Сказы о Москве – история Москвы глазами читателя

Царь град великий в этот век падет,

Но третий Рим, теперь московский город.

Держава крепнет, новая заря.

Орел двуглавый реет над Москвою.

И площадь Торг  живет у стен Кремля,

С такой великой, славною судьбою.

Глава 6. Москва при Иване Грозном– 16-й век

Сказ о царе

Снова храм, а как иначе,

Храм на храме на Руси.

Снега хруст, морозец значит,

Шубу негде попросить.

За узорчатым окошком

Тихо бьется свечки луч.

Постоять еще немножко?

Больно уж мороз колюч.

Постучался.

– Дверь открыта.

Заходи, коли не враг.

Старец, стол, свеча и свиток,

Без особых, в общем, благ.

– Здравствуй Отче, мне б погреться.

– Да уж, легонький наряд.

– Второпях забыл одеться…

Вижу мудрый, долгий взгляд.

– Издалёка, вижу сразу.

– Правда, Отче, здесь твоя.

– Что не здешний, видно глазу,

Так у нас не говорят.

Ну да ладно, Бог с тобою,

Раз ты здесь, Ему видней.

Чай горячий под рукою,

Уж садись, и мне налей.

Выпил чаю, смотрит долго…

– Ну…, и что же привело?

Я как будто на иголках..

– Я писатель… О былом…

– О былом? Что ж, интересно…

– Да, о веке, где живем.

Может что тебе известно

О Москве, царе?

– О нем?

Ох, с огнем играть ты взялся!

Нет рассказа о царе…

А хотя.... мне не являлся,

Раньше путник на заре,

Да с такой опасной темой…

Не от Бога ли посла

Встретил я, но вот дилемма,

С дел хороших иль со зла

Мне начать рассказ недолгий?

– Ты начни издалека.

– Даааа, в начале века звонки

Были все колокола…

Эх, Москва начала века.

То же мой рожденья час.

Вырыт ров, что б от набегов

Защищал с востока нас.

Добро правил князь Василий,

Так и Глинские князья

Были преданы Руси, и

Укреплялась Мать-земля.

Правда, мучили ордынцы,

Хан за ханом на Москву.

Тут Иван19 на свет родился,

Да, в тридцатом, по утру.

Здесь тогда стена из камня20

За кремлевской поднялась,

И закрыла, словно ставня,

Вход врагам. Не раз спаслась.

Ваня рос, бывать бы счастью,

Но Василий захворал.

Так пришла пора ненастья,

Князь тихонько умирал.

Что же делать с белым светом?

Власть боярам раздавать?

Седьмочисленным советом21

Князь решил ту власть держать.

Да, однако после смерти

И средь них пошла вражда.

В общем, верьте иль не верьте,

Но вокруг цвела беда.

И еще Москву в пожаре,

Пепле лицезрел Иван.

Так что смерть, в ее оскале,

Знал он до венчанья в сан.

При дворе с ним подружился,

В его детские года.

Взор царевича искрился,

Жаль, сейчас в нем лебеда.

Помню Кремль, в Успенском храме

Встал на трон наш русский царь,

Как наместник Бога в сане

Для Руси, стряхнувшей гарь.

Появилась вскоре рада22,

Стала цельной Русь, Москва.

Сердце века всем отрадой

Было, вроде островка,

Островка надежды, веры.

Управлял Земской собор23,

Раздавалися наделы

«Тысчи избранной»24, но "вор"…

"Вор"25 искал свою добычу.

Тихо крался, не спеша,

Расползался, как обычно,

По двору, уж власть держа…

Я в те годы удалился,

Самый север, Соловки.

Монастырь там возродился

С краю мира, островки.

Жил спокойно, вместе с Богом,

И молился за царя.

Обернулось, вишь, острогом…

Видно я молился зря…

Нет, не зря! Москва, бывала

Центром всех победных мест.

Русь, как царство, ведь признала

Вся Европа, вот те крест.

А земель отвоевали,

Если смерить, раза в два.

Нежели раньше нас знавали,

А теперь о нас молва!

Храм Покровский26 во спасенье

Царь вознес у стен Кремля,

Что для веры Вознесенья

Встал, и ныне с ним земля.

Книгу Федоров27 печатал,

Вот она, в моих руках.

Сей "Апостол" сколь не падал,

Не сгорал и на кострах.

Только тьма закрыла очи

Ване, батюшке царю.

Помню, голову морочил,

Друг, Филиппушка, люблю,

Отрекусь, коль не вернешься.

Ты мне нужен при дворе.

А не то с утра проснешься,

Сгинул Ваня на заре…

Верил другу, и приехал.

Как же, как же был он рад,

Но в глазах его и смехе

Я узрел бесовский взгляд.

Ввел опричнину28 под песню

"Вора" в пепельной золе.

Я надеялся, воскреснет

Разум в царской голове.

Вся Москва, петля да пытка,

Ссылка, бойня и позор.

В эту смуту, берег зыбкий

В сан высокий я взошел29.

Сколь я, братец, ни старался

Сохранить бояр, князей,

Бес в нем только разгонялся,

Выползая из очей.

И венец его творенья,

Царь на Новгород пошел.

Моего благословенья,

Он, безумец, не нашел.

Я сказал: Царь– суть благая!

Возлагаешь ты закон,

Сам его и нарушая,

Посмотри на хана, вон.

Правда даже у язычных,

На Руси ее же нет.

Милосердие обычно

Там, где в небе ясный свет.

А у нас к невинным людям

Состраданья не сыскать.

Бог такое не забудет,

И ему благословлять…

Так что жду теперь в палате

Ссылки или "мож хужей"…

Ты чего притих то, братец?

Ну ка, вот, чайку налей.

– Значит Вы.... Да как же это…

Вам укрыться бы скорей…

Я скажу Вам по секрету…

– Лучше ты чайку налей.

Ну же, хватит, то, что будет,

То случится, Бог со мной.

А история рассудит,

Кто был правым сей порой.

Дух то русский, словно пламень,

Заслонит любую темь.

Он в бою, как твердый камень,

А в миру, родная земь.

Он дороже изумрудов,

И дворцовых колесниц,

С нами он всегда, повсюду.

Перед ним упасть бы ниц.....

– Святой отец, спасибо за рассказ.

Жаль, что горят недолго жизни свечи.

Я буду помнить это твой наказ

Про русский дух, что, знаю, будет вечен.

– Тебе спасибо, в сей нелегкий час,

Знать, важно было малость приоткрыться.

Не забывай Филиппа и всех нас,

Теперь ты знаешь, где чайку напиться…

             ***

Опять года несутся в дикий ритм.

Москва живет, из пепла воскресая.

Как рукопись, она же не горит.

Точней, горит, но так и не сгорая.

Закрытье века, правил Годунов,

Столица отболела, задышала.

Как будто кто сказал ей, будь готов

К напастям, что еще ты не знавала.

За Китай-город вырос славный град.

Пожары, словно вехи возрожденья.

Отстраивал ее и стар и млад.

Желая вновь из пепла воскрешенья.

И я несусь сквозь эти времена,

Где села превращались в улиц речки.

Где Белый город вырос и стена,

Прабабушка Бульварного колечка.

Где знаем мы Садовое кольцо,

Вал Земляной вознесся над столицей.

Росла моя Москва, ее лицо

Менялось так, что стоило дивиться…

          Передышка

Снова здравствуй, друг, читатель!

Вижу, как глаза горят.

Значит, братец, ты писатель?

Ну а что печален взгляд?

Эх, хо, хо… почти нарушил

Наш с тобою уговор?

Иль тебе уже не нужен

Мир твой, и родимый двор?

Чуть не выдал правду смерти,

А ведь я предупреждал.

Сострадание! Поверьте,

Сам себя с трудом держал.

Хорошо, что мудрым взглядом

Старец видел. За судьбой

Шел он с Богом, что был рядом

С ним, и видимо с тобой.

Ладно, кажется пора бы

На Москву теперь смотреть

Новым, смелым женским взглядом…

Ты готова…  в быль лететь?

Глава 7. Петровская Москва– 17-й век

Сказ всадника

Мост, из камня все опоры,

Словно царь Москвы реки.

Величавый и суровый,

Восхитились бы враги.

Бой часов на Спасской башне,

Хоть не Спасская30 пока.

Словно дома, день вчерашний,

Снова дрогнула рука.

Нет, не дома, гул колесный

От телеги на мосту.

Стук копыт, да всадник грозный

Возвращается к посту….

– Что сударыня застыла?

… Голос юный, не боюсь…

– Увидала, что ли диво?

– Точно, диво, я клянусь!

– Ну и что же это право?

– Мост31, величием царя!

– Да, монаху крикнем, браво!

Филарет32 творил не зря.

Только это, лишь основа.

Я ж мечтаю об ином

Чуде, для России новом.

– Так о чем же?

– О большом

Флоте мощном и великом!

Вижу реки, океан,

Где под солнца ярким бликом

Кораблей прекрасных стан.

Как, красавица, считаешь,

Аль по силушке мечта?

– Верю, царь33, не зря мечтаешь…

– Как же ты меня прочла?

– Так ведь царские стремленья,

Государственный размах!

– Что ж, спасибо, наслажденье,

Слышать, да, теперь монарх!

Я бываю здесь частенько.

Видишь ботик на реке?

Мое первое творенье,

Для потехи, налегке.

Эх, Москва, Москва, столица…

Много в ней видал я зла,

Морем мне бы насладиться.

Нет здесь места для весла,

И для паруса, под небом,

Чтобы реял вдалеке.

Эх, найти бы место, где бы

К морю выход по реке,

Да в Европу корабельным

Строем в ход, и торговать.

Ну а коли враг смертельный,

Чтоб могли повоевать…

Ладно, Бог с тобой, девица.

Рад, что веришь в мою страсть.

Нужно многому учиться,

Укреплять в России власть.

– И тебе, царю, спасибо.

Пусть же будет славен путь.

– Либо будет, ну а либо

Нет, тогда меня забудь.

Петр лихо, по-гусарски

Вороного оседлал,

И галопом в Кремль по-царски

Диким вихрем ускакал.

Тишина, Мое волненье

На словах не передать!

Кровь стучит, Петра явленье,

Было счастьем повстречать.

 Сказ монаха-строителя

Лишь немного отдышалась,

Снова голос, но другой…

– Что ж, совсем не засмущалась.

…Тихий, добрый, пожилой…

– А царя, вишь, распознала,

И красива, и умна,

Словно раньше уж знавала,

Ты царевича, Петра.

– Добрый день, сама не знаю.

Будто, Боже, подсказал.

– Петр юн, но подмечаю,

Мир такого не знавал.

Ну да, вот, знакомы будем,

Филарет, а этот мост

Я достроил, путь был труден,

Вот теперь стоит он в рост,

На века. И ни пожары,

Ни воды коварной бег,

Не страшны теперь, и старым

Будет вестником побед.

– И тебе поклон за это,

Мост и правда, на века.

Я, Светлана, можно Света,

И пришла издалека.

Так хотелось восхититься

Всей широкою Москвой,

И узнать про жизнь столицы,

В этот век, или в иной.

-Расскажу, что не забуду.

Много видел, и знавал.

А отец мой видел смуту,

Как Лже-Дмитрий34 лютовал.

Как народ на бунт поднялся,

Скинул ложного царя,

Как поляк поиздевался

Над Москвой, она горя,

Разожгла в народе пламя.

И Пожарский, славный князь,

Вместе с Мининым под знамя

Вывел из Москвы всю «грязь»35

Той беды, уже вчерашней,

И вздохнула мать-земля.

Город рос, часы на башне

Бьют давно со стен Кремля.

А когда уж я родился,

Было много ли чего.

Новой азбуке учился

У монаха одного.

Этот век стал Новой эрой,

Где Романовы36, цари.

Мы же с ними с нашей верой

Ждем рождения зари

Лучшей жизни, доброй, Светлой,

А пока из года в год,

Мы в любови безответной.

Ну да Бог поможет, вот,

Посмотри, там, за холмами

Площадь, прям на радость глаз.

То «Пожар»37, а так назвали,

Что горела много раз.

Да, Москва с пожаром плачет,

«Дружит» многие века,

Но сейчас уже иначе,

Не горит она дотла.

То восток пожар затронет,

Восстановят, бок другой.

Белый град в огне по стонет,

И воспрянет, снова в строй.

Для царей другой напастью

Бунты стали в этот век.

Алексею на несчастье

Сразу ряд, ну как на грех.

Дань на соль, и получите,

Бунт, огонь, расправы, смерть38.

Тридцать лет назад верните,

Серебру на смену медь.

Всюду медные монеты,

Как тут людям не завыть,39

Снова в голод, мочи нету,

Да и сил так дальше жить.

Тут уж буря разыгралась.

Помогли царю стрельцы.

Власть тогда их укреплялась,

Да, казнить они дельцы.

Ну и Разина восстанье.

Казнь под утренней Москвой,

Царь тогда не ждал признанья,

Обрубил концы "с лихвой"40.

Вот тебе и тихий Леша41,

Что же при других царях,

Федор42, сын его не прожил,

Долгий век, над ним уж прах.

Ну а Петр еще ребенком,

Лицезрел расправу злей,

Как стрельцы, словно «ягненков»,

Резали его друзей43.

Там на площади, Пожаре,

Растерзали сразу всех,

Приближенных, враз в начале,

Всех Нарышкиных44, и тех,

Что им верно так служили,

Друг Матвеев45, Салтыков46,

Долгоруковых47 рубили,

С ними был и Языков48.

Это дело Милославских49,

Вместе с Софьей50 власть менять.

Семь годков при женской власти,

Да уж начал забывать.

Петр вырос, с ним и сила,

Он здесь, царь, и он в Москве.

А что было, нынче сплыло,

Вон, по матушке реке.

А стрельцам чуть-чуть осталось

Править, надо полагать.

Вот окрепнет Петр, малость,

Из Москвы им всем тикать…

Вот так, родная, это все Москва.

Не легок путь, коварная дорога.

Но прежде чем расстанемся, сперва

О радостном и светлом капля слога.

И пусть я помню, каждый день как бой,

Который хочет нами насладиться,

Но у тебя, у всех, у нас с тобой

Есть то, что подороже колесницы.

И это все в ее земной красе.

Всесвятский мост из камня я достроил.

А там за башней, старый, на воде,

«Живой», и пузом эту реку моет.

Покровский храм окрасился в цвета,

Иерусалимской церкви стал наследник.

Не диво ли, уже ль не лепота?

И верю, он один не из последних.

Успенскому собору поклонись,

А царский двор, послов принять не стыдно.

Палате Грановитой подивись.

И Патриарший дом  отсюда видно.

В Москве, поди, две тысячи церквей.

В Кремле одном уже их пара дюжин.

Торговля все становится смелей.

Строй лавок на Ильинке полон, дружен.

Никольская с Варваркой тоже торг.

И иноземцы там уже с товаром.

Москве такие связи точно в прок.

Жаль иногда съедает их пожаром.

А сколько сел в округе разрослось

При Алексее, ох, любил охоту.

Коломенское как же вознеслось,

Палаты, Башня, Церковь, словно сходу.

"Грязь Черная"51, ведь было же беда,

Теперь дворцы, да храмы, глаз услада.

Я думаю, когда-нибудь, да, да,

Москва шагнет и в них, коль будет надо.

А пушки, что стоят у стен Кремля,

Не чудо, в ствол поместятся все трое.

И, наконец, те, что поют, звенят,

Колокола во славу всех героев.

Прекрасные московские дворцы.

Хоть их владельцы и слыли врагами,

Голицына, Матвеева– венцы

Архитектуры, сотканной руками.

И даже театр, искусства колыбель52,

Открыла для людей Москвы землица.

Она мне дорога, близка, поверь

Мы все Москвою можем возгордиться….

– Откуда ты, столь многое узнал?

– Я собирал все это понемножку,

Чтоб рассказать тому, кто это ждал,

Ну как тебе, случайно, на дорожку.

В моем роду давно, из века в век

Живет легенда от Москвы истоков.

Ярыгин Петр, мой пра-пра-пра… дед

Ее принес, как детище пророков.

Он сказывал, что летопись Москвы

Ведется через путников случайных.

И наказал, чтоб внуки все смогли

О граде рассказать, коль повстречают

Того, кто все, впитает, унесет

Потомкам, и в сохранности доставит.

Теперь в роду, уж каждый это ждет.

А правда ль, нет, никто таки не знает.

И те слова, что я сказал тебе,

Про бой и золотую колесницу,

Его слова, их помню и во сне.

Вот и тебе, быть может, будут сниться.

– Что же, вновь к тебе с поклоном,

Приоткрыл Москвы лицо.

Я и колокольным звоном,

Восхищаюсь и творцом

Всех столичных украшений,

Переправ, дворцов, церквей.

И желаю ей свершений

Новых, ярких и скорей!

– Ну, пойду, пора молиться.

А увидишь вновь Петра,

То скажи, что им гордиться,

Верно, будет вся страна.

– До свидания, спасибо.

Долгих Вам, здоровых лет.

Посмотрю еще на диво,

На столицы яркий свет.

Он ушел, одна осталась.

Так бывает? Вот дела.

Чтоб легенда завязалась,

Пять веков чтобы жила.

Да еще передавалась,

До Петровских уж времен.

Отдышусь, хотя бы малость,

И пойму, сон иль не сон…

Гулко в темя отбивают

Те слова, что день как бой,

Только в памяти всплывает

Каждый встреченный герой.

Каждый знал, и твердо верил,

Мы сильнее всех невзгод,

До тех пор, пока нас греет

Веры и любви оплот.

Глава 8 Москва просвещенная– 18 век

Сказ ученого

Стол, шкафы, бумажный запах

Типографского листа.

Полумрак. Я в цепких лапах

Тишины, она чиста,

Неподвижна, невесома.

Книг высокие ряды.

Это кажется знакомым,

Зал читальный и труды…

Слева, слышу хруст страничный.

Сколько миновало лет?

Что бояться! Неприличных,

Злых людей здесь точно нет.

Вышла смело из-за стенки…

За столом, склонив чело,

В парике высокий, крепкий…

Будто знаю я его…

– Это кто в библиотеку

Заглянул в столь ранний час?

Уж то девица, потеха,

И откуда ты у нас?

– Я? …Давно зайти мечтала,

Чтоб увидеть пару книг,

Но ведь я и не мечтала,

Столько их… Счастливый миг!

– Что ж, сие отрадно слышать,

А от девицы тем боль.

Я, Михайло, сын Василич,

Ломоносов, и позволь

Мне узнать, с кем честь вот вышла

Повстречаться в сих стенах

В университетской тиши,

Или тиши, позволь узнать.

– Что Вы, право, честь. Я Света,

Дочь боярина в Москве.

Дядька мой учился где-то

За границей при Петре.

Много от него узнала

О науках, о стихах,

И философов читала,

Видно есть они в шкафах.

– Молодец! Подумать стоит

Про девичий факультет.

Ох, хочу, чтобы доступным,

Стал бы университет!

Столько сил отдал, недаром,

Чтоб в Москве он был открыт53.

И теперь вот здесь, по праву

У кремлевских стен стоит.

Правда, зал аптеки бывшей54

Мало, будем мы расти.

Нам Европы стать повыше

В просвещении пути!

Бьюсь сегодня не от скуки,

Чтоб на русском языке

Здесь читались все науки,

Только б сил хватило мне…

– Скажите, сударь, создан Петербург,

Москва теперь давно уж не столица.

Но почему, вот Вы, решили вдруг,

Что здесь наукам тоже нужно сбыться?

– Ну что ж, скажу, Россия велика.

Негоже ограничивать ученье

Столицей лишь, и пусть она крепка,

Но для талантов мало лишь стремленья.

Должны Умы Руси мы поддержать,

И дать им шанс расти и развиваться.

Придёт пора, Россия сможет дать,

Что уж Москве, Сибири просвещаться.

Шагнём на миг в Петровы времена:

Начало века, строилась столица.

А что Москва, горела, как всегда,

Запрет на камень55, как не задымиться.

В тридцатые ж, мерцаньем фонарей

А не огнём меня встречал твой город,

Спрямленьем улиц, ростом площадей,

Изданьем книг, газет, и вот он повод!

Москва созрела, вызрела тогда

Для просвещенья. Зерна в ней осели.

С тех пор мои усердные года,

Хотел здесь для науки колыбели.

И знай, сударыня, хоть каждый день как бой,

Который хочет нами насладиться,

Но у тебя, у всех, у нас с тобой

Есть то, что подороже колесницы,

Дороже злата, почестей, утех.

Оно нам дарит путь к таким вершинам,

Что нам не снились, и ко злости тех,

Для просвещенья наши плечи, спины,

Умы, так дайте пищу для умов.

Санкт-Петербург, Москва, пойдём и дальше.

Помогут Государыня и Бог,

И не найдёшь в словах моих ты фальши.

– Михал Василич, в радость Ваш ответ!

Заря сияет эры просвещенья.

Ваш труд упорный, нам приносит свет.

Теперь за нами дела воплощенье.

-Глаголишь радость для моей души.

Видать не зря с Шуваловым просили,

Я знаю, есть кому за мной служить.

Наукам и учению в России.

И Ломоносов, глядя сквозь века,

Раскланявшись, походкою могучей

Пошел, науки мастер и слуга,

Сквозь детище своё в Москве растущей…

Я счастливая, свиданье

С Ломоносовым, в Москве,

В центре века, где уж зданья

Стали краше и в Кремле,

И в округе, ведь царица56

Придала им новый вид.

Ей расширила границы,

Чтобы гордость, а не стыд.

Дочь Петра Петровский ветер

Не забыла, с ней живёт,

А потомков вспомнят дети

Там у Красных у ворот,

Или на горках Воробьёвых,