Кровь и Плен

– Почему ордена не стало? – едва слышно произнесла Айвен.

На несколько секунд повисло молчание, я думала, Люций уже не ответит, когда его голос раздался вновь:

– Они погибли. Точнее, их убили. Я читал, что всех даэвов, состоявших в совете ордена и занимавших какие-либо значимые должности, вырезали всего за одну ночь. А те, кто остался – в основном юные ученики, не успевшие пройти полное обучение, – разбрелись по свету.

– Кто их убил?

В литературе, которую я читала об ордене, писалось одно и то же: они распались. Больше не смогли жить в мире. Но информации о них осталось крайне мало.

– Попробуйте догадаться, – предложил Люций.

– Монстры? – произнесла я.

– Люди? – высказался Рафаиль.

Но, судя по реакции Люция, правильного ответа мы не назвали.

– Другие ордены? – раздался в воцарившейся тишине вариант Айвен. Она шла, смотря себе под ноги. Ее лицо с каждой минутой становилось все мрачнее.

Теневой див покачал головой:

– Нет. Верного ответа вы не назвали. Все куда трагичнее. – Он на мгновение остановился и продолжил путь со словами: – Даэвов убил их собственный глава. Уничтожил орден и исчез. Автор книги не знает, почему он это сделал, предполагает лишь, что тот сошел с ума. Но по мне, его действия были слишком точны для сумасшедшего. Он убил лишь тех, кто знал их секреты. Никого не осталось. Именно поэтому нам так мало известно об ордене и о том, чем он занимался.

– Но они наверняка хранили немало тайн, – протянула я, думая об обители Сорель. Могущественные печати и древние реликвии были лишь небольшой частью всех секретов, открытых мне. А сколько еще скрывалось, было даже сложно предположить.

В голове всплыло воспоминание о внезапном открытии Люция в библиотеке Туриса.

«Они не просто хранили… А охраняли».

Наставник ищет что-то, принадлежавшее им. Мы давно это поняли. Но должно ли вообще быть найдено то, ради чего вырезали весь орден? Кто знает, чем все обернется, если это попадет в дурные руки.

Мне вспомнилась прекрасная статуя Фародея – такой внимательности к деталям я еще не встречала, будто в камень обратили некогда живое существо. Но все же, по какой причине изваяние взорвалось, никто из нас не знал…

На самом деле теневому богу поклонялись даже светлые даэвы и многие из людей. Светлую Эсмиру обожали все, считалось, что она благоволит праведным людям. Но вот за Фародеем в легендах закрепился образ карателя – хитрого, жестокого, испытывающего душу. Пройдешь испытание, и он тебя вознаградит. Если же нет – скорее всего, лишишься жизни.

Но невинных он никогда не убивал… По крайней мере, так писалось в книгах. В книгах, что за минувшие столетия были переписаны не единожды.

Пока я пребывала в своих мыслях, Моран рассказал про бусину, найденную нами в библиотеке.

Если мы выберемся из подземелья, наши слова будут против слов Прауда. Но потом начнется расследование. Нельзя предусмотреть все, див определенно оставил следы.

– Мне никак не дает покоя вопрос… – сказал Люций, когда мы шагали по нескончаемому коридору. – Допустим, наставник привел нас в это подземелье по стечению обстоятельств. Но сколько ни думаю, вести учеников первого курса в древний ход под отравленной землей – далеко не лучшее решение. Выходит, он сделал это намеренно? Но зачем?

– Думаю, чтобы использовать нас. Он с самого начала знал, что понадобятся жертвы. Все эти печати на стенах, скорее всего, проводят через себя силу тьмы, – предположила я. – Другого объяснения я пока найти не могу, ведь рука Ореста выглядела почти как у монстра. Неизвестно, сможет ли он вообще двигать ею. Наверное, если бы он не был даэвом, то прикосновение стоило бы ему жизни. Он бы стал ревенантом.

– Подожди… Ты хочешь сказать, что наставник уже бывал в том зале со статуей? – удивленно переспросил Рафаиль, хмурясь.

– Полагаю, что да.

После моего ответа див тяжело выдохнул.

– Такая тварь – и притаилась прямо в стенах Академии, – процедил Рафаиль, собираясь ударить кулаком по стене, но вовремя остановился, а после признался: – Когда ты его ударила, я в первую очередь подумал о том, с какой стороны к тебе подступиться. Мы ведь должны были защитить наставника. Уже думал вырубить тебя, как ты учителя, со спины. Нехорошо бы получилось…

– Это точно. Нехорошо, – согласилась я, подумав, что в следующий раз с этим дивом надо быть настороже. Хотя лучше бы следующего раза и вовсе не наступало.

Мы уже долго шли, двигаясь осторожно и стараясь не прикасаться к сводам тоннеля. Впереди все так же плыла слабая печать света, позволявшая разглядеть древние символы, что временами появлялись на камне.

– Если он уже бывал там и намеренно привел нас, то и собрались мы вместе по его задумке, – продолжил Люций. – Каков шанс, что и та семья оказалась на дороге из-за него?

– Он эмпат. Чтобы убедить их, что это не такая плохая идея, хватило бы короткого разговора, – сухо отозвалась я. Подобные мне не умели прививать определенные мысли. Но, вынудив человека подумать о чем-то, можно было изменить возникшие эмоции и в итоге заставить поступить так, как тебе надо.

Наверняка глава того семейства размышлял, а не зря ли он переполошился? Может, ночное происшествие – случайность? Кто знает, что пришло тупой животине в голову? Может, ее какое-то насекомое укусило, вот лошадь и взбесилась.

Заговорить о случившемся и укрепить эти мысли подходящими эмоциями – и все готово.

– Но откуда он мог узнать? Я не говорила…

– Это я сказала, – неожиданно прошептала Айвен, на мгновение бессильно прикрывая глаза. – Мы уже почти закончили опрашивать посетителей гостиных домов и наткнулись на него. Лоуз спросил, как прошло наше путешествие… И он просил приглядывать за тобой еще в Академии. Но моя мать… Она сказала то же самое, поэтому я не придала значения.

– Какие у вас интересные отношения. Шпион и надзиратель, – не к месту проявил остроумность Люций. – Не смотри на меня так строго. Я всего лишь назвал вещи своими именами.

– В некоторые моменты лучше промолчать. Но ты болтаешь при любом случае, – сказала я, не стараясь оскорбить. Это тоже были всего лишь слова. Все же у Морана были причины недолюбливать Айвен. И я его понимала.

– Спасибо за комплимент.

– Это был не комплимент.

Люций улыбнулся. Мой ответ его позабавил.

Рафаиль, сгорбившись, настороженно смотрел на сужающийся свод пещеры. Ему это определенно не нравилось.

Айвен шумно выдохнула. Сжала ладони в кулаки, так что костяшки побелели. И вдруг призналась, что Лоуз спрашивал у нее не только об этом. Его интересовали статуи, точнее то, какими поисками занимались мы с Мораном. Светлая и теневой объединили усилия? Это было бы и вполовину не так удивительно, если бы на месте меня и Люция был кто-то иной. Приемная дочь самого влиятельного светлого ордена и наследник Северного. Сейчас наши отношения вызывали у остальных смех и порою злорадство.

Я вспомнила тренировочный бой перед охотой. Утомленный болтовней Морана, наставник, поддавшись его уговорам, поставил нас в пару. И я победила. Разница в наших умениях была мала, но этого хватило. Этот случай вызвал волну обсуждений.

«Лучше бы он тренировался больше, а не к тебе приставал. Однажды доиграется и костей не соберет», – насмешливо сказал Фредерик, сидя у окна в моей спальне. На том же месте, где пару ночей назад под яркой луной выпивал Моран.

Прауд – один из немногих, кто видел истинное положение дел. О чем и намекнул Айвен еще в Академии Снов, а потом напомнил при разговоре в Турисе, крайне обеспокоившись моим благополучием.

– Я старалась не думать об этом. И тебе не говорила. Боялась. Ты и так меня подозревала в том, что я все доношу матери. Но, в отличие от Фредерика, никогда меня не обвиняла… – Ларак, опустив подбородок, поджала губы. – Но чем дальше, тем обиднее мне становилось. Ты доверяла какому-то чужаку гораздо больше, чем мне. Мы ведь выросли вместе. Наши отношения не были идеальными, но все же мы оставались подругами. – Она сделала паузу, бросая взгляд на теневых. – Лишь теперь я понимаю, что мои тайны рождали и твои… Моя главная ошибка в том, что я, поддавшись обиде и веря чужим словам, засомневалась в тебе. Я была уверена в наставнике, поэтому и помогла ему. Но вышло так, что из-за меня мы едва не погибли. Никакие извинения не загладят вину. Но все равно простите меня. И, Сара… Лоузу я о тебе ничего не говорила и своей матери тоже уже давно стараюсь ничего не рассказывать. Только то, что и так все знают. – Часто дыша и едва сохраняя остатки спокойствия, Айвен выдавила: – Я не доносчица.

Не выдержав, она остановилась и заплакала. Теневые тоже замерли на месте. Дэва пыталась сдержаться, закрывая лицо руками, но ей никак не удавалось успокоиться. Плечи вздрагивали, следуя за судорожным дыханием.

Несколько секунд я смотрела на нее как громом пораженная. При мне так редко плакали, что вид Айвен поначалу меня парализовал.

Как я должна поступить?

Она ведь права: если бы я не хранила секрет, все вышло бы иначе. Но это была не только моя тайна. Я не могла болтать, зная, какое предубеждение к теневым царит в ордене.

Однако Айвен ничего не рассказывала Изабель… А у меня ведь были все причины ее подозревать. Я бессильно прикрыла глаза, неожиданно осознавая, насколько мы сами себя запутали.

Нам просто надо было поговорить… Столько проблем можно решить разговором!

Я вздохнула, чувствуя неимоверное облегчение и даже радость.

Айвен прекратила всхлипывать и застыла, словно превратившись в еще одну статую этого подземелья, когда мои руки легли на ее плечи. В следующее мгновение она звонко всхлипнула и стиснула меня в объятиях, вцепившись в мою талию, словно утопающий в спасительную соломинку.

Я замерла от неожиданных и непривычных объятий. А через секунду подняла руку и стала поглаживать ее по спине, стараясь успокоить.

– Прости, Сара. Прости, – без конца всхлипывая, повторяла Айвен.

Все то время, пока Ларак приходила в себя, Люций с Рафаилем вели себя тихо. На какой-то миг пещеры погрузились почти в оглушающую тишину, в которой внезапно послышался шум воды и… глухие хлопки, сливающиеся в монотонный звук. Будто что-то раз за разом шлепало о камень и становилось все ближе.

– Что это? – пробормотал Рафаиль. Все замерли, прислушиваясь.

И в этот миг нас настиг смрад гнили. Ужасный запах с примесью тошнотворной сладости.

– Лягушки… – произнесла я еще до того, как мысль сформировалась в голове.

– Бежим! – воскликнул Люций.

Мы застряли в узком тесном проходе – хуже места для битвы и не придумаешь. Особенно с мелкой нечистью, которая просто могла задавить количеством. Нам не оставалось ничего, кроме как бежать.

Я создала несколько светлых печатей, оставляя их позади. Но погоня не прекращалась. В какой-то момент я поняла, в чем причина: твари, как и мы, оказались заперты в этом подземелье. Отчаянное положение толкает на самые смелые поступки. В случае монстров их инстинкты возобладали над осторожностью, которой, на удивление, обладали эти существа.

Гонка продлилась недолго: совсем скоро мы оказались в пещере, по которой эхом разносился звук воды – на другом конце подземной комнаты текла река.

– Надо вернуться и завалить вход, – хрипло дыша, предложил Люций.

У нас заканчивалась лечебная мазь. Если вступим в схватку, укусов не избежать. Чем больше ран, тем меньше времени без подмоги мы выдержим. Яд тварей, созданных из энергии Серого мира, крайне коварен. И даже связка «Кольцо света» не поможет – одни в душном тоннеле, окруженные целым морем тварей, мы задохнемся либо от вони, либо от нехватки воздуха.

Но и завалить проход было скорее компромиссом, чем выходом из ситуации. Из подземной комнаты не вело абсолютно никаких выходов. Мы будем окончательно заперты. Не сможем даже вернуться в зал с колоннами. И если переусердствуем с печатями, есть риск обрушения всех пещер. Тогда мы и вовсе останемся погребены под камнями.

О последнем думать не хотелось.

Лучше верить, что мы сделаем все правильно.

Мы вернулись в тоннель, отошли на несколько метров в глубину. Люций с Рафаилем занялись печатями, мы же с Айвен вытащили клинки на случай, если твари появятся раньше, чем мы завершим задуманное.

Холод нарастал. Пощипывал кожу. Туманный окружила светлая магия.

Меч Айвен тоже замерцал, а насыщенно-синий сапфир, инкрустированный в эфес, запылал гранями. Камень в оружии был идеальным, без прожилок, неизменного глубокого оттенка. Клинок носил необычное имя: Память. Подруга не рассказывала, почему именно так назвала клинок. Это сделал за нее Фредерик, сообщив, что имя придумала Изабель, а вовсе не Айвен. Может, поэтому девушка порой была пренебрежительна к своему оружию.

«Но порой я смотреть на него не могу…» – вспомнились мне слова светлой дэвы, сказанные по пути в Турис. Теперь я была уверена: мое волнение об отношениях Айвен с матерью не было беспочвенным. Слишком многое об этом говорило.

Подруга нервно оглянулась, когда впереди вытянулись тени. Она сглотнула, вдруг вытащила из-за ворота кристалл на кожаном шнурке и, поцеловав, убрала его обратно. Заметив мой взгляд, она смутилась.

– На удачу, – неловко пояснила она, помрачнев, ведь кулон на ее шее был ограничителем моего дара. В отличие от голубого кристалла Фредерика, этот был фиолетового оттенка. Слишком темный. Подарить ограничитель Айвен было сиюминутным решением, и в то время я отыскала только такой кристалл.

– Готово! – как раз вовремя сообщил Люций. Еще десять – двадцать секунд, и мы бы отбивались от полчища тварей. Которых уже можно было различить в пещере. Они неслись вперед единым потоком, напоминая волну, что настигает песчаный берег. Только в отличие от воды эти создания и не подумают отступать.

Совсем некстати вспомнились человеческие ребра, которые мы нашли на поверхности.

«Почему в подобные моменты не посещают воспоминания поприятней? Например, вкус гранатового вина, которое подавали в обители Сорель по праздникам», – думала я, отступая вслед за Айвен.

Мы оказались позади Люция, которому предстояло еще активировать печати. Мгновение, несколько небрежных касаний – и печати вспыхнули багровым, соревнуясь в яркости с глазами тварей позади.

Моран сорвался с места, вмиг догоняя нас. Мы почти достигли выхода из тоннеля, когда коридор сотряс взрыв. Волна ударила в наши спины, на мгновение дезориентируя. Больше всего не повезло Рафаилю – споткнувшись, теневой упал прямо на острый камень, порвав одежду и раскроив лодыжку.

Руньян поднялся, несмотря на боль. Люций бросился ему на помощь, закинув руку друга на плечо и потащив за собой, пока тоннель за нашими спинами продолжал разрушаться. Кровь, стекавшая по ноге Рафаиля, пропитала разорванную штанину.

Мы едва успели вновь ворваться в пещеру, прежде чем ход завалило. По стене, прямо от овального входа в тоннель, тревожно поползла трещина. Грохот все еще сотрясал подземелье. Казалось, вот-вот потолок обрушится нам на головы.

– Вы переборщили с печатями, – пробормотала я, и мой голос утонул в царившем шуме. Но я и сама знала: обрушения были слишком сильными для того количества магических знаков, что они использовали. Да и вспыхнули символы очень ярко. Настолько, что едва не слепили.

– Не совсем, – отозвался Люций, когда грохот стал затихать. – Здесь чересчур много энергии тьмы. Это она повлияла на колдовство.

Я обернулась, наблюдая за тем, как Люций аккуратно укладывает Рафаиля на каменный пол. Руньян хрипло и шумно дышал, не столько от боли, сколько от обстановки. Мы оказались в ловушке под землей – это настоящая мука для того, кто боится замкнутых пространств.

Прошло четверть часа с момента, когда самые отдаленные звуки обвала окончательно стихли. Мы все свалились прямо на пол, переводя дыхание. Случившееся в древнем зале со статуей, поспешный побег, а после спасение от тварей – все это вымотало нас в разы сильнее, чем ночное путешествие в Турис.

Слух ласкал звук воды. Река выходила на поверхность в пещере, а потом вновь исчезала в тесном сужающемся тоннеле, ускользающем вниз. Неизвестно было, уходил водный поток к поверхности, к какой-нибудь другой пещере или, наоборот, на много метров под землю.

Подземная река могла стать как выходом, так и нашей погибелью.

Из-за печатей, взорвавшихся мощнее, чем мы рассчитывали, мог разрушиться далеко не один тоннель подземелья. И это поистине чудо, что наш грот остался цел. Так или иначе, нам повезло.

Обводя взглядом пещеру, я отметила необычность сводов – серый камень местами выглядел идеально гладким, будто его отполировали, а кое-где на стенах виднелись углубления размером с кулак, которые попадались так часто, что отдаленно напоминали пчелиные соты.

Мы постоянно находили следы чужого присутствия. Когда-то эти пещеры использовались, как и те, что раскинулись под Академией Снов.

Люций помог Рафаилю промыть рану в воде. Кожа оказалась разодрана, а ранение – весьма глубоким.

– Я могу зашить, – предложила Айвен, пошарив по складкам одежды и достав маленькую склянку. В таких хранили нити в специальном растворе, не дающем ране загноиться. Жидкостью обрабатываешь порез, а нитями стягиваешь края.

– Я тоже могу, не беспокойся, – заверил его Люций, аккуратно ощупывая края раны.

– Нет уж. Пусть лучше она это сделает, – воспротивился Рафаиль. – Ты заштопаешь меня так, что потом нити не распутаешь. Я слишком хорошо помню, как ты пришивал ногу игрушки Разии.

– Как хочешь, – примирительно поднял руки Моран, уступая место мне и Айвен и добавляя: – Я вроде хорошо тогда все пришил.

– Ага. К голове, – отозвался Рафаиль, который на мгновение напрягся, когда моя рука коснулась его ладони.

Убрать его страх было довольно легко – как вымести паутину из углов комнаты. Но существовала важная закономерность в отношении эмоций. Отсутствие или наличие какого-то чувства зачастую оставалось лишь временной иллюзией.

Свои страхи необходимо побеждать самому. Или позволить их забрать, но ни один, даже самый могущественный эмпат не будет иметь дело с фобиями. Они слишком навязчивы, мучительны и коварны, от них так просто не избавиться. Это не та эмоция, которую можно пережить и забыть.

– Потерпи. Я постараюсь быстро и аккуратно… – пообещала Айвен и сделала первый прокол. Иголка проходила сквозь плоть чуть тяжелее, чем через ткань. Дэва действовала быстро, но аккуратно, и вскоре края раны вновь сошлись.

Воздух с хрипом вырывался сквозь сомкнутые челюсти теневого дива.

Сделав узел, Айвен отрезала нить переданным Люцием кинжалом.

– Все, – произнесла она, на мгновение посмотрев в лицо Рафаиля – бледное и запыленное от грязи тоннелей.

– Замечательно. Спасибо, – поблагодарил Руньян, прикрывая глаза и опуская голову на каменный пол. Мышцы расслабились, и его тело будто обмякло.

Айвен принялась осматривать другие его раны. Див пострадал сильнее всех при атаке тварей. Один укус на правой руке, которой он сжимал меч – громоздкий, с широким лезвием, таким тяжелее всего было отбиваться от таких мелких монстров. И еще один на плече, отчего там отсутствовал кусок ткани. Зачастую шрамы, оставленные перерожденцами, сохраняются на всю жизнь, ведь чем сильнее тварь, тем больше в ней энергии Серого мира и тем губительнее яд. Но лягушки не были мертвыми, они изменились, сохранив жизнь. Поэтому, скорее всего, от ран, оставленных их челюстями, не будет следов.

– Правда пришил к голове? – спросила я у Люция, не в силах сама понять, каким образом это могло произойти.

– Сестра сама попросила, когда была еще маленькой, – поведал див, качнув головой. – Хотела создать своего монстра. Это было так давно, не знаю, почему он вспомнил.

– Хм, понятно. Мази не осталось?

Лодыжку пронзала боль, я сдерживала яд своим даром, но долго это не могло продолжаться. Он уже просачивался в кровь.

– Держи, – передал Моран, его взгляд мазнул по моей ноге. – Давай я помогу.

– Нет, спасибо, я сама.

Забрав лекарство, я отошла. Вновь осмотрела пещеру, будто пытаясь отыскать выход, который не увидела прежде. Но стены были сплошными, а потолок поблескивал от скопившейся влаги. Здесь было довольно прохладно. Значительно холоднее, чем в зале со статуей божества, и тем более на поверхности. Дыхание превращалось в пар.

Пока мы спасались от тварей, низкая температура не волновала совсем, но теперь, когда нам предстояло провести в пещере долгое время, это становилось проблемой. Мы не могли использовать огненные печати. Пламя – это стихия, для которой необходим воздух, а с ним у нас теперь затруднения. Есть и другие символы, которыми можно согреть пространство, но чем дальше магия от стихий и других природных явлений, тем она сложнее, слабее и энергозатратнее.

Все равно что создавать что-то заново.

Поэтому лучше потерпеть, тем более благодаря внутренней силе даэвы более приспособлены не только к физическим нагрузкам, но и к перепадам температур.

Обработка собственной раны заняла мало времени, пусть по ноге и успели распространиться темные щупальца заражения. Долгая ходьба и бег от тварей сделали свое дело. Там, где легла мазь, кожу покалывало. Нога чуть припухла, поэтому я отставила обувь, не спеша вновь ее надевать. Конечность словно простреливали мелкие разряды молнии – моя светлая суть боролась с отравой.

Я была не уверена, что смогу сейчас подняться, поэтому ждала, пока лекарство подействует. Остальные, не считая Рафаиля, были просто вымотаны.

– Нам надо поспать. А после подумаем над тем, что делать дальше, – предложила я. Люций с Айвен согласились. Лишь Руньян промолчал – он уже уснул.

XI. Красные лепестки вторят багрянцу неба…

Почти весь запас магического металла хранится в ограждающих скалах около Первого раскола.

Но руду можно отыскать в землях Сент-Морьена и Аркадиана.

Только в первом месте залежи драгоценного материала скудны настолько, что не защищают никого.

А территория второго захвачена ворами и убийцами, нашедшими безнаказанность на тех землях.

«О землях Дэвлата» Библиотека Академии СновАкадемия Снов, тридцать один год назад…Сара

Временами тишину нарушал не только водный поток – то это было тяжелое дыхание Рафаиля, который спал уже несколько часов, то Айвен переворачивалась с одного бока на другой, то Люций мерил шагами комнату, будто не в силах усидеть на месте.

А я все так же сидела на полу, вытянув ноги, прикрыв глаза и запрокинув голову, так что затылок касался холодного сырого камня. И в этот момент я чувствовала себя как никогда слабой. Казалось, даже мышцы пришли в негодность.

Последний раз нечто подобное я ощущала в лагере у озера Спокойствия. Но сейчас я знала, что чувство бессилия пройдет, как только тело справится с попавшим в кровь ядом.

В голове все вертелись воспоминания о Лоузе Прауде. Его лицо, такое бесстрастное, будто лишенное привычных всем эмоций. В первую нашу встречу, когда Фредерик представил меня наставнику, тот произвел на меня впечатление истинного светлого. Но все это оказалось ложью. Меня выбили из колеи не столько его поступки, сколько то, как умело он их скрывал. Разве возможно уметь так врать?

«Скряб-скряб».

Я открыла глаза, повернувшись на звук, который шел от заваленного прохода. Рядом с ним стоял Люций, напряженно взирая на мерцающие печати, которыми мы укрепили завал. Из камней вдруг показалась тонкая теневая змейка и, скользнув по камню, замерла около дива. Тот склонился, касаясь ее. И воссозданное существо утратило свою форму, превратившись в облако черного тумана, и исчезло в ладони Морана.

Теневой див развернулся и, заметив мой взгляд, направился ко мне.

– Твари? – тихо спросила я.

– Да. Те, что остались в живых, грызут камни, – сообщил Люций, садясь рядом и точно так же прислоняясь спиной к стене. – Но не думаю, что они смогут добраться до нас.

Пока он говорил, я смотрела на воду. Уровень реки находился ниже пола пещеры почти на метр.

– Мы должны проверить реку… – начала я.

– Я уже это сделал, – прервал он меня. А я даже не застала момент, когда див отправлял теневое существо в воду. – Тоннель изгибается, но, чтобы доплыть до места на поверхности, нам понадобится несколько минут.

– Тогда мы можем воспользоваться этим путем.

– Можем, – подтвердил див. – Но лучше сделать это в последнюю очередь. Мне не нравится русло. Внутри попадаются камни. Я попробую тщательнее его обследовать, но мне может не хватить сил.

– Ладно. Тогда подождем, – подумав, отозвалась я.

На некоторое время мы замолчали. Рафаиль постоянно вздрагивал во сне. Заметив мой взгляд, Люций рассказал, что в детстве Руньян упал в колодец. Хоть теперь он ничего и не помнит, ведь был слишком мал, но страх остался.

– Почему ты не спишь? – вдруг поинтересовался он, показывая на других. – Все уже давно уснули.

– Не хочу, – сказала я, размышляя о секретной печати ордена, которая могла перенести нас на поверхность.