История русской бюрократии

Регламентация – это выполнение должностных обязанностей в дозволенных, точно определённых, строго установленных рамках и формах.

Ответственность чиновника (а впрочем, и любого лица, выполняющего какую-нибудь работу) в том, что он обязан давать полный отчёт в своих действиях и принимать на себя вину за негативные последствия в исходе порученного ему дела. Если проще, это регламентация системы наказаний.

Со специализированным образованием всё ясно без пояснений: чиновник должен понимать, чем он занят. А сам Макс Вебер полагал, что образование бюрократа должно быть по преимуществу юридическим.

Как видим, описание Вебера действительно содержит установление стандарта поведения, в котором требования к бюрократам ничем не отличаются от требований, предъявляемых, например, заводскому токарю. Разве токарь не должен выполнять распоряжения мастера? Разве не обязан он дисциплинированно приходить на работу утром? Разве допустимо для него творчество при установке резца? Разве не будет он отвечать, если испортит деталь? Про его спецобразование и говорить нечего.

Но мы понимаем: если бы все токари были одинаковы, как те болты, которые они точат, то не появилось бы ни современного токарного станка, ни стандартизации деталей. Кто-то же должен был это придумать, действуя вопреки установленным правилам. Да и сейчас есть мастера, которые, прежде чем приступить к выполнению задания, придумают и сделают специальную оснастку, хотя такое творчество не предусмотрено никакими инструкциями.

А управление – это не вытачивание болтов, а намного сложнее!

И мы опять приходим к выводу, что главное не профессия, а деление внутри профессии на «консервативный» и «оперативный» элемент – тех, кто сохраняет наработанный опыт, и тех, кто выдвигает новые решения. И видим воочию, что социальные системы всегда сами собой делятся на такие части, что можно наблюдать во всех структурах социума и на всех его уровнях. Например, производство – консервативная подсистема, а наука оперативная. Чиновничий аппарат косен, но те, кто над ним, должны предлагать новинки, исходя из требований времени. В самом широком смысле, для всего общества стабильное консервативное ядро – это народ, а внешняя подсистема – властная «элита», которая в узком смысле сама делится на подсистемы. Так, правительство есть орган стабильности при оперативном госаппарате, а если госаппарат костенеет, то новые идеи выдвигает оппозиция.

В те периоды истории, когда нет необходимости ничего менять, сильна консервативная часть системы. А если вдруг начались перемены, опасность и внешние вызовы (война, борьба с врагами, эпидемия) и всей системе требуется быстрое приспособление – усиливается роль «оперативной» подсистемы.

Социологии такое деление неведомо. Она строит свои теории о социальном устройстве на основе детерминизма3. Объединив токарей с плотниками, строителями и швеями, социологи говорят о них всех сразу, как о рабочем классе. Точно так же объединяют и бюрократов разных ведомств, видя в них особый класс. Например, видный наш учёный В. Ивановский в начале ХХ века писал:

«С социологической точки зрения, бюрократия является самостоятельным общественным классом, возникающим и развивающимся согласно со всей совокупностью условий социальной жизни. Природа бюрократии характеризуется господством в ней юридического элемента и той связью, которая существует между бюрократией и организацией власти в обществе. Этими двумя признаками бюрократия как самостоятельный общественный класс отличается весьма существенно от всех прочих классов; благодаря им она призвана играть в современном культурном обществе весьма выдающуюся роль»4.

Итак, социология представляет себе бюрократию единым аппаратом власти: «связь, которая существует между бюрократией и организацией власти в обществе». Такое понимание подразумевает, что класс управленцев самодостаточен, а между тем это совсем не так! Верховная власть всегда выражает чьи-то интересы, то есть работает в интересах тех сил, которые вне её, пусть даже частично она может быть их частью. В идеале власть должна обеспечивать синхронизацию интересов разных общественных групп страны, но могут быть самые разные случаи, когда она действует в интересах одних групп и подавляет другие. Вплоть до того, что может выражать интересы сил, находящихся за пределами страны.

Высшая властная группа, или оперативный штаб, как правило, небольшая, и входящие в неё лица вовсе не обязаны соответствовать пунктам описанного выше «стандарта» (повиновение, дисциплина, безличность, регламентация и т. д.), а даже наоборот: попадание во власть людей со всеми перечисленными качествами может стать для страны вредным. Указывать направление развития при изменении окружающих обстоятельств должны люди, мыслящие творчески. Достаточно, чтобы для донесения их властного мнения о том, о сём до всех социальных групп был бы создан при них «консервативный» аппарат. А вот члены этого аппарата стандарту соответствовать обязаны.

Особость такого аппарата среди прочих социальных групп, во-первых, в том, что он проводит властные идеи вниз (к народу) и транслирует «народные чаяния» вверх (к властной группе), а во-вторых, в том, что он связан со всеми структурами и гражданами страны. В силу этого бюрократия очень заметна, ведь в глазах обычного человека даже паспортистка выглядит властью.

Кстати, удивительно читать в некоторых сочинениях, что бюрократизм можно преодолеть, расширяя демократию, то есть обеспечив «непосредственное участие народа в принятии управленческих решений». Между демосом, который желает осуществлять свою krátos, и властной верхушкой страны, пусть даже избранной в результате народного голосования, расположилась бюро-krátos, и пока народу не повезёт выбрать в высшую власть талантливых управленцев, а не серых исполнителей – ему бюрократизма не преодолеть. А что до непосредственного участия народа «в принятии управленческих решений», так такого никогда не было и не будет, а если бы было, то зачем тогда вообще нужна власть?

Карл Маркс писал про бюрократию: «Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она всюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные. Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить»5, – и полагал, что с изживанием частной собственности на средства производства и отменой эксплуатации человека человеком с этим будет покончено. Опыт опроверг его мнение.

Макс Вебер, в свою очередь, считал, что строгое соблюдение принципов иерархии, формально-рациональных норм, правил и установлений позволит устранять возможные индивидуальные отклонения в процессе выполнения бюрократами своей работы, приведёт к успешности в деятельности различных звеньев государственной системы в целом. Опыт опроверг и его мнение: мы спустя сто лет гадаем, как изжить волокиту, формализм и взяточничество!

В чём ошибка Вебера? В излишнем увлечении механицизмом. Нужны механизмы не управления, а самоорганизации, самоуправления и саморегламентации, которые могли бы меняться под действием внешних условий, сами собою отслеживая эти изменения. И нужно понимание, как устроены разные страны, как и насколько они зависят от природных условий, от наличия или отсутствия ресурсов, от внешнего воздействия со стороны соседей по планете, поскольку именно эти факторы определяют, как устроены и как работают аппараты управления.

Русские горки

Прежде чем переходить к истории русских систем власти, посмотрим на особенности России, без учёта которых многое остаётся непонятным.

Московское княжество, первичное ядро нашей государственности, в XV веке располагалась в самом глухом углу тогдашнего мира. Его реки не вели ни в какие цивилизованные места. Оно не имело доступа ни к одному морю, кроме Белого. И при этом было открыто для нашествий: с севера шведы, с запада поляки, с востока и юга казанцы, крымчаки и турки. Нашествия с разных сторон систематически сжигали на своём пути всё, в том числе столицу. Отвечая на эти нашествия, Москва присоединяла старинные русские земли, вбирала другие народы с их землями, переводя тем самым внешние угрозы во внутренние проблемы, добиваясь устойчивости и безопасности.

С 1380 по 1917 год, то есть за 537 лет Россия провела в войнах 334 года. Из них 134 года пришлось противостоять союзам и коалициям, то есть одновременно биться с несколькими врагами: одну войну вели сразу против девяти врагов, две против пяти, двадцать пять – против трех и тридцать семь войн против двух.

Так удивительно ли, что в XVII веке, ещё до имперского периода, наша страна при среднем населении в пять миллионов человек была вынуждена держать в мирное время армию в двести тысяч бойцов, то есть около 4 % всего населения?

А ведь это огромные непроизводительные траты!

Климат России уникальный. Это надо понимать! К сожалению, знания людей о климате/погоде обычно ограничиваются тем, что везде бывает лето и везде бывает зима. А то, что они разные в разных местах, и что зима зиме – рознь, из внимания выпадает. Прежде всего, важно, переходит ли температура воздуха нулевую отметку по Цельсию. Затем, насколько сильны и длительны морозы. Граница в нуль градусов столь же определяюща для судеб народов, как, например, граница воды и воздуха для жизни рыб и зверей. Мороз устанавливает границы выживаемости всяких существ, животных и растений, а также выживаемость экономик и вообще человеческих культур.

Половина России находится в географической зоне, вообще непригодной для нормальной жизни людей. Зимой слишком холодно, нельзя вести хозяйственную деятельность без совершенно сумасшедших затрат. Обустройство этих территорий ложится нагрузкой на экономику тех земель, где хоть как-то можно жить. Но и там из-за морозов надо утеплять жилища и производственные помещения. Тратить месяцы труда на заготовку дров. В наши дни ради двух-трёх месяцев снегопадов приходится круглый год содержать дорогостоящий парк снегоуборочной техники. Всё это удорожает производство. С другой стороны, биопродуктивность территорий, ежегодно поражаемых длительной морозной зимой, иногда в разы ниже, чем там, где более щадящие условия. Например, в Восточной и тем более Западной Европе.

Ниже дана карта январских изотерм – средних температур января.

Из карты видно, что западная граница России в точности совпадает с изотермой января минус 8 °С, то есть к востоку от неё земли с длительной зимой. Азиатские же наши границы пролегают – на юге и востоке, между минус 12 и минус 16 °С. На северо-востоке расположился Полюс холода Северного полушария Земли.

Кстати, о значении точки замерзания воды, а это 0 °С. Нулевая изотерма января на карте Европы столетиями разделяла так называемый «восток» и так называемый «запад». Когда-то она разграничивала Восточную и Западную Римскую империю, позже – во второй половине ХХ века, восточный (социалистический) и западный политические блоки. Таково значение климата в истории стран и народов!

Наш климат был таким на протяжении тысячелетий. Поскольку рентабельность нашего производства ниже, чем на Западе, постольку мало остаётся на развитие, а до ХХ века почти ничего не оставалось. Из-за этого на поддержание государственных интересов, на организацию обороны и охраны протяжённых границ всегда приходилось брать с нашего скудного продукта более высокий налог. Именно обороны: проявлять при таких условиях агрессивные намерения невозможно и даже просто опасно.

Казалось бы, исходя из объективных данных, мы давно должны были безвозвратно отстать от всего мира по всем статьям. Но что мы видим?! На протяжении всей истории Россия не только стояла вровень с другими, самыми передовыми в техническом смысле странами, а зачастую и превосходила их. И об этом можно судить уверенно, например, по результатам войн, ибо для победы, помимо храбрости солдат, высокого боевого духа и наличия образованных полководцев, нужно иметь достойную технологическую и экономическую базу. Так откуда же она бралась?

Если провести комплексное историческое исследование, с учётом всех факторов, то окажется, что экономическое отставание России от соседей – это наше НОРМАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ. В самом деле, в силу геоклиматических особенностей России мы должны постоянно отставать. И мы отстаём. А особенность русского пути в том, что всегда, когда соседи, видя наше ослабление, пытались подчинить Россию себе, происходил колоссальный рывок: верхи, если они интеллектуально и нравственно соответствовали насущной задаче (что, в общем, не всегда случалось), вводили в стране режим, который можно назвать мобилизационной экономикой. Низы, понимая ситуацию, практически добровольно шли на уменьшение своего благосостояния. И в результате упорной работы появлялись новые технологии, прежде всего имеющие отношение к военному делу. А оно включает в себя всё самое передовое и требует повышения уровня смежных отраслей. Так появлялись новые точки роста для экономики, медицины, вообще всякой науки, а наука тянула за собой образование.

Такое движение рывками можно назвать «русскими горками». В ходе рывка возвышалось значение армии. И впрямь: на Руси её приоритет перед другими сословиями всегда признавался безоговорочно. А задачи технологий всегда превалировали над социальными.

Но в результате рывка мы лишь догоняли некий средний мировой уровень! И когда после достижения своего перевеса в геополитической ситуации возвращались к обычной, не мобилизационной экономике, опять начиналось отставание. Через некоторое время оно достигало критического значения, и всё повторялось вновь.

Во время рывка рождались былины о русских чудо-богатырях; периоды релаксации приносили другие песни: де, русские ленивы, тупы, на печи лежат.

Общий сценарий «русских горок»:

1. Исходно низкая норма внутренних накоплений. Это не злой умысел, а объективная реальность, ибо это и есть наше стационарное состояние.

2. Правящая «элита», помня о прошлых подобных случаях напряжения всех сил, не рискует вводить режим мобилизационной экономики, продолжает пользоваться ресурсами, накопленными во время последнего рывка, но не всегда эффективно. Кроме того, контакт с Европой показывает властителям неудовлетворительность их собственного состояния с точки зрения бытового комфорта. Не понимая истинных причин этого отставания, вожди предпринимают попытки улучшить своё, а иногда и общее положение, копируя зарубежные порядки. Им помогает своя интеллектуальная «элита» и иностранные советники, что только ухудшает экономическое положение.

3. Появление внешнего вызова: иностранные государства пытаются закрепить наше экономическое отставание, нанеся политическое поражение. Это даёт сигнал к началу перехода к мобилизационному режиму функционирования экономики. Как правило, такой переход требует появления новых идей, самых передовых на этот момент в мире, а также новых людей в руководстве. (Возврат после мобилизационного режима к стационарному также приводит к смене «элиты»).

4. В результате напряжения всех сил удаётся преодолеть внешний кризис, после чего у народа пропадает побудительная причина поддерживать предыдущий режим функционирования. Народ вообще склонен вспоминать вождей, выполнивших труднейшую работу по спасению страны, как ужасных тиранов.

Далее все повторяется.

Рывков разной амплитуды в истории России было немало, но значимых среди них три: цикл Ивана Грозного (переход к единому русскому государству), цикл Петра I (переход к империи) и цикл Иосифа Сталина (переход в индустриальное общество). Каждый из этих вождей проводил полную модернизацию армии.

Во всё обозримое прошлое рывки происходили стихийно, и вожди наши просто следовали необходимости. Если бы власти и народ отдавали себе отчёт, что и почему происходит, может быть, жертв было бы меньше.

С введением мобилизационного периода всегда резко увеличиваются «финансовые потоки» и прочие перемещения ценностей, что создаёт идеальные возможности для ловкого человека. Да и люди порядочные, действительные герои – князья ли, маршалы, как показывает история, не брезговали «прихватить» трофейное, а то и просто чужое. Не обходилось без взяток и бюджетного воровства, и причастными к нему оказывались люди самого высокого круга. Но важным было не это, а то, что в мобилизационный период жизнь заставляла высших людей правящего слоя работать на благо страны, и требовать того же от руководителей низших уровней. Иначе нельзя: без угрозы «палок» разнообразные начальники думают прежде всего о собственном комфорте. Они – представители консервативного бюрократического аппарата, им интересы той общественной структуры, к которой они принадлежат, важнее любых других.

Только высшая власть, оперативный элемент системы, может заставить бюрократов-исполнителей работать в более высоких интересах.

Об этом писал в книге «Народная монархия» Иван Солоневич:

«“Оторванность от народа”, “пропасть между народом и интеллигенцией”, “потеря русского гражданства” и прочее заключается вот в чём: интересы русского народа – такие, какими он сам их понимает, заменены: с одной стороны, интересами народа – такими, какими их понимают творцы и последователи утопических учений, и, с другой стороны, интересами “России”, понимаемыми, преимущественно, как интересы правившего сословия».

Правящее сословие состоит из людей. Те, кто по рангу должны руководить, не займутся постановкой государственных задач в интересах народа, пока их не заставит инстинкт самосохранения, то есть когда перемена внешних условий не оставит им возможности жить «по старому», и не придёт понимание, что при бездействии они будут сметены. А те, кто должен исполнять их волю, зачастую согласятся работать только из-под палки.

Высшие вожди – Иван Грозный, или Пётр I – тоже обычные люди со своими недостатками и слабостями. Не следует делать из них безгрешных кумиров. Но с другой стороны, не следует и безоглядно верить клевете «элиты», представители которой, сочиняя годы спустя свои воспоминания, прекрасно помнили время, когда их заставляли работать в интересах государства, а не своего кармана.

И засим перейдём к истории систем власти.

Иван Грозный создаёт госаппарат

Основы того устройства власти, которое довёл до совершенства Иван Грозный, заложил ещё его дед, Великий князь Иван III Васильевич (1440‒1505). Он, как полагают, стал менять стиль правления и формировать аппарат исполнителей не без влияния своей жены Софии, дочери деспота Мореи6 Фомы Палеолога и племянницы последнего императора Римской империи Константина XI Палеолога. Она, хоть и родилась уже после падения империи, могла принести в Москву знания о правилах управления, сложившихся в императорской династии Палеологов.

По примеру той империи былое вольное боярство Московского княжества сделалось первым придворным чином. Бояр ставили наместниками и судьями крупнейших городов и земель от государева имени. Они командовали армиями и полками. Вторым стал чин окольничих; они не только возглавляли полки, но и выполняли дипломатические поручения. Появились придворные чины конюшего, ясельничего и постельничего7, стали появляться приказы.

Смысл слова «приказ» – поручение. Тот или иной приближённый к царю человек – боярин или окольничий, получал от него приказ сделать то-то и то-то, и о нём говорили: «быть на приказе», или «на приказах». Если поручение состояло из какого-нибудь одного дела (розыск или строительство), то с его исполнением приказ оканчивался. Но если предметом поручения становился некий круг повседневных дел, имевших постоянный характер, то со временем он приобретал значение учреждения. В этом случае говорили: такие-то люди, дело или город «приказаны», поручены такому-то лицу. Так появлялись центральные государственные учреждения.

Введя первые русские прямые и косвенные налоги, Иван III создал и соответствующий приказ. Основной прямой налог – подушный, взимался с крестьян и посадских людей. Но Иван III собирал и целевые налоги ради финансирования конкретных государственных расходов для литья пушек, выкупа пленных, сооружения засечных линий на окраинах страны и т. д.

Был принят Судебник, свод законов государства; проведены реформы по созданию поместной системы землевладения, основы армии. Иван III платил дворянской коннице почти исключительно землями.

С участием дипломатии и армии Иван III превратил Москву в центр Русского государства, взяв под свою руку Новгородскую землю, Тверское, Ярославское, Ростовское и частично Рязанское княжества и Вятскую землю, получив прозвище «собиратель земли русской». При нём был принят герб России – двуглавый орёл.

Историки, как правило, не ограничиваются сухим изложением фактов прошлого. Они стремятся дать фактам оценку, исходя не из представлений людей прошлого, а опираясь на идеи, несвойственные тому времени. Они находят в правлении Ивана III «негативные аспекты» только потому, что «аспекты» противны их, историков, времени. Так, Н. И. Костомаров писал, что репрессии Ивана III вызвали в обществе «бессмысленный страх перед силою, а не сознательное уважение к законной власти», поскольку «возвышая единовластие, Иван не укреплял его чувством законности»8.

А надо бы обратить внимание, что власть тогда имела патримониальную форму. Правитель был как бы «хозяином дома», отцом по отношению к своим подданным. Он им диктовал свою волю, но и давал защиту! Кстати, такова же была и власть князей и бояр, которых Иван Васильевич переводил на позиции людей служивых. Прежде чем он привёл их к «общему знаменателю», они по отношению к своим подданным сами были такими же «отцами». Зачем же искать в этом негатив?

Затем: ни Иван III за 44 года своего правления, ни его сын Василий III Иванович (1479‒1533) не достигли полного успеха в подчинении родовых и территориальных вождей. Эти «верховники» не желали терять своих прав и привилегий, включаться в работу ради общего интереса. Они могли принять должность, а могли и отказаться. Им была ближе система отношений, сложившаяся в этнически русском Великом княжестве Литовском и в Польше, где местные князья сохраняли независимость от верховной власти. Но Русь из-за этого теряла обороноспособность! И если в дальнейшем, как нам известно, западные русские территории вошли в состав России, а Польша со своими притязаниями оказалась разгромленной и разделённой на части, то только потому, что Москва их победила. А победила, потому что перешла к абсолютному самодержавию.

В общем, дед и отец Ивана Грозного не смогли создать крепкого централизованного государства. А он смог. Как ему это удалось?

Он с детства знал, что самовластные бояре разоряют казну и народ, что они готовы на всё ради личного благополучия. Но в феврале 1549 года, когда восемнадцатилетний Иван собрал свой первый Земский собор, он, напомнив боярам их злоупотребления и насилия, призвал забыть все обиды! Ему было важно, чтобы все объединились в общем деле. И репрессировал в дальнейшем только несогласных. Заодно он освободил дворян (в те времена они были не благородным сословием, а сословием служащих) от суда бояр-наместников, и дал им право на суд самого царя. Годом спустя ещё больше ограничил власть наместников. Это были меры для снижения лихоимства и насилия со стороны «верховников» – представителей властной верхушки.

Было достигнуто равновесие в распределении власти между сословиями (Земские соборы), правительством (Избранная Рада) и царём. Это случай удачной синхронизации интересов разных социальных групп, ведь реформы проводились не в угоду какому-либо одному сословию, и не против какого-либо из них: царь желал, чтобы в усилении государства были заинтересованы все слои общества.

Россия – страна абсолютного коллективизма, то есть полного подчинения личности обществу, его канонам. Но как это ни парадоксально, оптимальный способ руководства такой страной – абсолютная же монархия. Москва объединила все окружающие земли потому, что здесь, в лесах, за долгое время была отработана именно такая система власти. Потому не смогло объединить их более технически развитое Великое княжество Литовское, где монархия не была абсолютной.

Но если управлять общими делами большой страны с суровыми природными условиями можно только централизованно, то «на местах» такая централизованная страна может, и даже должна позволить широчайшее самоуправление.

Первую реформу местного управления, вполне демократическую, провела, когда Иван был ещё ребёнком, его мать Елена Глинская, после смерти мужа оставшаяся при нём регентшей. Она создала на местах губные и земские избы во главе с губными и земскими старостами. Губные старосты9 вели следствие и суд. Принципиальная новизна заключалась в том, что они были не назначаемыми, а выборными: духовенство, дворянство и чёрные крестьяне выбирали их из представителей высшего дворянства, соблюдая на выборах принцип представительства от сословных групп. Эта система заменила действовавшие до той поры вече.