Робкий Лев

который окутывал её. Одни были развращены

до мозга костей, другие придавлены до потери

человеческого образа. Только бессознательность

и помогала жить в таком чаду.

М. Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина

1

Жидков стремительно вошёл

С лицом, багровым от удушья

(Такой же цвет имели уши),

И с силою швырнул на стол

Свой договор: «Не понимаю!

Как можно так себя вести?» —

Он взад-вперёд ходил, не зная,

Куда деть руки, и тряслись

Синюшные от гнева губы.

Таким предстал он в первый раз —

Был сдержан, чувства напоказ

Он выставлял довольно скупо.

«Скажи мне, Сеня, что случилось?

Чем я могу помочь тебе?» —

Лицо Онучина светилось

Участием в его судьбе.

«Ты понимаешь, я пришёл

К юристам с этим договором,

Ну, а они (накрыт уж стол

Для кофе) отвечают хором:

«Мы заняты!» Ты представляешь?» —

«Понятно… А юристы кто?» —

Спросил Роман. «А ты не знаешь?» —

«Нет». – «Две девицы, но зато

Одна из них – дочь Рыбакова!»

Жидкова взгляд был отрешён,

И понимал Роман, что он

Переживал позор свой снова.

«А Рыбаков кто?» – «Он глава

Коммерческого управленья». —

«Ну, значит, дочь всегда права!

Ты не дождёшься извиненья».

Назавтра, с самого утра

Борея, Савчука, Жидкова

Арапов вызвал, чтобы снова

(Как месть Онучина быстра!)

Им указать на недостатки:

«Вот вы сидите, господа,

Втроём в своей могиле братской…

Изволили б хоть иногда

Ради приличья поучиться,

Как по стандарту оформлять

Свои служебные записки!

Довольно дурака валять.

Семён Абрамович, а Вас

Предупреждаю персонально,

Причём, уже не в первый раз:

У Вас в делах не всё нормально.

Сам Рыбаков на Вас в обиде:

Его ты должность указал

В записке в непотребном виде…

И всё, что я сейчас сказал, —

Он посмотрел уже без злобы, —

Касается и остальных».

И он отправил горемык

Подальше от своей особы.

2

«Наверное, не просто так

Арапов вспомнил про могилу…

Он демонстрирует нам силу…

Он нас боится! Вот чудак… —

Роман продолжил размышленье. —

И не спасает положенье,

Которое он заслужил…

Он для себя давно решил,

Что мы – второго сорта люди,

В могилу нас упаковал…

Что толку с нас уже не будет,

Он будто бы с рожденья знал…

Но всё равно сомненье гложет:

Вдруг кто из нас умнее стал?

Тогда желанный пьедестал,

Сместив его, занять он сможет!

Так поступает только раб,

Внезапно ставший господином,

Он время позабыть бы рад,

Когда был сам простолюдином.

Но мы напомнили ему,

Что в прошлом он, как мы, бездельник,

Что не учился ничему,

Что, как и мы, сидел без денег.

Арапов, унижая нас,

Мечтает тайно откреститься

От прошлого, желает враз

С былым позором распроститься.

Он устремлён мечтами ввысь,

И это главная забота…

Но и без нас не обойтись:

Ведь кто-то должен и работать.

Он вынужден себя ломать,

Как проститутка-неумеха:

И тело жалко продавать,

И деньги тоже не помеха…

Презрен стареющий король,

Что, до конца за власть цепляясь,

Не правит, а играет роль,

Перед рабами унижаясь.

Презрен и раб, что, видя смерть

В глазах былого господина,

Уже готов на трон залезть

С замашками простолюдина.

У каждого своя судьба,

Она для каждого едина,

Нетрудно отличить раба,

Играющего господина».

3

Роман не первый, кто прошёл

Путь унижений, оскорблений,

Впервые встретил произвол

Савчук, он горьких впечатлений

Скрывать не стал, когда они

Втроём об этом рассуждали:

«Арапов груб, бывали дни —

Меня при людях оскорбляли…

Однажды (был такой момент)

Он из меня все соки выжал,

Крича: Найди мне документ! —

Я никогда о нём не слышал,

А через пару дней узнал:

Он сам его отдал кому-то…»

Жидков охотно поддержал —

Уж больно тема пресловута…

Роман с отточенным чутьём

В беседу так и не включился

(Евстрат за шкафом притаился)

И слушал, мысля о своём:

«Никто не загонял нас силой

В рабочий тесный кабинет,

И в том, что стала жизнь унылой,

Винить других причины нет.

Ума нехитрые забавы

Гордей способен предложить —

После очередной расправы

Пасьянс «Косынка»6262 разложить.

Арапов без привычки мыслить

Стал «всадником без головы».

Онучин, зная, каковы

Задатки шефа, смог причислить

Себе и право всё решать,

Своим патроном управляя,

На нас умело направляя

Его потребность унижать.

Евстрат, на первый взгляд, всесилен,

В своих уловках изобилен…

Но волен только лишь желать,

И сам не может наказать,

Поскольку он, подобно нам,

Хоть и ничуть не угнетённый

И всё решать привыкший сам, —

Но всё ж Гордея подчинённый.

Гордей – породистый кобель,

Онучин же с мигрантской справкой

(Меж ними строя параллель)

Остался беспородной шавкой.

Евстрат в ловушку угодил:

Употребляя слово «квази»6363,

Он сам застыл на этой фазе,

А мне едва ли навредил.

Он дух – прозрачный, бестелесный,

И нас желая наказать,

Старается оклеветать,

Усугубив удел свой грешный.

По сути он один из нас,

Как служащий потенциальный

Лишён защиты персональной…

А вдруг Гордея грозный глас

Однажды в адрес свой услышит?..

Он это всё осознаёт

И нас всё чаще выдаёт…

А власть его на ладан дышит!

И я не буду повторять

Ошибки хитрого злодея:

Других пороча, от Гордея

Себя не стану защищать!»

Глава 18. Субботник

Я помню властителя мудрую речь:

Как недруг ни слаб, им нельзя пренебречь.

Фирдоуси. Рустам и Сухраб

1

В апреля крайнюю субботу

Все снова вышли на работу —

Субботник был провозглашён…

Сам повод, вроде бы, смешон -

Нет Партии, Союз распался,

Товарищ господином стал,

Страною правит Капитал…

А дух субботника остался…

Все стали переодеваться

В рабочий выцветший наряд,

Онучин, сделав запись вкратце,

Стал тоже надевать халат.

«А ты зачем переоделся?» —

Спросил Арапов у него,

Как будто он был раб его.

«А я – как все», – Евстрат зарделся.

«Но ты – и сам об этом знаешь —

Не русско-подданный у нас,

И «москалей» всегда ругаешь…

Зачем тебе чужая грязь? -

Насмешливо сказал Арапов. -

Всем остальным за мной идти!»

И все пошли… Евстрат в халате

Уныло плёлся позади…

«Зачем ему субботник, кстати? —

Роман подумал по пути. —

Евстрат готов в грязи копаться,

Чтобы Арапова блюсти».

2

Была чудесная погода:

Сияло солнце, лёгкий бриз —

Природой явленный сюрприз

Рождал энтузиазм в народе.

От пота мокрые, в пыли,

Все вместе корчевали рьяно

Кусты огромные бурьяна,

Что незаконно здесь росли.

С Онучина пот лился градом,

Бурьян на кучи громоздя,

Он, ни на миг не отходя,

С Араповым работал рядом.

Гудков со всеми наравне

Мелькал своим огромным торсом.

Жидков терпел и, наконец,

Он подошёл к нему с вопросом:

«Вадим Иванович, за что

У Вас считаюсь виноватым?

Уменьшилась моя зарплата —

Причину не сказал никто».

Лицо Гудкова омрачилось,

И он Жидкову дал ответ:

«Зарплата стала меньше? Нет!

Зарплата Ваша… изменилась!»

Он очень долго объяснял,

Запутанно и… бесполезно,

Какой параметр повлиял

На то, что премия исчезла.

3

Когда закончился субботник,

Усталые, придя назад,

Избавясь от рубашек потных,

Все стали волосы чесать

От пыли вперемешку с потом.

К Роману подошёл Евстрат,

Сказал душевно, словно брат,

Как будто не был антиподом6464:

«Ты одолжишь расчёску, Рома?

Я тоже расчешусь», – а сам

Проводит жестом, столь знакомым,

Рукой по грязным волосам.

Роман, когда его просили

Расчёску дать (и много раз!),

Отказывать бывал не в силах

Всегда… Но только не сейчас!

Пред ним стоял заклятый враг,

Его готовый уничтожить,

Считавший, что Роман – батрак,

И век его бесцельно прожит.

Ему противен стал Евстрат,

Едва представил он брезгливо,

Как будет волосы чесать

И на него смотреть пытливо.

Он тут же пересилил страх

Перед возможным наказаньем:

«Онучин новым испытаньем

Зажал меня в своих тисках.

Привык я совершать уступки —

Глаза у страха велики…

Но все геройские поступки

Вершатся страху вопреки.

Я прежде жил, всему покорный,

Противен мне удел позорный,

Я должен, чтоб себя познать,

Ему хоть в чём-то отказать!»

И он ответил откровенно,

Стараясь, чтоб его слова

Не прозвучали дерзновенно

(Мол, извини, жизнь такова!):

«Евстрат Сергеевич, пойми:

Расчёска – средство гигиены,

Законы эти неизменны

И с детства у меня в крови.

И я к решению простому

Пришёл, и в этом не грешу:

Я сам расчёску не прошу

И не даю её другому».

Евстрат понуро отошёл

Подальше с недовольным видом,

Он явно был на Рому зол

И точно затаил обиду…

«Евстрат Сергеевич, возьми

Мою расчёску, будь любезен!» —

Жидков, Роману вопреки,

Решил, что торг здесь неуместен.

Когда все стали собираться

Домой, заданье получил

Жидков – Арапов поручил

Найти по книге регистраций

(А может, в папке – он не знал)

Служебную записку срочно,

И номер исходящий дал.

Жидков остался сверхурочно…

Роман уже причину знал:

Семён к Гудкову приставал —

За это он и поплатился…

Чтобы не очень суетился…

4

Жена напугана была

Евстрата и Романа ссорой,

Боялась, что «источник зла»

Ему воздаст расправой скорой.

Роман нисколько не жалел,

Что показал Евстрату зубы:

«Так поступить мне долг велел —

Не скоро подлость я забуду!

И пусть казнит меня Евстрат

Рукой безмозглого Гордея,

Знать, я мужик, а не кастрат,

Коль удалась моя затея!» —

«Его ты сильно разозлил…» —

«Он сам поступок злополучный

Свершил – и я вдруг уловил,

Что это именно тот случай:

Я буду абсолютно прав,

Впервые без оглядки, смело,

В присутствии всего отдела

Его достоинство поправ.

Он слишком был самонадеян

И уповал на свою власть,

Прося расчёску, был уверен,

Что я не смею отказать.

Онучин сам подставил щёку,

И я обязан был по ней

Ударить со всего размаху:

Долг возвратить – всего важней!» —

«Но в этом никакого проку!

Ты выбрал безрассудный путь!» —

«Неблагодарно не хлестнуть

Того, кто подставляет щёку». —

«Эх, Рома, ну, теперь держись!

Гордей тебя теперь накажет…» —

«Но если вдуматься, что скажет

Евстрат Гордею? «Заступись,

Роман Борей такой жестокий,

С ним невозможно совладать:

Он мне не дал свою расчёску —

За это надо наказать!»

Так, что ли?.. Нет уж, слишком личный,

Ничтожный повод для того,

Чтобы Гордей, поверх приличий,

Стал заступаться за него». —

«Но ум Евстрата очень гибок,

В работе он отыщет вред…» —

«А у меня работы нет —

А потому и нет ошибок!

Евстрата это будет злить,

Он, не привыкший к своеволью,

Потратит силы и здоровье,

Чтоб мне сильнее навредить».

5

Роман морально был готов

К любым жестоким наказаньям

И униженьям всех сортов.

А в понедельник утром ранним

Арапов встретился. Он шёл

Наверх по лестнице неспешно,

Был в свои мысли погружён…

И вдруг, замедлив шаг, небрежно

Спросил: «Ну, как твои дела?»

Роман, как будто уточняя,

Спросил, прекрасно понимая —

Речь о его безделье шла:

«Какие?» – и взглянул фривольно.

Арапов поднял руку вверх

И ею помахал безвольно:

«Мифические, например…»

Роман смекнул, что моментально

Будет раскрыт, наступит крах…

В груди зашевелился страх…

И всё же он сказал: «Нормально!»

Арапов, помолчав, спросил —

Всё так же вяло, безразлично:

«Ты что-нибудь изобразил?..

Ну-у, так,.. хотя бы для приличья?..»

Страх охватил Романа с ног

До головы, но он подспудно

Почувствовать по тону смог:

Уверенно, чуть безрассудно

Он должен, позабыв про страх,

Гордею о своих делах

Сказать… И он, взглянув беспечно,

Сказал Арапову: «Конечно!» —

«Ну, и когда ты сможешь нас

Порадовать своим докладом?» —

Гордей смотрел понурым взглядом.

Роман сказал: «Да хоть сейчас!»

«Ну, хорошо, – сказал Арапов, —

Я через полчаса вернусь…

Придёшь, и я тобой займусь…

Посмотрим, что ты там состряпал…»

Роман, вернувшись, сел за стол…

Готовясь к предстоящей муке,

Он с удивлением нашёл,

Что у него трясутся руки.

«О чём могу я доложить?

Ведь я же ничего не делал…

Мой блеф Арапову раскрыть —

Как грязь узреть на фоне белом!

А надо ли мне в этот раз

Из кожи лезть, чтоб что-то сделать?..

Арапов думает о нас,

Что мы глупы и неумелы,

Что мы бездельники, твердит.

Он хочет, чтобы так и было,

И мне ему свой умный вид

Показывать – что рыть могилу.

Уж лучше ничего не делать,

При этом быть самим собой,

Чем неуклюже, неумело

Изображать процесс любой.

Чем буду выглядеть глупей,

Тем больше я ему по нраву.

Прикинусь парнем без затей —

И, может, оттяну расправу.

Не знаю, что ему наплёл

Евстрат из мести за расчёску…

Я напущу незнанья флёр6565

И глупостью добавлю лоску!»

Инструкцию он взять решил,

Ещё записку докладную,

А к ним, подумав, приложил

Порученную остальную

Документацию, что он

Уж больше месяца неспешно

Осваивал (его патрон

Давно забыл о ней, конечно).

И вот, к Арапову придя,

Роман докладывал, сбиваясь,

Волнуясь, слов не находя

И постоянно «ошибаясь»…

Арапов выслушал отчёт,

Не проявляя интереса,

Но стоило «признаться честно»,

Что он забрался в тупичок

С одним заданьем, а в финале,

Сказав, что в цех вчера звонил

И с кладовщицей говорил,

Забыть, как кладовщицу звали, —

Арапов вмиг повеселел:

«Ты уж давно в дела вникаешь, —

Он на Романа посмотрел, —

А кладовщиц ещё не знаешь!

Ну, что, не так?» – «Всё так… Всё так…» —

Роман вздохнул (мол, извините…

Я признаю – попал впросак…

Исправлюсь). «Ладно уж, идите!» —

Арапов даже не скрывал,

Что он доволен подчинённым:

С умом, бездельем помутнённым,

Угрозы тот не представлял.

Раз оправдал он ожиданья,

Арапов дал ему заданье —

Считать количество затрат,

Пошедших на агломерат6666:

«Работа предстоит тупая…

Ты должен уяснить себе:

Работа хороша любая —

Я поручу её тебе».

Онучин мило улыбался,

Когда Романа взгляд встречал,

И тут же «дружески» кивал —

Держись, мол, Рома, не сдавайся!

«Ага, знакомый лексикон! —

Роман мгновенно догадался,

Чьих слов Арапов нахватался, —

То не Арапова жаргон…

Так говорят обычно люди,

Что о способностях других

Всегда высокомерно судят…

Здесь нет намерений благих».

6

Онучин, несомненно, был

Азартен, судя по футболу,

И, возбудив бойцовский пыл,

Не смог, согласно протоколу,

В границы жёсткие ввести

Свои амбиции, обиды,

Не смог ни в ком перенести

Малейшей вольности, свободы.

Он так легко вошёл в азарт,

Что, пользуясь своим влияньем,

С людьми играл, как с пачкой карт,

С высокомерным невниманьем.

Количество всех подлых дел

В защиту собственной персоны

Давно превысили предел

Необходимой обороны.

Когда удачи колесница

Несёт тебя во весь опор,

Легко с пути прямого сбиться —

Как хмелем, затуманен взор.

И кажется, что все невежды,

Все неудачники, толпа.

И грязь летит на их одежды

С твоей повозки колеса.

И разве это лица? Рожи!

И кто их произвёл на свет?

Как мы, однако, непохожи…

А ну, с дороги! Всех в кювет!..

Верша насилье за насильем,

Влеком азартною игрой,

Онучин забывал порой,

Что он играется с пружиной:

Покуда не прошёл угар,

Она его насильем сжата…

Но стоит только зазеваться —

Как тут же нанесёт удар!

7

Роман собою был доволен:

Он научился наблюдать

И мог, как закалённый воин,

Ходы врагов предугадать…

Он вздрогнул от опасной мысли:

«Я начал думать, как Евстрат —

Я возомнил, что я всех выше,

Умнее, лучше во стократ,

Поскольку мысли их читаю

И понимаю каждый шаг…

А это значит – я дурак,

Раз дураками их считаю!

Нельзя людей уподоблять

Математической константе,

Как это делает Евстрат, —

Пигмей способен стать гигантом.

Я должен думать наперёд,

Что враг мой силу набирает.

Кто этот фактор не учтёт,

Тот безнадёжно проиграет.

Общенье с дураком – не мёд,

Но надо с ним уметь общаться,

И тот, кто это не поймёт,

Не может умным называться,

На всех взирая свысока.

Пока же на душе тревожно:

Понять обоих очень сложно —

И умника, и дурака».

Пришлось недолго ожидать

В Евстрате признаков прогресса —

Он стал незримо расширять

Границы шкурных интересов.

Он дружен был с Боровиком,

С Гордеем вместе кофе пили,

В своём углу они тайком

О чём-то тихо говорили…

Однажды, Боровик, найдя

Статейку нужную в Инете,

Сказал: «Сергеич, есть статья,

Такую не найдёшь в газете.

Дай мне бумаги, я б хотел

С ней руководство ознакомить…»

Евстрат спиной к нему сидел —

Рта не открыл, чтоб слово молвить.

Его ответа Боровик

Напрасно ждал весьма покорно,

Онучин, как передовик,

По клавишам стучал упорно.

Встал Боровик и вышел вон,

Спустя минуту возвратился,

В руках держал бумагу он,

Которой у друзей разжился.

А через пару дней пришёл

Гудков, и, не найдя на месте

Боровика, он снизошёл

Спросить Романа: «Вам известно

Где Боровик?» – «Геннадий? Нет…» —

Роман растерянно замялся…

Но тут Гудков вдруг засмеялся:

«Пошёл по бабам наш брюнет?»

Роман не мог не уловить

Событий этих однородность:

Один Евстрат мог вдохновить

Руководителей на подлость.

Глава 19. Новая система оплаты

Чего бояться!.. если бог сохранил нас

доселе, то это значит, что он хочет быть

нашим спасителем и далее…

М. Лермонтов. Вадим

1

Пятнадцатого мая день

Был начат очень необычно:

Роман явился в офис в семь,

На час опередив событья.

И тут же ждал его сюрприз:

Явился вслед за ним Онучин,

Который (в том его каприз)

Лишь к девяти ходить приучен.

«А ты чего в такую рань? —

Спросил Роман. – Чего не спится?» —

«Никак мне не найти ту грань,

Чтоб в транспорт точно уложиться… —

Онучин, отведя свой взгляд,

Спросил с тревогой у Романа:

– А ты сегодня что так рано?» —

«К восьми часам я был бы рад

Прийти, но время перепутал! —

Признался искренне Роман. —

Я мчался, словно ураган…

Меня как будто бес попутал…»

Но, уловив Евстрата взгляд,

Серьёзный, полный недоверья,

Он заподозрил, что Евстрат

Опять недоброе затеял:

«Онучин – это не Гордей,

Он даже не чихнёт случайно,

Он полон каверзных идей…

А может, он замыслил тайно

Счёт опозданиям вести?

Здесь я отнюдь не безупречен,

Хотя стремлюсь режим блюсти…

И был уже пример – Амелькин…

Онучин, силясь отомстить,

Готов донельзя опуститься,

Чтобы Гордея разозлить…

Чего они хотят добиться?

Что цели разные у нас,

Я в том уже не сомневаюсь:

Хочу работать (без прикрас!) —

Не просто так, а развиваясь;

Хочу помочь своей стране

А также своему заводу;

Шагать со всеми наравне —

Ведь не был я лентяем сроду!

Что ж получаю я в ответ?

Бесчеловечное глумленье,

К способностям пренебреженье…

Обидно это, спору нет…

Зато теперь я знаю точно:

Мне самому (и очень срочно!)

Мои способности нужны,

Поскольку жизненно важны!»

Чтоб выбить почву у Евстрата,

Роман решил, что очень надо

Пораньше по утрам вставать

И на работу успевать.

2

Роман, привыкший к постулату:

«Евстрат боится потерять

Почёт, влиянье, свою власть,

Свою приличную зарплату», —

Стал постепенно понимать:

Евстрату противостоять

Он сможет, лишь простясь со страхом

Всё потерять единым махом.

Учась у истинных мужчин,

Он сможет с трусостью расстаться,

И не останется причин

Даже Арапова бояться.

Но поначалу эта мысль

Романа даже испугала —

Не перевёлся блюдолиз,

Произносящий мадригалы6767:

«Гордей Петрович, как я рад!

О, вы такой большой начальник!» —

Казалось бы, всё невпопад…

Но рад Гордей необычайно.

Роману нужен был судья -

Не чересчур ли загордился

Удобный мальчик для битья?

И он жене во всём открылся:

«Неплохо было б перестать

Мне и Арапова бояться…» —

«Ну, если глубже разобраться —

Чего бояться? Он не тать6868…» —

«Да, гнев его, конечно, страшен,

Любого может испугать…

Но он для жизни не опасен

И начинает угасать

Немедленно после разрядки.

Гнев тот кончается ничем

И забывается совсем…» —

«Ну, что-то вроде физзарядки?..» —

«Преследовать; как дичь, травить;

Копаться в грязном гардеробе;

Из щели за тобой следить —

Гордей на это не способен.

Я точно не могу судить,

Но есть такое ощущенье:

Он что-то хочет сообщить

Своим развязным поведеньем…

Не исключу, что я ему,

Быть может, чем-то симпатичен,

Назло позорному клейму,

Которым я, как раб, помечен…» —

«Возможно, хоть Арапов строг,

Но уважением проникся —

Ведь ты за столь короткий срок

Довольно быстро обучился». —

«В нём это глубоко сидит,

Он даже не подозревает,

Что, как бы ни был он сердит,

Ко мне симпатию питает…

Он словно девушка, что всем,

Кто в поцелуе страстном слился,

Завидует, а между тем

Сама испачкать рот боится…

Когда меня он наказал

Деньгами (есть ли что-то строже?),

Возможно, от меня он ждал

Иной реакции…» – «Какой же?» —

«Наверное, хотел, чтоб я

С ним поругался, поскандалил,

Что для него в пределах правил…

Но моветон6969 не для меня,

Я не в ладах с таким общеньем —

Высокомерно промолчав,

Его отверг своим презреньем…

Возможно, здесь я был неправ,

И между нами снова пропасть…» —

«Откуда же она взялась?» —