Шмордонские игры

– Не сомневайтесь в этом, мадам! – пообещал Бамбукер, стукнув себя кулаком в грудь.

– Кстати, не зайдете ли на чашечку чая?

– С радостью, – обрадовался контр-адмирал и сделал шаг вперед.

– Стой! – рявкнул Надолб, хватая Бамбукера за руку. – Мы же идем допрашивать пленных. Сначала нужно сделать дело, а потом гм… тоже дело.

– Ах, да! – пришел в себя Бамбукер. – Мадам, мы обязательно сегодня зайдем. Вот только допросим парочку мерзавцев, и сразу к вам.

– Будем ждать, – улыбнулась Блямса щербатым ртом. – Видите, даже зуб мне выбили! Поэтому просто допрашивать – маловато будет. Вы их допрашивайте с применением всех методов коммунального рвения…

Адмиралы, кипя негодованием, в сопровождении дона Салабона направились к зданию штаба, которое по какой-то счастливой случайности тоже не пострадало от штурма.

Через несколько минут они удобно расположились в креслах, стоявших в кабинете Надолба. Крепкий сержант ввел двух человек, одетых в оранжевую робу. Руки их были связаны сзади веревками. Лорд Надолб минут пять разглядывал обоих, но сесть им на стулья так и не предложил.

Первый человек своим внешним видом напоминал гориллу, сбежавшую из зоопарка и пытавшуюся пробраться к себе на родину в джунгли, используя для этого оранжевую форму предварительно убитого ассенизатора. Второй разительно от него отличался. Был он молод, высоколоб и смотрел на адмиралов живыми умными глазами.

– Ну и кто из вас Носом Вшкаф? – поинтересовался Надолб строгим голосом.

– Я, – ответил молодой.

– А ты кто? – спросил адмирал у гориллы.

– Шка́фом Внос, – представилась та.

– Вы что, родственники? – удивился Надолб.

– Даже не однофамильцы, – ответил молодой.

– Надо же! – изумился адмирал – Что Носом Вшкаф, что Шкафом Внос – какая разница?

– Последнее действие гораздо больнее, – высказал свое мнение Бамбукер. – Шкаф, как правило, кто-то всегда держит за ножки и от этого сила удара только увеличивается. Помню как-то по молодости в борделе «Два пистона» я получил шкафом по спине. До сих пор не могу позабыть ощущения небывалой легкости тела, когда мне довелось лететь от такого удара прямо в открытое по случаю летней жары окно…

– Это к делу не относится, – перебил его Надолб. – Итак, кто вы такие и что вам надо?

Отвечать принялся молодой, назвавший себя Носом Вшкафом.

– Мы – новая сила, несущая свободу вселенной. Нами движет идея коммунализма, перед которой не существует преград.

– Ты говоришь достаточно складно, – заметил адмирал. – Неужели среди шавелл есть образованные люди?

– Есть, – кивнул головой Носом Вшкаф. – Я – бывший студент. Мне пришлось взять кредит для оплаты обучения, но проценты были столь грабительскими, что доучиться не удалось.

– Понятно, – сказал лорд Надолб. – И что же такое этот ваш коммунализм?

– Коммунализм – великая идеология, основанная на свободе, равенстве и братстве. То есть: все люди от природы свободны, равны между собой и испытывают братскую любовь друг к другу.

– Если это так, то зачем вы захватили Тарахтун и теперь воюете с нами? Почему не испытываете братской любви к нам, шмордонцам?

– Потому что тарахтунцы – буржуи, а вы – империалисты. И те и другие – не люди!

– А кто? – Надолб пока ничего не понимал в рассуждениях Носом Вшкафа.

– Вы – тупиковая ветвь гуманоидов, деградировавшая в моральном плане, – глаза Носом Вшкафа загорелись революционным огнем. – Вы по собственному желанию погрузились в денежную пучину, и попали в объятия золотого бабоса; а это – последняя стадия духовного разложения!

– А выбивать зубы старухам и насиловать их – не разложение? Это способ проявления братской любви?

– О чем вы? – с недоумением поинтересовался молодой оратор.

– О мадам Блямсе, – просветил его Бамбукер.

– Она тоже не человек, – сообщил Носом Вшкаф. – Шлюхи меняют свои тела на деньги. Значит – вашего поля ягоды. Свобода, равенство и братство – слишком высокие и чистые понятия, чтобы применять их к каким-то проституткам.

– Каковы ваши цели? – спросил адмирал.

– Мы поработим всех буржуев и империалистов во вселенной!

– Что потом?

– Ну, это еще не скоро будет. Борьба предстоит долгая.

– Предположим, борьба закончилась. А дальше?

– Дальше буржуи будут пахать, а мы, коммуналисты, станем наслаждаться.

– Шлюхами?

– И шлюхами тоже. А также трудом буржуев.

– Но буржуи не вечны. Они когда-нибудь вымрут. Что тогда?

– Мир очистится, и мы вдохнем полной грудью воздух свободы!

– А кто будет дерьмо возить?

– Оппортунисты и уклонисты.

– Это еще кто?

– Это уставшие от борьбы шавеллы, которые начнут сомневаться в правильности нашей идеи.

– И много таких?

– Всегда найдутся. Деньги – зло. А зло постоянно находит лазейки и пытается сбить добро с истинного пути.

– Все понятно, – завершил беседу лорд Надолб. – Ох, и каша у вас в головах!

Он посмотрел на Бамбукера. Глаза контр-адмирала напоминали пробки из-под шипучего вина, готовые выстрелить из бутылок под воздействием газов. Видимо, мозг старого вояки был не в состоянии переварить ахинею, услышанную от Носом Вшкафа.

– Господин адмирал, – вмешался дон Салабон. – Я полагаю, их нужно как можно скорее расстрелять, чтобы эта зараза не разнеслась по всей базе.

– Нет, – покачал головой только что пришедший в себя Бамбукер. – Лучше посадить на колья. На радость мадам Блямсе.

– Вот видите, к чему привела ваша деградировавшая сущность! – воскликнул резко побледневший Носом Вшкаф. – Вам бы только мучить кого-нибудь!

– Если мы для вас не люди, тогда вы для нас кто? – спросил Надолб.

– Но мы пленных не мучаем, – подал голос молчавший все это время Шкафом Внос. – Вон, ваш адмирал Гундос чем занимается в плену? Роет лопатой канализационные канавы и возит грунт тачками. Никакого мучительства! От экологически чистого труда здоровье только добавляется!

– Так, дон Салабон, – сказал лорд Надолб голосом человека, принявшего решение.

– Слушаю, господин адмирал! – выскочил из кресла адъютант.

– Я не палач. Пусть этими шавеллами занимаются компетентные органы: ну, там – суд или Министерство Имперской Безопасности на худой конец… Для начала привлеките пленных к ремонту базы. А этим двоим выдайте самые громадные тачки – какие найдете. Загрузите тачки металлоломом (можно чугунными гирями из спортзала штаба), и гоняйте этих коммуналистов туда-сюда мимо борделя мадам Блямсы. Пусть наслаждаются здоровым трудом. Да! Озаботьтесь, чтобы их рабочий день не составлял более восьми часов. И перерыв на обед им обеспечьте. Кормите их только помидорами. В них витаминов много.

– Мне нельзя с тачкой! – вскричал вдруг Носом Вшкаф. – У меня гипертония!

– А у меня грыжа! – добавил возмущенно Шкафом Внос.

– Вот как раз и вылечите свои недуги, – пояснил лорд Надолб. – Сами говорили, что от экологически чистого труда здоровья только добавляется.

Дон Салабон схватил шавелл за руки и вышвырнул их в коридор.

– Да, Салабон! – крикнул ему вдогонку адмирал. – Скажите Блямсе, пусть приготовит пару бутылок коньяка. Наверняка эта старая лошадь припрятала их на черный день.

– Есть! – донесся из коридора крик адъютанта.

На следующий день Надолб с Бамбукером, поднятые по тревоге, находясь в капитанской рубке крейсера «Слава», завороженно смотрели в боевой экран и не верили своим глазам.

Базу окружал гигантский рой малых кораблей. Их были тысячи, и они окутывали Дыру плотным облаком. Все боевые шмордонские звездолеты в одночасье оказались запертыми в полной блокаде.

– Сколько их? – хрипло поинтересовался контр-адмирал Бамбукер, с натугой ворочая языком после бурной ночи.

– До буржуйской матери, – ответил адмирал Надолб, протирая глаза.

– А если точнее? – не понял Бамбукер.

– Если точнее – до дедушки буржуйской матери, – пояснил Надолб.

– А-а-а, – протянул Бамбукер. – И что теперь делать?

– Увеличить рабочий день этим Вшкафам до двенадцати часов и сократить им обеденный перерыв до получаса.

– Думаешь, это нам поможет? – тупо поинтересовался Бамбукер.

– Нет, конечно, – ответил адмирал. – Зато доставит моральное удовлетворение…

*

Лорд Надолб, сидя в своем кабинете, размышлял о ситуации, в которой он оказался вместе с частью Звездного Флота. Ситуация эта не внушала никаких надежд.

Две шмордонские эскадры находились в полной блокаде на орбите Дыры и потому лишились оперативного простора. Флот кукарелльцев был чудовищным. Такого количества мелких судов адмирал не видел никогда в жизни. Понятно, что ранее они не представляли никакой угрозы для любого боевого корабля. Но сейчас, объединенные чьей-то волей в одно целое, маленькие лоханки превратились в конкретное оружие, нацеленное на корабли имперского Звездного Флота.

Руководители революционеров прекрасно понимали, что в случае открытого боевого столкновения судьба может склониться на любую сторону, так как шмордонские корабли представляли собой достаточно грозную силу. Потому они предпочли ограничиться осадными действиями.

По этому поводу несколько дней назад состоялся разговор между лордом Надолбом и зампополитом Рылом Втазом. Общались они по рации, благо расстояние это позволяло.

– Эй, адмирал! – позвал Рылом Втаз.

– На связи, – коротко ответил лорд Надолб.

– Сдаться не желаешь?

– Пошел ты к буржуйской матери! – ответил Надолб.

– Ха-ха! – хохотнул зампополит. –Я слышу, ты ругаться научился?

– И без тебя умел, – сказал адмирал.

– Ладно-ладно… Положение ваше безвыходно. Пока с голода не сдохли, сдавайтесь!

– Шмордонские базы обеспечены продовольствием и боеприпасами на несколько лет вперед, – сообщил Надолб. – Мы умеем воевать в осаде и в наступлении, чему ты был недавно свидетелем. Потому предлагаю тебе убраться отсюда к прадедушке буржуйской матери и вернуть нам контр-адмирала Гундоса с офицерами; а также крейсер, который в твоих скотских руках наверняка уже превратился в помойное ведро.

– Но-но! Полегче! Крейсер, кстати, – хороший. Ни в какое сравнение не идет с тарахтунскими консервными банками. А по поводу положения могу сообщить следующее: вам полный и бесповоротный амбец! По данным нашей разведки – ваш новый малолетний император собрался воевать с Джаппурией! Он такой же мазохист, как и его предшественники! Да что об этом говорить? Гнилая империалистическая кровь… Весь Звездный Флот уже выдвинулся к границам Джаппурии. Джем Баламут опять вставит вашему императору что надо и куда попало! Вот человек, а! Издалека чувствуется, что он – истинный шавелла, то есть борец с галактическим буржуйством!.. Но дело не в этом. А дело в том, что про вас забыли! Сейчас Джаппурия опять одержит победу, ваш император как-нибудь взорвется (утонет, повесится, да хоть колесуется – не суть важно), а вы все это время будете торчать в осаде. Сдавайся! У меня есть хороший коньяк. Не желаешь?

– Да пошел ты к своему командору Бею в бубен! – вскричал Надолб и перестал общаться с этим хамом.

Адмирал в свое время отправил в Шмору радиограмму о бедственном положении, в котором оказалась часть флота под его командованием, но ответа пока не было. Поэтому Надолб чувствовал себя не очень уверенно. Тем более, что коньяк, изъятый у мадам Блямсы (а конфисковано было более двух ящиков) уже заканчивался.

Помидоровки, правда, хватало, но адмирал боялся ее пить, справедливо полагая, что под воздействием этой гадости он способен на всякие необдуманные подвиги, которые могут привести неизвестно к чему.

Размышления лорда прервал дон Салабон. Он вошел в кабинет с папкой документов под мышкой.

– Что-то новенькое? – оживился адмирал.

– Старенькое, – ответил Салабон. – Я с директивой по поводу присяги. Главный Министр барон Филер еще на прошлой неделе приказал привести к присяге Шмору Четырнадцатому личный состав вверенного вам боевого соединения. Сейчас все равно делать нечего, а корабли под рукой. Не следует ли вам, господин адмирал, организовать это мероприятие?

Надолб, печально улыбнувшись, сказал:

– Присаживайтесь, дон Салабон.

Адъютант уселся в одно из кресел.

Надолб, внимательно взглянув в лицо молодому офицеру, принялся говорить медленно и проникновенно:

– Вы дворянин, как и я. И не имеет значения, что я лорд, а вы – простой дон. Все мы связаны клятвой, которая называется присягой.

Адмирал тяжело вздохнул и продолжил:

– Кому прикажете присягать? Несовершеннолетнему пацану, у которого ветер в голове свищет? Или, может быть, барону Филеру? Не торопитесь жить, Салабон! Присяга – не обещание жениться, которое можно дать, а можно взять обратно… Присяга – ваша жизнь без остатка, врученная в чьи-то руки. Если вы думаете не так, как я – что ж, это дело вашей совести. А я человек старой закалки и присягами не разбрасываюсь. Послушайтесь моего совета – не спешите.

Дон Салабон, замерев в кресле, с восхищением смотрел на адмирала, который встал и принялся мерить шагами кабинет.

– Мы все присягали Шмору Тринадцатому, – говорил адмирал. – Где он? Сообщения о его смерти не было. Узурпатор? Беса лысого! Кто это сказал? Филер? Да дело не в этом… Присяга действует до смерти. Если твоя жизнь зависит от стрелки метронома, которая болтается то вправо, то влево – лучше не жить вообще! Я не неволю вас, Салабон. Хотите – присягайте хоть Рылом Втазу. Или Носом Вшкафу, который бегает с тачкой мимо борделя мадам Блямсы. Дело ваше. А я своих принципов менять не стану.

Дон Салабон, выскочив из кресла, щелкнул каблуками и заявил:

– Я с вами, господин адмирал!

Лорд Надолб, с улыбкой посмотрев на Салабона, сказал:

– Вы сделали правильный выбор. Можете идти.

Салабон отдал честь и пошел к выходу. Уже возле двери его настиг вопрос адмирала:

– Скажите честно, Салабон, в мою бытность комендантом общежития вы принимали участие в разукрашивании двери под лестницей?

Дон, замерев на месте, развернулся лицом к адмиралу, потупил глаза в пол и, краснея ушами, ответил:

– Так точно, господин адмирал. Прошу считать это следствием дурости, свойственной многим молодым офицерам.

– Все нормально, – сказал Надолб. – Молодость есть молодость. Сам таким был. – И вдруг из горла адмирала вырвался рев: – Пять суток ареста! Мерзавец!

Дон Салабон, крутанув ногами в воздухе, развернулся в прыжке и, выскочив из кабинета, исчез в коридоре.

Адмирал, рассмеявшись, сказал сам себе:

– А не хлебнуть ли помидоровки? Надо позвать Бамбукера…

Джаппурия. Сочи

Сидя в своем служебном кабинете, Пахан Родимый смотрел в лист бумаги и ни черта не понимал в написанном. Циркуляр, присланный министром полиции Квасом, назывался так: «О мобилизационной готовности планеты Сочи к войне». В этом документе требовалось «привлечь в ряды ополчения как можно больше добровольцев», но не говорилось, как это сделать и где этих добровольцев искать.

Пахан закурил сигару и засунул циркуляр под заднюю ножку своего стула. Покачав тазом, начальник полиции пришел к выводу: стул теперь стоит ровно и потому можно курить сигару в комфортных условиях.

Дверь кабинета неожиданно открылась, и в помещение влетел Кебаб. Ничего не говоря, он захлопнул дверь, подскочил к мини-бару, спрятанному в шкафу для хранения уголовных дел, достал оттуда бутылку коньяка и присосался ртом прямо к горлышку.

– Однако! – воскликнул Пахан, продолжая курить сигару.

Кебаб, булькая горлом, сделал страшные глаза и махнул рукой, видимо, пытаясь сказать, что все объяснения последуют потом. Пахан пожал плечами и принялся ждать.

Кебаб, выхлебав приличную порцию, вытер губы рукой, сунул в рот дольку лимона, лежавшую на блюдце в мини-баре, подбежал к столу, за которым располагался Пахан и, усевшись на свободный стул, сказал:

– Уф-ф-ф!

– А дальше? – поинтересовался Пахан, кратковременно вынимая сигару изо рта.

– А дальше мне конец! – воскликнул Кебаб. – Она хочет женить меня на ней! Говорит – нарожает детишек и назовет их Кебабчиками! Ну, типа: Кебабчик первый, Кебабчик второй, Кебабочка третья…

– И все будут носатыми, – утвердительно кивнул головой Пахан. – Классная семейка носорогов!

– Издеваешься? – нервно дергая шеей, поинтересовался Кебаб. – А я не могу! Ну, люблю я ее! И что? Из-за этого нужно обязательно жениться и заводить детей?

– Ну, зачем же, – сказал Пахан, дымя сигарой. – Можно таскаться по борделям Хачапура всю жизнь, а любовь и дети подождут в сторонке. И пока они будут ждать, ты превратишься в трухлявый пень, который только и нужен для того, чтобы об него спотыкались пьяные грибники.

– И ты с ней заодно? Конечно, ведь она твоя двоюродная сестра!

– Дурак ты, Кебаб, – констатировал Пахан, невозмутимо перекладывая во рту сигару справа налево. – Она чудесная женщина. Красавица – каких мало. А ты – просто идиот.

– Что же ты до сих пор сам не женат?

– Служба в полиции отнимает все моральные и физические силы.

Кебаб, подорвавшись со стула, сбегал к мини-бару, хлебнул хорошенько коньяка и, вернувшись, сказал:

– Ну не могу я, понимаешь? Не созрел для этого! Немного подожду… Дай денег, а?

– Зачем? – удивился Пахан.

– Этот придурок Морс арестовал все наши счета. А я хочу смыться отсюда. Ненадолго. Надо подумать хорошенько. Поеду на Слякоть пинать опавшие листья.

Начальник полиции достал из нагрудного кармана портмоне и протянул Кебабу купюру достоинством в сто тагриков.

– Чего ты мне суешь?! – возмутился Кебаб. – Я у тебя денег прошу, а ты что?

Пахан убрал купюру обратно в портмоне и вытащил оттуда пачку.

– Десять тысяч хватит?

– Спасибо, – поблагодарил Кебаб, запихивая деньги в шорты.

– Куда так много? – спросил начальник полиции.

– Я тут должен одному жулику. Да и на Слякоти что-то нужно кушать.

– Кстати, вам всем запрещено покидать Сочи, – сказал Пахан.

– Ты меня не видел, – сообщил Кебаб.

– Понятное дело, – ответил Пахан, туша окурок сигары в пепельнице. – И как ты попадешь на Слякоть?

– Куплю билет на первый же регулярный рейс.

– Ваш старый джабль «Нежный бутон юности» стоит в космопорту Джяна. Он полностью заправлен, а охрану я снял несколько дней назад. С этой новой войной опять развели ажиотаж. Людей не хватает.

– Еще раз спасибо! – вскричал Кебаб.

Он вскочил, подбежал к шкафу, дососал остатки коньяка и вылетел из кабинета, не попрощавшись.

– Как можно жить с таким шилом в заднице? – поинтересовался вслух Пахан у самого себя.

Потом, немного подумав, добавил:

– Нет, не с шилом – со штопором!

Он вздохнул и взял в руки новый лист бумаги, вверху которого было написано следующее: «Об организации министерства обороны Джаппурии». Выругавшись как следует, Пахан приступил к чтению.

В указе сообщалось, что новое министерство будет заниматься охраной и обороной космических границ Джаппурии, а также разведкой и контрразведкой. С этой целью внутри министерства создавалось УППШ (Управление по поимке шпионов). С одной стороны – это было хорошо, так как освобождало полицию от несвойственной ей функции, но должность начальника УППШ получал Отжим Чтоплохолежим.

Если о новом министре обороны (назначенном этим же указом), которого звали Дры́ном Реальным, Пахан ничего сказать не мог, так как совсем его не знал – Отжим был личностью известной, сующей нос в любую дырку.

Еще в бытность свою начальником полиции Заквакинска он несколько раз отдыхал в Джяне и каждая его вылазка на пляж заканчивалась громкими ресторанными скандалами: то пива ему не дольют, то тараканы у него в тарелке бегают…

Пахан отложил указ в сторону и тяжело вздохнул. В дверь постучали.

– Войдите, – разрешил начальник полиции.

В кабинете появился заместитель Пахана по хозяйственной части, которого звали Каптёром Крохобором. Выглядел Каптёр странно, потому что на голову себе он напялил пуленепробиваемый шлем, предназначенный для специальных операций; а под мышкой держал десятилитровый металлический баллон из-под слезоточивого газа. Судя по легкости, с которой Каптёр прижимал к телу баллон, тот был пустым.

– Что за вид у тебя? – поинтересовался Пахан.

– В городе беспорядки, – ответил Каптёр.

– Да? И почему я о них не знаю?

– Сейчас узнаете, господин начальник полиции, – принялся докладывать Каптёр. – Этот новый пророк, которого называют Сыном Божьим и Мессией, попал в больницу с переломами ног.

– Джос Суперзвездос?

– Он самый.

– А при чем здесь баллон, который ты притащил в мой кабинет?

– Баллон тут ни при чем. Точнее – при чем, но не совсем. Суперзвездос упал со слона.

– С какого слона? – встряхнул головой Пахан, ничего не понимая.

– С Фантика, – пояснил Каптёр.

Циркового слона Фантика знал весь Джян. Он участвовал в представлениях и пользовался всеобщей любовью горожан.

– Какого черта Суперзвездос делал в цирке? Ему что, не хватает ежедневных клоунад, которые он устраивает на набережной? И при чем здесь, опять-таки, этот проклятый баллон?!

– Не торопите меня, господин начальник, а то я собьюсь с мысли, и вы не узнаете полной картины случившегося.

– Полную картину я узнаю и без тебя! – рявкнул Пахан и включил пультом шморовизор, висевший на стене.

С экрана диктор новостного канала рассказывал:

– Любимцы джаппурцев Сексот и его джансамбль сегодня предстали перед судом. Судья Пай Дай, являющийся, кстати, поклонником творчества этого яркого коллектива, перед заседанием заявил, что действия Сексота практически ничем Джаппурии не навредили и потому дело будет рассмотрено взвешенно и беспристрастно.

Камера показала угол судебного зала, отгороженный от остального помещения решетками. Через клетчатую структуру решеток был хорошо виден Сексот, который сидел на лавке, читая вслух стихи:

«Не парьте мне мозги изменой, чуханы́!

Ведь я – народный глас родившейся весны».

– А теперь к другим новостям, – сказал диктор. – В центре города Джяна произошли массовые беспорядки. Полиция, как обычно, ничего не сделала для их предотвращения. Апологет новой религии Джос Суперзвездос вместе со своими приверженцами проводил утренний молебен перед зданием цирка, что – как известно – они делают каждый день. Пророк читал проповедь, суть которой сводилась к тому, что все животные – свободные от природы создания и потому негоже использовать их в качестве цирковых артистов. Суперзвездос призывал освободить животных и Бог внял его молитвам, потому что из ворот циркового зверинца неожиданно выскочил слон Фантик. Этот зверь, находясь в состоянии яростной невменяемости, попытался растоптать толпу и потому пастве Суперзвездоса пришлось спасаться бегством. Впоследствии оказалось, что к освобождению Фантика из клетки ни Бог, ни тем более молитвы пророка не имеют никакого отношения. Незадолго до происшествия в зверинец проникли двое неизвестных. Личности их установить не удалось, так как на головах у них были противогазы. Эти хулиганы открыли двери слоновьей клетки и пустили слезоточивый газ из баллона большой емкости. Слон, от души нюхнув хоботом газа, выскочил из клетки, выбил ворота зверинца и напал на мирных людей.

Пахан, изумляясь все более и более, смотрел шморовизор, не отрывая от экрана глаз.

– Сейчас вы увидите кадры, подробно освещающие это жуткое событие, – продолжал диктор.

В шморовизоре возник вид узкого переулка, заполненного бегущими людьми в белых одеждах. Лица удирающих выражали самую последнюю (предсмертную) стадию ужаса. Над толпой возвышался гигантский белый слон, который, мотая из стороны в сторону бивнями и хоботом, пытался догнать беглецов.

Люди на ходу ныряли в открытые двери кафе и ресторанов и толпа постепенно редела. Фантик, не снижая темпа, продолжал бежать вперед, круша на своем пути козырьки и тенты пивнушек.

Неожиданно камера слегка переместилась и показала один из фонарных столбов. Обнимая столб руками и ногами, на вершине его сидел Джос Суперзвездос, которому без использования специальных «кошек» каким-то чудом удалось забраться так высоко.

Пророк исступленно орал:

– Вот он, конец света! Как я и предсказал! Вырвался на волю страшный зверь Слониофан! Он потопчет и пожрет грешников, а для праведников наступит Царствие Божие!

И вдруг Фантик со всего маху треснулся головой о фонарный столб, с которого вещал Джос. От удара пророк мешком сверзился вниз и, упав слону на спину, вцепился руками в его большие уши. Фантик, взревев, обогнул столб и встряхнул головой. Суперзвездос, не удержавшись, влип в вывеску бара «Пивняк-отходняк», после чего рухнул вниз с высоты второго этажа. Слон, почувствовав облегчение, поскакал галопом по переулку в сторону синеющего впереди моря.

– Но это еще не все, – сообщил диктор. – Сейчас мы вам покажем запись, сделанную с другой стороны переулка.

На экране возникло огромное гузно скачущего галопом слона с болтающимися между ног тестикулами. За ним легким бе́гом следовали святые отцы Эндульген и Аллилуй. Своими посохами они профессионально лупили по головам последователей Суперзвездоса, пытавшихся после прохождения слона выбраться в переулок из дверей кафе и баров, в которых ранее они нашли убежище. Посохи работали точно, и потому путь свистонов легко угадывался по обутым в белые сандалии ногам, торчавшим из каждой двери.