Заблуждение. Роман про школу

Когда столь противный эпизод остался позади, мы, наконец, начали репетировать. Но… буквально тут же выяснилось, что у нас не хватает реквизита для сцены. Пришлось бежать за стульями в кабинет физики (из актового зала стулья мы взять не могли – они были сцеплены между собой по тройкам и нам не подходили). Итак, когда проблема с мебелью была решена, на сцену все же вышел Леша. Как и следует из плана, ему предстояло открывать наше представление. Слова Леша уже более-менее знал, однако выглядел пока еще как малоуверенный и не совсем вжившийся в роль актер, – поэтому Костя и Даша, наблюдавшие из зала, наверняка были не совсем довольны его действиями. После двух дублей между ними, как и следовало ожидать, начался разговор на тему, что может быть не так.

А в это время мы – пока не задействованные напрямую в репетиции актеры – собрались у пианино. Так как никто, кроме Леши, нормально играть на этом инструменте не умел, начали вполне ожидаемо «бомбить» по клавишам. Особенно рьяно веселился Саня, впрочем, не отставали от него и Арман с Кариной.

Поначалу эта «игра» была еще хоть чуть-чуть терпимой, потому как шла относительно громко, но потом, когда дело дошло уже до fortissimo, стало понятно, что проводить репетицию в таких условиях и дальше просто не представляется возможным.

Даша, поняв это быстрее всех остальных, подошла к кучке «пианистов» и начала просить о тишине. Мы отреагировали и вроде как успокоились. Но, как оказалось, ненадолго. Снова начали доноситься громкие стуки, и лязги, и визги, которые Леша весьма компетентно охарактеризовал как «раздражающие слух тритоны»… А потом еще Саня достал свой плеер и стал слушать музыку на всю катушку!.. Более того, в противоположном углу Сергей с Юлей продолжали тискаться и говорить друг другу всякую хрень, причем достаточно громко, – и, в общем, от всего этого количества децибелов создавался такой огромный диссонанс, что проведение репетиции вконец стало невозможным, и Костя понял, что теперь вмешаться придется ему. Он отправился в закулисье, порылся там и вышел на центр сцены уже с большущей палкой, очень сильно похожей на посох Деда Мороза, после чего незамедлительно начал стучать ею по полу – так, что тот аж весь затрясся, и показалось даже, что что-то там на сцене сейчас вот-вот возьмет да и обрушится! Тут же Костя прекратил это действие, да больше оно, впрочем, и не требовалось, ибо шумящий народ от стуков тоже всколыхнулся и отошел от своих поистине громких дел.

– …! – выругался он. – Че вы делаете?! До выступления три дня, а у нас еще и конь не валялся! – во всю мощь крикнул Таганов и стал продолжать уже спокойнее: – Мы же так ни хрена не успеем! Заканчивайте этот «бомбеж» – только инструмент портите. И больше внимания, Сергей! – обратился он к Бранько. – Что вы тут устроили! Лучше посмотрите на сцену, – чуть тишедобавил Костя. – И вообще: все слушаем Лешу. После него, кстати, ваша очередь.

На том речь закончилась. Ничего не скажешь, Костя может обуздать сошедший с рельс спокойствия коллектив, ибо – действительно! – после его слов в зале стало заметно тише. Да, многие еще разговаривали между собой, но ни лишних выкриков, ни громыхания клавиш не было слышно, да и разговоры были столь тихими, что никак не могли повлиять на ход репетиции.

Впрочем, та все равно получилась откровенно провальной. Только мы добрались до середины постановки, то есть до разговора Александра Степановича с директором, как вдруг в этот момент необычайно бодро прозвучал звонок, и…

– Да… Даже до конца не довели… – огорченно заключил Костя и обратился далее ко всем: – Что делать-то будем? Когда устроим следующую репетицию?

– Завтра, разумеется, – ответила Даша. – Причем потратить на нее придется, как я думаю, целых два урока. А то опять все так растянем, что даже полный прогон не сумеем сделать.

– Да, это верно, – согласился Костя.

– Дальше все будет легко. По декорациям проблем не возникнет. С костюмами все тоже нормально – для выступления нужна обычная школьная форма, и никаких джинсов и футболок!

В этот момент многие справедливо засмеялись, так как на Даше сегодня были именно джинсы; да и прическа ее явно соответствовала молодежному стилю. Впрочем, она очень часто именно так и одевалась.

Тем не менее по костюмам и репетициям народ полностью согласился, особенно оценили мы будущий пропуск двух уроков. Вот когда радуешься репетициям! Вот когда понимаешь, что в душе каждого из нас живет прогульщик, который так любит регулировать нашу урочную деятельность!

– Теперь давайте подумаем, на каких уроках состоится репетиция, – предложил Костя. – Что скажете?

Неудивительно, что после его слов начался горячий спор: люди стали предлагать в качестве вариантов самые различные уроки, от первого до шестого…

Однако тут нужен был логический анализ, самый банальный анализ. Ведь изначально было понятно, что с алгебры и русского нас не отпустят – здесь впереди ЕГЭ. Самый реальный вариант – физкультура: во-первых, Долганов только обрадуется, когда узнает, что вместо урока с нами он может просто сорок пять минут преспокойно посидеть в своем любимом кабинетике – отдохнуть, а во-вторых, раз он сам взвалил на нас всю ответственность за выступление, то пусть не удивляется, что мы собираемся пожертвовать его уроком ради такого важного дела, как этот праздник.

Биологию, в принципе, возможно было бы пропустить, но только не вторую подряд, – так что не вариант.

А вот завтрашний английский не только можно, но и нужно было ликвидировать – по крайней мере, если руководствоваться правилом, что чем страшнее урок, тем дороже возможности для его прогула! К тому же сразу семь человек из нашей творческой десятки входят в группу Гареевой, это: я, Костя, Арман, Леша, Даша, Катя и Саня. Поэтому, уже исходя из одной ненависти к Гареевой и ее урокам, упустить такой реальный шанс прогула нельзя. Никак нельзя!

Историю же пропускать мы и сами не хотели – уж больно интересными являются уроки Ставицкого.

Итак, несмотря на горячий спор, после данного анализа уже всем стало очевидно, что выбор, конечно, должен пасть на английский и физ-ру. Он так и состоялся, и Костя сразу после этого решения побежал к Щепкиной, чтобы окончательно с ней обо всем договориться, – он очень хорошо знал, с кем лучше всего обсуждать такие вопросы.

Вряд ли кто-то мог сомневаться в том, что Щепкина даст добро на завтрашние репетиции. Но все же, когда возникают подобные ситуации, всегда поневоле испытываешь некое чувство возможного провала. Провала идеи, плана, мысли… Но, впрочем, сейчас вероятность неудачи практически равнялась нулю, да и сама идея не представляла из себя что-то глобально невыполнимое. Речь шла всего лишь о пропуске двух уроков, отнюдь не самых для народа важных, причем больше нас интересовала последующая реакция Гареевой (о Долганове я все уже сказал). Но Щепкина заверила Костю, что с ее реакцией все будет в порядке, более того, она распорядится перенести некоторые другие репетиции младших классов, запланированные на то же время, чтобы нас никто не мог отвлечь от работы. Да, что и говорить, – наш класс она действительно любила!

Костя передал нам ответ Щепкиной без особой эйфории – скорее, она наступила у нас. Что ж, оно и понятно – теперь нам не нужно было готовить на завтра перевод большущего текста про английское кино и выполнять пять заданий, соответствующих ему. Но… Как же жаль нам стало в этот момент Мишу, которому завтра на третьем уроке придется едва ли не в одиночку отдуваться за всех нас – актеров. А с его-то английским… Да, надо было ему тогда тоже примыкать к нашей команде…

После репетиции мы скорехонько разошлись домой, договорившись предварительно встретиться у школы в 15:40, – надеюсь, Читатель еще не забыл о наших планах на футбол. Увы, как ни обидно мне было, но сегодня, в столь прекрасный день, я мог позволить себе поиграть лишь час – потом мне надо было бежать на курсы.

Итак, мы встретились (кстати, на этот раз, к счастью, обошлось без сильных опозданий – да, впрочем, это было бы просто преступлением перед футболом и прекрасной погодой) и пошли по направлению к находившемуся между улицей Димитрова и Альпийским переулком стадиону. Там, разумеется, уже был народ, и в частности наш друг Кирилл, который, кстати, учился именно в той школе, к которой прилегал сей стадион. О том, что Кирилл был прекрасным футболистом, я, может, ранее и говорил, но если – нет, то теперь Читатель точно об этом знает.

Разумеется, на стадионе игра шла уже полным ходом, и мы это сразу поняли по доносившимся с поля голосам, которые были полны традиционного футбольного азарта и задора. Сам стадион находится на небольшой низине, поэтому для того, чтобы увидеть всех игроков, в том числе тех, кто сидит на скамейке запасных, нужно подойти к нему совсем близко.

Кирилл при встрече проявил себя по-настоящему своим. Он быстро, но горячо поздоровался с нами, побежал о чем-то договариваться со своими товарищами, и вскоре мы уже все были включены в команды. Кстати, забыл сказать, что нас – пришедших – всего было восемь: Леша, Костя, Саня, Миша, Арман, Джахон, Павел и я. Потом подошел еще Ярослав Туманов из 11а.

Игра увлекла нас всех с первых минут. Мяч, пинаемый всеми двадцатью людьми, метался по полю и по воздуху, как ошпаренный. В командах было по семь человек, но по бокам стояло еще так много людей, ждавших своей очереди, что каждое действие каждого игрока на поле невольно приобретало крайне нервный, напряженный и очень важный характер. Играть жаждали все, но матчи шли так быстро (пять минут «грязного» игрового времени до двух голов, или до одного, если время уже завершилось, или обе команды садятся в случае ничьи), что на поле с колоссальной быстротой появлялись все новые и новые люди. Так, спустя всего пятнадцать минут, очередь дошла и до некоторых из нас, и как же здорово, что до этого Кирилл вовремя позаботился о том, чтобы мы как можно быстрее были при игре и при командах! А то бы ждать пришлось еще… Но вот кто-то из наших – кажется, Павел и Арман – уже выходят на поле. Следом очередь Кости, Сани и меня. Все! Мы в игре!

Правила игры я уже коротко обозначил. Замечу еще, что играли мы на выбывание: победившая команда остается на поле на следующий матч, проигравшая – уходит и становится, соответственно, в конец очереди, начальная команда которой идет на поле давать бой победившей команде. Команд вокруг, повторюсь, было так много – пять или шесть, что ли, – что я даже не обращал внимание на их составы – видел лишь, что практически все готовящиеся к матчам игроки разминались, или играли в теннисбол, или тренировали дриблинг, или улучшали технику чеканки, или просто «чертили» квадраты своими весьма точными, еще немного – и ювелирными, пасами.

Так получилось, что я, вместе с Саней и Костей, попал в достаточно сильную команду. Да еще с нами играл Кирилл!.. Так что состав был впечатляющим, едва ли не dream team18. Ну а сама игра…

…А про саму игру нечего и говорить. Вообще, описывать наше любимое футбольное действо мне не хочется, ибо тот, кто играл хоть раз в футбол, и играл против достойных соперников, – тот знает, что это такое. Знает, каково это – стоять на воротах, чувствуя на себе невероятную ответственность за исход всего, что происходит на поле, бежать из нападения в защиту и из защиты в нападение, успевая и караулить форвардов соперников, и подключаться в атаку, бросаться на фланге в яростный подкат, как заправский крайний защитник, вступать в ожесточенную борьбу за право завладеть мячом, ощущать себя диспетчером, то есть определяющим игроком команды на поле, раздавать ювелирные пасы на выход один на один, вести верховую борьбу на угловых, подсказывать своим партнерам при самых напряженных ситуациях, отбиваться в меньшинстве, как армия, которую решили сломить количеством… – эх, всего и не перечислишь… Но поэтому и считается, что для многих это своего рода жизнь – небольшая, правда, но полная таких же неоднозначных моментов, и спадов, и падений, как и наша обычная – внефутбольная – жизнь. А чего стоит хотя бы динамизм происходящего, когда, находясь на поле, ты совершенно забываешь о времени игры!.. А оно, в свою очередь, катится так быстро и незаметно, что не успеваешь и войти во вкус, как уже надо прощаться. И вот уже и счет на табло, и рукопожатия, и мгновенный анализ случившегося, и усталость, и как будто ты вовсе не наигрался даже… Не то же ли самое происходит вечно и в нашей жизни, когда миллионы людей умирают в состоянии еще полной готовности играть, и побеждать, и радоваться, и готовиться к новым победам, но… Ничего удивительного, потому как если кто и говорит, что жизнь и игра – понятия разные, то пусть посмотрит на их диалектику и поймет, что мы, живя, поневоле подчиняемся правилам игры, пусть и таким суровым и жестоким, но – подчиняемся каждому правилу этой одной большой Игры!

А время на футболе действительно летит. Пока блистали Костя с Кириллом, забивавшие один гол за другим, и наша dream team неизменно побеждала, минуты моего будущего опоздания скопились в таком количестве, что я, взглянув на часы, чуть не обалдел. Мне уже давно пора было сидеть в вагоне метро, а я… все еще находился здесь, словно прикованный к любимой игре. Что ж, пришлось быстро-быстро со всеми попрощаться и бежать к метро, чтобы успеть хоть на половину занятия.

Разумеется, путь к метро «Купчино» я выбрал самый короткий – через дворы. Я знал его уже очень давно – более того, великолепно помнил каждую нужную тропинку, каждую петельку, каждую арку… И порой даже засматривался подолгу на такой знакомый мне маршрут…

Но сейчас я дико спешил и воспроизводил маршрут, тупо двигая ногами, на чистом автомате. Я почти не оглядывался на людей, на детские площадки, на окна, на деревья… – кажется, я уже издали видел впереди только метро. Но вдруг…

Проходя по тропинке в одном из дворов, я услышал, как кто-то громко крикнул мое имя. Я подумал, что кто-то меня зовет, и, несмотря на сумасшедшую спешку, решил обернуться.

Обернувшись, я увидел, что недалеко от меня, у дерева, стоит какая-то кучка тинейджеров, которые крайне активно что-то обсуждают, и – не знаю, почему, – но я вдруг сразу почувствовал, что среди них есть тот, кто кричал мое имя. Неизвестно, что за помутнение возникло у меня в голове – то ли от внутренних чувств, то ли от спешки, – но уже потом, добегая последние свои метры до метро, я вдруг понял, что тем человеком, кто кричал, был… Болт.

Да, я так его перед собой и увидел! Сейчас. А тогда просто не узнал или не успел разглядеть, потому, наверно, что слишком быстро бежал. Так бежал, как он сам тогда улепетывал из кино. Но сейчас… Я еще раз перепроверил свою память… – да, действительно, на 99% это был Болт. Да никто это больше и не мог быть! Я даже сразу вспомнил его черно-синюю куртку, темно-зеленую кепку, которую он любил надевать и зимой… В общем, вспомнил всего его!

Но удивительно, с какой же прытью я должен был тогда мчаться, чтобы вот так вот не остановиться перед знакомым человеком. Да еще таким знакомым! Фантастика! Тут же я вспомнил и разговор с Саней, состоявшийся 20 сентября, и последнюю фразу, в которой говорилось о том, что Болта надо непременно найти, и что он мысленно где-то около меня… Невероятно, какими же меткими иногда бывают некоторые фразы! Они будто в точку попадают! Ведь сегодня Болт был, возможно, не только мысленно, но и географически около меня! Но я…

Я как последний дурак умудрился упустить шанс пообщаться с ним, спросить, как его дела, как складываются отношения с родителями… Человек, являющийся другом лидера Компании, так бездарно просрал возможность по-братски поговорить с человеком, воспитанным двором!.. Эх, а ведь как был бы рад нашему разговору Саня!.. Саня, который, как никто другой, переживает за судьбу Болта. И плевать на эти курсы, плевать на это обществознание, которое я собираюсь сдавать!.. – да, в эти минуты я понял, как бездарно поступил… Но Саня! Саня! Мог так обрадовать человека, мог возбудить в нем счастье!.. Ведь разве можно сомневаться в том, что Саня был бы бесконечно благодарен мне за любую информацию о своем закадычном, но временно потерянном друге?! И вот теперь… Что я ему скажу? Как упустил шанс, как бездарно пробежал?.. Как я проявил себя диким эгоистом?.. Как потом, уже в метро, стал сожалеть об этом?..

Но стоп! Позвольте! А если… если это был не Болт? Вот не он! Просто это был не Болт, а мне, значит, показалось?.. Привиделась такая психологическая галлюцинация, основанная на стремлении выдать желаемое за действительное. Ха, да и кто сказал, кроме меня, что это был Болт? Точно Болт. Кто это подтвердит? Ведь я очень быстро бежал – так, как, возможно, еще никогда не бегал в своей жизни! – и сначала вообще не распознал того подростка в зеленой кепке, что кричал мое имя. Только потом, добежав до метро, я вспомнил…

Но почему же тогда у меня возникли мысли именно о Болте? Почему я подумал, что увидел его? Вроде ответ очевиден: одежда! Хорошо… Но сколько еще людей в нашем районе носят черно-синюю куртку, дополняя ее темно-зеленой кепкой? Кто одевается хотя бы схоже? Да много кто! Тем более в среде молодежи. Так что… утверждать, судя по одной одежде, что я видел Болта, – это по меньшей мере глупо. Глупо и бессмысленно. К тому же… я не видел его лица. Вот! А ведь лицо идентифицирует индивида! Следовательно, получается, что я предположил, что видел Болта, но даже не провел при этом мимолетную идентификацию. И после этого так уверен…

Но все-таки Болт! Почему именно Болт? Очень странно, что в данном случае я подумал именно о нем. Другое дело, если бы эти думы пришли ко мне во время бега, особенно постоянные думы, – тогда, с точки зрения психологии, все было бы логично. Но я, когда бежал к подземке, совершенно не вспоминал Болта. Да, я готов голову на отсечение дать, что этих мыслей у меня не было, – более того, со дня того памятного разговора с Саней, который, надо сказать, задел меня за живое, я еще ни разу, как это ни удивительно, не размышлял о судьбе друга (и это – каюсь перед Читателем – достаточно больной удар по моей совести и моему альтруизму). Мчась к метро, я думал лишь о том, как бы не опоздать (здесь прошу меня понять: опаздывать на первое же занятие курсов – это весьма неприятно, тем более что причина – футбол). Но тогда почему вдруг я принял того тинейджера за Болта? Было ли это абсолютно случайное воспоминание или что-то в моей душе сознательно заставило меня вспомнить Олега? А если вообще все произошло на самом деле? И мне ничуть не показалось, что там, у дерева, стоял Болт? Но вот идентификация…

Все эти вопросы всерьез мучили меня, пока я ехал в вагоне метро. Так и получилось, что из-за описанных выше размышлений я случайно пролетел мимо нужной станции, и мне пришлось потратить немало времени на обратную пересадку. Вот и вышел мой первый день курсов кувырком – я позволил себе катастрофическое опоздание.

Потом я долго думал, рассказывать ли мне своим друзьям историю бега. Вроде все было очевидно – конечно, да, это важно для Компании, ибо судьба Болта волнует действительно всех. С другой стороны, информация, и я это чувствовал, была непроверенная, неоднозначная… Такую информацию я обычно всегда предпочитал держать при себе, чтобы не вводить своих друзей в заблуждение. К тому же здесь я выставлял себя неудачником, раз уж так и упустил «потенциального Болта». Но вот скрыть все это от Сани, оставить его с мыслями о том, что все совсем беспросветно, и что Болт пропал… – нет, на такое я пойти не мог. И я, больше ни секунды не раздумывая, решил все ему рассказать, что и сделал в четверг – разумеется, в «Переговорном пункте». Потом, впрочем, не побоялся поделиться своими мыслями и воспоминаниями и с остальными, но уже в коридоре.

Саня, замечу, сразу очень обрадовался, когда услышал из моих уст слово «Болт», но потом понял, что радоваться, строго говоря, еще очень и очень рано. И все же, несмотря на понимание того, что о Болте пока еще по-прежнему ничего толком не известно, Саня сохранял улыбку на своем лице – видимо, в знак того, что все в этой истории должно закончиться возвращением Олега к друзьям. Что и говорить, Саня иногда проявлял истинные качества оптимиста.

Когда же я разговаривал с членами Компании в рекреации, у меня вдруг возник вопрос:

– Интересно, а вы не могли его видеть?

– А с чего? У нас был футбол, – ответил Арман.

– Ну, просто показалось, что он был недалеко от вас.

– Показалось?.. – спросил Павел.

– Я подумал, что на обратном пути вы могли его встретить. Или он – вас.

– Вряд ли, – сказал Костя. – Играли-то долго, чуть ли не до темноты. Болт уже наверняка свалил.

– Как сказать… – возразил Саня. – Он иногда до двенадцати по дворам мотается.

– Ах да, – вспомнил Костя, – я забыл, что ему дома обычно не сидится.

– Просто ему там нечего делать, – добавила Даша.

– Верно, – согласился Саня. – Но он еще с родаками не в ладах. Это накладывает отпечаток.

– И все-таки, – вмешался я, – вы точно его не видели?

– Ха! Да если б видели – сами бы тебе все рассказали, – ответил Костя. – Хотя после вчерашних игр мы не обращали внимания ни на людей, ни на животных, ни на погоду… Нам просто дико хотелось пить!

– Да уж, пить хотелось ужасно, – подтвердил Арман.

– Неплохо вы… – заметил я.

– Блин, мы так устали… Я потом еле до дома дополз! У меня еще нога болит после того удара, – Павел рассказал, как против него неудачно подкатился вчера один из соперников.

Поговорив о футболе, мы обсудили еще некоторые темы, в частности, заговорили о ближайших репетициях. Костя сказал, что сегодня все должно пойти по плану, так как жизненно необходимо доработать вторую часть спектакля и скомпоновать все в одно прекрасное целое. Вообще же, было заметно, что планы у него на сегодня велики, и, в первую очередь, это касалось именно двух репетиций.

Однако с первых секунд оных стало понятно, что планам этим не так уж и легко будет сбыться. Похоже, что мы так сильно обрадовались пропуску английского с Гареевой, что наше ударное настроение выплеснулось и на репетиции. С одной стороны, это было неплохо, так как бодрость для творческой работы у нас была что надо, а с другой, хаоса и веселья при таком тонусе избежать было нельзя. Собственно говоря, мы и не избежали.

Еле-еле первая сценка (только с Лешей) была доведена до конца, а потом опять пошло повторение вчерашнего. Вряд ли стоит отдельно описывать уровень нашей репетиционной ответственности – во всяком случае, Костя был очень недоволен ходом подготовки.

– Вот скажи, Арман, – обратился Костя к Хатову, – на фига ты вечно кривляешься на сцене? Тебе нужно изобразить строгого директора, а не вот это… – За кулисами характерно рассмеялись от его изображения. – Ну, сыграть-то нормально можешь?

– Да могу я. В чем вопрос?

– Да в тебе! – крикнул Костя. – Ну давай, пофантазируй; сочини уже какой-нибудь образ. Дерзни!

Но дерзнуть Арман пока не решался. Да и образ у него выглядел еще плоховато…

Вообще, конечно, подобных вопросов и претензий у Кости за первые две репетиции была целая куча, и так просто даже он ее ликвидировать не мог, как ни старался. А еще его отвлекали посторонние разговоры:

– Серег, ну выходи ты уже на сцену! – требовал Таганов. – Сил нет слушать твою болтовню с Катей.

Катя, кстати, тоже взбунтовалась:

– А мы разве чем-то мешаем? Разговор, вроде как, не преступление.

– Он мешает репетиции… Даже очень мешает! – ответил Костя, добавив: – Блин, неужели вам хочется возиться со всем этим дерьмом, что взвалил на нас Долганов?

– А что изменится? Потом он возложит на нас еще какой-нибудь груз, – сказала Катя.

– И мы снова с ним справимся! – заверил Костя.

– Но это же бесконечно…

– До конца мая.

– Еще столько времени!.. – добавила Катя.

– Тем более. Расслабься, – посоветовал ей Костя. – Подумайте, как круто: все то, что требует от нас Долганов, мы упорно и упрямо делаем сами. И у нас неплохо получается!

– Зато потом все почести достаются Долганову, – прямо сказала Катя. – Да и Чивер с Барнштейн вечно нами недовольны…

– Да пофиг! – заявил Костя. – Насрать на них! Кто они такие, чтобы оценивать нас? Сами ни черта не добились, а еще судят! – злостно сказал Таганов.

Катя, кажется, поняла, что ей нечего ответить. А вот Костя разошелся не на шутку:

– Я вообще не понимаю, какого черта мы на них ориентируемся?! Неужели у вас, дорогие артисты, никогда не возникало чувства гордости за проделанную работу? Причем проделанную самостоятельно, без чьей-либо помощи! И неужели вам никогда не хотелось отметить свою удачу? Да пусть Чивер с Барнштейн хоть все время критикуют нас! – это их удел. Мы же – не они; мы продолжим делать так, как хотим, – как нам нравится!

Все замолчали. Костя своей речью в очередной раз привлек внимание окружающих.

– Давайте в эту субботу сразим всех! Пусть охренеют от нас! Поверьте: все, что мы делаем, – это не фигня! Это наша фантазия. Наш будущий звездный час. И мы должны воспользоваться им и проявить себя перед публикой! Кто вообще такая публика? – сборище людей, уставивших свои глаза на нас. И это уже круто, так как мы – в центре внимания. Только мы. А если нет, то вот и повод постараться – заставить их смотреть! Главное – удивить их, на остальное вообще пофиг. Взять хотя бы наше отношение к поднятой теме!.. А дальше – все будет ок. Зато потом можно собраться всем коллективом и устроить чаепитие – в знак того, что все постарались и заслужили отдых.