Тёмных дел мастера. Книга вторая

– Что за твою… мать?.. – только и успел вымолвить в небо ошарашенный, но до чёртиков спокойный и владеющий собой мрачный и резкий голос лысого бородача, когда сквозь его горло прошмыгнула мгновенная смерть, заставив того резко откинуть голову и вместе с этим выпустить в воздух целый сноп мелких кровавых крапинок, больше похожих на ярко-красный туман. Эта смерть могла запросто и убить его, разорвав трахею, хрящи или даже сонную артерию прямо на месте, от чего нормальный человек не смог бы говорить и сразу, без промедлений скончался, свалившись на землю точно подкошенное дерево, как это уже не раз происходило раньше. Но по какому-то непредвиденному стечению обстоятельств неудачный толчок, исходивший от лысого человека по отношению к идущему рядом с ним парню, вызвал небольшую отдачу и сместил точку его неотвратимой гибели на целых полтора сантиметра левее, позволив той лишь глубоко пронзить его сосуды и нервы, после чего практически без сопротивления вылететь наружу.

Но всё это оказалось не так уж важно, потому что мгновением позже в его сторону летела уже другая смерть, намного более стремительная и всё такая же неуловимая… Для каждого, кто не противостоял ей изо всех своих сил.

– Берегись!!! – взревел парень, но было уже поздно, ибо его слова оказались несоизмеримо долгими по сравнению с тем, как быстро пронеслась между двумя путниками новая стрела. Без всяких сомнений она должна была найти свою цель, если бы вдруг не молниеносно оказавшиеся перед ней рука согнувшегося в воздухе лысого человека. Непонятно как она успела появиться там прежде, чем стрела попала в его сердце, но, не долетев всего четверти своей длины, стрела всё равно пробила его ладонь, а также костяной наплечник и нанизала на своё древко его руку точно на вертел.

– Свали! – тотчас же оттолкнул парня свободной рукой в сторону бородач и, воспользовавшись тем, что выстрелы на несколько секунд прекратились, крутанул второй своей нанизанной на стрелу рукой влево, переломив её непокорное древко в одночасье. После чего демонстративно задвигал перед собой блестящими от крови пальцами, словно бы его повреждённые нервы и мышцы что-то поддерживало. А остатки древка при этом даже сами вылезли наружу.

– Нет, серьёзно… Что это был за нафиг?!! – проревел он сквозь кровавые струйки черноты и желчи, выплёскивающиеся у него изо рта вместо текшей там ещё недавно крови. – А я-то думал, что мы всех вас уже перехреначили на той странной летающей штуковине!

Вместо ответа в его сторону снова полетела стрела, но уже не такая быстрая и неразличимая, как первые две, и несокрушимый человек уже смог заметить её приближение, хотя для этого ему пришлось напрячь все те чувства, о которых обычному выпускнику королевской Школы Магии со всеми известными ему заклинаниями приходилось только мечтать. Пролетев мимо его глаз, стрела оставила на горбатой переносице бородача едва заметную отметину и проскользнула дальше.

– От же-шь!.. – неказисто выражаясь, бросил он пустую фразу, когда уклонился и снова прорычал, уже намного более грубо, – …твою налево! Да как ты это делаешь каждый раз, что мой «источник тела» не срабатывает? Ну ладно – сам напр-росился, мр-раз-зь! «Перкхар-р!… Тагар!…Окс!» – после чего вслед за последней фразой из рук лысого человека вырвалась целая стая чёрных огней, которая уже в воздухе приняла облик каких-то дьявольских птиц, похожих на воронов с длинными крысиными хвостами, сплошь увешанными шипами.

Пока он это произносил, в его рот устремились сразу три стрелы, но, пролетев одна за другой, они тут же врезались в какую-то невидимую стену, появившуюся от резкого движения стоявшего рядом с ним парня, и, пробив её, как простые ивовые прутики пробивают бумагу, тотчас же вонзились лысому прямо в глаз, рот и щёку, прострелив последнюю навылет.

– Почему ни ты, ни я не можем защититься от каких-то глупых стрел?!. – прокричал не на шутку озадаченный в пылу разгоравшегося между ними и их незримым противником магической битвы парень. Но его оскалившийся, истекающий странной чёрной жидкостью товарищ уже не мог, да и не хотел отвечать на этот неуместный сейчас вопрос, целиком поглощённый азартом так давно позабытого им ощущения настоящей опасности. И теперь он просто веселился от души!

– Ар-рг-х-х-ха-р! Вр-а-х! – ревел тот в полубезумном азарте, ожидая всего, на что ещё был способен его невидимый враг, и когда вороны наконец-то заставят его показаться из тени. Но вдруг лысый так же неожиданно притих, буквально почувствовав на себе, как его последнее заклинание просто взяло и… пропало…

Ещё никогда Джаргул не знал и не ощущал ничего подобного!!! Прожив не одну сотню лет и повидав немало магических причуд, он навсегда посвятил свою жизнь той незримой мощи, которая только может быть достигнута человеком. Однако в этот раз… В этот раз всё указывало на то, что он и впрямь столкнулся с чем-то потрясающим!

И словно в ответ на его разгорающееся любопытство перед чёрным колдуном в очередной раз просвистела стрела, в которой он уже не видел ничего необычного, кроме, возможно, слабенького голубого свечения, доступного лишь его глазам. Поймав эту стрелу в ладонь, Джаргул опять скривился от боли, но лишь на секунду, потому что в следующий момент он попросту сжал её в кулаке, и стрела с треском обломилась.

Тогда, недолго думая, опытный колдун решил задеть своего врага атакой по площади, разорвав его странную защиту таким количеством изначального пламени, которое тот только мог влить в этот мир через свои руки, не сгорев при этом сам.

– «Дек-Хаар-р-р!» – выдохнул Джаргул через вновь обретённый им голос свой настолько пугающий рык, что поначалу он показался оглушающим. И только потом приобрёл какую-то форму, когда, завертевшись в неимоверном отзвуке рокочущего эха, обрывистые скалы озера Белокамень охватило нечто, от чего всё живое и неживое в округе как будто встрепенулось и затряслось в мироповергающем диком танце бушующей силы.

…А в центре испепеляемой поляны с давно исчезнувшим уже от невообразимо горячих волн бушующего моря огня крохотным водопадом, стояла выставившая вперёд руки неукротимая фигура Джаргула, в топорщащейся от своей же собственной магии, раздуваемой жаром одежде и с последней окровавленной стрелой в черепе, которая словно сама собой понемногу вылезала у него из глаза. Перемещая специально сомкнутые друг с другом в удобном ему жесте запястья из стороны в сторону, чёрный колдун всё чаще и чаще изрыгал из них ужасающее пламя фиолетово-бордового цвета, разводя и сводя свои ладони со скрюченными пальцами друг напротив друга запястьями, подобно движениям пасти огнедыщащего чудовища. Пока, наконец, с одного из соседних деревьев не спрыгнул какой-то юркий длинноволосый человек в не менее странных, чем у самого Джаргула элементах доспеха и тут же снова не спрятался за одним из соседних стволов, который пока ещё не так сильно пострадал от пожара.

– Ага-а-ш-ш, вот-ш ты-ж х-где! – пробормотал чёрный колдун сквозь пока ещё не зажившую щёку с заметным шипением и моментально направил своё пламя туда. Но вновь почувствовал, как оно натолкнулось на невидимую преграду и попросту растворилось, унеся за собой часть его гнева и злорадной, волнующей ярости от в кои-то веки достойного поединка.

– *К-хя-я-х!* – только и смог вдавить из себя Джаргул непонятный, но довольно радостный в своём удивлении возглас, когда на его газах мгновенно выгоревший ствол очередного дерева рассыпался в угли, а пламя его заклятья разошлось в стороны, обнажив нечто вроде спокойной зоны между двумя образовавшимися потоками. Эта область начиналась от выставленного вперёд лука его противника и почти касалась его плеч и нижней части ног, у которых всё ещё шелестела зеленеющая несгоревшая трава.

– Да они-ш снова пос-ш-лали ко мне наёмника! Чёртовы безмозглые людишки! Ну ничему вас время не учит…– как всегда злобно и раздражённо в таких случаях пробурчал себе под нос чёрный колдун, хотя в этот раз к его голосу примешались ещё и нотки удивления, пока его щека медленно заживала. После чего Джаргул только нарочито громко вздохнул и снова заговорил, но с уже более удручённой интонацией: – Эх, ладно. А ведь ты без сомнения интересный экземпляр! Жаль, что из-за твоей любви к деньгам и преданности этой марионетке – королю – изучать тебя мне придётся уже после твоей смерти!

Последнее слово лысый человек произнёс уже с гораздо большим напряжением, чем предыдущие, но на Гортера это никак не повлияло. Наблюдая сейчас перед собой свою главную в жизни добычу лицом к лицу, ему не хотелось ничего объяснять ей или выкрикивать в ответ подобные фразы, потому что его душу больше не терзали ни боль, ни сожаление… И лишь неотступная ненависть как наждачный камень затачивала каждый его вздох и мановение пальцев, которые все как один были направлены в одну и ту же точку – единственную, что была сейчас центром его мироощущения, и о постоянном присутствии которой у хорошего лучника так часто любил говаривать его дед.

Его плечи уже давно жгло невыносимым огнём, нависавшим над телом следопыта с каждым новым шагом в сторону скалящегося перед ним магуса, который, впрочем, не был похож ни на одного другого встреченного им за жизнь пользователя магии, так как Гортер до сих пор не замечал в его руках ничего похожего на палочку. Но и эти препятствия попросту меркли сейчас в своей невозможности отвернуть следопыта от намеченной им когда-то цели. И даже когда его стрелы гурьбой изжигались в прах, опадая на землю ещё до того, как успевали долететь до окровавленного горла жертвы, Гортер не мог позволить себе остановиться.

Вдруг его ноги от чего-то подкосились, и следопыту пришлось опереться на одно колено, продолжая стрелять саднившей рукой настолько точно, насколько позволяло его истерзанное плечо. От ярких всполохов надвигающегося пламени в глазах у Гортера постоянно рябило, и он был уже почти слеп, когда внезапно пламя потухло и сквозь него прорвался какой-то невозможно мучительный поток ярости, заваливший его на спину. Но он не помешал следопыту крутануться перед этим в воздухе волчком, чтобы попытаться достать одну единственную стрелу, что оставалась у Гортера в запасе. Ту самую, что никогда не покидала его колчан, лишая опытнейшего лучника самого главного своего оружия перед лицом грозящей опасности.

– Убил?! – звякнул кто-то впереди него нетерпеливым голосом.

– Нет, кажется только ранил, – разочарованно прошипел второй. – Фух, заманался я уже и себя лечить, и поджаривать этого старикана!.. Но, похоже, всё дело в его оружии – оно и впрямь удивительно! И всё же, как только что показала практика, сила его тоже небезгранична. Так что сейчас я его одним махом…

– Учитель, «окно»! Оно там, смотри! «Окно» в Эргарот… Этот поток – оно наконец-то открывается! Как ты и говорил!

На мгновение яркий чистый свет действительно заполнил всю поляну, и даже Гортер, который только-только стал приходить в себя после ослепивших его потоков ужасного огня, просто не мог не заметить, как мягкое свечение ни с того ни с сего постепенно начало заполнять собою отдельные участки неба вокруг, пробиваясь буквально со всех возможных сторон окружающего пространства.

– А, ч-чёрт! Как не вовремя-то!.. Ладно – вернусь за тобой немного позже. Чёрт, до сих пор ни хрена не вижу одним глазом… Только не вздумай подыхать, старик! – заявил колеблющийся от двух разных желаний, взволнованный и раздражённый голос одной из мелькавших перед ним размытых фигур. И она тут же начала медленно отдаляться от следопыта, сливаясь со второй более приземистой фигурой в каком-то едином движении, словно притянув её к себе за плечи. – Пойдём, шкет! Прыгать нужно без страха и вовремя, не забыл? Иначе я потом твоё побитое о камни тело из озера вылавливать не стану! Даже не проси!

– Я справлюсь, – ответственно заявила ему другая фигура и быстро добавила. – А вот ты со всеми этими ранами как… Хотя, если ты ненароком грохнешься, то тогда я хоть получу за твою голову нехилую награду! Вместо этого осла на земле… Что корчишься, старый пёс?! А?!

– Хм, да он бы тебя прикончил одним махом, – в крайней степени надменно и холодно пробормотал более грубый голос. – Но брать с собой этакую удивительную вещицу из его рук будет сейчас, пожалуй, слишком опасно. Раз уж она умеет разрушать собою даже нашу, едрить всех богов, настоящую магию… Неизвестно как она повлияет на энергию «окна». Тем более что никто кроме меня, пожалуй, и не смог бы исцелиться и от первого его выстрела. Да и от второго тоже… Ну что, готов?!

После чего обе фигуры уж совсем как-то дико заверещали, устремившись в едином порыве вдаль, и разом исчезли… вместе с последней стрелой следопыта, которую он, несмотря на все свои ранения, всё же сумел утаить от них подле себя, а затем ещё и выпустить из лука. Но лишь за секунду до того, как направляющие его уши и руку удалявшиеся голоса превратились в обрывки звуков окружающего мира, разорённого трескучим огнём и налетевшим после этого неожиданным завывающим ветром, уносившим с собой последние остатки его утекающей жизни.

Лёжа в невообразимо высоких чертогах подёрнутого бесконечными тучами неба и вздымающегося повсюду вокруг погребального огня, Гортер больше не ощущал ни себя, ни времени. Его тело оставалось покоиться в траве нетронутым, а алая кровь продолжала пропитывать её, истекая через оплавленный узорчатый металлический наплечник доспеха, и задетые чем-то острым раны левого нижнего бедра и голени. Прорывалась она также и сквозь его правый бок, на котором были видны похожие, но не слишком глубокие ранения, которых он не смог избежать только ради одного-единственно шанса последнего завершающего полета его смертоносной стрелы.

Однако следопыт так и не узнал, попала ли она в цель. Ведь ещё совсем недавно, хромая и прогибаясь, его теперь уже бывший главный враг буквально на глазах оправлялся от казалось бы смертельных для любого другого человека ранений и быстро выпрямлялся, как будто ничто в этом мире не могло нанести ему особого вреда. Но Гортер никогда не боялся подобного поведения в своих жертвах, как бы бодро они ни выглядели и как бы отчаянно они ни сопротивлялись. Следопыт вцеплялся в них зубами, словно хищник – и, возможно, именно поэтому он никогда не отступал перед их напором, а всегда оканчивал свою охоту только на своих условиях, будь то смерть, сдача в плен или простое завершение не исчерпавшего себя до конца решения или спора.

Метавшиеся кругами вместе с ветром опалённые листья задевали его лицо и руки, шелестели вокруг холодеющего торса, облепляя колени и унося прочь из греховности бытия. Словно бы он впервые за всю жизнь на самом деле стал един с окружавшим его лесом, а также с набегавшей на камни где-то очень далеко внизу спокойной гладью воды и далёким горизонтом, который вдруг показался перед ним за тучами и исчез… точно как и сам Гортер… до чёртиков уставший, но так ни разу и не сломленный…

А когда уже через пару секунд там же на поляне объявилась и взволнованная, но порядком запыхавшаяся Джейн, приведшая с собой остальных выживших членов своего поискового отряда, отправленного за Гортером как особая комиссия, призванная в её лице тайно выследить его и остановить все бесчинства, творившиеся в районе озера Белокамень по его вине – то они не обнаружили там ровным счётом ничего. Не считая догоравших остатков некогда красивейшего места заповедного леса и поразительно чистой, практически неземной предзакатной зари, опускавшей величавое солнце за неописуемо чарующий край соседнего хребта, и отражавшимися вместе с ним в холодном озере последними бликами необъяснимо рано заканчивающегося на их глазах дня летнего солнцестояния.

Эпилог

Отбивая ритмичные шаги по невероятно благородному мрамору экзотичного чёрно-белого цвета, король Расмор практически не замечал его под своими ногами, рассекая пространство словно величавый морской фрегат. Его одежда как всегда была безупречна, его шляпа ниспадала своим пером до плеч правителя ровно на правую сторону, а его осанке позавидовал бы любой цирковой артист или танцор.

И всё же король пребывал в глубоком раздумье.

– Ваше Благочестие.

– Ваше представительное Благочестие… – как можно более доброжелательно пытались привлечь его внимание безостановочно семенящие за ним поодаль министры, но помпезный Расмор как будто оставался глух к их мольбам.

Однако через короткое время неподалёку на его пути оказался как раз тот, кого он искал.

– А, господин Мустон, желаю здравствовать, – довольно сдержанно проговорил король правильно поставленным голосом, когда заметил впереди себя очертания своего ближайшего советника и великого министра Сентуса, и тут же у него поинтересовался, – как я выгляжу?

– Как всегда превосходно, Ваше Величество, – не поведя бровью, ответил ему тот в учтивом поклоне.

– Благодарю, – пожал ему руку Расмор, когда подошёл ближе, и добавил. – Сегодня я вновь буду говорить с нашим народом о проблемах интеграционной политики нашего королевства, поэтому – сам понимаешь – всё должно выглядеть…

– Можете не продолжать, – всё так же до невозможности учтиво сделал ему мягкий жест рукой великий министр. – Всё так и пройдёт. В конце концов, что может развеять Ваши планы? Ведь мои люди позаботились даже о сюрпризах погоды, установив на выделенные из бюджета средства нашу прекрасную и самую новейшую магическую систему заслона от осадков.

– Браво! – пророкотал король. – Успели прямо к сроку. Как всегда, хвалю Вашу работу…

– Ваше Благочестие! – вмешался всё же вдруг в их разговор один из чиновников, стоявший позади. – Не могли бы вы попросить аудиенции у Его Светлейшего Величества об одной проблеме с тем нападением на школу…

– «Никаких проблем, – быстро перебил его в ответ строгий и бескомпромиссный, но всё же ещё по всем понятиям этикета вежливый голос Мустона, закравшийся также к этому министру прямо в голову.– Это всего лишь незначительное, частное дело, Ваше Благочестие, и о нём не следует беспокоиться перед таким несоизмеримо более важным выступлением. Поговорим о нём позже».

В ответ на его скрытый выпад пристыженный чиновник тут же замолчал.

– Не беспокойтесь, господин…– добавил к его словам сам Расмор. – Или вы считаете, что сейчас что-то может быть важнее интеграционной политики Короля? Поверьте мне: я осведомлён абсолютно обо всех проблемах в нашем блогословлённом богами Королевстве, как внешних, так и внутренних, и Его Великое Святейшество решает их все – одну за другой.

– Конечно, Ваше Благочестие…– совсем изогнулся перед ним в поклоне чувствовавший себя ужасно виноватым сэр Дестер, глава Сыскного Министерства Сентуса. – Вы как всегда правы.

– Хм, а разве может быть иначе? – вальяжно и с лёгкой улыбкой резюмировал король, после чего, закрыв глаза, легонько выдохнул.

– Ну, пожелайте мне удачи, господа, – объявил Расмор напоследок и обернулся к открытой позади него двери, выходившей на шикарный золочёный балкон. Нацепив на себя приветливую маску, он решительно шагнул вперёд.

«Добрый вечер и Желаю здравствовать…» – раздалось вскоре на всю округу его обычное приветствие, усиленное магией. И пока король звучно зачитывал своё обращение, великий министр произнёс Дестеру всего пару фраз, из-за которых тот мигом перестал тихонько похлопывать в честь стоявшего перед ними на балконе правителя и стал, скорее, похож на отбелённый мелом каменный памятник:

– Вы коснулись запретной темы, Дестер. Я увольняю вас с вашего поста за утрату компетентности.

***

Конец второй книги

Дополнительный материал

О религии

В отличие от многих соседних стран, за исключением Великого Гилия и зарождающихся за океаном его колоний на материке Ванкарат, религия Сентуса очень разномастна. В зависимости от сословий все городские, а также некоторые сельские жители королевства поклоняются множеству богов, хотя на самом деле в королевстве уже много веков учреждён монотеизм, почитающий лишь одного Бога, называемого Добрым Богом, а все остальные боги не признаются, и их имена не принято упоминать в приличном обществе.

Однако, тем не менее, несмотря ни на что, в последнее время этот запрет практически не соблюдается (хотя раньше ему следовали неукоснительно), и люди свободно говорят о богах, притворяясь, что верят в одного Доброго Бога лишь тогда, когда это им выгодно, или когда того требует ситуация, как, например, на официальном обращении к народу или находясь непосредственно перед его священнослужителями.

В то же время количество богов, которым поклоняются горожане, также весьма разнится, поэтому чаще всего в этой неофициальной части религии упоминается всего девять богов, называемых основными шестью богами-творителями и основными тремя богами-уравнителями, а остальные боги считаются полубогами, их потомками (как, например, боги четырёх элементов) или местными инкарнациями основных девяти богов.

И только чернокнижники или чёрные колдуны сохранили в своих источниках ранние сведения о погубленных, запрещённых к поклонению или забытых широкими массами остальных богах-творителях, постоянное число которых когда-то было не девять, а двенадцать, а также о тех богах, чей культ со временем иссяк и преобразовался в другой, как, например, Ненху.

Если же говорить о крестьянах отдалённых деревень, рабочем народе в разных небольших городах, а также о некоторых бедняках, путешественниках и жителях отдельных сёл, хуторов и предместий – то все они образуют собой третье обособленное сословие людей, верящих в так называемого Единого. Эта часть неофициальной религии Сентуса имеет такую же долгую историю, как и религия Доброго Бога, поскольку почти с самого начала вышла из её истоков и развивалась параллельно с ней, но из-за недостатка знаний в рядах своих почитателей очень скоро превратилась в отдельное течение, почитающее «Одного Бога, Единого Во Многих Лицах», что можно развёрнуто интерпретировать примерно так: в какое бы мелкое божество ты ни верил и в чём бы его ни находил – всё это лишь проявления одного Бога, сущность которого попросту невозможно понять как единое целое, и поэтому человек может видеть лишь отдельные его проявления, то есть отдельные «лица», которым и поклоняется, однако все они ведут к Единому источнику.

Этот Бог одновременно объединяет в себе и добро, и зло, и единство, и многоструктурность мира, а также признаёт все остальные существующие религии, так как все они считаются среди его почитателей лишь частью от Него самого и потому не возбраняются к исповеданию, из-за чего сама паства Единого весьма разнообразна и постоянно испытывает некоторую текучесть в рядах его приверженцев, каждый из которых понимает эту религию по-своему, так как она передаётся людьми из уст в уста и не имеет в себе никакой иерархии или священнослужителей, чем сильно проигрывает даже религии Девятерых богов, так как последняя массово распространяется среди горожан благодаря обязательному обучению её основам во всех обычных и магических учебных заведениях королевства, хотя и без лишнего офиширования данного предмета в своих учебных планах.

***

 Почти то же самое можно сказать и о религии Великого Гилия. За исключением, может быть, нескольких конкретных расхождении в религиозной доктрине Доброго Бога и самого факта того, что религиозные воззрения Сентуса – являются лишь прямым продолжением Гилийских. Однако это всё же не касается верований Сентусцев в Единого. Поскольку вера в Единого – это исключительно сентусское религиозное течение.

***

 Если же говорить о религии такой страны, как Хаас Дин – то она является адаптацией только одной религиозной доктрины Сентуса. Доктрины о Добром Боге. Переиначенной жрецами в далёком прошлом под потребности своего народа. Однако сами хаас-динцы очень ревностно относятся к её заветам, из-за чего на всём протяжении истории у этой страны возникали постоянные военные конфликты как с Сентусом, так и с Великим Гилием. При том, что и сам Гилий не редко становился их зачинщиком из-за своих личных внутриполитических соображений. Хотя, в сущности, и у той и у иной религии были общие глубокие корни, часть из которых – в отличие от Сентуса и Великого Гилия – до сих пор можно отследить в верованиях некоторых локальных народностей хаас-динцев. Но основное население этой страны вот уже не менее 6—7 веков верит в так называемого Азара – ревнителя и хранителя их народов, который очень чётко разграничивает роли мужчины и женщины, а так же предписывает строгое соблюдение постоянных религиозных ритуалов своим правоверным последователям, и карает за их несоблюдение всех не правоверных. Особенно тех, кто в поисках работы постоянно перебирается в последние десятилетия на территории других стран и перестаёт следовать там догматам своей веры в полной мере.

Однако благодаря такому влиянию переселенцев в последнее время верования хаас-динцев обретают всё больше последователей и в соседних странах.