Привет с кораллового облака. Роман о муравьях

Обновлённые тёплым дневным ливнем здания неохотно готовились к быстротечному ночному пересыпу – уже местами загорались круглые окна снотворных домов и офисных зданий – лимонными, бежевыми, оранжевыми и даже зелёными блинчиками-окнами. Вялые, промозглые сумерки – они и есть сумерки, и в полусонной, в бесконечно-грустной полутьме не особо кто желает сидеть. Практически всем хочется пробудить домашнее электрическое чудо, и услышать «живое дыхание придуманной жизни».

– Знаешь… – начала Кауни, но Кэси ей не дала продолжить.

– Знаю-знаю! – она с улыбкой сверкнула глазками.

– Ты многое знаешь, я догадываюсь… – снова начала Кауни. – Я вот про что… Знаешь, иногда сядешь так в тишине, в пустой такой тишине, прислушаешься к звенящей безмолвности, и кажется, что мы такие крохотные… крохотные капельки во Вселенной… Мы вот в такой безграничной Вселенной…

– Ты о чём-то прекрасном хочешь? – Кэси вопросительно стрельнула взглядом.

– Ты – «против»?

– Да, нет же, я – только «за»! Силы ещё есть на такие разговоры… Так что – всё в полном порядке!

– Отлично! Так вот, продолжаю я. Мы – безумно-безумно крохотные, и над нами какой-то невообразимый кудесник, как будто бы какой-то волшебник… И вот он колдует, день и ночь колдует и контролирует нас, наши движения. Это я так представила… Вот так косится со стороны и изучает, что мы можем, а что – не можем… Как будто под колоссальным колпаком крутимся и крутимся. Понимаешь? Конечно, кто его знает, может, он и вмешивается… Устанет смотреть, как мы мучаемся, подтолкнёт нам какого-нибудь незримого помощника, передвинет, что посчитает нужным и правильным.

– На днях… Хотя, на каких там днях… Месяца два, или уже больше, назад попался на глаза стишок… Не стишок, точнее, а стихотворение… Потому что, стишок – это не то совсем…

– Чего там, в стихотворении твоём?

– Я всё не помню, конечно же, но начало было такое: А боги смеялись всё утро и вечер, Смешила их фраза: «Случайная встреча»! Они от души, аж до слёз хохотали… чего-то там… Вам шанс просто дали! И смысл стихотворения того такой, что обыкновенных случайностей не бывает…

– В самую точку! Я с тобой согласна! Да-а-а, вот так вот… Случайности бывают, но они не совсем «случайности». Они – как новые возможности… мы иногда думаем: «О-о-о, это силы свыше!» А ведь это, между прочим, и есть силы свыше.

– Вот, мне стих этот и понравился, что эти «случайности» надо переключать на «возможности»!

– Случайности… они такие и должны быть. Ну, я так думаю, по крайней мере! Мы – не совсем уж и куколки какие-то, марионетки, мы – крохотные такие песчинки во Вселенной, конечно же, в такой безразмерной, бесконечной Вселенной, мы все – частички одного механизма, но ведь он работает, он движется, и отчасти благодаря нам. Он движется день и ночь… Разве не так?

– Наверное, так… Откуда у тебя берутся мысли такие… Я это говорю к тому, что силы есть размышлять… Молодчинка – ты!

– Ну, а как не размышлять-то? – Кауни с некоторым испугом посмотрела на подругу, та спокойно отвечала.

– Не знаю, у меня просто нет сил до дома дойти… Нет сил… А уж задуматься о таких вещах… Хочется просто поесть и упасть поспать… Вот, поэтому и-и-и…

– Так, понятное дело, что нет точного ответа. Это всего лишь предположение. Точно никто не скажет…

– Про «звенящую безмолвность» – хорошо ты сказала, поэтично так. Я запомню… Постараюсь запомнить, по крайней мере. – Кэси сделала артистичный жест лапкой на лапке, будто бы ставит «крестик на память».

– Ох, вот, что я скажу. Мысли о нашем мире – они приходят и уходят…

– Точно… Правильные слова… «Приходят и уходят…»

– Ага-ага, я их не записываю, они просто рождаются из… даже не знаю, откуда они рождаются, появляются… как-то внезапно нахлобучиваются, и я озвучиваю, и они тут же растворяются в нашем мире…

– А я вот что-то редко думаю на эти темы… Или, можно сказать, вообще не думаю… Как-то нет ни сил, ни времени, что ли…

– Ха-ха, ты сейчас сказала так, будто бы я думаю… – Кауни ярко подмигнула куда-то в воздух, в надежде, что кто-то отметит её шутливый тон.

– Мы думаем только о нашей жизни… вот только о ней, о реальном мире, о том, как бы выжить, и что будет завтра…

– Эт-т-т точно ты говоришь! Чего нам про всякую там вселенную думать, когда в животе урчит от голода?

– Всё очень-преочень просто, и даже не оригинально… В животе ур-р-рчит!

– Утром просыпаемся и первая мысль: «Что нам день грядущий готовит?» Ну, так что ли? Ну-у-у, ведь не так! Проснулись, подскочили и побежали на работу. Тут – всё по накатанному, как автоматы, какие-то роботы отработали, отпахали, так скажем… Выполнили план по выученному сценарию, снова подскочили и убежали домой!

– Ага-ага, всё по кругу… Всё-всё… Будто бы лошадки бегаем, ну, то есть, бегают в цветном таком цирке!

– Карусель крутится… Крутится бесконечно… Аттракцион будто бы в парке… В парке, но только не в парке Отдыха, а в парке Жизни… Вот такие у нас игры-развлечения…

– Да-да, карусель крутится и крутится… Бесконечно, безостановочно. И иногда ещё кажется, что с каждым годом эта карусель крутится всё быстрей и быстрей…

– Ой, не говори! Это точно! Всё быстрей и стремительней!

– Дни бегут…

– Точно, даже не бегут, а летя-я-ят…

– Вот такие мысли… Да, и не успеваем даже сообразить кто «мы», и что «мы», и мимо чего пробегаем-проезжаем. Всё – на бегу, в спешке…

– Вот все мы прекрасно знаем, а все-таки ничего не… – Кэси не успела завершить предложение, как Кауни указала ей на крохотный оркестрик.

Они только что вывернули из-за угла, и сразу перед ними нарисовалась рельефная сцена с выступающими на ней музыкантами. С десяток муравьёв с классическими инструментами легко и непринуждённо ваяли обворожительную красоту, от которой совершенно невозможно было бесцеремонно отстегнуться и полететь по своим обыденным делам. Все, кто попадал под волшебное влияние сладкозвучной, музыкальной феерии, сразу же прочно примагничивался и оставался тут же. Похоже, что несравненные музыканты выступали продолжительное время, так решила сходу Кауни, оценив количество зрителей: ими был заполнен почти весь перекресток, на котором проходил шикарный концерт. Муравьихи, не сговариваясь, подошли чуть поближе, словно завороженные гипнотическим действием и остановились, внимая волшебную классическую музыку, но недолгим было их счастье наслаждения искусством. Дивная чудодейственная композиция завершилась через минуту-другую, чародей-дирижер поклонился под овации муравьёв, музыканты проделали то же самое, а затем они спустились со сцены по крайним ступеням и ушли за так называемые «кулисы», ведь сцена была временной (город шаг за шагом приближался к большому праздничному карнавалу).

– Знаешь, мне показалось, что я уже тут была, и, как бы сказать… Это-о-о-о… Я уже предчувствовала, что мы выйдем сегодня на этих музыкантов! – Амина с восторженным подъёмом сказала подруге, когда они выключились из колдовского мира прокатывающейся по всему тельцу гармонии, и, как и все муравьи, начали разбредаться по своим уголкам.

– Слушай, вот это моя фраза! – заулыбалась в ответ Кэси. – Я то же самое сказать хотела… Вот то, что ты сейчас озвучила!

– Да-а, ну-у-у?

– Вот-те и да-ну-у-у! Мы ещё шли по дороге…

И они начали говорить почти одновременно. Когда Кэси весело и с паузами после каждого слова произносила: «Ещё на том повороте, где перекресток с трамвайным движением, я подумала как-то в один миг…», Кауни уже тараторила: «А-а-а, я иду и думаю, размышляю, вот иду и иду, и думаю, чего-то сегодня не так, что-то должно… должно случиться хорошее, просто обязано случиться!» А в это время Кэси: «А ведь там, на той улочке, откуда мы пришли, не было ничего слышно, не было, ведь…» Кауни все повышала и повышала голос, будто бы подруга её не слышала: «Мы ж могли просто пойти другой улице… Обычно, ведь, по другой ходим, а тут… Чего мы тут-то попёрлись? Как будто нас кто-то за лапку взял и привёл сюда!» «Вот и вправду говорят, что наш мир – он такой много… много… ой, не помню какое слово такое…» «А-а-а, мы выходим такие, а тут… и я… и я просто остолбенела… Сходу сражена наповал была…» «Так они играли так, что было слышно как раз только на площади, а там, на соседних улочках – уже и нет…» «Это как фильм есть ещё такой, про параллельные миры… или даже сериал…» «Да-а-а, музыка – просто волшебство какое-то! Я первый раз в жизни…» И почти одновременно выдохнули: «Ну-у-у и вечер выдался, просто замечательный!»

Муравьихи весь оставшийся путь до дома продолжали делиться своими впечатлениями об увиденно-услышанном крохотулечном отрывке концерта, романтично мечтая, что когда-нибудь (наверняка, это время настанет совсем скоро) они снова смогут погрузиться в безоблачное благозвучие.

Глава 6

Синий

На следующее утро златолицее солнце позволило себе немного припоздниться, и вылезти из-под одеяла ленивых пушистых облаков только ближе к полудню. Огромный сияющий шарик выглядел неважно, похоже, он отвратительно спал всю ночь, а причиной тому послужил грозный гулкий гром, который почти всю тягостную ночь бесперебойно грохотал где-то вдали, но всё никак не мог подобраться к самому городу или прислать жуткие колесницы со свинцовыми дождевыми тучками. Всё бы ничего, но приближался большой праздник, и было бы совсем не кстати пасмурная погодка.

Кауни прошлась по узкому, но светлому коридору, разделяющему рабочие комнаты, затем вернулась обратно, остановилась возле вертикальной картины. Коридор был настолько тесным, что одна муравьиха и могла еле пройти. Но если кто-нибудь другой шёл ей навстречу, то они смогли бы разминуться, только аккуратно встав заднеспинками к шершавым стенам, разрисованным лубочными картинками лет так …дцать назад. Совершенно никаких пожарных безопасностей не предвиделось, здание было исторически-старым и перекраивать рабочие коридоры в целях противопожарной безопасности, вряд ли кто-то озадачился бы. Пара ярких ламп с синевато-леденящим жутким оттенком: в самом начале коридорчика, над входной дверью и в ярко-сиреневом тупике, – дежурили денно и нощно. Этот самый лабиринтовый проходик с фольклорной росписью каждый божий день по несколько раз не сильно, но довольно неприятно ударял Кауни невидимой битой по затылку: у них в махонькой хижинке, в том самом домике, который она помнила с детских лет, висела точно такая же картинка у родителей на кухонке. Добродушные коты, отливающие всеми цветами радуги, весело скакали на длиннющих ходулях и пели, – некоторые по одному, а некоторые – и целыми хорами-гвардиями, играли на народных инструментах, – тут и балалайки, и гусли, и невероятных размеров барабаны, и дудочки, и чего только нет, – целый сказочный мир, беспечный и ветреный, легковесный и бездумный, но, отнюдь, нисколько не простой, а содержащий острые народные мудринки, иногда вырастающие и до настоящих мудростей. Тут как будто бы оживали народные поговорки и пословицы. Возле самого входа настенная узорчатая роспись обрывалась белой пустынной пропастью, будто бы у художника вместе с фантазией закончилась краска. И на том самом месте живописно играла картина, притягивающая сейчас бродивший взгляд Кауни.

Два огромных цветных слона: один – оранжево-жёлтый, а другой – травянисто-небесный, – игриво купались в мелкой речушке, поливая яркими струями друг друга. Художник, а написанная картина была оригиналом, а не отпечатанным в соседней типографии дешёвеньким постером, что довольно здорово удивило Кауни, решил применить все-все краски весёлой радуги в одной работе. Откуда взялась в их скромном ателье настоящая картина – совершенно неразрешимый вопрос. Сказочные слоны дарили прекрасный настрой всем коридорным путешественникам. Широколистые раскидистые деревья, радовали приглушённым многоцветным фоном, с повторным нанесением границ всех и вся белым цветом, словно кто-то нарочно обрисовал, обвёл призрачную сказку.

– Вот, смотри, как тут! Всё-всё предельно просто! Для кого-то мечта – просто искупаться в лужице! Это – с-с-с-счастье! Получить невеликое наслаждение от чего-то такого… от самого обычного, от необходимого! Вот слоники радуются… Иди, взгляни, если забыла?

– Это – здорово!

– Это не то слово! Это – бесконечно здорово!

– Да, слоники-то радуются, все так… Но мы-то – точно не слоники! Нам мало радости от купания в лужицах. Нам подавай чего-то большего! Значимого нам подавай! А лужицы – пусть остаются слониш-ш-шечкам!

– Слушай, ну, вот, у слоников надо учиться просто наслаждаться жизнью. Она есть у нас, и уже всё – прекрасно!

– Хорошо, уговорила-уговорила, будем учиться у этих самых толстячков!

– Да, надо наслаждаться сегодняшним моментом! То, что есть сейчас!

– Хорошо-хорошо! Никто не протестует! – звонко засмеялась Кэси. – Мы – только «за»!

– Точно? – подмигнула Кауни.

– Да-а-а, точно-точно! Ты мне поверь! Если я говорю…

Кэси развернулась и направилась работать дальше, и совершенно не заметила, как мягко соскользнула в своё детство. Из каких только памятных уголков берутся разноцветные картинки?

Вот начало затяжной осени, которая как пришла, так и осталась на долгие месяцы и всё никак не хотела подпускать к себе и близко метелистую зимушку-зиму, вот – широкое поле пушистой пшеницы и грустно вечереет. Ещё часок и полусонное солнце из ярко-белого съёжится в лимонно-оранжевый диск, и будет опускаться всё ниже и ниже, и ниже к бесконечно-дальнему горизонту, постепенно раскрашивая нежное небесное полотно экспрессивными акриловыми красками, а затем и вовсе исчезнет, беспробудно провалившись в тёмную ночную бездну.

И вот среди необъятного природного простора стоит муравьиха со своими детьми – с Кэси и Трееми, младшим на годик братишкой Кэси. И перед дружной семейкой – только одна дорожка в пшеничное поле. Тёмная тропинка очень хорошо выделяется на золотистом морском ковре, она немного виляет, будто при работе над картиной у пейзажиста дрожала рука, пишущая дорожную полоску, и затем облачно исчезает где-то на правом фланге. Кэси прекрасно помнит это пшеничное полотно, эту ниву. И помнит, как они собираются идти, а беспокойный Трееми всё оглядывается и оглядывается в немом ожидании отца, а мать уверенно говорит ему, что отец придёт домой, но чуть позже… позже… позже… На самом деле, он уже не придёт никогда, но муравьиха твёрдо верит и сеет зёрнышки надежды в сердца своих детишек, что всё же произойдет ма-а-аленькое чудо и её супруг каким-то волшебным образом появится на пороге дома. Надежда – она как вода в стакане, как сказал один стародавний философ: если посмотреть сквозь стакан, куда-то вдаль, то будет виден только горизонт, а если приглядеться, то можно различить саму плотность воды. И это – не физические особенности организма – видения близких, или наоборот, дальних предметов, а умение включить внутреннее зрение, тонкое душевное восприятие действительности.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.