Последний сад Англии

Миссис Джордж указала на свою другую помощницу:

– Мисс Паркер, подите к мисс Грант.

Высокая кухаркаиха-помощница положила нож и практически бегом покинула кухню.

Оставшись один на один со Стеллой, миссис Джордж начала было:

– Мисс Аддертон…

Но та подняла руки в знак того, что сдается.

– Мне жаль, что я расстроила мисс Грант. Я извинюсь перед ней.

– Мы должны держаться друг друга так же тесно, как бойцы в казарме, – сказала Миссис Джордж.

– Вы бы лучше не моральный дух своих подчиненных поднимали и сплачивали их ряды, а заставили бы навести порядок на рабочем месте, – ответила Стелла, бросив выразительный взгляд на столешницу, которую покрывали картофельные очистки.

Она приготовилась продолжить свои нападки, но ее прервал стук в дверь кухни. Стелла твердым шагом подошла к двери, рывком отворила ее и застыла. Напротив нее стояла не кто иная, как ее сестра Джоанна, вдобавок тащившая на буксире племянника Бобби.

– Привет, Эстрелла, – сказала Джоан, назвав ее так, как делала всегда, когда хотела от нее чего-либо.

– Что ты тут делаешь, Джоан? – спросила она, принимая из рук сестры шерстяное пальто темно-синего цвета с широкими черными войлочными лацканами, так выгодно оттенявшее ее бархатистую кожу и пышные золотисто-каштановые волосы. А маленькую черную элегантную шляпку, заломленную под острым углом и увенчивавшую головку Джоан подобно короне, Стелла в последний раз видела на сестре в день похорон ее мужа. Помада у Джоан неряшливо размазалась – ярко-красная киноварь с блеском, слишком вызывающий цвет, чтобы считаться респектабельным.

– Ты вообще собираешься нас впустить в дом? На улице-то холодно.

Но Стелла даже не пошевелилась, тогда Джоан опустила ладонь на голову Бобби.

– Ты ведь не допустишь, чтобы твой племянник до смерти продрог, не так ли?

Стелла отступила на шаг, освобождая вход.

– Какая чудесная большая кухня тут у тебя, – проговорила Джоан, оглядываясь по сторонам, кивая в знак приветствия Миссис Джордж и другим кухаркаихам, которые незаметно прокрались обратно на кухню.

– Кухня не моя. Ты почему не в Бристоле? – Стелла посмотрела на маленький коричневый потрепанный чемоданчик, ручку которого крепко сжимала сестра. – И почему ты с поклажей?

Тут Джоан как-то вся сжалась, выглядя виновато.

– Ты рассердишься на меня.

– Что ты натворила?

– Вот потому-то я не хотела сообщать тебе в письме, лишь бы ты не отказала мне…

– Джоан… – тон старшей сестры стал предостерегающим.

Джоан сделала глубокий вдох, набрав в легкие побольше воздуха и выговорила.

– Мне нужно, чтобы ты забрала Бобби.

Стелла ошарашено моргала.

– Прости, что?

– Твой племянник. Мне надо, чтобы ты его забрала. Снова начались бомбежки, – проговорила Джоан.

– Но ведь сейчас не начало войны, чтобы эвакуироваться в таком спешном порядке, а ты выглядишь как беженка, – ответила Стелла.

– Я сейчас тружусь на патронном заводе. Я незаменимый работник, – объяснила Джоан.

Это стало для Стеллы новостью. Она помнила, что ее сестрица всегда бежала от подобной работы как от огня, но, возможно, так дело обстояло раньше, пока был жив муж Джоан.

– Кроме того, я не могу снова ехать в эвакуацию с Бобби, – продолжала Джоан. – Я рехнусь, если они отправят меня в деревню. Но ведь у меня есть ты. И ты можешь его взять.

Стелла поглядела на племянника – мальчик посмотрел своими большими светло-карими глазами на нее, а потом опустил головой.

– Я не могу, Джоан. Я кухарка. Я весь день на работе.

Она в одиночку руководила всем кухонным хозяйством Хайбери, кроме того, дважды в неделю дежурила в местной дружине МПВО[33] и каждый вечер в своей комнатенке за крохотным письменным столиком допоздна корпела над своей курсовой работой. У нее и на себя-то времени едва хватало.

Но когда она смотрела на худенького маленького мальчика – в школьном форменном пальтишке, которое было ему немного мало, в нелепом большом, – где-то в глубине ее души всколыхнулось и поднялось чувство вины. Как могла она отказать своему племяннику?

– На сколько его забрать? – спросила она.

– Ох, Эстрелла, спасибо тебе! – воскликнула сестра, бросившись с объятьями ей на шею.

– Я еще ни на что толком не согласилась. Я должна сначала спросить у миссис Саймондс и…

– Спросить у меня? О чем?

Стелла замерла, а потом, обернувшись, обнаружила, что в двери вошла миссис Саймондс, как всегда собранная и целеустремленная.

– Ну и дела. Миссис Диббл сказала мне, что заварного крема сегодня не будет, но я никак не ожидала, что это из-за того, что у вас тут вечеринка, – сказала хозяйка.

– Бобби, мой племянник, Джоан, моя сестра, – представила родственников Стелла.

Миссис Саймондс оглядела сестер, переводя взгляд с одной на другую, словно пытаясь увидеть сходство между бесцветной тихоней Стеллой и дерзкой и яркой Джоан.

– Ваша сестра?

– Так приятно познакомиться с вами, миссис Саймондс, – сказала Джоан, протягивая руку, готовая к рукопожатию.

Стелла от ужаса была готова выпрыгнуть из кожи. Сестра кухаркаихи направляется к леди чтобы пожать ей руку! Уж Джоан – дочери служанки и сестре служанки – следовало бы об этом знать.

Миссис Саймондс поглядела на протянутую ладонь Джоан и обвиняющим взглядом обвела комнату.

– Будьте любезны хоть кто-нибудь объяснить мне, что здесь происходит?

– Джоан живет в Бристоле и беспокоится из-за воздушных налетов. Она беспокоится о безопасности Бобби и потому привезла его сюда. Это стало в некотором роде сюрпризом для всех нас, – торопливо объяснила Стелла, надеясь, что ее работадательница умеет читать между строк, ведь намек был явным и толстым, а строки очень широко стояли друг от друга.

У Миссис Саймондс промелькнула тень понимания в глазах, она пристально поглядела на Джоан.

– А каковы были Ваши предположения, где Бобби станет спать, миссис?..

– Рейнолдс, мэм, – ответила Джоан. В присутствии леди-владелицы поместья она растеряла всю свои прежнюю смелость. – Я подумала, что, может, Стелла выделит ему местечко. Она говорила, у нее есть своя комната…

– Неужели? Хорошо, тогда, я полагаю, нам придется найти для Бобби кроватку?

– Он не будет обузой. Он может даже помогать мне по кухне, выполнять мелкие поручения, – сказала Стелла.

– Не несите глупости. Он ребенок, – сказала миссис Саймондс.

– Он пошел в школу, как раз в этом году, в Бристоле, – рассказала Джоан.

Миссис Саймондс сделала шаг вперед, остановилась перед Бобби, склонилась над ним.

– Сколько тебе лет, Бобби?

Бобби ручонкой вцепился в подол материнского пальто, молча, но внимательно, в восхищении глядя на незнакомую ему новую леди.

– Давай же, Бобби, – Джоан выдернула край своего пальто из его пальчиков. – Поначалу он может немножко посмущаться, но когда привыкнет, будет тот еще говорун.

Миссис Саймондс не обратила на нее ни малейшего внимания – ее взгляд был прикован к мальчику.

– У меня тоже есть маленький мальчик, его зовут Робин и у него комната полным-полна чудных игрушек. Тебе хотелось бы их посмотреть?

– Да, – прошептал Бобби.

– Да, мэм, – чуть слышно подсказала Стелла.

– Хорошо. И быть может, у нас получится устроить тебя даже в ту же школу, куда ходит Робин. Тебе нравится ходить в школу?

Бобби кивнул.

– Очень рада это слышать. – миссис Саймондс выпрямилась. – Я возьму его с собой к Робину завтра, а также прослежу, чтобы ему оформили регистрацию[34].

Это был благородный жест – устроить ребенка в школу в середине полугодия было непросто кому бы то ни было. Но только не такой влиятельной леди как миссис Саймондс. Однако Стелла не смогла удержаться от того, чтобы не заскрипеть зубами от злости: взять и принять решение за нее – какое высокомерие и неуважение!

– Итак, почему бы тебе не позволить миссис Диббл отвести тебя в гости к Робину и Нэнни? Уверена, что твоей маме и твоей тете есть о чем поговорить друг с другом, им многое надо обсудить, – улыбнулась миссис Саймондс.

Бобби посмотрел на свою мать, та кивнула.

– Иди-иди. Я с тобой повидаюсь еще перед отъездом.

Как только мальчика увели, миссис Саймондс повернулась к Стелле.

– Итак, мисс Аддертон, у нас остается проблема с меню. Мы согласовали его несколько часов назад.

– Да, мэм. Только вот тут было одно происшествие с яйцами, и…

– Происшествие? Мне следует напомнить вам, мисс Аддертон, насколько ценны продукты нынче. Вы должны это понимать как никто другой.

– Это моя вина, миссис Саймондс, – сказала миссис Джордж. – Я приношу свои искренние извинения, и я уже сказала мисс Аддертон, что восполню ее припасы – заплачу из собственного кармана.

– Ваша вина, миссис Джордж? – переспросила Миссис Саймондс.

– Да, я перекладывала припасы и разбила два яйца. Заменить их будет нечем, уверяю вас, – сказала старший кашевар.

– Вы перекладывали продукты? – миссис Саймондс задала вопрос угрожающе ровным тоном. Стелла могла бы предупредить Миссис Джордж, если бы та была ей союзницей, о том, что это верный знак того, что работадательница находится в своем самом опасном расположении духа. И хотя леди никогда не повышали голос, сверкание свирепого взгляда миссис Саймондс было ничем не скрыть.

Миссис Джордж, наконец, хватило здравого смысла, чтобы, сцепив руки за спиной жестом скрытого превосходства, на лице изобразить раскаянье.

– Еще раз извиняюсь.

– Миссис Джордж, я напомню вам, что и вы в моем доме лишь гостья, и что госпиталь, в котором вы служите, размещен здесь тоже временно. И я ожидаю, что с моей собственностью станут обращаться бережно. Сюда относится и содержимое моей кухни. Ни вам, ни любой из ваших кухаркаих нет никакой нужды производить обработку продуктов для Хайбери Хаус. То есть кормить меня, моего сына и моих слуг. Я выразилась ясно?

Лицо Миссис Джорж застыло.

– Я отлично поняла Вас, Миссис Саймондс.

– Хорошо. Да, а к ужину я ожидаю также коменданта, – проговорила миссис Саймондс, чеканным шагом выходя из комнаты.

Джоан, спрятавшаяся за спину Стеллы, стараясь унять страх, сделала глубокий вдох.

– Ох, и крута наша хозяйка, да?

– Я бы, конечно, могла сказать, что она стала еще нетерпимее после того, как скончался ее супруг, но… – Стелла начала говорить и осеклась.

– Но?..

– Но она была такой всегда, сколько я помню, с тех самых пор как я приехала в Хайбери Хаус. Пойдем, отнесем пожитки Бобби наверх в мою комнату.

Диана

Дианы Саймондс, обдирая руки и обламывая ногти, вскарабкалась-таки вверх по ступеням из кухни, находившейся в цоколе, в коридор для слуг, расположенный на первом этаже. Она протиснулась в тайную дверцу в облицовочных панелях холла возле парадной лестницы и попала прямиком в свою умывальную комнату. Она держала подбородок высоко и гордо поднятым до тех пор, пока не закрыла дверь. Переходя методично по очереди от окна к окну, задернула розовые золотом вышитые шторы. И лишь после того, как комната погрузилась в полумрак, она позволила себе, наконец, проявить слабость и без сил рухнула на диван, спрятав лицо в ладонях.

Она ненавидела роль третейского судьи в перебранках между своими кухаркаихами и персоналом госпиталя для выздоравливающих, который практически отобрал у нее ее дом. Но с другой стороны, из всего того, что обещал ей Мюррей, и так очень немногое вписывалось в нынешнюю реальность.

Они только закончили заново оформлять интерьер Хайбери Хаус, когда фашистская Германия аннексировала Польшу и премьер-министр Великобритании Чемберлен объявил, что началась война. Менее чем месяц спустя, Мюррей приехал домой поездом из Лондона и сказал ей, что записался добровольцем в армию, что будет врачом. Она схватила в охапку сына Робина, крепко прижала к его себе и зарыдала, но Мюррей сумел убедить ее, что обязан пойти служить, обязан вдвойне – как доктор и как джентльмен. А потом он пообещал ей, что будет себя беречь.

«Какой толк от того, что я три года жил фактически на стройплощадке, если не для того, чтобы иметь возможность возвращаться домой и наслаждаться домом, который построил вместе с моей красавицей-женой?» – спросил он, рассмеялся и поцеловал ее. И от того, что до сих пор судьба, казалось, благоволила светлому гению и сильной воле Мюррея, она тоже поверила ему.

Как же она тогда была наивна.

Диана убрала растрепавшиеся волосы от лица и поднялась с дивана. Так же усердно отдернула шторы, остановившись только для того, чтобы посмотреть в зеркало – проверить, все ли в порядке у нее с лицом, и оправить свой кардиган – из тонкого кашемира сливового оттенка – который научилась ценить после того, как правительство ввело одежные купоны. Она научилась разному и многому после того ужасного дня, когда во внутренний дворик дома въехала машина и двое одетых в форму цвета хаки офицеров сообщили ей, что Мюррей был убит на марше, не доехав до полевого госпиталя.

Успокоившись, она решилась покинуть свое убежище, свою умывальную комнату, и направилась к парадной лестнице, которая соединяла два крыла дома. Дальше по коридору две медсестры, обе в белой униформе с эмблемой Красного креста на груди, стояли рядом, перешептывались и хихикали. Заприметив ее, обе торопливо скрылись прочь.

Она проигнорировала их. Когда правительство объявило, что реквизирует Хайбери Хаус, после похорон Мюррея прошло меньше месяца, а еще несколько недель спустя здесь уже был дислоцирован отряд Добровольной медицинской помощи VAD, который занял бóльшую часть господского дома и все флигели, семье оставили лишь несколько комнат в апартаментах западного крыла здания. Все то время Диана была в глубоком трауре, но начав постепенно выходить из периода горевания, однажды обнаружила, что в ее милом доме, с такой любовью обустроенном, теперь больничные палаты с аккуратными рядами коек, операционная зала и ординаторский кабинет для сестер и докторов.

Эта трансформация произошла без ее участия, поскольку комендантом вновь образованного Хайбери Хаус Хоспитал была назначена Синтия – сестра Мюррея, приехавшая из Лондона в поместье. Еще не оправившаяся от потрясения, вызванного гибелью мужа, Диана сочла проявлением доброты то, что Синтия взяла на себя эту ответственность. Однако вскоре она увидела, как дела обстоят на самом деле: для Синтии это был всего лишь способ пробраться обратно в дом, где они с братом оба выросли, но который отошел Мюррею после того, как их мать второй раз вышла замуж. Все же, если золовка Дианы и понадеялась, что та запрется в своих апартаментах, облачившись в черный траурный креп и погрузившись в глубокую печаль, а в госпиталь и вовсе не будет показываться, то она жестоко ошибалась.

Диана прошла по первому этажу восточного крыла, мимо гостиной, длинной галереи и ванной комнаты. Каждое из этих помещений была переоборудовано в палату и заставлена больничными койками, застеленным белым накрахмаленным постельным бельем

По началу старшая медицинская сестра Макферсон, руководившая в госпитале всем, что касалось медицины, пыталась сделать так, чтобы Диана держалась от палат подальше, – каждый раз, когда владелица особняка появлялась на пороге какой-либо палаты, раздавался ее резкий оклик: «Миссис Саймондс!»

В конце-концов, Диана решила, что с нее хватит. «Это все еще мой дом, и я буду ходить туда, куда мне заблагорассудится!» – заявила она, стоя посреди своей бальной залы, а с расставленных там коек на нее смотрели восемь раненых мужчин, и во взглядах у них было что-то похожее на уважение.

– А я не могу допустить, чтобы у меня по госпитальным палатам бродили посторонние, – парировала медсестра.

– Даже не вздумай, Диана. Это неприемлемо, – сказала Синтия, проявив в этом вопросе редкостное единодушие со старшей сестрой. – Этим мужчинам женское общество не на пользу.

– Но они окружены женщинами! – возмутилась Диана.

– Сиделками, – поправила ее медсестра.

– Вы – женщина, – парировала Диана. Потом указала на золовку. – Синтия, ты тоже женщина.

– Я – комендант госпиталя, – гордо ответила та, как будто эта должность делала ее бесполой.

– В моем собственном доме я буду ходить свободно! – заявила Диана твердо и не двигалась с места до тех пор, пока и старшая медсестра, и Синтия не сдались. Да пусть хоть весь мир погрязнет в войне, но в ее собственном доме никто не посмеет командовать ею, будто она пехотинец.

Сейчас, когда она зашла в Палату «B», сестра Уортон, старшая дежурная медсестра, подняла на нее взгляд, отвлекшись – вместе с младшей медсестрой-администратором она производила осмотр огнестрельного ранения рядового Би2тона, крепко спавшего в этот момент.

– Миссис Саймондс, – попривествовала ее сестра Уортон коротким кивком.

Диана замедлила шаг.

– Сестра Уортон, как сегодня ваши пациенты?

– Некоторым лучше, некоторым хуже. Он попросил меня поблагодарить вас еще раз за то, что вы помогли ему написать письмо его матушке. – Сестра Уортон кивком указала на рядового Би́тона.

Кисть правой руки этого юноши была раздроблена шрапнелью. Он еще не научился владеть левой рукой и не хотел тревожить свою мать, посылая ей письмо, написанное чужим почерком. Диана притащила в палату старую печатную машинку, которой когда-то пользовался Мюррей, и поставила ее на маленьком столике возле койки рядового Би2тона. В тот день после него еще двое раненых надиктовали ей свои письма.

– Надеюсь, что операция, которая ему предстоит, пройдет удачно, – искренне произнесла Диана. – А не знаете ли вы, где сейчас мисс Саймондс?

– Полагаю, вы найдете ее в ее офисе, – ответила сестра Уортон.

Диана не стала подчеркивать, что офис Синтии вернее было бы назвать бильардной, – это было одно из сражений, в котором она потерпела поражение. Вместо этого она просто поблагодарила сестру Уортон.

На пороге бильардной комнаты, прежде чем постучаться, Диана сделала глубокий вдох, изо всех сил пытаясь подавить чувство горечи, которое поднималось в ее душе от одной мысли о том, что она, будучи хозяйкой, вынуждена теперь просить разрешения войти.

«Да?» – прозвучал тонкий голосок с другого конца комнаты.

Диана повернула медную дверную ручку, сделала шаг внутрь – и взглядом уперлась в затылок Синтии. Глядя на светло-русые волосы этой женщины, побитые первой сединой, носившую скромные платья пастельных оттенков с высокими кружевными воротничками, можно было бы легко подумать, что по характеру она мягка и участлива. Но однако, проведя в обществе Синтии хотя бы пять минут, любой человек поменял бы свое мнение о ней и это заблуждение было бы развеяно. Синтия – не человек, а кремень! – считала, что каждое ее мнение является единственно верной догмой.

Синтия развернулась в кресле, старом кресле Мюррея, некогда стоявшем за его письменным столом. Ее лицо с тонкими, словно птичьими, чертами слегка дрогнуло, приняв досадливое раздраженное выражение, но она его сразу умело скрыла.

– Дорогая моя невестка, как хорошо, что вы зашли. Хотя у вас, наверняка, имеется масса неотложных дел?

– Ты знаешь, что дел по хозяйству у меня более чем достаточно – мне надо добиться того, чтобы этот дом вела та четверть слуг, которые у нас остались, – и это не считая трех (когда больше, когда меньше) пациентов, троих докторов, шестерых сиделок, шестерых сотрудников категории общего обслуживания, старшей медсестры, интенданта, ну и тебя по месту жительства.

– Ты мне напоминаешь об этом слишком часто, – со вздохом сказала Синтия. – И что же сегодня стряслось?

– Нам с тобой не пришлось бы каждый день общаться, если бы моя семья, как в прежние времена, жила бы в доме или хотя бы если б персонал госпиталя и пациенты проявляли хоть каплю заботы о доме, – ответила Диана и села на стул, не дожидаясь приглашения садиться.

– Если ты по поводу потопа в Зеленой спальне…

– Его уже устранили. К счастью, мистер Гиллиган смог перекрыть подачу воды к умывальнику максимально быстро, иначе вода хлынула бы на нижний этаж, – сказала она.

Губы Синтии сжались в тонкую ниточку, она принялась перекладывать бумаги на своем письменном столе.

– Ммм, да, это было неприятное стечение обстоятельств.

– Его можно было предотвратить, – упрямо проговорила Диана.

– Я поговорила с сиделками с третьего этажа, чтобы впредь они лучше контролировали поведение раненых и довели до их сведенья, что не положено перекидываться крикетными мячами в помещениях, но ты же должна понимать, что мужчины заскучали, это вполне объяснимо.

– Может, ты все-таки передашь это предупреждение и всем остальным в доме? Миссис Диббл обнаружила, что в синей спальне текстильные шелковые обои повреждены – кто-то чеканил резиновым мячом о стену, – она сказала.

Синтия засомневалась, затем нахмурилась, взяла карандаш и сделала пометку в своей записной книжечке, которую всегда держала при себе. – Я поговорю со старшей медсестрой.

Диана выдохнула с облегчением. – Спасибо.

– Это все? – спросила ее золовка таким тоном, которым взрослые обращаются к детям, хотя по возрасту была не на много старше.

– Это не все. Сегодня утром одна из твоих кашеваров разбила несколько яиц из припасов не госпиталя, а домохозяйства. Как тебе известно, на моем званом ужине сегодня будет викарий и еще несколько человек.

– Думаю, отец Бильсон поймет и простит, если его сладкий заварной крем будет приготовлен из яичного порошка.

– Я не могу подать отецу Бильсону крем из яичного порошка, – сказала Диана.

– Почему не можешь? Уверена, что не существует такого блюда, которое не попало бы к нему на стол – уж он-то все пробовал.

– Так не делается.

Cинтия раздраженно фыркнула, но снова взялась за карандаш.

– Я позабочусь о том, чтобы недостачу яиц возместили. Сколько надо?

– Два. – Когда Синтия подняла взгляд от бумаг на нее, Диана настойчиво пояснила: – Это лишь незначительный симптом реально большой проблемы.

– Что за проблема?

– С тех пор как в Хайбери разместился госпиталь, моей кухаркаихе уже не впервóй иметь дело с пропажей пайков, а бывает их еще и вскрывают. Но ведь руководство VAD мне однозначно обещало, что пайки семьи никто не тронет, что вы будете расходовать свои собственные пайки.

– Наши собственные пайки? Если ты еще не забыла, я не чужая в этой семье, – сказала Синтия.

чтобы она забыла? Какое уж тут забыть! Синтия то и дело напоминала об этом. Но после гибели Мюррея поместье со всем имуществом было завещано его вдове – ей, Диане, – а отнюдь не его сестре.

– Кашевары госпиталя не смеют даже притрагиваться к пайкам семьи, – Диана проговорила медленно. – Твоих племянников этим кормить. И тебя этим кормить, причем каждый вечер, несмотря на то, что ты только и мечтаешь, чтобы заполучить власть над сиделками, но ужинаешь-то ты не с ними, а с нами.

– Я поговорю с миссис Джордж, – в конце-концов проговорила Синтия.

– Спасибо, – ответила Диана.

Синтия опустила взгляд, полистала свою записную книжечку.

– Погоди не уходи, я хотела переговорить с тобой о детской. Робину действительно нужно ночевать там?

– А где же ему ночевать, как не в детской? – под госпиталь уже реквизировали игровую, четыре больничные койки там поставили.

Синтия подняла взгляд.

– Ну, я могу спасть с тобой в твоей комнате.

– Нет, – сказала Диана.

– Или ты бы могла отослать его в интернат, – предложила Синтия.

– Ему еще нет пяти лет.

– Я взяла на себя смелость написать мистеру Кину в Чарльстонскую приготовительную школу, он ответил, что, принимая во внимание исключительные обстоятельства, в которых мы вынуждены жить, он согласен принимать мальчиков с семи лет.

– Ему четыре года!

Синтия отмахнулась:

– Сделают насчет него соответствующее распоряжение да и все. В Чарльстоне Робина хорошо подготовят к Винчестерскому колледжу[35], ведь и его отец тоже там уч…

– В интернат Робина я отсылать не стану, – отрезала Диана.

– Диана, поступи благоразумно! – сказала ей золовка.

– Я благоразумно поступаю сейчас.

– Если это ты про особенности его питания…

– Про его астму, – поправила ее Диана, – Нет, я не про это.

– Он всегда был болезненным мальчиком.

– Больше он не болезненный, – не сдавалась Диана. – Он здоров и практически в безопасности, до тех пор, пока его ингалятор при нем.

– Но он такой худенький, – сказала Синтия.

– Зачем ты мне все это говоришь? Можешь не стесняться и обратиться по этому поводу прямиком в Министерство Продовольствия, ведь это оно издает рационную книжку моего сына.

– Робин из семейства Саймондс. Много лет подряд все мальчики Саймондсучись в Винчестерском колледже.

– Робин – мой сын, и мне решать, как будут обстоять с его обучением. Он останется дома, – сказала Диана.

– Считаешь, что поступить так действительно мудро? Все эти мужчины, которые то прибывают в госпиталь, то выписываются, многие из них могут вести себя просто-напросто грубо. А еще здесь так тесно – это целая проблема! Треть моего персонала спят в чердачных холодных комнатах, треть – в коттеджах, едва пригодных для проживания, а треть – вообще в деревне, откуда до особняка им еще добираться и добираться, идя пешком в гору по плохой дороге.