Последний сад Англии

– О, это? – переспросил он, бросая взгляд на свою перевязь, словно видел ее впервые. – Словил фашистскую пулю. Достаточно неаккуратно с моей стороны, на самом деле.

Она не смогла сдержать улыбку.

– Я так понимаю, доктора вас подштопали, чтобы вы могли снова отправиться гулять под пулями?

Капитан Гастингс засмеялся отрывистым лающим смехом.

– Да, медсестрички-сиделки ругали меня и в хвост, и в гриву. Не могу сказать, что хочу испытать это повторно. Плечо мне практически раздробило.

– Мне очень жаль это слышать, – сказала Бэт, сразу же посерьезнев.

– О, перестаньте. Я не только почти уже поправился, но и мне посчастливилось познакомиться с мистером Пенворти, мы стали добрыми друзьями.

– У капитана Гастингса есть интерес к фермерскому делу, – с улыбкой сказал мистер Пенворти.

– Неужели? – удивилась Бэт.

– По-правде говоря, в этом деле я ничего в этом не смыслю, но мне нравится гулять в полях. Ведь если запереться в четырех стенах, очень легко почувствовать себя инвалидом. Да и врачи, кажется, одобряют эти мои упражнения в ходьбе, по крайней мере, до тех пор, пока я осторожен. Капитан Гастингс повернулся к мистеру Пенворти. – Поставки с вашей фермы в Большой дом возьмет теперь на себя мисс Педли?

Бэт взглянула на фермера, чьи губы вновь дрогнули в едва заметной улыбке.

– Авось, – но это было все, что он сказал.

– Что за Большой дом? – поинтересовалась девушка.

– Хайбери Хаус. Особняк был реквизирован под госпиталь для выздоравливающих. Этот госпиталь специализируется именно на повреждениях костей, вот так я там в итоге и очутился. А сейчас… Капитан Гастингс вежливо козырнул, коснувшись пальцами фуражки, – Я должен идти, прошу меня простить. Не то наши сиделки растревожатся, как овечки, если я не вернусь вовремя, пока не начался врачебный обход. Фермер Пенворти. Мисс Педли.

И он зашагал прочь, неспешно, словно ему не было ни малейшей заботы, забинтована его рука или нет.

– Он кажется милым человеком, – сказала Бэт.

– Капитан Гастингс лучше большинства людей, кого я знаю. Окромя нынешних обитателей Хайбери Хаус. Они-то все кровь свою проливали за Британию. Все ж, даже среди них могут найтись…

– Хамы? – подсказала она ему.

Он хмыкнул.

– Хамы-то как раз все хорошо устроились, мисс Педли.

– Буду считать, что вы меня предупредили, – сказала девушка.

Мистер Пенворти улыбнулся вновь. Бэт вдруг подумала, что ее тетка Милдред не была женщиной жестокой, но в ней не было и теплоты. Благодаря ей у Бэт была крыша над головой и обед на столе, но не более. Ни доброты, ни похвалы, ни любви. Ее единственным спасательным кругом был Колин, очень долго был, но сейчас он на войне. От улыбки старика-фермера Бэт неожиданно почувствовала такой свет, что могла бы часами сидеть и греться в этом сиянии.

– Давай-ка обратно на трактор, – сказал Мистер Пенворти. – Будешь пытаться снова и снова, покуда у тебя не начнет получаться уверенно.

Бэт послушно направилась обратно к трактору, но все же невольно она направила взгляд на удаляющуюся фигуру капитана Гастингса.

Винсента

Понедельник, 18 февраля 1907 год

Хайбери Хаус

Промозгло

Рарá, бывало, говаривал мне, что чем ненастнее день, когда растение высаживают в почву, тем пышнее оно зацветет. Если верить этой примете, то, судя по сегодняшней погоде, все растения сада в Хайбери Хаус действительно будут крепкими и здоровыми.

Я приехала только вчера, но уже заселилась в старый коттедж садовника, расположенный на самом краю угодий в южной части поместья. Миссис Мелькорт распорядилась, чтобы мне была выделена одна из гостевых спален в восточном крыле коттеджа. На этом я настаивала с самого начала, заранее узнав, что мистер Хиллок, садовник, живет не в имении, а в деревне, на втором этаже магазинчика, который держит его жена.

Объяснила я это тем, что мне необходимо постоянно внимательно приглядывать за огромным количеством растений, которые я буду размножать черенкованием и семенами, именно здесь, в Хайбери. Впрочем, честно говоря, я быстро привыкла к своей свободе. Хоть я и живу с Адамом, но когда я работаю, он оставляет меня в покое.

В то утро, когда мне пора было начинать выполнять уже не подготовительную, а свою работу в Хайбери Хаус, я оделась потеплее, чтобы защититься от непогоды, и вышла на улицу. Во время своего прошлого визита сюда две недели назад я оставила мистеру Хиллоку указания: следовало расчистить территории там, где будут зеленые комнаты. Подчиняющиеся ему младшие садовники должны также разрезать дернину[26] луговины, чтобы обозначить границы всех зеленых комнат. А чтобы улучшить были почву, были привезены телеги плодородного грунта.

Мистер Хиллок встретил меня в воротах у входа в чайный садик. Мы с ним как раз обсуждали проблему, что саженцы лип привезут на этой неделе, но позже обещанных сроков, когда с веранды донеслось чье-то громкое «хеллоу».

Широкие поля моей садовой шляпы не позволяли увидеть говорившего, я подняла глаза и увидела мистера Годдарда, он помахал нам и сбежал вниз по ступеням.

– С братом хозяйки вы уже вроде знакомы, – сказал мистер Хиллок, вновь надевая на голову фетровую шляпу, после того как чуть приподнял ее небрежным движением большого пальца в знак приветствия.

– Да, когда приезжала сюда из Лондона в начале февраля, – улыбнулась я.

– У него талант к розам. Когда мистер и миссис Мелькорт купили Хайбери Хаус, он привез мне несколько сортов. Просил дать ему знать, как его розы приживутся.

– И?

Мистер Хиллок в раздумьи потер рукой подбородок, подергал себя за бакенбарды и успел – до того, как Мистер Годдард, подойдя, остановился ровно напротив нас, – сказать:

– Они растут как сорняки.

– Мисс Смит, мистер Хиллок. Рад видеть вас обоих. Я просто заехал в Хайбери по пути в Уорик, остановился тут, чтобы увидеться с сестрой, по одному делу, но ее не оказалось дома. Мистер Годдард огляделся. – А вы тут все так быстро расчищаете.

– Чем скорее будет создана архитектура сада – его геометрические линии и вольные элементы – тем скорее я смогу начать заняться посадками, – пояснила я.

– Похоже, что-то сажать вы уже начали. – Он кивком указал на тяжелые кожаные перчатки, выглядывавшие из кармана моего рабочего фартука, который я надела поверх длинной коричневой юбки. Перчатки были все в грязи, так же, как и мои грубые садовые ботинки.

– Рядом с теплицей есть несколько хороших кустов будлеи. Я подрезала их, до этого я тоже разок их обрезáла, это для того, чтобы потом при пересадке с ними было проще управиться, – ответила я.

– Когда ж вы начнете посадки? – спросил он.

– В апреле, может раньше, если погода будет благоприятствовать, – сказала я.

Мистер Годдард прочистил горло, кашлянув.

– Хочу извиниться за Хелен. Она то упрекает меня в том, что я трачу время на выращивание роз, то распространяется всем о моей гениальности в садоводстве.

– Да, отношения между братьями и сестрами могут быть сложными, мой брат Адам был бы с этим полностью согласен. А я была бы счастлива сделать все, что в моих силах, чтобы включить некоторые из ваших роз в мой дизайн-проект, – улыбнулась я.

Он приложил руку к сердцу.

– Принять участие в любом из ваших проектов, мисс Смит, сыграть в нем любую, даже маленькую, роль. Это было бы для меня большой честью.

Затем он откланялся и ушел.

Но мистер Годдард напомнил о себе несколькими часами позже. Я уже была дома – сидела, погрузив гудевшие от усталости ноги в солевую ванну с сушеной лавандой, когда услышала резкий стук в дверь.

Быстро обтеревшись и сунув ноги в пару старых шлепанцев, я открыла дверь, а затем, высунув только нос в дверную щель, словно воришка, осмотрелась по сторонам.

На крыльце стояла служанка. Она сделала глубокий реверанс.

– Добрейшего вечера, мисс.

– Здравствуйте. Как вас зовут? – спросила я.

Девица смущенно потупила взгляд.

– Я Клара, мисс Смит.

– Что ж, Клара, чем я могу быть полезна?

– Миссис Мелькорт велит вам прийти на ужин. Если хотите, конечно, – быстро сказала Клара.

Если я хочу. Так это просьба или приказ? Действительно ли ей захотелось пригласить меня? Или это ее муж настоял на том, чтобы мне передали приглашение? Мистер Мелькорт, казалось, был более заинтересован в моей работе в Хайбери Хаус, чем его жена. Будучи дочерью джентльмена, я знала, что леди не имеют обыкновения приглашать к своему столу работниц.

– Пожалуйста, скажите миссис Мелькорт, что я с радостью приду на ужин, – ответила я.

Я уже хотела закрыть дверь, но тут Клара достала из кармана своего тщательно отутюженного пинафора[27] какое-то письмо. – Кстати, мисс, вот что вечерней почтой доставили.

Поблагодарив, я взяла письмо. Девушка сделала глубокий реверанс и в таком виде, полуприсев, стала неловко удаляться прочь по тропинке. Не удивлюсь, если затем, скрывшись из виду, она помчалась на кухню, чтобы поскорее рассказать другим служанкам, что, оказывается, вечером ужинать с хозяином и хозяйкой будет та эксцентричная женщина, даже не удосужившаяся стряхнуть с себя всю дневную пыль.

Печать на конверте я поддела и сковырнула пальцем. Послание было написано прямо на оборотной стороне бумаги, затем сложенной конвертом.

Дорогая мисс Смит,

Надеюсь, вы не сочтете дерзостью с моей стороны, если я приглашу вас посетить мой питомник роз в эту пятницу утром в одиннадцать. Чрезвычайно редко встречаю я кого-то, кто разделяет мою страсть к растениям, и мне следует приветствовать возможность показать вам мою коллекцию.

Мэттью Годдард

Ферма Вистерия, Уилмкот

На мгновение я непонимающе смотрела на письмо. Не сочтете дерзостью? Да что же может быть менее дерзким, чем приглашение поглядеть розы?

Покачав головой, я отложила письмо и пошла вынимать из чемодана платье для ужина, являвшееся, кстати, третьим из моих самых лучших платьев, а также доставать пару туфель, в которых не стыдно было бы показаться у Мелькортов.

Эмма

Эмма встала, уверенно подбоченившись, и оглядела на сухой ров, который когда-то, вероятно, был прекрасным водоемом, испещренным водяными лилиями.

– Нам надо будет его полностью перекопать, заново наполнить водой и переобустроить дно, – проговорила она.

– Не похоже, что тут было какое-то водное сооружение, – сказал Чарли, делая заметку в своем телефоне.

Она нахмурилась.

– Никогда не слышала, чтобы Винсента в своих садах использовала насосы для подачи воды, но без планов…

– …невозможно узнать это наверняка. – Ее друг кивнул. – Ты ж усадила Сидни копаться в их семейном архиве?

Она усмехнулась:

– Ты меня хорошо знаешь.

– Да, ты никогда не упускаешь шанса припахать к проекту реставрации самих владельцев, я ни разу не видел, чтобы кто-то из заказчиков сорвался у тебя с крючка.

– В конце-концов, это их сад. Они тоже обязаны заботиться о нем. Иди сюда, хочу показать тебе кое-что.

– Было бы славно, если бы Сидни удалось отыскать какой-нибудь давно утерянный дневник Винсенты и тайник с ее письмами, – задумчиво произнес Чарли, когда они шли по дорожке, обсаженной разросшимися и потерявшими форму тисами. Эта дорожка являла собой верхнюю границу водного сада, а по другую ее сторону начиналась та самая загадочная зеленая комната.

– И чтобы в них было подобное описание, где все было рассажено и почему. Эх! Мечтать не вредно.

– Ты же знаешь, мы успешно воссоздавали сады, пребывавшие в гораздо худшем состоянии, – настаивал он.

– Твоя уверенность испарится после того, как увидишь это, – сказала Эмма. Они пролезли через дыру в тисовой изгороди и увидели, в каком диком беспорядке побеги ежевики сплелись с ветвями деревьев над вершиной кирпичной стены зимнего сада.

Чарли тихонько присвистнул.

– Если это выглядит настолько ужасно отсюда, то…

– …я и представить не могу, что творится внутри, – закончила фразу Эмма.

– Что тебе известно про это?

– Сидни сказала, это зимний сад, – ответила она.

– Тогда почему там из середины растет двадцатифутовая буддлея? Это же не зимостойкое растение, – спросил он.

– Потому что буддлея самосевом проберется везде, куда только сможет. Из семян она даже лучше вырастает, – объяснила девушка, ведя его вокруг скругления стены до тех пор, пока они не достигли ворот.

– Если верить воспоминаниям Сидни, за всю ее жизнь эти ворота ни разу не отпирались.

– Зловеще, – сказал Чарли и потряс ворота. С них посыпалась ржавчина, казавшаяся оранжевой на его темно-коричневой коже. – Ворота-то добротные, но вот обращались с ними плохо уже лет сто, если не больше.

Она сощурилась, пытаясь проникнуть взглядом сквозь путаницу ветвей. Даже в конце февраля густая растительность загораживала обзор. В этих зарослях легко было различить только плетистые розы да ярко-красную кору кизила. А там, дальше – неужели это морозник пробивался из-под необрезанной камелии? – трудно сказать.

– Похоже, у всех этих растений было лет двадцать-тридцать бесконтрольного роста. Вероятно, когда они уже начинали лезть в остальную часть сада, кто-то приносил лестницу и просто вырубал самые настырные. Ты только посмотри, как тот кизил обкромсан, – Чарли, указал на странно наклоненное дерево.

– Сидни говорила, что садовники сократили частоту обрезки до одного раза в год. – Чарли стрельнул в нее взглядом, и она добавила: – Я уговорю ее нанять новую бригаду садовников, из другой фирмы, прежде чем мы уедем отсюда.

– Так как нам все же пробраться в зимний сад? И что же мы обнаружим там, когда проникнем в него?

И почему он был заперт так долго?

Чарли сдвинул на затылок выцветшую бейсболку Mets, которую давным-давно привез из поездки в Нью-Йорк, и почесал лоб.

– Разной степени разруху?

– Уверена, – ответила Эмма.

– Мы принесем болгарку, разрежем прутья и так откроем ворота, – предложил мужчина.

– Я не меньше, чем ты люблю побаловаться с болгаркой, но здесь это не прокатит. Владельцы очень трепетно относятся к идее сохранения истории, рушить ничего не разрешают.

– Тогда берем плодосъемник[28] и проделываем в зарослях проход достаточного размера, чтобы спустить лестницу вниз на ту сторону стены. Мачете на рассвете![29] – пошутил он, для пущего эффекта еще сильнее утрируя свой шотландский акцент.

Через плечо Чарли Эмма заглянула в щель ворот.

– Все может быть, но эти растения могут оказаться ценными.

– Должен быть другой путь.

– Ага, ключ. Но пока он не нашелся, нам придется что-то придумать, – сказала она.

– Эй, а ты слыхала про ту работенку в Королевском обществе ботанического наследия? – спросил Чарли.

Она оцепенела.

– Что?

– Он ищут руководителя комитета по природоохране.

– Да ладно, – медленно произнесла она.

– Ты бы c этим отлично справилась.

– С чего бы это мне понадобилась работа? У меня есть TurningBackThyme, – ответила она резко.

Он шутливо поднял руки вверх.

– Эй! Эй! Я просто подумал, что та работа могла бы тебе вполне подойти…

– Шесть лет я положила на то, чтобы построить этот бизнес.

– Не притворяйся, что тебе никогда не хотелось взять и закрыть все свои проекты. Я же знаю, что ты пребываешь в постоянном стрессе. И не любишь работать с клиентами. – сказал Чарли.

А еще не люблю логистику, не люблю управлять персоналом, не люблю платить налоги… этот список можно продолжать до бесконечности.

– Я обожаю наших клиентов, – ответила она твердо.

Практически сразу после этих слов зазвонил ее мобильник. Она вытащила телефон из заднего кармана джинсов и скривила лицо, увидев, кто звонит.

– Уилл Фрейн.

– Муж нашего инфлюенсера? – спросил Чарли. – Разве он не звонил на той неделе?

Вздохнув, она свайпнула, чтобы ответить.

– Это TurningBackThyme, Эмма слушает.

– Эмма, – зажужжал голос Уилла. – Джиллиан тоже здесь. Разреши, поставлю тебя на громкую связь.

– Эмма, – проворковала Джиллиан в телефон, – мы по тебе скучаем.

– Чем могу вам помочь, Джиллиан? – спросила Эмма.

– У нас тут проблема с садом… – начала Джиллиан.

Их сад состоял из серии традиционных английских бордюров, засаженных таким образом, чтобы создать эффект омбре, с переходом от темно-фиолетового через лиловый к палево-белому. Клумбы соединяла извилистая разноуровневая дорожка, которая заканчивалась колодой из красного дерева, окруженной вишневыми деревьями.

Этой весной клумбы выглядели хорошо, а через несколько лет они будут вообще потрясающими, когда вырастут и зацветут все высаженные на них многолетники.

– У ваших садовников возникли какие-то проблемы с теми инструкциями, которые я им оставляла, после передачи сада под их контроль?

– О, ничего такого, – ответила Джиллиан.

– Тогда в чем проблема?

– Ничего не цветет! – в голосе прозвучала истерическая нотка.

– Это действительно проблема, – влез в разговор Уилл. – У Джилли фотосессия завтра, и нет ни одного цветка.

Эмма прижала кончики пальцев ко лбу, тихо проклиная глупость собеседника, но терпеливо пояснила:

– Сейчас февраль. В вашем саду ничего цвести не будет по крайней мере до апреля, разве что деревья скоро выпустят почки.

– Но, Эмма, какой толк от сада, если в нем нет цветов? – удивленно спросила Джиллиан.

– Сады возделывают циклично. В саду надо выполнять сезонные работы. Вот почему я предложила метод последовательных посадок. При таком подходе бóльшую часть года в вашем саду будет немало интересного, на что можно посмотреть, – Эмма старалась объяснять все подробно.

Чарли, стоявший поодаль, фыркнул.

– А что интересного у нас есть?

– Множество растений, зацветающих поздней весной и ранним летом. В июне они будут выглядеть потрясающе. – Она ведь уже предупреждала Фрейнов именно об этом. Однако, когда они услышали, что последовательная посадка будет означать регулирование постепенного расцветания в течение всего сезона цветения, и что не будет такого, что все их клумбы зацветут разом, они пошли на попятный. А поскольку за все платили они, Эмму принудили неохотно уступить.

– Мне необходимо, чтобы цветники выглядели великолепно сейчас! Мы вокруг этого построили рекламную кампанию и уже продали ее одной компании, – в голосе Джиллиан послышалась паника.

– Какой компании? – задала вопрос Эмма.

– Это сабскрипшн бокс для интернет-магазина органических продуктов, – сказала Джиллиан.

– Поговорите про то, как сады меняются в зависимости от сезона и, таким образом, там созревают овощи. И если ты ешь сезонные продукты, ты уменьшаешь углеродный след. Если они действительно за органическую еду, они ухватятся за эту идею сезонной еды и устойчивой гастрономии, – посоветовала Эмма.

Перешептывания на другом конце провода. В конце-концов, Джиллиан сказала:

– Мы можем так сделать. Спасибо!

– Удачной съемки, – пожелала Эмма.

Когда она снова повернулась к Чарли, он расхохотался.

– Однажды я выбью тату у себя на лбу типа «Сады – это не только цветы», – проворчала она.

– Бьюсь о заклад, что Королевскому обществу ботанического наследия не приходится иметь дело с Джиллиан Фрейн. – Когда Эмма сердито взглянула на мужчину, он передернул плечами: – Я просто шучу.

Она не смогла сдержать улыбку.

– Давай, пойдем уже размечать рабатку[30].

– Есть, босс!

Стелла

Февраль 1944 год

Стелла хлопнула дверью кладовой так, что часы, висевшие над дверью, задрожали и чуть не упали со стены.

– Миссис Джордж, – рявкнула она на старшего армейского кашевара госпиталя Хайбери Хаус. – Уже второй раз за последние несколько недель вы пытаетесь сбежать, стащив мое молоко!

– Мисс Аддертон, пожалуйста, – со вздохом произнесла миссис Диббл, экономка Хайбери Хаус, которая, как и Стелла, была в штате врачебного персонала госпиталя.

Миссис Джордж, та самая негодяйка в синем саржевом платье, неспешно вытерла руки своим чистым белым полотняным передником. Все это время двое младших кашеваров, ее подчиненных, таращились на них во все глаза и так увлеклись, что даже перестали чистить картошку – и поэтому каждая в одной руке держала картофелину, а в другой руке нож.

– Мисс Аддертон, думайте, что говорите. Вы действительно обвиняете меня в воровстве? – спросила Миссис Джордж.

– Уверена, мисс Аддертон не стала бы…

– Я обвиняю не вас, – Стелла осадила миссисс Диббл. – Говорю же вам, я знаю, что вы снова украли молоко из кладовой. И яйца украли. Сегодня утром было шесть яиц, они лежали в зеленой миске. А теперь в миске лишь четыре яйца.

Те четыре курицы-несушки, которых миссис Саймондс позволила ей содержать в углу кухонного садика, неслись теперь гораздо реже, чем полгода назад, поэтому яйца становились все ценнее. Натуральное же молоко, коровье – не то молоко, что разводят из порошка, – было на вес золота. Ну а про натуральные сливки в настоящем кофе и говорить нечего – Стелла даже представить себе боялась, на какие преступления готова была бы пойти ради того, чтобы только попробовать их вкус.

– Мы в этом госпитале не нуждаемся в ваших молоке и яйцах. У нас свои пайки. – заявила миссис Джордж.

– А как же тот случай, когда я вас поймала с поличным? Ваши руки были по локоть в муке!

Женщина потупила взгляд и стала смотреть на груду картошки перед собой.

– Произошла экстренная ситуация, мне надо было срочно испечь бисквитное печенье. Я твердо намеревалась возместить то количество муки, которое взяла для теста.

– Так я тебе и поверю, – проворчала Стелла.

– Простите, мисс Аддертон, – раздался кроткий голосок с другого конца помещения.

Стелла развернулась на каблуках и оказалась лицом к лицу с младшим кашеваром мисс Грант, миниатюрной девушкой лет девятнадцати.

– Что? – требовательно спросила Стелла.

Мисс Грант открывала и закрывала свой ротик, словно рыбка, вытащенная из воды, силясь что-то произнести.

– Что такое, мисс Грант? – повторила Стелла ободряюще, постаравшись смягчить свой тон.

– Это я сегодня утром яйца разбила. Я была в кладовой, попятилась, как-то не так двинулась, задела прилавок спиной и, должно быть, качнула его, и миска с яйцами опрокинулась, и два яйца выкатились и упали на пол, и мне так жаль, мисс! – Девушка говорила правду, рассказывала взахлеб, пока, наконец, полностью не выговорилась, потом ее плечи поникли.

Миссис Джордж кинула на нее ехидный взгляд.

О, почему эти чертовы половицы не разверзлись и не поглотили меня?

Миссис Джордж отметила, что Стелла напугала ее кухаркаих сильнее, чем фашисты напугали наших раненых солдатиков, которые расположились там, на втором этаже. И что сейчас мисс Грант в страхе побежит от нее еще быстрее, чем проклятые немцы драпали от наших парней. Еще она сказала, что терпеть не может, что ее кухню заполонили кухаркаихи из Отряда добровольной помощи[31], но еще сильнее ее раздражает то, что эти же самые кухаркаихи перестанут теперь с ней разговаривать.

Она приложила руку к синтетическому шелковому шарфику, повязанному на манер тюрбана, чтобы волосы не выбивались наружу, и расправила плечи и, встав наизготовку, стала заглаживать свою вину.

– Мисс Грант, со всеми случаются несчастные случаи, бывает.

– Я возмещу битые яйца. Я… я придумаю способ, как это сделать, – пообещала Мисс Грант.

Но Стелле яйца были необходимы сегодня вечером, и провинившаяся девушка никак не успела бы раздобыть их к сроку. Из них кухаркаа должны были сделать сладкий заварной крем, который Стелла подала бы к столу, чтобы завершить вечеринку, которую миссис Саймондс устраивала для отеца Билсона – викария Хайбери, его жены миссис Билсон и мистера Хиссопа, солиситора[32] из соседней деревни.

Война шла уже долго, поэтому почти никто не питал иллюзии, что какой-либо званый ужин хотя бы приблизительно будет таким, как до 1939-го года. Но Миссис Саймондс была одной из тех немногих, кто с таким положением был не согласен. Не подать к ужину пудинг – ну и что, что кругом война! – неслыханное дело.

– Я сделаю хороший крем и на четырех яйцах, мисс Грант, – пообещала Стелла.

Девушка часто закивала и побежала по коридору.

– Но, мисс Аддертон, Миссис Саймондс специально велела подать сладкий заварной крем, ведь это любимый десерт викария, – поговорла миссис Диббл, заламывая руки в отчаянии.

– Боюсь, отецу Билсону придется довольствоваться каким-то другим сладким блюдом и быть счастливым, – сказала Стелла, мысленно прокручивая список рецептов и пытаясь выбрать тот, который можно было бы приготовить, имея четыре яйца, немного молока и по чуть-чуть всех остальных ингредиентов.

– Пойду, расскажу миссис Саймондс, – сказала миссис Диббл.

– Ну и идите, – бросила Стелла в спину ретировавшейся экономке, зная, что новость, которую та принесет своей работодательнице, навлечет на нее же саму хозяйский гнев. Причем гнев ничуть не меньший, чем тот, который вызывала у миссис Саймондс в последние несколько дней и Стелла.