Солнце на потолке

– Садись! – Виктор вскочил со своего стула и взял у Юли табуретку. – Я уже поел.

– Спасибо, – ответила Юля и густо покраснела.

Марина фыркнула. Видимо, громче, чем предполагалось, потому что её лицо сразу приобрело немного растерянное выражение. Юля взглянула на неё с нескрываемым презрением.

– Можешь ты хоть иногда, хотя бы ради приличия, подержать свои эмоции при себе? – я не узнавал Юлин голос.

– А зачем? – Марина тут же включила режим агрессии. – Это ты тут строишь из себя интеллигентку. Сама вежливость, а на деле считаешь себя самой умной.

– Конечно, куда же мне до такой хабалки, как ты, – Юля умудрялась сохранять остатки своего природного спокойствия.

– Ну да какая разница, ведь тебя забракуют, а твой драгоценный Витенька улетит покорять другие миры. И о тебе даже не вспомнит.

Я взглянул на Виктора. Кажется, он пытался вообще не слушать. Все прекрасно знали, что происходит между ним и Юлей, но старались помалкивать. Всё-таки это слишком личная тема, а мы не в школе, чтобы дразнить друг друга.

– Ах, ты… – на глазах у Юли блеснули слёзы.

Ну хватит, мне надоело.

– А ну прекратили обе! – прикрикнул я даже громче, чем предполагалось.

Все сидевшие за столом посмотрели на меня, как на маньяка. Юля не выдержала и ушла. Виктор хотел побежать за ней, но я взглядом остановил его.

– Ну всё, я вас поздравляю, эксперимент мы провалили, – начал я. – Раз у нас не получается прожить даже месяц вместе, что уж говорить об оставшейся жизни. Самое время вызвать Ивана Петровича и прекратить всё это. Если у нас сейчас не получается быть тактичными, понимающими и терпимыми, но на Марс лучше даже не соваться. Да, Марина? – она молчала, потупив взгляд. Ей стыдно, уже неплохо. – Если ты ещё не выросла из шуток уровня первого класса, то, боюсь, в экспедиции ты своё место не найдёшь.

С этими словами я просто встал и ушёл. Надо успокоить Юлю.

А Юля была даже не в своей комнате, куда в любой момент имела полное право зайти Марина, а в моей. Она просто сидела и плакала. Наверное, надо было доверить это дело Виктору. Я как-то не очень хорошо понимаю, как надо успокаивать плачущих девушек.

Она сидела на кровати с ногами, уткнувшись в колени и изредка всхлипывала. Я присел рядом и попытался её приобнять. Она сначала хотела высвободиться, потом передумала. Что же ей сказать?

– Знаешь, – начал я, – я вряд ли могу сказать, что полностью понимаю, что ты сейчас ощущаешь. Я даже не знаю, что тебе сказать, чтобы ты чувствовала себя лучше. Хотя мне очень этого хочется. Хотя нет. Частично я тебя всё-таки понимаю. Я никому не рассказывал, зачем приехал сюда на самом деле. Я полюбил одну женщину. Она из другой страны. Она тоже меня очень любит. И мы не нашли другого способа встретиться, кроме как сбежать вместе на другую планету. И вот, я здесь, она там, я даже не знаю, увидимся ли мы с ней. Почему я об этом рассказал? Я вроде читал, что когда пытаются успокоить человека, рассказывают какую-то свою сокровенную тайну. Хотя я ещё мог бы тебе предложить потерпеть Марину ради всеобщего блага, чтобы не подводить никого, но это кажется таким эгоизмом…

Юля взглянула на меня. Её заплаканное лицо осветила улыбка. Как же всё-таки люди красивы, когда искренне улыбаются.

– Ты такой милый, когда говоришь больше двух слов. Спасибо! Я думаю, мне надо извиниться перед Мариной.

– За что? – опешил я.

– Не знаю. Думаю, так она удивится и перестанет меня недолюбливать. Да и вообще, хочу посмотреть на её реакцию! – лицо Юли приобрело какой-то безумно-заговорщический оттенок.

Она уселась на колени и крепко обняла меня. Потом встала и ушла в свою комнату ждать там Марину, а я остался. Мой взгляд упал на кучу деревяшек в дальнем углу комнаты. А, так это же я вчера разобрал один из стульев в надежде сделать его менее шатким, потом на что-то отвлёкся и напрочь о нём забыл. Надо бы обратно собрать, пока мы не поубивали друг друга.

С того момента всё как-то наладилось, время пролетело достаточно быстро. Как же мы все радовались, когда дверь распахнулась, и на пороге появился улыбающийся Иван Петрович. Кто-то даже начал наигрывать марш на гитаре.

– Дорогие товарищи, – сказал Иван Петрович, – я счастлив объявить вам, что вы успешно справились с испытанием! Справедливости ради, дотерпели до срока только вы и ещё одна команда. А это значит, что моя задача по отбору значительно упростилась!

По моей душе в тот момент разлилась приятная расслабленность. И, как ни парадоксально, в тот же момент мне хотелось прыгать от счастья. Мы смогли, мы прошли испытание, я, скорее всего, достоин, я увижу Эмико. Меня тогда мало волновало, что отбор не окончен, я просто радовался. Мы все тогда радовались. Мало у кого в жизни были раньше такие эмоциональные победы.

Ещё неделю где-то мы восстанавливали физическую форму: пара велотренажёров в одной из комнат мало что давала. Мы продолжали обучение, но самое главное, мы проходили финальные медицинские обследования. Там были какие-то безумно сложные анализы, не осталось места на моём теле, где робот бы не посветил сканером. По прошествии этой недели нас всех собрал Иван Петрович в конференц-зале и торжественно объявил:

– Товарищи, у вас каникулы. Отправляйтесь по домам, отдохните недельку, подготовьтесь к экзаменам, а там вернётесь и окончательно узнаете, годны ли вы к лётно-космической службе.

Эта новость вызвала у меня довольно смешанные чувства. Целую неделю находиться в каком-то подвешенном состоянии? Мне предстояло волноваться, судорожно доучивать всё то, чего я раньше не знал. С другой стороны, я радовался, что, возможно, наконец-то смогу поговорить с Эмико. Вряд ли у них там есть такая дикость, как отсутствие интернета. Вряд ли им запрещают общаться. Хотя кто знает…

Уже на следующий день я стоял и смотрел на дверь, из которой вышел полгода назад. Шёл снег. Я уже не так бурно реагировал на погоду, как тогда, в первый раз. Но всё равно мне нравился снег. Вот бы ещё летом побывать на улице, когда тепло и ярко светит солнце. А ещё хочу вживую увидеть летний закат. В наших краях осенью и зимой довольно пасмурно, да и закаты особенно прекрасны именно летом. Когда кажется, что небо полыхает и переливается сотней огненных красок. Если я пройду отбор, то я это ещё увижу, ведь обучение на этом не закончится, а старт назначен только на середину следующего года.

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Когда я вошёл в блок своего этажа, я замер, как вкопанный. Две двери были открыты нараспашку, туда-сюда бегала собака, а за ней носились двое детей: девочка и мальчик, которого я узнал. Это был Максим. Надо сказать, он успел подрасти за время моего отсутствия, это было заметно даже во время его бешеной гонки с собакой. Всё это дополнялось визгом, смехом и лаем. Однако заметив меня, дети остановились.

– Привет, – сказал Макс. – Ты вернулся? А надолго? У тебя всё получилось?

– Здравствуй, Максим. Я обязательно тебе всё подробно расскажу, но чуть позже.

До робота, наконец, дошло, что что-то здесь нечисто. Он засуетился, запищал, начал повторять:

– Скопление людей недопустимо. Пожалуйста, разойдитесь. Скопление людей недопустимо. Пожалуйста, разойдитесь.

Мы стояли и с интересом за ним наблюдали. Когда он понял, что мы расходиться не собираемся, он замер, зажёг невесть откуда взявшуюся красную лампочку и грозным голосом заявил:

– Убедительная просьба жильцов разойтись по своим квартирам. В противном случае будет вызвана полиция. Немедленно покиньте территорию блока!

Голос звучал так угрожающе, что нам всё-таки пришлось уйти.

А в моей квартире совсем ничего не изменилось. Те же стены, та же мебель, даже не грязно: видимо, часто приходил робот и убирался. Первым же делом, не раздеваясь, я набрал номер Эмико. Но ответа не последовало. Неужели с ней тоже нет возможности связаться? Тогда я решил проверить почту и обнаружил на ней кучу писем с разным спамом, среди которых нашлось одно такого содержания:

«Дорогой, любимый Серёжа. Я уезжаю и, наверное, надолго. Нас, кандидатов в космонавты, собирают в одном месте и будут тренировать. Я не знаю, как там дела обстоят с интернетом, поэтому не могу обещать, что когда ты вернёшься, мы с тобой свяжемся. Если ты вернёшься и прочтёшь это письмо, пожалуйста, напиши мне хотя бы на эту почту хоть что-нибудь. Дай хоть какой-нибудь знак о себе. Тогда я по возвращении (надеюсь ещё вернуться домой) смогу узнать, что ты всё ещё любишь меня.

Всегда твоя,

Эмико Рин»

Что значит «если вернёшься»? Я же не на спасательную операцию по сохранению горящего леса уходил!

Спустя полчаса после прибытия домой мне стало как-то одиноко и тоскливо, хоть на пластмассовое солнце в саду вой. Пытался смотреть телевизор – не получилось. Я ходил из угла в угол, и мне всё время было тесно: казалось, что даже родные стены начали на меня давить. А ещё этот отвратительный персиковый цвет только раздражал. Я попытался включить Викусю, но напрочь забыл кодовую фразу. Никогда бы не подумал, что она мне понадобится для обыкновенного общения. Потом я решил сходить на экскурсию, надел шлем, но и там не смог найти себе места. Вокруг меня были люди, толпы людей, но я никого не знал. Так странно, я всю жизнь провёл в одиночестве, а стоило мне только пару месяцев пожить в обществе, как я тут же привязался к общению.

В конце концов, я не выдержал и пошёл к Наде. Я ведь так давно её не видел. Мне открыл Максим. Дверь в одну из комнат была плотно заперта.

– Мама на операции, – пояснил мальчик.

Я никак не мог привыкнуть к тому, что он так вырос. Он налил мне чай и начал расспрашивать. Его интересовало практически всё: начиная от видов испытаний и заканчивая общим расположением зданий в Звёздном городке.

– Когда я вырасту, я тоже полечу в космос, – заявил он мне, в конце концов.

– А как же мама? Ты её бросишь?

Макс пожал плечами.

– Всё равно меня переселят рано или поздно. И мы привыкнем жить отдельно друг от друга. А видеосвязь есть и в космосе, я думаю.

Надя вышла из комнаты уставшая, но очень довольная. Она очень обрадовалась, увидев меня. И пришлось пересказывать ей почти всё то же самое, что я только что рассказывал Максу. Так я и просидел у них до вечера. Под конец Надя сказала мне:

– Спасибо тебе за всё. Когда ты уехал, я набралась смелости и познакомилась с другими соседями. Теперь мы общаемся и периодически собираемся. Хотя если в этот момент заезжает какой-нибудь робот, он поднимает жуткий вой, но мы привыкли. Скажи, а на улице действительно всё совсем по-другому?

Я промолчал. Не хотел её расстраивать.

Неделя тянулась бесконечно. Казалось, что она никогда не закончится. Но, в конце концов, за мной снова пришёл робот-проводник, отвёл меня в курьерский автомобиль, и я отправился в место, ставшее для меня настоящим домом. В ближайшие дни всё решится. Я узнаю, суждено ли нам с Эмико встретиться, узнаю, достоин ли я покорять космос, определится вся моя дальнейшая судьба. Сказать, что я волновался – ничего не сказать. Я облокотился на стекло и молча смотрел на улицу. Но вдруг я вздрогнул. Я успел заметить огромный особняк, обнесённый невысоким витым забором, за которым всё было видно. По саду бегала маленькая девочка. На крыльце дома стоял человек и наблюдал за ней. Они что, живут в этом доме? Последнее, что я успел заметить – это вышедшую на крыльцо женщину. Она поцеловала того человека и позвала девочку. Почему они живут вместе? Почему они имеют доступ к улице? Что вообще происходит?

Машина заметно ускорилась, и я не успел рассмотреть остального. Увиденное ввело меня в заметный ступор. Ладно, потом расскажу об этом кому-нибудь.

Как же я был рад снова видеть эти лица! Казалось, что я их не видел, по меньшей мере, год. Даже раздражающие привычки Виктора уже не так сильно выводили из себя. Но ко всей радости примешивалось и грустное чувство: я знал, что кого-то из них спустя пару недель я больше никогда не увижу. А, может быть, и вовсе… всех. Но о таком варианте развития событий я старался не думать.

Мы проходили медицинские обследования. Мы сдавали физические нормативы. Мы проходили медицинские обследования во время сдачи физических нормативов. Каждый день я буквально доползал до своей койки и мгновенно засыпал.

Всё шло хорошо. Я укладывался во все требуемые нормы, пробегал кросс быстрее всех, проплывал бассейн быстрее всех. Да, нас даже плавать научили за это время. У меня были отличные показатели на центрифуге, хотя осенью после первого раза меня лучше было не видеть. Оставалось последнее и самое сложное: кардиограмма во время физической нагрузки. Кого-то забраковали на этом этапе ещё давно. Хотя мне беспокоиться было не о чем: до сего момента я же как-то делал кардиограмму. Правда, без нагрузки. Вообще, последний экзамен всегда самый волнительный, так что я успокаивал себя, убеждал себя, что зря переживаю.

Вроде всё прошло нормально. Отбегал я на этой дорожке, весь утыканный присосками. Иван Петрович взглянул на мою кардиограмму и едва заметно прищурился.

– Ну что, всё? – с напускной весёлостью сказал я. – Теперь-то я свободен?

Иван Петрович посмотрел на меня взглядом, который мне совсем не понравился.

– Аритмия, – глухо сказал он. – Прости, но с такой степенью мы не можем отпустить тебя покорять другую планету. Нам нужны люди с безукоризненным здоровьем. Мне очень жаль, но через некоторое время ты отправишься домой.

Кажется, у меня пол ушёл из-под ног, хотя я продолжал стоять. Сердце упало, по телу побежали мурашки. В ушах зазвенело, а перед глазами всё поплыло. Перед глазами в один момент промелькнул весь последний год: знакомство с Эмико, та экскурсия, изучение японского, вспыхнувшие чувства, объявление о наборе космонавтов, приезд сюда, привыкание ко всем этим людям. Я не могу, не могу, не могу всё это вот так потерять! Только теперь я понял, насколько же плохо я был готов к такому удару.

– Как… аритмия? – удивительно, что я ещё мог членораздельно говорить. – Всё же было нормально. Всё было замечательно! Это аппарат сломался.

Иван Петрович смотрел на меня как-то… оценивающе? А, я понял.

– Это проверка, да? Последняя, на мою сдержанность? Ждёте, что я сейчас сорвусь и разнесу тут всё? Нет, не будет этого!

Я сел на кушетку, скрестил руки, закинул ногу на ногу и злобно посмотрел на своего начальника. Тот так тяжело вздохнул, что показалось, будто стены сейчас рухнут от этого звука.

– Если бы это была проверка, ты бы с честью её прошёл. Но увы, мне очень жаль, я ничего не могу сделать. Такие люди, как ты, действительно там нужны, но если с тобой там что-то случится, то ответственность нести буду я, а последствия разбирать вся команда. Я не могу этого допустить.

Я вышел из кабинета совершенно убитый. Пришёл к себе в комнату, повалился на кровать и отвернулся к стене. Виктор даже не задавал вопросов: он всё понял без слов. Я так пролежал до вечера и даже не пошёл на ужин. Потом, кажется, наступила ночь, и я уснул. Когда проснулся на следующее утро, я чувствовал, что меня уже немного отпустило. Любое потрясение рано или поздно проходит, шокирующий эффект от него ослабевает, и человек постепенно возвращается к нормальной жизни.

Я повернулся лицом к комнате, приподнялся на локте. Виктор ещё спал. Я тихо встал и вышел. Нужно было подышать свежим воздухом на прощание. Потому что скоро я навсегда вернусь в свою душную и такую теперь ненавидимую комнату. По пути я наткнулся на Юлю. Куда она шла в такой ранний час? Может, она сможет мне чем-то помочь? Она всегда помогала мне справиться со сложными ситуациями.

– Ты так рано встала? – спросил я.

– Да, мне что-то не спится, – ответила она, устало поправляя неубранные волосы.

– Ты прошла отбор?

– Да… Я о тебе знаю, это ужасно. Ты ведь был идеальным кандидатом.

– ЭКГ считает иначе, – я сжал кулаки.

– Я уверена, что будут и другие наборы. Ты сможешь подлечить сердце и попробовать снова.

– Сомневаюсь.

– Главное, не отчаивайся и не сдавайся. Вселенная всегда помогает тем, кто очень хочет чего-то добиться. Знаю, это звучит глупо из уст биолога, но, поверь, так оно и бывает.

– Ты ещё скажи, что в судьбу веришь.

– Верю. Ну что, я порвала твой шаблон?

– Нисколько. Ты молодая наивная девушка, у которой ещё не было серьёзных проблем. У меня, правда, их тоже не было особо… Все мы жили в тепличных условиях.

– Ах, не было? – щёки ещё залились краской. – Что ж, раз так, то извини. Не буду надоедать бесполезными советами.

Она развернулась и ушла. Что я опять натворил? Вот вечно я как ляпну что-нибудь, так хоть стой, хоть падай. Поэтому и стараюсь молчать.

Тогда же Иван Петрович устроил прощальный вечер. Это правильно: многие успели привыкнуть друг к другу, и теперь им предстояло навсегда расстаться. Завтра я уеду из этого прекрасного места навсегда. Кто-то смог раздобыть огромные колонки и включил музыку на полную громкость. И тогда внимание всех сразу же приковали к себе Виктор и Юля. Где они научились так танцевать? А, главное, как? Хотя, возможно, это тот танец, которому не учатся. Он рождается совсем не из мастерства, а из кое чего гораздо более важного.

В какой-то момент мне всё надоело, и я ушёл на улицу. Под ногами хлюпала грязь: в этом году очень рано потеплело, и снег почти растаял. Я добрёл до тренажёрной площадки и сел на скамейку. Ночь была ясная и безоблачная. С неба лился свет полной Луны. «Осталось только завыть на эту Луну», – подумалось мне. Так я просидел в полной неподвижности минут десять, пока не услышал шаги, раздавшиеся сзади. Я обернулся и увидел Виктора. Он подошёл поближе и сел рядом со мной.

– Поздравляю, – еле слышно пробормотал я, – вы прошли все испытания вполне успешно.

– С каких пор ты ко мне на «вы»? – опешил он.

– А я и не к одному тебе обращался. Или ты думаешь, никто ни о чём не догадывается? Ты ведь любишь Юлю? Только не надо отпираться!

Виктор глубоко вздохнул, расплылся в глупой улыбке и уставился на Луну влюблённым взглядом.

– Она такая… впрочем, ты и сам знаешь.

– А я её сегодня очень сильно обидел.

– Да, она мне рассказала. Сказала, что ты очень переживаешь, попросила тебе помочь.

– Ты знаешь, что с ней было до того, как она сюда приехала? Она тебе не говорила?

Виктор вздохнул.

– Когда ей было лет десять, в их квартире начался пожар. Удивительно, не правда ли? В наше время – и пожар. Им с сестрой удалось спастись, а их мама погибла. Никто тогда не понял, из-за чего начался этот пожар. Девочек к себе никто не забрал и им пришлось жить одним. Когда Юле исполнилось пятнадцать, она осталась со своей младшей сестрой, чтобы за ней присматривать. Переехала она только через несколько лет, когда у неё уже не оставалось выбора и возможности. Вот так-то.

– Какой кошмар! – я схватился за голову. – Я ей такие ужасные вещи сказал. Я должен извиниться.

– Ты сам тогда был не в самом адекватном состоянии. Когда людям плохо, они неосознанно пытаются сделать плохо всем остальным. Но ничего, извинишься завтра, когда мы отсюда уедем все вместе.

– Что ты несёшь? – удивился я. – Завтра я уже буду у себя дома. У меня не осталось ни одной возможности.

– Ты знаешь, кого назначили руководителем русского сегмента?

– Дмитрия Александровича. И совершенно заслуженно, я считаю.

– А ты знаешь, что нас осталось всего пятеро?

– Что?

– Завтра Иван Петрович будет связываться с японцами, чтобы они взяли ещё одного годного специалиста. Потому что в составе экспедиции должно быть двенадцать человек. Предполагалось, что с каждой стороны будет по шесть, но…

– Да к чему ты мне всё это пересказываешь? – я начал терять терпение.

– Ладно, последний вопрос: ты знаешь, в качестве кого меня взяли?

– Ну, инженер-робототехник, и что?

Виктор смотрел на меня немного безумными глазами. В голове шевельнулась безумная мысль.

– Не хочешь ли ты сказать, что…

– Да! Хочу! Не зря всё-таки тебя взять хотели. Уж боялся, что до тебя не дойдёт. Пока они там все пляшут, мы с тобой проберёмся в лабораторный блок и слегка «починим» аппарат ЭКГ. А завтра будешь на коленях умолять Ивана Петровича провести повторное исследование. Главное, успеть до того, как он свяжется с японцами. И тогда на новую международную базу готовиться к полёту мы отправимся все вместе. Ну что, кто здесь гений?

Я сидел с открытым ртом.

– А ты сможешь его «починить»?

– Ну, если ты очень хорошо попросишь… Впрочем нет, в благодарность ты мне расскажешь всё-таки истинную причину. Почему тебе так надо на Марс?

Мне скрывать было нечего. Я как на духу выложил всю правду про Эмико. Мне даже показалось, что Виктор стал смотреть на меня с каким-то плохо скрываемым уважением.

– Правду говорят, что женщины – основная причина всех мужских глупостей, – выдал он, наконец. – Ладно, пошли, не будем терять время.

Было уже что-то около трёх часов ночи, когда мы тихо двинулись с тренажёрной площадки. Все давно разошлись спать и даже не хватились нас. Я чувствовал себя грязным преступником, идущим на дело. Не могу сказать, что решение пойти на обман далось мне легко. Ведь это всё не просто так придумали. Но ничего, ничего со мной там не случится. А вдруг будут другие проверки, когда мы уже встретимся с японцами? Там уже придумаем что-то другое. Я не хочу сдаваться. Я мысленно поклялся, что не позволю себе подвести своих товарищей во время экспедиции из-за этого глупого поступка. Я обязательно буду держать ситуацию под контролем.

– Эй, ты там уснул что ли? – шёпотом спросил Виктор.

А я и не заметил, как мы подобрались к кабинету ЭКГ.

– Стой на стрёме, – велел Виктор. – И давай, не спи! Нам нужна максимальная собранность, иначе всё пропало. В какую сторону у тебя была аритмия?

– Слишком частые удары.

– Отлично! Жди меня здесь.

И он скрылся за дверью. Как он её открыл? Или её не запирают? Надо будет потом у него спросить.

Минуты тянулись невероятно долго. Каждый мой мускул был напряжён до предела. Отличная тренировка внештатной ситуации, я считаю. Вдруг моё чуткое ухо уловило звуки шагов. Что за чёрт?! Я бесшумно проскользнул в дверь и плотно её закрыл. Мы оказались вдвоём в кромешной тьме, потому что Виктор моментально сообразил, что к чему, и выключил фонарик.

– Включи, надо спрятаться куда-нибудь, – сказал я.

– Зачем?

– По законам жанра тот, кто сейчас идёт, обязательно сюда заглянет.

– Что за глупые фантазии, – заворчал Виктор, но фонарик включил и забился в какой-то дальний пыльный угол. Я сел рядом с ним. Мы снова оказались в темноте.

Шаги стали совсем отчётливо слышны. Потом прекратились. Видимо, человек замер напротив двери. У меня сердце сжалось. Он дёрнул дверь и та приоткрылась.

– Опять забыл запереть, – проворчал Иван Петрович и загремел ключами.

Один оборот, второй, третий! Да, повезло, нечего сказать. Теперь, когда нас найдут утром, Виктор тоже никуда не поедет. Всё пропало.

– Да подвинься ты уже, наконец, – сказал Виктор. – Он ушёл, можем продолжать.

– А… дверь?

– Ну что за детский сад? Думаешь, я отмычки не прихватил? Что это вообще за рухлядь такая, где двери ключами открываются? Ни анализа дыхания, ни биометрии, даже не по отпечаткам пальцев! Каменный век, честное слово.

Он довольно скоро закончил колдовать над аппаратом и направился к двери. Замок тоже не вызвал у него особых затруднений, хотя оказался довольно тугим.

– Ну всё, пошли отсюда, – сказал Виктор, когда дверь наконец открылась.

– А закрыть обратно? Иван Петрович теперь точно запомнил, что закрывал её, а значит, если завтра найдёт её открытой, то точно что-то заподозрит.

– А ты иногда соображаешь, – сказал мой напарник и вернулся к двери.

На следующее утро я с трудом разыскал Ивана Петровича. В итоге я нашёл его спящим в своей комнате.

– Ты с ума сошёл? – сказал он мне. – На время смотреть ты совсем не умеешь? Половина шестого, что тебе от меня нужно?

– Иван Петрович, пожалуйста, я вас умоляю, разрешите мне ещё раз пройти ЭКГ.

Иван Петрович приподнялся на локте и взглянул на меня, как на умалишённого.

– Ну ты точно с ума сошёл. Какая ЭКГ? Через пару часов ты домой отправишься. Экипаж сформирован, иди отсюда, дай поспать.

С этими словами Иван Петрович отвернулся к стене. Я подошёл к окну и с силой отдёрнул занавески. Яркий солнечный свет в комнату, конечно же, не хлынул, но некоторого эффекта я определённо добился.

– Я не уйду, пока вы не встанете и не согласитесь мне помочь.

– Дай поспать.

– Дома отоспитесь. Там как раз никто тревожить не будет.

Последняя фраза сильнее всего подействовала на Ивана Петровича. Он резко сел на кровати и посмотрел на меня какими-то не то грустными, не то немного безумными глазами. Кажется, я попал в самую точку.

– Ладно, пошли, – он отбросил одеяло. – Всё равно не отвяжешься. Только может, всё-таки за дверью подождёшь? Не бойся, через окно от тебя не сбегу.