Солнце на потолке

Меня как громом поразило. Конечно, я всё это знал. Я прекрасно знал, что сегодня о наборе объявят по телевизору. Но только теперь я понял, какая это возможность!

Уже через минуту я сидел напротив монитора, ожидая ответа от Эмико. У неё был ещё день, поэтому отозвалась она быстро.

– Вообще, у меня тут важные вещи по проектировке решаются, но если это что-то срочное…

– У меня тоже важные вещи и они тоже касаются нашей ракеты! Я знаю, как нам увидеться! Мы полетим на Марс и никогда там не расстанемся!

В глазах Эмико мгновенно зажёгся огонёк. О да, именно так выглядит человек, который моментально загорается идеей!

– Ты гений! – прошептала она по-русски.

Я думал, сильнее моя жизнь уже не может измениться. Но я ошибался. Моя физическая подготовка оставляла желать лучшего. Хоть я и делал зарядку каждое утро – сила привычки – но она была не самой утомительной, честное слово. И уже вечером в саду появился велотренажёр и беговая дорожка. Я засел за учебники. Конечно, нам с Эмико должно быть значительно проще, ведь мы эту ракету чуть ли не по винтикам собирали, но всё-таки знаний никогда не бывает много. Я вновь вернулся к изучению английского, ведь экипаж должен был набраться международный.

Первым этапом отбора стало онлайн-тестирование. Надо сказать, оно было совсем несложным, однако это был только первый шаг. После успешного его прохождения мне прислали кучу каких-то учебников по ракетостроению, которые я читал, ещё обучаясь в университете. Параллельно со всем этим ко мне домой прислали медицинского робота, который осмотрел всё моё тело, взял множество анализов, просканировал со всех сторон и, довольный, удалился.

– А вдруг у меня что-нибудь не то найдут? – паниковал я в разговоре с Эмико.

– Абсолютно здоровых не бывает, есть не дообследованные, – отвечала она старинной мудростью. – К тому же, ты же инженер! Кого, как не инженеров, им брать? Разве что учёных-биологов, которые будут ставить свои эксперименты. Не волнуйся, всё будет в порядке.

К моему удивлению, анализы не выявили у меня смертельного заболевания, и я оказался годен к прохождению следующего этапа. А он был уже несколько сложнее. Мне предстояло пройти ещё одно тестирование. Сложность тут была не столько в материале, который мне нужно было знать, сколько в самом процессе сдачи. Я должен был писать на включённую камеру компьютера, позади себя разместить ещё одну, которая бы показывала меня со спины, по первому же требованию организаторов я должен был вскакивать с места и показывать с помощью этой камеры свою комнату, мол, нет ли у меня нигде шпаргалок. Я думал, я уже вышел из школьного возраста, когда главным лозунгом сдачи экзамена было: «Цель оправдывает средства». Вот тогда я действительно придумывал гениальные устройства, которые обнаружить было практически невозможно. До сих пор задаюсь вопросом, почему мне это было гораздо проще, чем просто выучить предмет.

Никогда теперь, наверное, не забуду, как я открывал письмо с результатами, пришедшее на электронную почту. «Поздравляем! – гласило письмо. – Вы прошли отборочное тестирование, – куча официального текста, – и набрали 27 баллов из 207». У меня текст запрыгал перед глазами, прошиб холодный пот. Я зажмурился, взял себя в руки (я уже давно пытался в себе тренировать хладнокровие, но получалось слабо) и перечитал письмо. 207 баллов! Да, пора учиться контролировать своё волнение, иначе меня точно никуда не возьмут. Интересно, кто додумался максимальный балл сделать некруглым числом?

Я тут же набрал номер Эмико, чтобы поделиться радостной новостью.

– Ну, у меня немного поменьше, но тоже неплохо, – ответила она по-английски. Мы стали общаться на английском, чтобы дополнительно практиковаться.

Наконец мне пришло письмо, в котором сообщалось, что организаторы отбора приглашают меня на очный этап. Да, да! Именно очный. Я несколько раз перечитал его, чтобы понять, что меня всё-таки ждёт. На какой-то базе под Москвой, сохранившейся с тех времён, когда люди ещё летали на орбиту, до того, как их полностью заменили дистанционно управляемые роботы.

Это был удивительный день. С самого утра я заскочил к Наде, чтобы попрощаться и сказать, что я понятия не имею, когда вернусь.

– Жаль, – сказала она, – я буду скучать.

– Мы можем созваниваться, связываться.

– Мы же уже прекрасно поняли, что это совсем не то.

– Я надеюсь, я ещё вернусь сюда перед окончательным отъездом, и мы сможем попрощаться.

Накануне мне прислали странный свёрток. Развернув его, я обнаружил деловой костюм, наподобие тех, в которых мужчины когда-то ходили на важные мероприятия. Примерив его, я понял, что мне в нём как-то неуютно и тесновато. Ну конечно, все же давно привыкли жить чуть ли не в халатах, подобно Обломову. Пора отвыкать от домашней одежды, ведь в марсианской колонии наверняка мы будем носить какие-то специальные комбинезоны или что-то в этом роде. Я ещё молчу про скафандр, в котором толком не повернёшься. Хотя кто знает, какие сейчас разработки. Этой сферой я как-то не интересовался.

Через полчаса после того, как я вернулся от Нади, мне пришло уведомление, что робот-проводник ожидает меня за дверью. Почему было просто не воспользоваться звонком?

– Пожалуйста, следуйте за мной, – выдал проводник.

– Хоть бы поздоровался, – сказал я. Робот не ответил. Похоже, его единственная функция – проводить меня до места.

Меня вдруг охватило невероятное волнение. Робот направился к выходу из блока, к двери, которая отделяла всех нас от улицы, от свободы. Я впервые покину это здание, я впервые увижу то, что сокрыто от всех этих людей. Я даже настоящее солнце увижу впервые.

– Пожалуйста, проследуйте за мной, – выдал робот, уставший ждать.

– Да иду я, иду.

За дверью был маленький холл на два лифта: один большой и один маленький. Во мне зашевелились воспоминания пятнадцатилетней давности. Ведь я уже когда-то ездил на нём. Но всего один раз. Уже в лифте я бросил взгляд на панель кнопок: целых 120 этажей! А я, оказывается, живу всего лишь на шестнадцатом. За столько лет я уже успел забыть эту информацию. Насколько мне известно, сверху постоянно достраивают. Кабина тронулась, и я почувствовал непривычное ощущение перегрузки. Страшно представить, что будет в космосе.

Наконец лифт доехал до первого этажа и двери бесшумно раздвинулись. Впереди был довольно узкий коридор такими же гладкими серыми стенами, как и в жилом блоке. Робот уверенно поехал к двери, находившейся в самом конце. Я пошёл за ним быстрым шагом, потом обогнал его, потом побежал и, радостный, врезался в металлическую дверь.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – снова повторил робот, выдвинул какой-то щуп, сунул его в отверстие в стене и дверь сразу же распахнулась.

Мне в лицо дунул ветер. Такой прохладный, такой свежий, не сравнить со спёртым воздухом из вентиляции. Мои глаза ослепило солнце. Такое яркое, такое тёплое, не сравнить с тусклым светом электрической лампочки. Я сделал шаг вперёд. Передо мной был сквер, в котором росли деревья. Десятки, сотни таких же деревьев, как и в моём саду. И все они были выкрашены в яркие, кричащие цвета осени. Я взглянул под ноги и увидел, как гонимые ветром листья ударяются о мои ноги, потом летят дальше. Почему я никогда не думал о том, чтобы завести кошку или собаку? А к чему я об этом сейчас подумал?

Я вдруг засмеялся. Так громко, заливисто, как ребёнок. Почему? Что-то тёплое разлилось по всей моей груди. Я раскинул широко руки и упал в кучу опавшей листвы, которую так старательно собирали роботы уборщики. Зачем они это делают, если людей всё равно нет? Я посмотрел на небо: оно было голубым, без единого облачка. Совсем не таким голубым, как в моей комнате. И светило солнце. Нет, почему же всё-таки я смеюсь?

– Пожалуйста, следуйте за мной, – настойчиво повторил робот, наверное, уже в десятый раз.

Я торопливо встал. Стало как-то неловко своего поведения. Впрочем, как-то странно стыдиться робота. Ему-то какая разница?

Прямо тут стоял автомобиль, явно переделанный из курьерского. Робот словно пристыковался к нему и вежливо попросил меня сесть, когда автоматически открылась дверь.

Мне крупно повезло, ведь создатели этого автомобиля даже прозрачные стёкла сделали. Я тут же прилип к окну и не мог себя заставить отвернуться всю дорогу. А ехали мы безумно долго. Что-то около часа. Я никогда в жизни столько времени не бездействовал. Зато я вдоволь насмотрелся на деревья, солнце и небо.

Машина подъехала к витым воротам высокого забора. За ним стояли какие-то кирпичные здания в два-три этажа. Автомобиль въехал на территорию, и мне сразу бросилась в глаза тренажёрная площадка, на которой занималось, по меньшей мере, пять человек. Целых пять! Я столько людей ещё не видел. Четыре мужчины и одна женщина. Заметив автомобиль, они тут же остановились и подошли поближе.

Я вылез из машины и взглянул на… соперников? Коллег? Впереди ведь ещё какой-то отбор.

– Здравствуйте! – сказал, наконец, один из самых старших мужчин. – Меня зовут Дмитрий Алексеевич. Вы тоже кандидат на отбор?

Я уже и забыл, когда в последний раз кого-то по имени-отчеству называл. Я был уверен, что все давно перешли на европейский манер и называют друг друга просто по полным именам.

Я тоже представился, затем спросил, куда мне идти, и один из парней, лет двадцати пяти, не больше, вызвался меня проводить. Выяснилось, что его зовут Виктор, что он с самого детства мечтал попасть в космос и очень огорчался оттого, что на МКС работают одни роботы. Вообще, выяснилось много чего, в том числе и что будут давать на ужин, потому что рот у Виктора не закрывался.

– А ты сам, зачем сюда приехал? – спросил меня Виктор. Когда мы успели перейти на «ты», я так и не понял.

– Ну… – я задумался. Говорить или не говорить? – Захотелось как-то поменять свою жизнь. Выглянуть за пределы стен своей комнаты.

– Как же я тебя понимаю! – воскликнул Виктор.

Я приподнял бровь: столько эмоций в одном человеке. Это так необычно.

А мы всё шли и шли по бесконечным коридорам. В жизни ещё столько не ходил. Неужели здесь когда-то работали толпы людей?

Наконец, мы предстали перед темной деревянной дверью. На ней висела табличка, надпись на которой разобрать было невозможно. Виктор постучал в дверь, и из-за неё раздалось глухое «Входите».

Это была большая, я бы даже сказал огромная, комната. Вдоль стен стояли шкафы, набитые какими-то бумагами. На противоположной стене от входа располагалось окно. А прямо перед ним за столом сидел полный лысый человек. Солнце светило прямо в окно, поэтому лицо его было скрыто тенью. Мне даже стало немного не по себе.

– Присаживайтесь, – он указал на кресло. – Виктор Дмитриевич, можете быть свободны.

И Виталий молча вышел. Молча! Даже как-то странно. Я сел и стал рассматривать своего нового начальника.

– Ну-с, – сказал человек в кресле, – Сергей Александрович, верно?

Я кивнул.

– А меня зовут Иван Петрович. Не считая кандидатов, я тут один. Я здесь бог, царь и страховое свидетельство в одном флаконе. Решать, кто уйдёт, а кто останется, буду я. Ну, конечно, не без помощи электронных собратьев. Поэтому настоятельно рекомендую не злить ни меня, ни их. Понятно?

Я снова кивнул. Иван Петрович уже не выглядел таким уж зловещим человеком, каким показался в первый момент.

– Интернета здесь нет, компьютеров нет, ничего нет. Вообще, это место называется Звёздный городок, ну так, для повышения вашей образованности. Им не пользовались вот уже много лет. Поэтому местами кровати шатаются, полы проваливаются, а центрифуга заедает.

Он пристально посмотрел на меня. Я размышлял над тем, шутит он или говорит всерьёз.

– Да шучу я, шучу, успокойтесь. Но без связи действительно придётся пожить. Считайте это частью отбора. Здесь вообще будет много вещей, к которым вы не привыкли. Понятно?

Я опять кивнул. В какой там, в третий раз?

– Вы очень молчаливы. Это полезное качество для вашей будущей профессии. Главное, соблюдать меру. А знаете что? А не поселить ли мне вас с Виктором? Заодно и… – он вдруг замолчал и с хитрым прищуром посмотрел на меня. Я только потом понял, что он обожает ставить людей в непривычные условия, лишь бы посмотреть на их поведение.

Так началась моя новая жизнь. Без средств связи, интернета, зато с механическим будильником. Как же он противно звенел. Я выучился просыпаться за пять минут до него, чтобы вовремя сбежать в умывальник. Сначала я хотел и Виктора будить, чтобы он не мучался, но его вечные «пять минуточек» надоели мне и я стал оставлять его на попечение будильника.

Каждое утро, в любую погоду нас заставляли заниматься на улице. Затем мы завтракали в столовой едой, приготовленной роботами: единственный отголосок цивилизации в этой глуши. Нас заставляли учить астрофизику, ракетостроение, эксплуатацию ракетных систем и ещё кучу всяких вещей. Помимо этого нас заставляли крутиться на центрифуге, нырять в бассейн в скафандрах, пробегать много километров подряд. Иногда мне казалось, что я зря подписался на всё это, хотелось вернуться в свою квартиру, к тихой обычной жизни. Тогда я вспоминал о главной цели. Тем более, что у меня не было никакой связи с Эмико. Я уже месяц с ней не общался. Как она? Что с ней? Какой отбор проходят они? В такие моменты меня переполняла решимость, и мне казалось, что я могу всё.

Чтобы мы совсем не сошли с ума от нагрузок, Иван Петрович иногда устраивал творческие вечера. На них мы играли на гитаре, пели или даже обсуждали прочитанные вместе книги. Одна из девушек – Юля – обладала великолепным голосом. Все заслушивались ею. А у меня внезапно открылся музыкальный слух: я научился играть на гитаре всего за пару вечеров. Так мы и ставили номера дуэтом.

Всё время меня не покидало ощущение невероятной новизны. Я постоянно двигался, постоянно с кем-то лично контактировал. Мы учились общаться, учились привыкать друг к другу, учились даже не сшибать друг друга при встрече в коридорах, потому что собственные габариты мы не всегда чувствовали, но главное, мы учились находить общий язык.

Об одном из таких случаев я просто не могу не рассказать. Это случилось примерно через две недели после моего прибытия в Звёздный городок. День как-то с утра не задался: робот умудрился переварить и пересолить кашу так, что есть её было практически невозможно. Но есть пришлось, потому что других вариантов не было.

– Во время экспедиции всякое может случиться, – с умным видом декламировал нам Иван Петрович. – Вы должны быть готовы к тому, что техника может выйти из строя.

Потом нас, голодных и злых, выгнали на пробежку под проливным дождём. Уже была почти середина осени, поэтому дождь был не просто противным, но ещё и очень холодным. Я впервые в жизни так вымок. А после пробежки, когда надо бы пойти в свою комнату и принять горячий душ, меня и ещё двух человек отправили на взятие крови.

– Сейчас вы, потом следующие трое, и так по очереди, – терпеливо объяснял Иван Петрович.

Пришлось идти на очередной медосмотр, уже, наверное, третий за две недели. Они боялись, что у меня туберкулёз от бега под дождём начнётся, или что?

В общем, проведя ещё полчаса в медпункте, я, наконец, смог вернуться к себе. «Хотя бы Виктор уже успел помыться, и я смогу сразу отправиться в душ» – я пытался быть оптимистом. Каково же было моё негодование, когда я вернулся и обнаружил, что мой сосед всё ещё льёт воду!

Но это было ещё полбеды. По всей комнате, в том числе и на моей кровати, лежали его вещи. Я миллион раз просил его убирать за собой, но, видимо, он привык слушать только свою болтовню.

И тут как будто демон в меня вселился. Я так разозлился, мне так захотелось на ком-нибудь выместить своё раздражение за всё утро, что я собрал все его вещи и вышвырнул в коридор, даже не проверив, не идёт ли там кто. Примерно в ту же минуту Виктор вышел из ванной уже полностью одетый в чистый комбинезон. Он сначала взглянул на меня с улыбкой, но по моему лицу тут же понял, что что-то произошло. Я громко сопел и молча смотрел на него из-под сдвинутых бровей.

– Что-то случилось? – осторожно спросил Виктор. Он всё ещё стоял в дверях ванной и побаивался подходить ближе.

– А ты сам как думаешь? Может, по сторонам посмотришь, догадаешься? Не просто же так тебя сюда взяли.

Виктор стал испуганно осматриваться.

– Не, я понимаю, ты промокший, злой, но я-то тут при чём?

– А, так ты даже не заметил, что у тебя вещи пропали! Я сколько раз тебя просил убираться? Если ты забыл, ты не один здесь живёшь. Это не твоя квартира со всеми удобствами, где можешь всё загадить и глазом не моргнуть. Нет! Ты живёшь со мной, так будь любезен считаться с этим! Если я ещё раз увижу здесь такой бардак, я не просто вещи выкину, я тебя заставлю в коридоре жить!

Последнюю фразу я орал, наверное, так громко, что весь Звёздный городок услышал. Глаза Виктора расширились от ужаса, и он выбежал через дверь, перемещаясь исключительно вдоль стенки. Я вдруг осознал, что тяжело дышу и что сердце бешено стучит, как после пробежки. Я рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Что это было? Я же никогда не повышал голоса. Раздражение куда-то пропало, осталось только недоумение и… что это? Как будто ты стоишь голый на площади, а все подходят и разглядывают тебя. И ты ничего не можешь с этим сделать. Я только потом понял, что это были муки совести. Когда безумно хочется отмотать время, подобно кино, и сделать всё заново, но совсем по-другому.

В дверь постучали. Наверное, Виктор вернулся. Я не хочу его сейчас видеть, я же в глаза ему посмотреть не смогу. Но стучавшийся не стал дожидаться ответа и вошёл. Я повернул голову и увидел Юлю, ту самую, с которой мы пели на творческих вечерах.

– Прости, что помешала, – она входила очень осторожно, глядя на меня с явной опаской. – Я просто подумала, что… что тебе нужна помощь.

Под помощью мы всегда подразумеваем что-то материальное и так редко вкладываем в это слово значение помощи душевной. Я ничего ей не ответил, просто окончательно лёг на кровать и отвернулся к стенке. Прямо так, в мокром комбинезоне. Я ведь так и не успел помыться.

– Ты не заметил меня, когда выкидывал вещи Виктора. Я сразу поняла, что что-то не так и невольно подслушала вашу ссору, а потом он сам выскочил, как ошпаренный.

– Я впервые в жизни так кричал… – почти прошептал я. Потом резко сел и взглянул на Юлю. – Меня теперь отсюда выгонят за психическую неуравновешенность?

Она улыбнулась. Она улыбнулась? Что?

– Нет, – ответила Юля, – похоже, тебя впервые в жизни кто-то вывел из себя.

Я весь день проходил как в воду опущенный. То ли мы с Виктором подсознательно избегали друг друга, то ли это была чистая случайность, но до вечера мы не пересекались. Даже за обедом я его почему-то не видел. В конце концов, я твёрдо решил, что необходимо извиниться. Всё-таки это я нагрубил. Последний раз в жизни я извинялся перед учительницей литературы за то, что во время её урока рисовал в электронной тетради рожицы, изображавшие её лицо. Я про них совсем забыл и так вместе с ними тетрадь и сдал на проверку. Ох и влетело же мне потом от матери… Одним словом, ужасные ощущения. И вот теперь мне снова это предстоит.

Я натолкнулся на Виктора в коридоре случайно незадолго до ужина. Я совершенно не был готов к такому повороту событий. Он, похоже, тоже.

– Сразу тебе скажу, – начал он тараторить в своей привычной манере, – мне действительно жаль, что так получилось. Извини, я не знал, что для тебя так важно личное пространство. Впредь я буду внимательнее относиться к порядку в нашей комнате, – секундная пауза. – Извини. Ладно?

Я всё ещё стоял в оцепенении, несколько обескураженный таким совпадением. В конце концов, я понял, что надо бы что-то ответить (как же часто я об этом забываю) и начал говорить:

– Да… Точнее, это ты меня извини. Просто с утра день выдался не очень хороший, я был на взводе, тут ещё это… Прости, короче.

Виктор улыбнулся своей широкой молодой улыбкой, протянул мне руку, я её пожал. Что, всё? Так просто? У меня как будто камень с души свалился.

– А ты думал, надо будет на дуэль друг друга вызвать? – спросила меня Юля, когда я ей всё рассказал. – Для людей, особенно для тех, которые действительно друг с другом тесно взаимодействуют, совершенно нормально иногда ссориться. Вот у меня, например, была младшая сестра. Она была младше меня всего на два года, поэтому мы росли практически вместе. Как же часто мы с ней ссорились! Зато когда я переезжала, мы обе рыдали навзрыд. Настолько не хотелось расставаться.

– А теперь? – спросил я. – Теперь вы общаетесь?

– Мы редко созванивались чаще одного раза в месяц до того, как я сюда попала. Я теперь даже не очень хорошо помню, как она выглядит. Теперь я буду гораздо больше скучать по всем вам, когда мы расстанемся. Это так странно, не правда ли?

Шли месяцы. Жизнь становилась однообразной. Тренировки, медосмотры, учёба, опять тренировки. А самое главное, никто нам не говорил, когда же мы, наконец, будем готовы.

Жить стало интереснее, когда вдруг за две недели до Нового года Иван Петрович вдруг объявил, что нас изолируют. Прямо так и объявил. На все наши вопросы многозначительно молчал. Прошло ещё не менее трёх дней, прежде чем он объяснил, наконец, что с нами будет. Как же мне надоели его бесконечные недомолвки, испытания, все эти психологические проверки.

Оказалось, что нас разобьют на группы по шесть человек и запрут в блоках на три-четыре комнаты. Еду нам будут привозить роботы, развлечений там кроме гитары и ограниченного числа бумажных книг не будет никаких.

– Ваша основная задача – не убить друг друга, – сказал Иван Петрович.

Тогда я ещё не понял всего смысла его слов.

После того, как нас разбили на группы, выяснилось, что со мной будут заперты, в том числе, Юля и Виктор. Ну, я их недостатки неплохо знаю, что может пойти не так? Возможно, случайно, возможно, по чьему-то желанию, я оказался самым старшим в нашей группе. Я вообще был одним из самых старших кандидатов в космонавты.

Нам повезло: в нашем блоке было целых четыре комнаты. В одной из них даже стояла ненаряженная ёлка и коробка с игрушками.

– Пережиток прошлого, – фыркнул Виктор.

Но ёлку мы, тем не менее, нарядили. Это было даже немного забавно. Да, давненько у нас не было никакого отдыха. В общем, это был самый интересный Новый год в нашей жизни. Но в первых числах января что-то пошло не так. Совершенно неожиданно выяснилось, что книги в шкафах закончились. Мы в прямом смысле прочитали всё, что там было. У нас была гитара, но и она быстро наскучила. Виктор умолял меня научить его играть, но мы уже на втором занятии убедились в бесполезности этого действия. Только тогда до меня начал доходить смысл слов Ивана Петровича.

Мы слонялись из угла в угол и периодически гавкали друг на друга. Мы даже в одиночестве побыть не могли: нас было шестеро, а комнат всего четыре. И лица друг друга нам уже откровенно осточертели. Юля, одарённая какой-то невероятной фантазией, постоянно придумывала какие-то активности, обсуждения, но и это быстро надоедало. В один из дней Виктор заперся в ванной и полдня оттуда не выходил, как мы ни умоляли его. В какой-то момент он просто перестал отвечать. Мы волновались, и когда уже было решено выламывать дверь, он вдруг вышел, прижимая к груди потрёпанную, исписанную тетрадь. До конца нашего заключения я её не видел, но однажды всё-таки узнал, что он полдня писал стихи и никак не мог остановиться. О чём? Ну, разумеется, о любви. О чём они ещё в таком возрасте пишут.

Нам оставалось продержаться не так долго, поэтому казалось, что все ссоры поутихли. Но все понимали, что это было всего лишь затишье перед бурей. Атмосфера была накалена до предела. Казалось, что если зажечь спичку, то всё взлетит на воздух. И взрыв всё-таки произошёл.

У нас было две девушки: Юля и Марина. И как-то так сложилось, что они на дух не переносили друг друга. Не спрашивайте, почему, мне никогда не понять причин женской ненависти. Они жили в одной комнате, но при этом старались как можно реже переговариваться.

Это было утро, когда оставалось всего две недели до конца нашего заключения. Робот уже привёз наш завтрак: шесть одинаковых подносов с шестью одинаковыми тарелками каши, чашками кофе и бутербродами.

– Приятного аппетита, – сказал робот и удалился.

Наша кухня была не самой просторной, поэтому вшестером было немного тесно. А сегодня и вовсе случилось что-то странное: не хватило стульев. И как назло сложилось так, что последней села Марина, а места не досталось Юле.

– Ой, какая неприятность, – выдала Марина. – Видимо, тебе придётся поесть стоя.

Четверо мужчин переглянулись. Мы сразу поняли, что сейчас разразится ураган. Юля нахмурилась, сморщилась, ушла. Наверное, она надеялась найти другой стул, но обошла весь блок и ничего не нашла. Вернулась она с какой-то низкой и неудобной табуреткой.