Строптивая для негодяя

– Дариночка Александровна, а я к вам, – улыбается мужчина. – Можно?

Головой киваю на стул, после чего Василий аккуратно закрывает дверь и бочком двигается к столу.

Тип он забавный, я бы даже сказала уникальный в своем роде. Невысокого роста, юркий и, заявляю как женщина, очень очаровательный. Улыбается так мило, что бабы готовы верить каждому его слову.

Года четыре назад Ваську снова поймали с поличным, и я выступала обвинителем в суде. Со мной он общался вежливо (если его жаргон можно так назвать), признал свою вину, за что немного скостили ему срок.

Работает Василий по-старинке – заточенной монетой. Режет сумки у доверчивых граждан, вытаскивая кошельки. Ловили его всего три раза, а вот сколько денег он украл на самом деле – на этот вопрос Василий обычно улыбается и отмалчивается.

– И что ты в этот раз натворил, чудище? – строго спрашиваю, глядя, как мужчина шмыгает носом и опускает глаза в стол.

– Да я… – делает паузу. – Да мы с Витькой по чуть-чуть… – снова пауза. – А тут она…

– Достал уже, – прерываю его речь, понимая, что все равно ничего не добьюсь. По-другому он не выражается, придется разбираться с тем, что имеем. – Нормально можешь сказать?

– Да не помню я, – поднимает на меня взгляд, полный мольбы. – Дариночка Александровна, я ж не спецом. Она повадилась ко мне шастать, а тут, – наклоняется ко мне ближе. – Приставать стала.

– Так ты ж мужчина видный, симпатичный, – усмехаюсь, а Васька начинает краснеть. – Она женщина одинокая. По голове зачем же сразу?

– Я не бил, честное слово! – Василий прикладывает правую руку к груди в области сердца. – Только толкнул. А головой, – снова пауза. – Она сама, я ни-ни!

– Вася, как же ты мне дорог, – тяжело вздыхаю, встаю и включаю чайник, демонстрируя мужчине спину.

Закончится сегодня этот дурдом или нет? Уже обед, мне бежать надо, а тут эти двое, чтоб им пусто было. Поворачиваю голову назад и смотрю на поникшего Черта.

– Снова на зону? – Василий поднимает взгляд, полный мольбы.

– Ты когда вышел? – насыпаю в чашку сахар и кофе.

– Три месяца назад, – тяжело вздыхает.

– На работу устроился? – Васька отрицательно кивает головой. – Вот, – тычу в него пальцем, поворачиваясь в пол-оборота. – И как я могу тебе поверить на слово, что ты ни в чем не виноват?

– Дариночка Александровна, да я ж… – пауза. – А она… – снова пауза. – И вот, – очередной вздох.

– Значит так, Василий, предлагаю заключить договор, – мужчина поднимает голову и смотрит на меня преданными глазами. Сколько же надо человеку для счастья. Чайник закипает, и я наливаю кипяток в чашку. – Я тебе помогаю избежать тюрьмы, а ты устраиваешься на работу, и никакого воровства, договор?

– Куда ж я… – замолкает, махнув рукой.

– Выбирай сам, потому что, если ты нарушишь наш договор, – сажусь в свое кресло, – я тебя посажу. Причем надолго, Василий. И я не шучу. Очень не люблю, когда меня обманывают.

Минуты две в кабинете стоит тишина, слышны только вздохи Васьки. Такой несчастный у него вид, что, не зная, как он умеет давить на жалость, я точно бы повелась и простила ему все грехи.

– Договор, – кивает Васька утвердительно. – Только кто ж меня возьмет, с судимостью?

– Ну, есть у меня знакомый, который держит автосервис, – вижу, как мужчина приободряется на глазах. – Руки у тебя золотые, будешь учиться правильно гайки крутить. На первых порах подсобником, а там уж как сам себя проявишь. Только не дай Бог, Василий, ты меня подведешь, и из сервиса что-то пропадет! Я тебя с землей сравняю!

– Дариночка Александровна, вы святая женщина!

А я начинаю громко смеяться. Вот и как их понять? То темная, то святая – точно дурдом, ей-богу.

Пишу ему адрес автосервиса, где работает моя подружка Анюта Сторожилова, предупреждая, что завтра Василий должен явиться вовремя и трезвым, а после ухода мужчины звоню директору этого самого сервиса. Он мне кое-что должен, поэтому в просьбе не отказывает. Рассказываю ему всю правду про своего протеже, на что Михалыч (так все величают начальника автосервиса) только усмехается, обещая, что вправит Ваське мозги.

Настроение поднимается выше нормы – вот, что значит сделала доброе дело. Теперь осталось только отпроситься и свалить отсюда побыстрее.

Направляюсь в кабинет прокурора города, чтобы уладить все формальности.

– Только собирался тебя вызывать, – встречает меня Сергей Михайлович. – Полюбуйся, какую телегу на тебя накатала потерпевшая. Громова, вот не можешь ты без своих фокусов!

Беру в руки лист бумаги, пробегая глазами ровные строчки, и смеюсь.

– Богиня Солнца у вас побывала, я так понимаю? – смотрю на мужчину, продолжая смеяться.

– И где их таких дур только делают?

– Не поверите, сама задавала подобный вопрос, – швыряю лист назад на стол. – Сто процентов секта какая-то.

– И ежу понятно, – прокурор рвет бумагу, выбрасывая клочки в мусорную корзину. – На экспертизу ее отправила? – смотрит мне в глаза.

– Да, – киваю в ответ. – Уверена, больше она сюда не придет.

– Начальнику райотдела позвонил, пусть этих сектантов потрясет, как следует. Достали уже со своим концом света.

– Вы же знаете, это бесполезно, – вздыхаю, в глубине души все же веря, что иногда случаются исключения.

– Но прореагировать как-то мы должны, – грозно отвечает прокурор. – А тебе за самодеятельность два новых дела. В понедельник заберешь.

– Сергей Васильевич, прекращайте, – начинаю канючить, делая невинное лицо. – Вы же знаете, как я люблю…

– И слышать ничего не хочу, – перебивает меня прокурор. – Кстати, что у тебя?

– Отпроситься хотела, – ворчу в ответ, так как настроение уже испортилось.

– Три дела, – тянет лыбу Василич, глядя на мое перекошенное от злости лицо. – И можешь быть свободна до понедельника.

– Премного благодарна, – делаю реверанс и, пылая гневом, выхожу из кабинета.

Ну и хрен с этими делами. В понедельник разберусь, а пока меня ждет незабываемый отдых со своей лучшей подружкой!

Глава 7

Пока заезжаю домой и собираю неспешно вещи, на улице темнеет. Катя звонит по телефону, спрашивая, где меня до сих пор черти носят, но я торжественно клянусь, что скоро буду.

Движение на проспектах оживленное, поэтому добираюсь до дома Вишневского не так быстро, как хотелось. Заезжаю во двор и паркуюсь недалеко от входа.

Праздничный обед уже готов и стоит на столе, мартини разлит по бокалам, и мы с Катей и Светланой Петровной, которая является вроде как домработницей, но на самом деле давно уже член семьи, садимся отмечать последний день “холостяцкой” жизни моей лучшей подруги.

– Как же я рада, – Петровна вытирает слезы тыльной стороной ладони. – Катюша, ты там присматривай за ним, в этой Америке. А ты, – обращается ко мне, – в гости заезжай. В любое время, всегда рада буду видеть. Не бросай меня тут одну.

– Обязательно, – обнимаю женщину за плечи. – Обожаю вас, Светлана Петровна. Кстати, из меня сегодня темные силы пытались изгнать. Вроде как бес в меня вселился.

– В смысле? – Катя делает удивленные глаза, а я с подробностями пересказываю сегодняшние приключения.

Девочки смеются, периодически вставляя свои комментарии, особенно в том месте, где меня хотели сделать дочерью Солнца. Катька чуть под стол не падает со смеху, хватаясь за живот. А у меня при виде такой милой картины опять поднимается настроение.

– И я хочу посмеяться, – произносит мужской голос, и мы втроем поворачиваем головы ко входу в столовую, где стоит Артем Вишневский, прислонившись плечом к проему. Даже не слышали, как вошел. Тоже мне, конспиратор выискался.

– Привет, любимый, – Катя расплывается в улыбке при виде своего будущего супруга.

А тот подходит к ней и в виде приветствия целует нежно в губы. Мы с Петровной наблюдаем, подпирая рукой подбородки, при этом тяжело вздыхая и радуясь за нашу любимую парочку. Какие они счастливые, глаз не оторвать!

– Не помешаю? – Артем отрывается от Кати, переводя свой лукавый взгляд на нас с женщиной.

– И тебе здравствуй, – подкалываю парня. – Я, конечно, не такая красотка, как Миланская, но с твоей стороны наглость меня игнорировать.

– Дарина, дорогая, – улыбается Артем, глядя на меня. – Как ты могла такое подумать! Просто, – делает паузу.

– У тебя на роже написано все твое “просто”. Так и быть, прощаю. Но с тебя две партии в бильярд, – тычу в него пальцем.

– На желание, – Артем “подмигивает” мне бровями.

– Все твои тайные желания исполнит Миланская после свадьбы, – ухмыляюсь в ответ. – А то, что ты мне уготовил, у тебя тоже на роже написано большими буквами! Не буду я целоваться с твоим Балабановым. Кстати, а где он? Неужели пропустит нашу скромную вечеринку и откажется надо мной поиздеваться?

Катя смеется, прижимаясь головой к боку Артема, а тот, в свою очередь, нежно водит пальцами по ее щеке. Даже у такой черствой особы, как я, подобная картина не может не вызвать только радостные эмоции.

– У него дела, – отвечает Артем. – Но завтра с утра обещал быть, как штык.

У Миланской звонит телефон, и она, извинившись, выходит из столовой. Петровна вспоминает, что Артем голодный, и тоже убегает на кухню – как я понимаю, за чистыми тарелками.

– Вишневский, твою мать, – шепчу, поглядывая на входную арку. – Какая, нахрен, тамада с конкурсами? Детский сад какой-то! Не мог эту звезду уговорить просто расписаться? – смотрю на Артема строго. – И скромно в ресторане водки выпить.

– Знаешь, что, – фыркает в ответ парень. – Сама попробуй ее уговорить. Как баран уперлась, а мне что прикажешь делать? – разводит руками. – И так два раза ругались. Хочется ей конкурсы – будут ей конкурсы. Лишь бы не ворчала и не обижалась.

– Подкаблучник, – хмурю брови, глядя на Вишневского. – А я-то думала, что ты настоящий мужик.

– Своего будешь строить, – шипит Артем в ответ. – А мне скандалы в доме не нужны.

– Я все слышу! – кричит из коридора Катя, а мы с парнем одновременно усмехаемся. – Громова, прекращай моего мужчину терроризировать! Ему одной меня за глаза, тебя в качестве приложения он не вынесет.

– Ха-ха-ха, – передразниваю Катюху. – Больно надо. А Балабанова ты на кой черт ко мне отправил? – снова смотрю на Артема.

А он, гад такой, только ухмыляется в ответ. И за что мне, скажите на милость, такое наказание? Одни сводники кругом, никуда от них не денешься!

– Приходил все-таки, – опять эта наглая ухмылка на лице Вишневского. – Помирились?

– А то ты не знаешь, – так и хочется что-то съязвить, но сдерживаю свой порыв. – Хоть и пообещала вести себя завтра культурно, но, боюсь, этот упырь все-таки выведет меня из себя своими подколками.

– Точно, упырь, – домработница входит в столовую. – Я бы ему ремнем по заднице надавала. Это ж надо, бедную девочку, – гладит меня по голове после того, как ставит тарелку для Артема на стол, – всякими гадостями обзывал.

– В этом месте поподробнее, – поднимаю глаза на женщину.

– Петровна, – шипит Артем. – Стучать нехорошо.

– Нехорошо про Дарину глупости всякие говорить, – теперь уже фыркает домработница. – Один, главное, орет как резанный, а второй ему потакает, – заканчивает свою речь Петровна и выходит из столовой.

– Я… – Артем смотрит на меня невинными глазками, делая паузу.

– Ну, Вишневский! – беру бокал и допиваю остатки мартини залпом.

– Он уже свое получил, не переживай, – Катя входит в столовую, улыбаясь при виде нашей перепалки. – Но если ты обещаешь бить его не сильно, – обращается ко мне. – То разрешаю и побить – в качестве профилактических мер, так сказать. Даже помочь могу.

И целует Артема. Вот ведь предательница. А тот цветет и пахнет, как майская роза, посылая мне очередную ехидную улыбочку. И как можно с ними о чем-то серьезном договариваться?

Остаток вечера проходит в бильярдной, где я три раза выигрываю у Вишневского, два у Кати, и ни разу не проигрываю. Видимо, специально поддаются, чтобы я остыла окончательно.

Как-то неправильно действует на меня даже упоминание о Балабанове. Надо с этим что-то решать, а то как бы в историю какую не влезть с этим упырем.

Артем пытается уговорить Катю спать в их спальне, утверждая, что все эти традиции не более чем предрассудки в чистом виде, но моя подруга непреклонна. И мы с ней занимаем спальню напротив, которая раньше вроде как была Катина, а теперь отдана мне в личное распоряжение, когда я остаюсь ночевать в доме Вишневских.

Ложимся с Катюхой на кровать, выключаем свет и еще часа два вспоминаем детство, школу, институты и первую любовь. Давно это было, и все наши воспоминая останутся только между нами. Мальчикам о них знать не стоит.

Слушаю подругу в пол-уха, думая, что день грядущий мне готовит. Балабанов, как назло, прочно сидит в голове, не давая думать ни о чем другом. И в памяти отчетливо всплывает, как три месяца назад мы заключали точно такое же перемирие, которое потом чуть не вышло мне боком.

Глава 8

Три месяца назад…

Практически середина августа, но еще стоит жара. Накануне мы собирали наш спорткар, который где-то раздобыла Анька. Любим мы быстрые тачки, никуда от этого не деться. Вот и согласились по субботам заниматься ремонтом нашего автомобиля, который купили за собственные, честно заработанные деньги. Я, конечно же, вложила меньше девочек, так как в отличие от них имею только официальную зарплату помощника прокурора.

Катя уже почти неделю живет в доме Артема, и в качестве наказания или просто чтобы позлить парня, а может, даже проверить на прочность, притащила его в автосервис. Еще и Анька отдала его мне в напарники. Прямо всю жизнь мечтала поработать в паре с кем-то из мажоров!

Вишневский стойко выдержал все тяготы и лишения, а также мои командирские замашки, за что заработал лишние очки в моих глазах. А вечером пригласил нас в клуб отметить его новую карьеру автослесаря. Еще и по домам после развез, как единственный трезвый водитель, предложив на следующий день приехать к нему в гости.

И вот мы с девочками, что называется с бодуна, лежим в шезлонгах возле бассейна и сплетничаем о своем, о женском, перемывая кости мужикам. Больше всех, конечно же, достается Вишневскому, но ему-то об этом знать не обязательно.

Светлана Петровна, милейшая женщина, зовет нас обедать, и мы втроем направляемся в дом. И тут меня ждет сюрприз в виде несносного негодяя.

– Какие люди, – слышу за спиной мужской голос, поставив ногу на первую ступеньку, и резко разворачиваюсь. – Дарина Александровна собственной персоной!

– Балабанов, твою мать, ты что здесь делаешь? – шиплю в ответ, и делаю два шага в сторону Артема и Пашки.

Последний стоит и скалится, как будто заняться больше нечем. И какого лешего его сюда принесло? Если бы я знала, что приедет Балабанов, в жизни бы не приперлась в дом Вишневского!

Настроение резко падает, и ничего не остается, как язвить этому наглецу в ответ. Несколько раз повторяю свою любимую фразу о том, что непременно посажу Пашку, но он только улыбается на мои колкие реплики. Вот же паразит!

Еще и на татушки мои так тонко намекает, что расскажет об этом каждому. Видимо, чтобы позлить меня. И постоянно подмигивает исключительно мне, хоть с Анькой он, как оказывается, знаком давно, а Катю ему любезно представил Артем.

– Не знал, что у строгой прокурорши есть маленькие тайны, – ухмыляется Балабанов.

– Ты о чем? – я хмурюсь, но после следующей фразы начинаю постепенно выходить из себя.

– Дашь почитать, – продолжает Балабанов, – что там у тебя на спине и на боку написано? Обожаю баб с татушками. А у тебя их целых две!

– Три, – тихо произносит Аня, за что получает испепеляющий взгляд от Кати и стон от меня.

– Балаболка! – произносим с Миланской одновременно, а Анечка в ответ краснеет, пряча свои бесстыжие глаза.

– Третью покажешь? – Пашка поднимает одну бровь вверх.

– Ты бы такой словоохотливый у меня в кабинете был, – уже завожусь не на шутку. – А то там слова не вытянешь, один адвокат вечно распинается. А тут, я смотрю, смелым стал, прямо заслушалась. Еще не весь свой словарный запас истратил?

– Катюха, – говорит спокойно Паша, правда, продолжая пристально смотреть мне в глаза, – поможешь статью в Интернете разместить о маленьких шалостях лучшей помощницы прокурора?

Но тут влезает в нашу “милую” беседу Петровна, раздавая Пашке легкие подзатыльники, чем вызывает у нас смех, и мы с девочками отправляемся наверх.

– Я его когда-нибудь точно прибью, – шиплю, когда мы втроем заходим в комнату на втором этаже. – Или придушу. Катя, только без обид, – тычу пальцем в девушку. – Я не выдержу весь оставшийся день, видя перед собой наглую рожу Балабанова. Лучше домой поеду.

– Дарин, ну ты чего, – канючит Анька, но под моим испепеляющим взглядом замолкает.

– А ты вообще молчи, предательница, – грозно произношу, после чего подружка начинает краснеть. – Ничего тебе доверить нельзя.

– Дарин, ты бы, правда, не горячилась, – произносит спокойно Миланская. – Не такой уж он плохой, – делает паузу, но, видя мой грозный взгляд, тяжело вздыхает и заканчивает: – Хоть на обед останься.

Мы спускаемся вниз, и я наблюдаю, что у Артема улыбка на все тридцать два зуба, а у Пашки, наоборот, вид какой-то пришибленный. Смотрит на меня, как побитая собака, чем вызывает недоумение. Что тут успел ему Вишневский наболтать?

Начало обеда проходит в довольно спокойной атмосфере, но Балабанов никак не хочет и дальше сохранять тишину. И снова меня провоцирует на колкости.

– Помолчи, ради Бога, – поднимаю на него глаза и кривлюсь после очередной его ехидной реплики. – И так тошно, еще и ты перед глазами маячишь.

– Дарина, милая, – произносит Павел елейным голосом. Девочки прыскают от смеха, а Вишневский пытается подавить улыбку, но это получается с трудом. – Завязывай на меня дуться. Я же просто пошутил.

– Так я тоже пошучу, – складываю руки на груди и смотрю на Пашку. – Сейчас влеплю тебе статью за оскорбление чести и достоинства, будешь знать. У меня куча свидетелей, Балабанов. Ты не думай, что раз Катюха сейчас живет с Артемом, то меня не поддержит, потому что он твой друг.

Еще и Петровна входит в столовую, принимая мою сторону. А я ей предлагаю прийти ко мне в прокуратуру, если вдруг решит написать заявление на этого хама. Вроде как шутка, но Балабанов хмурится, а потом и вовсе выходит из столовой.

Иногда меня несет, не спорю. И сейчас я, кажется, перегнула немного. Но он меня бесит, хоть вроде как и извинился за свои колкости и непонятные намеки.

Встаю со своего места через пару минут, когда девочки уходят помогать Петровне с посудой.

– Пойду мириться, а то надулся, как индюк, – смотрю на Артема и тяжело вздыхаю. – Обещаю сильно не бить, – усмехаюсь напоследок и выхожу из столовой, направляясь на улицу, где курит Балабанов.

Желание ехать домой пропадает, и я решаю все же поговорить с Павлом, чтобы он перестал дуться, а также дальше не портил мне и окружающим настроение. И я в ответ что-нибудь не ляпнула, а то могу в порыве гнева столько наговорить лишнего, что самой потом становится стыдно.

– Сигаретой не угостишь? – начинаю первой, после того как Пашка сначала переводит на меня взгляд, наблюдая, как я останавливаюсь рядом, а после отворачивается.

Лезет в карман брюк, достает оттуда пачку с зажигалкой и протягивает мне. Подкуриваю сигарету, после чего легонько бью его в плечо, чтобы обратил на меня внимание.

– Это можно расценить, как легкие телесные? – поднимает обе брови вверх, а на лице играет ехидная ухмылка.

– Это можно расценить, как извинение. Согласна, перегнула немного палку, – делаю невинные глаза. – Но ты сам меня спровоцировал.

– Больно надо, – фыркает Павел в ответ, убирая пачку с зажигалкой в карман.

– Завязывай, Балабанов, портить мне отдых. Я понимаю, что тебе не нравлюсь. Но давай как-нибудь сами разберемся, – смотрим друг дугу в глаза. – Без посторонних. Мир?

И я протягиваю ему руку, не прерывая зрительного контакта. Несколько секунд продолжается эта игра взглядов, после чего Пашка пожимает мою руку своей широкой ладонью.

– Перемирие, – бурчит себе под нос.

– Но только на сегодняшний день, – удерживаю его руку в своей, а он начинает смеяться.

Все-таки он забавный парень, с таким точно не соскучишься. То язвит, то строит глазки – и как можно понять или предугадать его дальнейшие шаги?

Пашка кладет свою руку по-хозяйски мне на плечи и ведет в дом. Вообще-то не так я себе представляла наше временное перемирие, но рушить хрупкое взаимопонимание не буду.

После обеда возвращаемся к бассейну. Остаток времени проходит в веселье. Пашка пристает, чтобы дала почитать ему надписи под лопаткой и на боку. Ведет себя идеально, вызывая у меня постоянно улыбку на лице. Как мальчишка, честное слово!

Но когда я переворачиваюсь на живот, чтобы Балабанову было удобнее читать, дотрагивается пальцами до надписи. А меня бьет током. На пару секунд зажмуриваю глаза, чтобы никто не заметил моей столь бурной реакции.

А Пашка, как назло, еще и проводит пальцами по спине. Да что ж за наказание такое!

Слава Богу, больше не дотрагивается, но кожу до сих пор жжет от его прикосновений.

Ближе к вечеру перебираемся в дом, играем в бильярд, общаемся, подшучиваем друг над другом, в целом всё проходит без эксцессов.

Девять вечера, и нам с Анькой пора домой. Балабанов вызывается нас подвезти и даже слышать ничего не хочет о такси. Приходится согласиться, потому что сил сопротивляться нет, и ноги подкашиваются от усталости. Правильно говорят, что от отдыха устаешь даже больше, чем от работы.

Первой отвозим Анну, а уже после – до моего дома, паркуясь прямо возле подъезда.

– Спасибо, – произношу, глядя на Пашку, а он в этот момент поворачивается ко мне лицом.

Наши взгляды встречаются. И я не могу отвести от него глаз, как будто какая-то неведомая сила не отпускает. Секундная стрелка движется со скоростью света, а у меня в голове пульсирует кровь.

Да что со мной происходит?

Пашка резко наклоняется ко мне, обнимая за голову, и целует в губы. Его язык проникает вовнутрь, находя мой, сплетаясь с ним в бешенном танце. Чувствую, как щеки начинают гореть. И не хватает воздуха. А я сама сижу и даже не шевелюсь, закрыв глаза и наслаждаясь поцелуем.

Парень отрывается первым, садясь ровно в своем кресле. Дышит тяжело, глядя перед собой, после чего проводит рукой по волосам и лицу.

– И что это было? – прихожу в себя от подобной сцены.

– Не сдержался, – снова поворачивается ко мне. – Полдня мечтал об этом. Особенно, – снова приближает свое лицо к моему очень близко, – когда задом своим виляла в бильярдной прямо перед моим носом.

– Еще скажи, что я тебе соблазняла, – усмехаюсь с горечью в голосе, так как только Балабанов может испортить своими шуточками столь интимную сцену.

А я-то, дура, чуть не повелась.

– Хочешь сказать, я не прав? – поднимает одну бровь.

– Хочу сказать, иди ты в задницу, – выпаливаю, открываю дверь и выхожу на улицу.

Едва делаю шаг в сторону и захлопываю дверцу, как BMW X6 черного цвета срывается с места и через несколько секунд исчезает вместе с Пашкой за углом соседнего дома. А я пристраиваю свою пятую точку на скамью возле подъезда, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. Наваждение какое-то, честное слово. Не могу я столь бурно реагировать на прикосновения и поцелуи Балабанова! Это неправильно. Но стоит признаться самой себе – мне это нравится.

А через пару недель, когда Балабанов приходит на очередную встречу со мной, я жалею о том, что поддалась на его чары, заключив перемирие, а также ответила на поцелуй…

Глава 9

* * *

Сама не понимаю, как засыпаю после нашего девичника и всех мыслей, а на утро начинается очередной дурдом под названием “свадебная суматоха”.

Просыпаемся в семь утра с первым же звонком будильника. Наверное, напряжение и волнение играют свою роль, потому что чувствую себя великолепно даже при столь раннем подъеме. И готова к новым свершениям, а ещё хорошо повеселиться сегодня, раз душа требует чего-то нового.

Душ, утренние процедуры, кофе, который приносит прямо в комнату Петровна, чтобы мы не тратили время на беготню по лестнице, и даже одна выкуренная сигарета – Миланская любезно разрешает мне вдохнуть никотина прямо на балконе, не выходя из дома. После чего жизнь начинает играть еще более насыщенными красками.

Первыми прибывают две визажистки, которые больше часа колдуют над нашим макияжем. Приезжает Аня и садится в кресло после меня. А я за дверью слышу какие-то голоса, причем их тональность растет в геометрической прогрессии.

– Хоть одним глазком дай взглянуть! – раздается звонкий голос Вишневского.

– Нельзя тебе туда, – вопит в ответ Петровна. – Придет время, сам все увидишь.