Строптивая для негодяя

– Ладно, не нервничай. Чего ты завелась? – делаю невинно-удивленные глаза. – Хочешь праздника? Будет тебе праздник. Я даже готова с Балабановым целоваться, лишь бы ты улыбалась весь день, – как-то само вырывается у меня из уст. – Хочешь?

– Хочу, – выдает Миланская. – Очень хочу, чтобы вы не ссорились.

– Не будем, – согласно киваю. – Но и целоваться с ним тоже не буду! – тычу в нее пальцем.

– Посмотрим, – смеется в ответ Катя, но тут нас прерывают.

Открывается дверь из подсобного помещения и входит Оля Сазонова, улыбаясь и приветствуя меня, так как девочек она уже видела и успела с ними поздороваться. А следом за ней идет помощница и несет в руках платье.

– Готова к примерке? – спрашивает меня Ольга.

– Нет! – крик вырывается непроизвольно. – Только не это! – перевожу взгляд на Катю. – Я его не надену!

Красное! Это платье – красное!!! Красивое, длинное и очень сексуальное. Но я его все равно не надену. Синий, зеленый, желтый, черный, белый – любой цвет, кроме красного!

Теперь я понимаю и ехидные намеки Юрки, и его таинственность. Если бы он мне сразу раскрыл все карты, я бы не поехала на примерку, придумав сотню отмазок по телефону.

Катя делает серьезное выражение лица и произносит очень медленно:

– Наденешь!

– Нет! – снова вырывается у меня очень резко и быстро. – Миланская, даже не проси!

– Я обижусь! – строго произносит Катюха, пристально глядя мне в глаза. – Оно идеально подходит под мой свадебный наряд. Ты же не хочешь меня расстроить?

Стону, затем мычу, после чего тяжело вздыхаю, но продолжаю стоять на своем.

– Я даже в одном нижнем белье готова идти на твою свадьбу, но только не в красном! Катя, – хныкаю, пытаясь надавить на жалость подружки. – Ну пожалуйста.

– Дарина, ну пожалуйста, – передразнивает меня девушка, кривясь от моего очередного вздоха со стоном.

– Ты хоть примерь для начала, – прерывает наш диалог Ольга.

Грозно смотрю на нее, потом на Миланскую, затем перевожу взгляд на Аньку. Ни капли сочувствия. Еще и руки обе подруженьки солидарно и синхронно складывают на груди, головой кивая в сторону Ольгиной помощницы, которая с круглыми глазами наблюдает за нашими перепалками, продолжая держать мое платье на руках.

– Я тебе это припомню! – шиплю Катюхе и скидываю форменный китель, швыряя его на пустой диван.

Быстрым шагом пересекаю примерочную и захожу в довольно просторное подсобное помещение, где снимаю остатки одежды, оставаясь в нижнем белье и колготах. Девушка помогает мне застегнуть платье сзади, так как замок заканчивается чуть ниже поясницы, и самой справиться с ненавистной молнией нет никакой возможности.

Я все еще надеюсь, что либо кто-то напортачил с размерами, и платье мне не подойдет, либо оно будет недостаточной длины, и я смогу со спокойной совестью надеть другой наряд. Но чуда не происходит, и мои надежды канут в лету – красное платье сидит на мне идеально! Даже придраться не к чему.

Вот ведь специалисты, чтоб им пусто было, по одним размерам, без предварительной примерки, сшили наряд, к которому даже претензии предъявить сложно!

Смотрю на себя в зеркало и вынуждена признаться сама себе – выгляжу шикарно. Но стервозность – это мое жизненное кредо, и я так просто не сдамся.

Выхожу из комнаты в примерочную, наблюдая, как на лицах у девчонок расплываются улыбки.

– Вау! – Анька поднимает большой палец вверх.

– Круто! – Катюха подмигивает Ольге.

– Великолепно! – произносит дизайнер.

– Отстой! – прерываю я их восторги. – Сказала, не надену, значит не надену.

– Дарина, не горячись, – Оля подходит ко мне, расправляя складки на платье. – Красный цвет идеально подходит под твои темные волосы и голубые глаза. К тому же свадебное платье Кати с розовым отливом – вы будете неподражаемы.

– Почему я не могу надеть, к примеру, зеленое платье? – берусь пальцами за бедра, делая, что называется, “руки в боки”. – Анька, ты в каком платье будешь у Миланской на свадьбе?

– В зеленом, – тихо вздыхает подружка.

– Вот, – тычу пальцем в Катю. – Почему ей можно, а мне нельзя?

– Достала уже вопить! – срывается Катюха. – Не нравится, не надевай! Можешь вообще не приходить. Раз в жизни попросила об услуге, так ты тут своими воплями сейчас оглушишь всех. Платье ей, видите ли, не нравится. Оля, пошли на примерку.

И она хватает Сазонову под руку, направляясь вместе с дизайнером в подсобное помещение. Провожаю их взглядом и в очередной, не помню какой по счету раз, тяжело вздыхаю. Еще поругаться не хватало нам накануне свадьбы.

– И зачем Кате настроение испортила? – спрашивает Анька, когда мы остаемся с ней вдвоем. – Девочки хотели, как лучше. Чтобы красиво было. А ты… – качает головой из стороны в сторону. – Тебе очень идёт это платье, правда.

– Знаю, – бурчу в ответ.

Мы замолкаем, думая каждая о своем, но тут у Аньки вырывается очередное “Вау”, и я поворачиваю голову назад.

От подобной красоты на несколько секунд пропадает дар речи. Катюха в нежно-розовом платье с корсетом и длинной пышной юбкой выгладит круче любой звезды! Такая милашка, что Вишневский сто процентов потеряет не только способность говорить, но и двигаться. Вроде и простой наряд, без каких-либо модных наворотов, а на Кате смотрится просто шикарно.

Подруга подходит ко мне и останавливается рядом. Смотрит прямо в глаза и улыбается. Перевожу взгляд на противоположную стену, где мы вдвоем отражаемся в зеркале.

Усмехаюсь, снова вздыхаю, и произношу:

– Уговорила.

Раздается смех и хлопки в ответ, а мы с Катюхой обнимаемся. И она шепчет мне на ухо:

– Спасибо, дорогая! Только еще одна просьба.

– Какая? – отстраняюсь от подруги и снова заглядываю в ее невинные глаза.

Чувствую своей пятой точкой, Катерина еще какую-то пакость задумала. Не может без сюрпризов!

– Туфли мы тоже красные подобрали, – произносит негромко, закрывая один глаз.

– Миланская, – у меня даже нет сил сопротивляться. – Если бы не твоя свадьба…

– Знаю, – кивает головой Катя. – Ты бы меня послала.

– Давай уже и туфли, чтоб им пусто было.

Девчонки снова смеются, и дальнейшая примерка проходит на волне позитива.

Через час прощаемся с подругами возле машин. Обещаю Катюхе, что завтра отпрошусь пораньше с работы и сразу же к ней. Устроим вдвоем мини-девичник, так как Анюта будет ждать своего Сторожилова. Да и пить ей теперь нельзя, поэтому она не в обиде.

Наши платья вместе с туфлями Миланская забирает с собой, чем вызывает у меня очередную улыбку. Я же слово дала, так что меры предосторожности, как она выразилась, излишние.

Сажусь за руль и еду к родителям. Что-то голос отца по телефону мне не понравился, а со своим графиком и вечными делами не так часто получается проведать близких мне людей, как того хотелось бы.

Паркуюсь возле подъезда, предварительно заехав в супермаркет за продуктами, и с пакетом в руке поднимаюсь на второй этаж. Еще и ключ от родительской квартиры дома забыла, растяпа, так что придется звонить. Хотя меня здесь ждут в любое время.

Двери открывает отец, которого я безумно рада видеть именно сегодня. Не знаю, что со мной происходит, но хочется, как в детстве, залезть к нему на колени и рассказать обо всех проблемах. Что мальчик, который мне нравится, дергает меня постоянно за косички, а воспитательница в очередной раз поругала за то, что я не захотела есть манную кашу.

Как давно это было. Сейчас все гораздо сложнее. Или это просто я выросла и по-другому начала смотреть на многие вещи.

Даже голову не буду забивать подобной ерундой, пытаясь найти очередной смысл в моей непутевой жизни. Главное, что есть место, где тебя ждут. И любят, несмотря на твои грехи, промахи и прочую чепуху. И это место – родительский дом.

Глава 5

– Как мама? – спрашиваю, ставя пакет на пол и расстегивая молнию на сапогах.

– Хуже стало, – тяжело вздыхает отец.

– В смысле? – останавливаюсь на месте. – Врача вызывал?

– Да.

Не могу на него смотреть в таком состоянии. Бывший военный, всегда подтянутый и полный жизненных сил, папа сдал в последнее время из-за болезни супруги. Ни на шаг от нее не отходит, каждый раз боясь, что случится очередной приступ, а его не будет рядом. И он не сможет спасти свою любимую женщину.

Я – поздний и единственный ребенок в семье. Не знаю, что за хвори были у моей мамы, но очень долго она не могла иметь детей. Когда уже силы бороться дальше закончились, и она фактически опустила руки, случилось то, чего так долго ожидали мои родители. То есть появилась на свет я.

Мама с папой воспитывали меня в строгости, боясь избаловать и прививая только нужные ценности, такие как дружба, ответственность, порядочность и целеустремленность. Конечно же, я, как и любой другой ребенок, баловалась, шалила, а в школе даже умудрялась хамить учителям, но всегда сама отвечала за свои слова и поведение. Видимо, юрист – это было изначально заложено у меня на генетическом уровне.

– И что сказал врач? – беру с пола пакет и направляюсь на кухню.

– Пока на лекарствах, но может понадобиться операция, – отец плетется следом.

– Черт, – вынимаю продукты, рассовывая их по полкам в холодильнике. – Может, ее еще раз в Москву отправить на обследование? В прошлый раз вроде помогло.

– Она не хочет, – мой любимый мужчина кивает отрицательно головой. – Говорит, что лучше уж здесь, – делает паузу. – В родных стенах.

– Даже слышать об этом не хочу! – строго смотрю на папу своим коронным взглядом, не допуская возражений. – И ты выкинь из головы всякую хрень!

– Дарина, – немного возмущенным тоном произносит мой родитель.

– Ты же знаешь, что иногда я резко выражаюсь. Ничего не могу с собой поделать, – улыбаюсь и развожу руками.

При родителях стараюсь не употреблять грубые словечки, но иногда вырывается. Папа пытается делать замечания, в глубине души понимая всю тщетность своей затеи. Меня уже не переделаешь, но не хочу лишний раз его расстраивать.

– Саша, – слышу голос мамы из дальней комнаты. – Кто там пришел?

– Мамуль, это я, – кричу в ответ. – Сейчас зайду.

– Ей нельзя нервничать, – шепчет отец. А то я сама не знаю.

Выхожу из кухни, направляясь в родительскую спальню.

Мама лежит на кровати, возле которой на тумбочке горит настольная лампа. Какая она у меня красивая, несмотря на возраст и бледность кожи. Любая болезнь человека не красит, но мама даже сейчас умудряется улыбаться.

– Как же я рада тебя видеть, – говорит, протягивая ко мне руки.

– Разбудила? – сажусь с ней рядом, наклоняясь и целуя ее, так же позволяя себя обнять.

Несколько секунд не разжимаем рук. Как же мне хочется забрать все ее проблемы себе, избавив от боли и страданий!

– Ничего страшного, – мама первой выпускает меня из объятий, и я сажусь ровно, продолжая, правда, держать ее руку в своей. – И так целыми днями только ем и сплю.

– Как ты себя чувствуешь? – задаю вопрос и замираю в ожидании ответа.

– Отец, как всегда, преувеличивает, – мама пытается улыбнуться. – Все в порядке, дочка.

– Ага, вижу я, какой у тебя порядок, – зачем-то ворчу, но моя самая любимая женщина в мире в ответ только гладит пальцами мою ладонь.

Мысленно бью себя по голове за несдержанность. Ну, вот зачем еще больше напоминаю о ее болезни?

Уже два года у мамы серьезные проблемы с сердцем. Я не сильна в медицинских терминах, но, как популярно объяснил мне когда-то врач, неправильно срабатывает какой-то клапан, и кровь не поступает в сердце, вызывая сбой, а он в свою очередь – одышку даже при небольшом движении, отеки и сильные боли. А также есть огромная вероятность того, что случится инфаркт. Это если кратко.

Мы отправляли маму на обследование в Москву, так как в нашей областной больнице не берутся делать операции по замене аортального клапана, но там сказали, что можно обойтись пока без хирургического вмешательства. Какое-то время помогали лекарства, но сейчас маме стало опять хуже. И мы с отцом не знаем, чем ей помочь.

– Лучше расскажи, как у тебя дела, – мама прерывает наше молчание первой. – Я так редко тебя вижу.

– Мамуль, ты же знаешь, где я работаю, – другой рукой глажу ее по голове, убирая пряди волос за ухо. – Но обещаю приезжать почаще, если ты будешь всегда улыбаться.

– Платья померили?

– Ага, – усмехаюсь в ответ. – Миланская – красотка, глаз не оторвать. Ох, и тяжело придется ее мужу. Он такой ревнивый!

– Ты у меня тоже красавица, – произносит мама с гордостью в голосе. – Самая лучшая в мире.

– Знаю.

– А свидетель кто?

Собираюсь с мыслями, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Надо как-то аккуратно сменить тему нашего разговора, чтобы не расстроить маму.

– Друг Артема, – отвечаю уклончиво.

– Симпатичный? – хмурит лоб, но улыбается.

– Да.

И вот кто меня за язык тянул? Чувствую, сейчас начнется допрос с пристрастием. Надо было ей в следователи идти, а не в бухгалтеры.

– Так может, ты бы присмотрелась к нему получше, раз он тебе нравится, – как обычно, мама делает скоропалительные выводы. – Глядишь, и внуков понянчить успею. Лет-то нам с отцом не мало. Очень хочу увидеть тебя в свадебном платье.

– Мам, не начинай, – вижу, как по щеке у нее катится одинокая слеза. – Сама же себя накручиваешь. Но я к нему присмотрюсь, обязательно.

– Обещаешь?

– Клянусь, – честно отвечаю. – Даже познакомлю тебя с ним.

Что не сделаешь ради того, чтобы любимый человек снова начал улыбаться? Потом буду себя корить и ругать за столь опрометчивые обещания, а сейчас наблюдаю, как мама смахивает слезу и снова улыбается. Ради этого я готова Балабанова сюда силком привести и заставить признаться моим родителям, что он от меня без ума.

– Останешься? – спрашивает с мольбой в глазах мама.

– Давай в воскресенье? А в понедельник с утра на работу от вас поеду. Дома бумаги кое-какие надо забрать, а ты же знаешь, как я не люблю вставать рано утром.

– Хорошо.

Мама протягивает руку и проводит пальцами по моей щеке. А я прижимаю ее ладонь лицом к плечу. Целую ее на прощанье в губы и выхожу из комнаты. Хоть бы не сорваться и не заставить ее переживать еще больше.

Папа выходит вместе со мной на улицу, достает пачку сигарет и закуривает. Знаю, что нервничает, но не хочет расстраивать маму, поэтому никак его поведение не комментирую.

– Если что-то случится, звони в любое время. – Целую его в щеку на прощание. – И не кури много. В воскресенье приеду с ночевкой.

Сажусь быстрее в машину, потому что чувствую, как слезы выступают на глазах. Не хватало еще расстроить отца своими рыданиями.

Глава 6

До дома добираюсь быстро, оставляя машину во дворе. Поднимаюсь на лифте на седьмой этаж и захожу в свою любимую однокомнатную квартиру. Мне повезло с жильем, купила его практически за бесценок, потому что прежние хозяева уезжали на ПМЖ в Испанию. Сроки поджимали, поэтому цену снизили по-максимуму, чтобы быстрее продать. И я об этом случайно узнала.

На тот момент у меня уже имелись кое-какие сбережения, плюс добавили родители, а также мои подружки приняли непосредственное участие, напрочь отказавшись давать мне деньги в долг. Только безвозмездно, за что я люблю их обеих.

Принимаю душ и заваливаюсь спать после сегодняшнего напряженного дня. Надеюсь, что завтра с утра быстренько разберусь с делами, а после обеда смоюсь, отпросившись у руководства.

Но иногда случаются исключения в виде неадекватных потерпевших, которые периодически попадаются на моем пути и пытаются вынести мозг, а также добавить работы, наверное, думая, что в прокуратуре только штаны просиживают.

Придя с утра в свой кабинет, первым делом включаю чайник. Сегодня позволила себе подольше поваляться в постели, решив выпить кофе уже на работе.

Делаю первый глоток горячего ароматного напитка – Боже, какой кайф! Не могу окончательно проснуться хотя бы без небольшой дозы кофеина. Как наркоманка, честное слово.

Разбираю новые дела, пролистывая бумаги для ознакомления одной рукой, в другой держа чашку и периодически делая глотки еще не остывшего кофе. И тут замираю, читая очередное дело.

Заявление потерпевшей, на которую якобы напал сосед, справка о телесных повреждениях из больницы, и дурацкое заключение следователя, которое нарушает все юридические нормы. Не поняла, это всё?

Смотрю на фамилию следака – Румянцев А.С. Знаю такого, из Центрального райотдела. Вроде раньше за ним халатности не наблюдала, а тут фигня какая-то, по-другому и назвать не могу.

По памяти набираю номер телефона дежурного, благо еще старческим маразмом не страдаю и все нужные цифры помню наизусть. Пока жду ответа, делаю очередной глоток кофе и заново просматриваю бумажки. Такое безобразие вижу впервые, и очень интересно, что же случилось. Не мог Румянцев так напортачить.

Дежурный диктует мне номер следака, и после пятого гудка тот берет трубку:

– Слушаю.

– Саша, это Громова из городской прокуратуры, – делаю небольшую паузу. – Привет.

– А, Дарина Александровна, – слышу в голосе радостные нотки. – Здравствуйте. Чем обязан?

– Да мне тут дело одно попалось, которое ты вел. Некая гражданка Михайлова С.В. записала заявление на своего соседа Чернова В. С. о нанесении телесных повреждений. Сняла побои, о чем имеется справочка. И всё.

– Было дело, – перебивает меня следователь, правда, голос его уже звучит довольно печально. Или мне так только кажется? – Я в заключении все указал.

– Сань, ты издеваешься надо мной? – повышаю тональность. – Это что за хрень ты мне передал? Где протоколы допросов? Проверку тебе устроить? Выговор хочешь получить?

– Можете даже уволить, – довольно нервно отвечает парень. – Но избавьте меня от общения с этими ненормальными.

– Так, стоп, – чувствую, что следак сейчас бросит трубку. – Давай по порядку, что случилось?

– Если нужны протоколы допросов, общайтесь с ними лично сами. Я не буду, даже не просите!

– Ты охренел?

Это ж какую надо наглость иметь, чтобы мне предлагать сделать за него его же работу?! Слов нет, одни эмоции. Скоро будем вместо них сами на место преступления выезжать – а зачем нам прокладка в виде районных следаков?

– Дарина Александровна, – уже спокойнее произносит Румянцев. – Я вас уважаю, но допрашивать этих двоих не буду. Хотите – выговор мне втулите, хотите – увольняйте. Если сможете их опросить и заполнить протокол допроса – я вам лично ящик шампанского куплю!

А это что-то новенькое! Люблю я вызовы, тем более сегодня точно не откажусь, когда настроение зашкаливает в преддверии раннего ухода с работы и мини-девичника с Катюхой.

– Уговорил, – усмехаюсь в трубку. – Последний вопрос. Потерпевшая – Михайлова Светлана Васильевна, а обвиняемого как звать?

– Чернов Василий Степанович, то еще фрукт, – слышу, как голос следака зазвучал радостнее.

– Васька Чёрт? – смотрю в бумаги на адрес. – Ну да, улица Мира тринадцать, точно он. Ты ничего не попутал? Васька Чёрт – карманник, а не гопник. Он баб не бьет, он у них кошельки тырит, при этом улыбается так мило, что хочется прижать его к груди, накормить, еще и самой денег дать. Руки у мужика золотые, сама его лично один раз сажала. Не знала, что он уже вышел.

– Вот и пообщайтесь, раз вы знакомы. А меня увольте.

– Ладно, сама разберусь. Шампанское готовь, – и нажимаю сброс.

Очень давно, когда я только мечтала стать квалифицированным юристом и трудиться на благо родного города, избавляя его от социально-опасных элементов, я понятия не имела, что буду выражаться подобным образом – гопник, карманник, бандюган или гоп-стоп. Но раз крутишься в этой среде, приходится приспосабливаться и волей-неволей общаться на том языке, который эти самые элементы понимают.

Еще один вопрос, который не дает покоя – как дело ко мне попало? Видимо, в районной прокуратуре отмахнулись от него, не став разбираться и отправив дальше по инстанции. Лентяи и лоботрясы, по-другому никак этих деятелей не могу назвать.

Набираю номера телефонов и вызываю по очереди всех фигурантов. Не знаю, чего так заморачивается Румянцев, судя по голосу – довольно милая барышня эта потерпевшая.

А через час имею честь лицезреть эту самую барышню в своем кабинете. Да так, что дар речи и способность выражаться цензурно напрочь пропадают, оставляя место удивлению от услышанного и увиденного.

Дверь открывается и без стука входит, как я догадываюсь, Светлана Михайловна, потому что больше никого сегодня не жду. Кстати, на первый взгляд – довольно приятная женщина лет тридцати пяти или около того.

– Стучаться не учили? – поднимаю глаза от бумаг, наблюдая, как вошедшая дама оглядывается по сторонам, подняв вверх руки. – Вы кто?

– Я – дочь Солнца, – произносит барышня загробным голосом. – А у вас тут летает дух Тьмы.

– Чего? – я таращу глаза, глядя на это “чудо” природы.

– Аура здесь нездоровая, – продолжает вещать женщина, закатывая глаза вверх. – А тебя, – переводит на меня взгляд, – поглотила темная сила.

– Я так понимаю, вы Светлана, – произношу чуть ли не по слогам, начиная понимать, почему следак отказался проводить допрос. – Присаживайтесь.

– Я – Светлая, а ты – Темная, но это можно исправить.

– Ага, – ворчу, скрививши лицо. – Разбег только возьму. Ты мне еще про конец света поведай.

– Ты тоже его ждешь? – женщина срывается с места, подбегает к стулу, быстро отодвигает его и садится, заглядывая мне в глаза. – Еще не все потеряно. Все люди должны объединиться, приняв новую веру, чтобы избежать полного вымирания.

– Давайте о деле, у нас тут не дом исповеди, а прокуратура.

Вздыхаю, понимая, что будет тяжело. Протерли мозги тетке капитально. У нас до сих пор куча сект, где таким вот наивным дурам втюхивают всякую чушь наподобие их миссии на этой планете и приближения конца света. Самое главное, что доказать ничего нельзя, потому что идут они туда добровольно, ничем противозаконным не занимаются. За что сажать прикажете?

Молятся люди Богу, называя его другими словами – что здесь криминального? А потом отписывают квартиры и несут туда все свои сбережения – так ведь по собственной воле, никто не принуждает их отдавать свое имущество на благо “церкви”.

– Я хотела изгнать из него темные силы, – Светлана садится в кресле ровно, правда, продолжая смотреть мне в глаза.

– Из него – это из Васьки Чёрта? – переспрашиваю, чтобы правильно понимать ее намерения. Очень тяжелый случай, но приходится внимательно выслушивать, периодически поддакивая.

– Он предназначен мне судьбой, – кивает барышня утвердительно головой. – Но пока он не присоединится к светлым, мы не можем быть вместе.

– Ё-мое, – легонько бью себя по лбу.

Бедный Васька. У чувака три ходки на зону за кражи, а тут такое счастье привалило! И как это все теперь мне разруливать, скажите на милость?

– Мы все равно будем вместе, – продолжает вещать дама. – Я от него не откажусь. Его надо спасать.

– А в тюрьму его зачем хотите определить? В виде спасения, или другие какие цели преследуете? – раз уж угораздило меня с ней связаться, придется доходчиво объяснять. – Кстати, а чем вы занимаетесь, Светлана?

Барышня смотрит на меня, как на умалишенную, вызывая улыбку на моем лице. Сейчас ты у меня попляшешь, дорогуша. Не хватало еще бредни твои здесь выслушивать и время свое драгоценное на тебя тратить.

– Мой отец – известный художник, – спокойно отвечает женщина. – Мне в наследство досталась коллекция картин и кое-какой антиквариат.

– Процент от выставок, продажа коллекционерам – неплохо для дочери Солнца. А как же духовная пища? – меня несет не в ту степь. – Или светлые у нас тоже мясо с картошкой едят?

– Да как вы смеете! – вскакивает с места Михайлова. – Вы…

– Я, – передразниваю ее. – Мне в протоколе допроса что писать? Что дочь Солнца изгоняла злых духов из сына Тьмы?

– Он меня избил, – снова садится на стул потерпевшая. – И выгнал из квартиры. Накажите его!

– Ага, разбежалась второй раз, – улыбаюсь от подобной наглости. – Значит так, уважаемая Светлана, не помню как по отчеству. Пока не принесете мне справку от психиатра о том, что вы вменяемы, никого наказывать я не буду. Попробуете купить подобную справку, заплатив врачу деньги – назначу повторную экспертизу, – намеренно звучно захлопываю дело, что женщина аж подпрыгивает на месте. – И тогда вам не поздоровится. Все понятно?

– Я буду жаловаться, – шипит, кидает на меня взгляд полный ненависти, встает и демонстративно покидает мой кабинет.

– И где ж вас таких дур делают, – говорю закрывшейся только что двери и снова опускаю взгляд в разложенные на столе бумаги.

А через какое-то время слышу негромкий стук в дверь. Это еще кого принесло?

– Войдите, – кричу, наблюдая, как дверная ручка медленно опускается, и в проеме показывается голова Васьки Чёрта. А я уже и забыла, что его тоже вызывала.