Вера Дулова. Воспоминания. Статьи. Документы

Приезд Дуловой, её концерты всегда были главным событием Недель. Однажды она приехала на два дня позже, так как была на гастролях. Все участники Недели, администрация, обслуживающий персонал вышли приветствовать знаменитую арфистку.

Считая необходимым всегда прекрасно выглядеть, Вера Георгиевна очень тщательно выбирала платья для своих поездок, брала с собой драгоценности. Однажды на Неделях она потеряла одну серьгу из своих любимых, которые постоянно носила и говорила, что они ценны не камнями, а великолепной работой русских мастеров. Все искали эту серёжку, а она оказалась в подкладке жакета. Куда более долгая история с драгоценностями произошла в Москве. Как-то раз она позвонила мне и в страшной тревоге сказала: «У меня пропала коробочка с драгоценностями. Представляешь – я должна всех подозревать!». Она всегда держала свои кольца и серьги в небольшой картонной коробочке, которую возила с собой, и эта коробочка пропала. Прошло три года. И вот однажды, сидя у себя в кабинете перед бюро, она обратила внимание на то, что книги неровно поставлены; решила поправить, начала передвигать и – о счастье! – обнаружила коробочку с драгоценностями, которую сама туда и спрятала.

Великая арфистка была ещё и настоящей женщиной, которая всегда следила за собой, интересовалась модой, покупала журнал Vogue. Она была всегда в курсе международных событий, слушала, как она говорила, «контрик» и, играя на одном из самых древних инструментов, не отставала от жизни.

В России в то время уделяли мало внимания различным мелочам для женщин, и за границей мы, конечно, всегда ходили за покупками. Так было и в Голландии, в Амстердаме, куда мы во время Недель арфы выезжали на большие концерты. Однажды, перед сольным концертом Веры Георгиевны, мы с ней вдвоём ходили по магазинам. Было любопытно видеть различные мелочи, о существовании которых мы даже не подозревали. Вера Георгиевна очень внимательно рассматривала каждую вещицу. Но настало время концерта, мы пришли в зал, Вера Георгиевна настроила арфу, немного разыгралась, и концерт начался. Она безупречно сыграла Сонату Бенды, вышла за кулисы. И вдруг говорит: «Почему я играла Сонату Бенды? Ведь её нет в программе». Не вспомнив, не повторив, она блестяще сыграла произведение, которое было в её репертуаре со времён стажировки в Берлине.

Однажды после очередной Недели у нас оставалось несколько свободных дней, и арфистка Марго Флипсе-Брудерс пригласила Веру Георгиевну и нас в свой дом. У неё была довольно большая библиотека, и она разрешила взять из неё то, что нам понравится. Так я получила ноты Сонаты Кшенека и других произведений. Вера Георгиевна очень хотела отблагодарить Марго за гостеприимство и решила приготовить русские пельмени. Дома она никогда не готовила, этим занималась Вера Михайловна, её домработница. Были куплены фарш из мяса нескольких сортов, мука. Когда я увидела, как Вера Георгиевна перемешивает беленькую от муки водичку, мне стало нехорошо. Что же будет, подумала я? Но пельмени оказались превосходными! Марго также предложила отвезти нас в дом Рубенса, сказав, что никакой проверки документов на границе между Голландией и Бельгией нет. Но Вера Георгиевна, никогда не нарушавшая правила, категорически отказалась, несмотря на наши уговоры.

Начиная с 1964 и до 1979 года Вера Георгиевна дала возможность участвовать в Неделях Мильде Агазарян, Ирине Блохе (Пашинской), Людмиле Вартанян, Татьяне Вымятниной, Марине Громовой, Вере Даниловой, Елене Ильинской, Анне Левиной, Татьяне Миловановой, Ксении Михайловой, Эмилии Москвитиной, Ирине Коткиной, Ольге Ортенберг (Ракитченковой), Людмиле Снегирёвой, Татьяне Эрдели-Щепалиной. Школа Дуловой всегда получала высокую оценку.

В 1964 году Вера Георгиевна создала Всероссийскую ассоциацию арфистов при Центральном доме работников искусства (ЦДРИ) и стала её бессменным председателем. Несмотря на то, что ассоциация называлась Всероссийской, на заседания приезжали арфисты из Прибалтики, Белоруссии, Украины, Грузии, Армении, Азербайджана. Все хотели поиграть перед Дуловой, услышать её критику, получить совет.

Каждый месяц в Малом зале, Голубой гостиной или Каминной в ЦДРИ проходили встречи арфистов, на которых Вера Георгиевна знакомила нас с достижениями наших коллег из разных стран, давала послушать записи выдающихся исполнителей, показывала фотографии, которые успевала сделать в своих международных турне. Но главное – здесь постоянно проходили смотры учащихся различных уровней, работы педагогов ДМШ, спецшкол, училищ и вузов. Веру Георгиевну волновал процесс обучения, она очень хотела создать единую школу игры на арфе в России. После каждого смотра она в тактичной форме старалась передать педагогам и учащимся необходимые профессиональные навыки, обратить их внимание на то, что артикуляция пальцев в ладонь, кистевое движение и порядок в игре составляют основу профессионального обучения. Эти встречи в ЦДРИ всем нам были очень дороги. Здесь царила непринуждённая, благожелательная, почти домашняя атмосфера, встречи нередко заканчивались совместным чаепитием или ужином, и отношения между коллегами были сердечные.

Сейчас мы также стараемся дать молодым арфистам возможность выступать и получать советы профессионалов не только на конкурсах. Деятельность Ассоциации продолжает Русское арфовое общество, организуя концерты учащихся всех уровней, мастер-классы, записи, конкурсы, издание произведений для арфы и многое другое.

Мильда Митревна Агазарян создала Российскую ассоциацию педагогов-арфистов, которая также ведёт большую исполнительскую и педагогическую работу.

В 1986 году на студии научно-популярных фильмов «Центрнаучфильм» был снят фильм «На уроках профессора В. Г. Дуловой», который является наглядным пособием для всех, кто желает усвоить основы современного метода игры на нашем инструменте.

Возвращаясь к техническим проблемам игры на арфе, хочется остановиться ещё на одном важном моменте. Как уже было сказано, на арфе играют четырьмя пальцами обеих рук. И арфисты пользуются приёмом скольжения вниз первым пальцем, вверх – четвёртым. Ксения Александровна Эрдели, например, считала, что скольжение способствует игре легато и очень часто пользовалась этим приёмом. В брошюре В. П. Полтаревой «Творческий путь К. А. Эрдели» приведён пример из Прелюдии Аренского с комментарием: «Приём скольжения первым пальцем даёт певучесть и возможность играть легато»[33]. Первый палец скользит по 5-6-7 струнам подряд.

У Веры Георгиевны в Методе специальный раздел посвящён приёму скольжения: «Современный стиль игры на арфе не рекомендует злоупотреблять приёмом скольжения в том случае, когда это не диктуется необходимостью… Скольжение даёт лишнее движение, мешающее исполнить технический пассаж, и палец, соскальзывая, теряет свою силу и устойчивость. не рекомендуется увлекаться скольжением первого пальца по двум или трём струнам подряд там, где без этого легко обойтись, так как это вносит беспорядок в игру: пальцы скользят, часто не совпадая с левой рукой»[34].

Вера Георгиевна любила говорить, что скользить лучше тогда, когда «не хватает пальцев» и нет возможности использовать другую аппликатуру.

В Методе есть комментарии к каждому приёму, колористическому эффекту; даются некоторые советы молодым арфистам по поводу занятий, необходимости разыграть руки во избежание перенапряжения, приводится комплекс ежедневных упражнений. Помню, как в Голландии я пошла с утра разыграться перед концертом. Вера Георгиевна об этом не знала и была удивлена, услышав знакомые упражнения: «Представляешь, кто-то разыгрывается так же, как мы». Я разрешила её волнение.

Да, Дулова очень много внимания уделяла основам владения инструментом, но главное – то, ради чего всё это делалось, чему способствовали правильная посадка, постановка, основы звукоизвлечения. На уроках Веры Георгиевны мы учились не только владению инструментом; как пишет О. Амусьева, «свою педагогическую власть Вера Георгиевна использует для того, чтобы заставить своих студентов мыслить в музыке»[35]. Помню, как она говорила: «Я бы умерла со стыда, если бы меня назвали музыкальной девочкой». Да, быть просто музыкальной девочкой для неё было слишком мало. Она воспитывала музыкантов.

На уроках всегда царила творческая атмосфера. Нам повезло учиться у выдающейся исполнительницы, которую называли «королевой арфы» и которая всё знала на собственном опыте. В репертуаре Веры Георгиевны было более 300 произведений, и практически всё, что играли её ученики, она могла исполнить наизусть. В классе всегда стояли две арфы, и Дулова часто садилась за второй инструмент и своей вдохновенной игрой увлекала студентку, передавая ей творческий импульс. Конечно, не обходилось и без словесных объяснений, сравнений, ассоциаций, но непосредственное творческое воздействие всегда имело неповторимый и мгновенный эффект. Присутствие в классе такой персоны действовало безотказно. Прийти неподготовленной означало потерять драгоценный момент общения: Вера Георгиевна из класса никого не выгоняла, не кричала, ноты не швыряла, но для студента это было потерянное время, так как в такие минуты она просто отрабатывала свой педагогический час.

Вера Георгиевна дружила с художниками, композиторами, знала поэзию, литературу. Она много рассказывала об интересных встречах в её жизни. Большая дружба связывала её с Д. Д. Шостаковичем, который был для неё просто Митя. В послевоенные годы всем жилось тяжело, и Вера Георгиевна часто устраивала для своих друзей обеды у себя дома. Она вспоминает, как приходил и Дмитрий Дмитриевич. И однажды она его попросила: «Митя, если захочешь добавки, пожалуйста, не проси второго блюда, а суп можно». «И когда все поели, вдруг Митя говорит: “Верочка, можно добавки второго?” – Я была готова его убить». Но на их сердечные отношения это не повлияло.

Вера Георгиевна вспоминала, как в Куйбышеве, где Большой театр был в эвакуации во время войны, Дмитрий Дмитриевич вместе со Львом Обориным пришли к ней и Александру Иосифовичу в комнату (практически единственную, где был рояль), и именно здесь состоялось первое исполнение знаменитой Седьмой симфонии.

Вера Георгиевна дружила с Арамом Хачатуряном, Ниной Макаровой, Александром Балтиным. Помню, она была занята в театре, а у Макаровой был авторский концерт, и по просьбе Веры Георгиевны я выступила в нём. После концерта Нина Владимировна пригласила нас к себе. Когда мы поднимались в лифте, она одобрительно отозвалась о моём выступлении, на что Вера Георгиевна тут же отреагировала: «За это ты будешь завтра в 9 утра первая играть на отборе к американскому конкурсу». Она всегда очень ревновала, если в её присутствии кого-то хвалили, даже если это была её бывшая ученица. Такая же реакция была после моего сольного концерта в Англии, на острове Мэн, в 1983 году. Это было открытие конкурса имени М. А. Корчинской. Меня подошли поздравить и сказали по-английски, что, наверное, мой педагог гордится мною. Вера Георгиевна попросила перевести и тут же отреагировала: «Это не я, а ты должна мною гордиться».

На Сходне у них с мужем была небольшая дача, которую два великих артиста купили только потому, что на участке росли грибы, а потом постоянно ремонтировали – они не заметили, что дом был без фундамента. Здесь мы часто гуляли, и Вера Георгиевна вспоминала о встречах с С. Есениным, Вл. Маяковским, рассказывала, как её портреты писали художники П. Кончаловский, В. Яковлев, П. Вильямс, И. Грабарь, А. Лентулов, А. Фонвизин, М. Гордон и делали скульптурные портреты И. Слоним и Д. Шварц. В её квартире в большой гостиной над столом висел замечательный портрет, написанный Е. В. Мешковой-Яковлевой. Квартира Веры Георгиевны была маленьким музеем: мебель красного, розового дерева, фарфор, стекло XVIII-XIX веков, коллекция картин русских художников, которая была подарена Третьяковской галерее, большая книжная и нотная библиотека. Это был мир творческих людей, который настраивал нас, студентов, на особый лад.

Чтобы разбудить воображение студента, Вера Георгиевна всегда находила нужные сравнения, ассоциации. Например, Вера Георгиевна очень любила шампанское и часто, желая вызвать у студента ассоциацию при исполнении какого-либо бравурного пассажа, говорила: «Это должно быть как бокал шампанского». Но иногда вдруг посередине исполнения могла «вылить ушат холодной воды»: «не сопи», «не кривляйся», «держи ноги на полу», «закрой рот», «не закатывай глаза» и т.п.

В классе шла постоянная работа над звуком, фразой, стилем, смыслом изучаемого произведения. Изучались и сравнивались различные издания, редакции.

Дулова хорошо владела фортепиано и, заменяя заболевшую пианистку, садилась за рояль, исполняла переложение оркестровой партии в «Танцах» К. Дебюсси, концертах В. А. Моцарта, А. Мосолова, Р. Глиэра и других произведениях. Занимаясь творческим процессом, Вера Георгиевна не уставала следить за постановкой, артикуляцией пальцев, кистевым движением, но при этом всегда говорила, ради чего необходимо совершенное владение инструментом: «Каждый исполнитель должен постоянно стремиться к тому, чтобы выявить возможности своего инструмента наиболее полно… Чем богаче становятся выразительные возможности арфы. (а это во многом зависит от исполнителя), тем ярче и насыщеннее духовно-содержательное, эмоциональное “поле” искусства. Арфа в настоящее время располагает весьма масштабным диапазоном колористических эффектов. В то же время, я против искусственных, надуманных изобретений в этой области, далёких от музыкального смысла “трюков”»[36]. Естественность и простота выражения всегда приветствовались. Всякие внешние эффекты всегда встречали отрицательную реакцию.

Вера Георгиевна была очень требовательной, но никогда не навязывала своего мнения. Важно верить своему педагогу и следовать его совету, особенно когда тебе выпала честь и счастье заниматься у музыканта высочайшего класса. Вера Георгиевна очень следила за тем, чтобы развить индивидуальность каждой студентки, советуя, но не подавляя инициативу. Конечно, какие-то, мягко говоря, странные интерпретации она не приветствовала, стараясь рассказать о стиле композитора, эпохе, когда он жил, сравнивала различные исполнения, сама садилась за инструмент, если не удавалось разбудить воображение арфистки. Её прикосновение к струнам, звук не могли никого оставить равнодушным. Серебристый, летящий, полный, блестящий и в то же время поющий, её звук навсегда остался в сердцах тех, кто её слышал.

Мне посчастливилось в течение пятнадцати лет проработать с Верой Георгиевной в оркестре Большого театра. И это была ещё одна школа высшего мастерства. Она очень хотела, чтобы я поступила в Большой театр. Помню, она записывала на радио концерт А. Жоливе с симфоническим оркестром, дирижировал А. Жюрайтис. Вера Георгиевна позвала меня переворачивать страницы. Познакомила с дирижёром, с которым я впоследствии играла все его спектакли. Несколько раз с разрешения директора оркестра сажала меня на свои спектакли на вторую арфу, а однажды замотала свой палец бинтом, сказала, что не может играть, и посадила на первую арфу в «Лебедином озере».

Надо сказать, что, сидя второй на «Лебедином», где игры практически нет, я безумно волновалась, и мои колени ходили ходуном – я не могла унять дрожь. Но на первой арфе всё прошло хорошо, и Вера Георгиевна привела меня на конкурс, который прошёл успешно. Она сказала заведующему оркестром Борису Фёдоровичу Булгакову: «Ты что думаешь, что она будет у тебя работать на второй арфе?!». И для меня открыли место регулятора первой и второй арфы.

Сидя рядом с Верой Георгиевной на спектаклях, я буквально с её рук училась исполнению каденций в знаменитых балетах Большого театра. Она всегда волновалась, но это было не волнение новичка, а настоящее волнение большого артиста. Часто одноминутную каденцию сложнее сыграть, чем сольный концерт, где всегда есть возможность исправить мелкий промах в следующем произведении. Оркестровая каденция должна быть безупречна.

В театр Дулова всегда приходила за час, когда в оркестровой яме была полная тишина, и тщательно настраивала арфу. Аппаратов для настройки у нас ещё тогда не было. Арфа Дуловой всегда строила идеально. В нотах можно было найти её пометки, которыми она пользовалась в течение спектакля: «понизить фа-диез второй октавы, повысить си-бемоль третьей октавы» и т.д. Часто арфовые соло звучали в середине и даже в конце спектакля, когда руки застывали, а играть надо было ярко, блестяще. И Вера Георгиевна придумала бесшумный способ разогреть пальцы: зажимая струны у деки одной рукой, разыгрывать другую, чем мы и пользовались, играя в оркестре. Как и в сольном исполнительстве, так и в оркестровых партиях она не позволяла себе никаких облегчений или купюр, если это не было предусмотрено автором или постановкой. В крайнем случае, когда встречались какие-то неисполнимые трудности, она делила партию на две арфы, оставляя авторский текст неизменным. При ней в театр поступили Ира Пашинская и Оля Ортенберг, её бывшие выдающиеся студентки, и довольно долгое время группа арф была представлена за единственным исключением её воспитанницами.

С поступлением в оркестр Иры Блохи (Пашинской) связана небольшая история. Вера Георгиевна очень любила Иру, её привлекало идеально ровное звучание, бисерная техника. Она часто говорила, что Ира родилась с арфочкой. На следующий год после моего поступления в оркестр снова был объявлен конкурс, в котором должны были участвовать Ира и Деля Урманова, ученица К. К. Сараджевой, которая воспользовалась тем, что Ира училась в очной аспирантуре и не имела права участвовать в конкурсе. Такие тогда были правила. Кира Константиновна позвонила Ю. В. Муромцеву, бывшему ректору Музыкально-педагогического института имени Гнесиных, где она многие годы работала, была парторгом и находилась с ним в прекрасных отношениях. Занимая в то время пост директора Большого театра, он запретил Ире участвовать в конкурсе. Вера Георгиевна срочно подготовила Алёну Ильинскую, но приняли Урманову, чего Вера Георгиевна ей никогда не простила.

В 1973 году снова состоялся конкурс, и Вера Георгиевна сказала Оле Ортенберг и Ане Левиной, которые также готовились к конкурсу, что должна поступить Ира. Она посоветовала Оле играть Вариации на тему Моцарта Глинки – совсем не конкурсное произведение, и Оля в растерянности позвонила мне. Мы подготовили Вариации Сальседо, которые она блестяще исполнила и была принята, разделив с Ирой место стажёра, позже второй арфы, а затем регулятора.

Уже давно не студенты, а сами оркестранты, педагоги, мы продолжали ходить к Вере Георгиевне перед сольными выступлениями. Она никогда не отказывалась послушать и практически всегда приходила на концерты. Мне повезло неоднократно участвовать в её концертах: 14 апреля 1975 года в Малом зале Московской консерватории мы впервые в России исполнили Сонату для двух арф Дамаза, 17 апреля 1978 года в ЦДРИ – Сонату для арфы и клавесина Боора. Клавесина в ЦДРИ не было, и Вера Георгиевна предложила мне воспользоваться сурдиной, протянув узкую бумажную ленту между струн арфы; получился звук, имитирующий звучание клавесина.

6 марта 1985 года мы вместе играли в Большом зале Консерватории Четыре песни для женского хора, арфы и двух валторн Брамса (по желанию Веры Георгиевны я дублировала её партию). Выступали с исполнением каденций, вариаций и арфовых соло из балетов Большого театра в Голландии, Англии, в Копенгагене на Международном арфовом конгрессе. В Копенгагене это был концерт в двух отделениях: первое играла я, второе – Вера Георгиевна. В заключение концерта мы вместе исполняли арфовые соло из балетов. Вера Георгиевна исполнила соло из балета «Дон Кихот» Минкуса, демонстрируя блестящую технику в квартолях средней части, играя одной правой рукой и демонстративно глядя в зал, как всегда под восхищённое гудение зрителей. Сыграли Прелюдию к Романеске и знаменитую Прелюдию и Вариацию Раймонды. Перед началом Вариации Раймонды Дулова, выжидательно глядя на меня через струны, вдруг говорит: «басовое “соль”!». В зале смех, я беру «соль», и блистательная Вариация исполнена под гром аплодисментов.

После своих концертов в Москве она всегда устраивала приёмы дома, и было большой честью оказаться среди её друзей, композиторов, музыкантов. Такие же приёмы она устраивала в день своего Ангела, 30 сентября, а дни рождения никогда не отмечала. Мы всегда могли навестить её второго-третьего января и поздравить с Новым годом.

Вера Георгиевна очень тяжело переживала своё расставание с Большим театром: «Театр – это всегда праздник!». Преподавала до конца своих дней. В 1967-1970 годах на период её отъездов она оставляла меня заниматься со студентами, а с 1980 года ассистентом была Ира Пашинская, которая стала её преемницей в консерватории. В начале 1980-х Аня Левина также ассистировала Дуловой. Это было трудное время для Веры Георгиевны: ушёл из жизни Александр Иосифович, у Иры родилась дочка. Нужна была помощь.

Дулова вела класс арфы в Московской консерватории более пятидесяти лет. Это была эпоха расцвета арфового искусства в нашей стране. И сейчас арфовое образование и исполнительство продолжают развиваться. Арфа давно уже признана полноправным концертным инструментом, способным решать современные задачи, которые ставят перед ней композиторы, но мы всегда должны помнить, какой огромный вклад внесла Вера Георгиевна Дулова в развитие арфового искусства. Именно благодаря её деятельности оно получило международное признание.

О Вере Георгиевне точно сказал Михаил Капустин: «Исполнитель, музыкально-общественный деятель, педагог, солист оркестра… и в каждом деле она достигла вершины… Она принадлежит к редкому типу музыкантов,. которые видят свои профессиональные проблемы крупно, в масштабах всего искусства. и тем движут вперёд всю музыкальную культуру»[37].

Воспоминания коллег и учеников

Я думаю, что воспоминания о Вере Георгиевне Дуловой её современников, бывших учеников, композиторов, с которыми она работала, будут интересны читателям. Естественно, что в воспоминаниях учеников есть повторы, ведь все мы учились у одного педагога, но мне кажется, что они только подчёркивают основные положения метода занятий Веры Георгиевны. На мою просьбу поделиться своими воспоминаниями откликнулись и зарубежные коллеги – те, кто с ней работал, кто её слышал, кто у неё учился[38]. Все прислали множество фотографий.

Первой прислала письмо со своими воспоминаниями Сьюзен Макдональд[39] – ведущий педагог мирового класса, у которой учились многие звёзды сегодняшней арфовой культуры, и, как говорила Вера Георгиевна, её «международная подруга»[40].

Dear Natalia, thank you for this dear email. How great for you to write this book about dear Vera’s life! It was such a privilege for me to have her as a very dear friend and colleague over many years!

I first met her at the summer Seminars in Holland founded by our mutual friend Phia Berghout. Phia invited Vera and me to listen to the gifted young harpists and comment on their performances. It was a happy time together, sharing meals and concerts. With Vera and Phia and Maria Korchinskaya we enjoyed wonderful times together socially in that special cadre!

I was so proud to have Vera serve on the jury of the USA International Harp Contest I founded in Bloomington.

She was such a wonderful personality, great sense of humor. I truly miss her very much. I was honored to serve with her on other contests juries in France and Moscow.

I was privileged to stay at her lovely apartment in Moscow while serving on her contest jury. She had such great paintings on the walls! Her niece cooked for our meals!

I also remember her wanting me to share some markings and fingerings I had from Mlle Renie, she took down from her music cabinet her scores and wrote by hand some few corrections she herself had questioned!

I always remember her wonderful performances at World Harp Congresses, many times! She was a wonderful artist and I cherish my fond memories of our deep friendship.

Dear Natalia, I hope these memories will help you, so great for you to do this biography! With every good wish and love to you,

Susann

[Дорогая Наталия, спасибо за Ваше письмо. Замечательно, что Вы пишете книгу о жизни Веры. Мне повезло иметь такого друга и коллегу в течение многих лет. Я впервые встретила её на летних семинарах в Голландии, основанных нашим общим другом Фиа Бергхаут. Фиа пригласила Веру и меня послушать талантливых молодых арфистов и прокомментировать их выступления. Это было счастливое время, которое мы проводили вместе – за обедом, на концертах. С Фиа, Марией Корчинской и Верой мы наслаждались постоянным общением.

Я была горда тем, что она стала членом жюри международного конкурса арфистов в Блумингтоне, который я основала.

Она была выдающейся личностью, с большим чувством юмора. Мне очень её не хватает. Для меня было большой честью быть вместе с ней членом жюри международных конкурсов во Франции и Москве.