Творчество: наука, искусство, жизнь. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 95-летию со дня рождения Я. А. Пономарева, ИП РАН, 24-25 сентября 2015 г.

В таблицах 1 и 2 представлены средние значения эмоций в баллах при прослушивании музыки (в клетке сверху) и стандартные отклонения (снизу). Наиболее высокие значения имеют эмоции «Интерес», «Радость», «Удивление» для мелодий 2 и 3. Для мелодии 1 (С. Прокофьев) эмоция «Радость» оценивается значительно ниже. Для этой же мелодии получает большое значение эмоция «Интерес». Примечательно, что для мелодий 1 и 2 сравнительно большое значение у эмоции «Вина», чего нет для танцевальной мелодии.

Подсчитывались различия между средними суммарными значениями интенсивности и частоты встречаемости эмоций и дисперсиями (критерии Стьюдента и Фишера). Различия значимы между суммарными оценками интенсивности эмоций, возникающих при прослушивании мелодий 2 и 3: t=2,15 (Р≤0,05). Различия по критерию Стьюдента между эмоциональными оценками мелодий не значимы. Значимы различия между мелодиями 1 и 2 по Фишеру: F=4,05 (Р≤0,01); между мелодиями 2 и 3 F=2,23 (Р ≤ 0,05). Совокупность эмоций, возникающих при прослушивании произведения, есть его своеобразный психологический код, образ, паттерн. Весь набор из 10 первичных эмоций – система, где элементы – отдельные эмоции. Эта система может быть охарактеризована теснотой связей между составляющими элементами, или суммой внутренних связей (СВС=100Σ корреляций значимых/общая Σ корреляций в матрице). Информацию о структуре можно получить на основе корреляционной матрицы. Корреляции подсчитывались между 10 эмоциями и их суммарной оценкой для каждой мелодии. Всего было 6 матриц, а признаков в матрице – 11. Матрица обрабатывалась по методу Л. К. Выханду. Анализ показал: матрицы, составленные из частотных оценок более связны. Их структуры имеют вид звезд с одним или двумя центральными признаками. Таковыми являются суммарный показатель эмоциональной оценки, «Стыд» (для мелодий 1 и 2), «Горе» (для мелодии 3, оценка по частоте). Структура, построенная на основе признаков интенсивности эмоций, наиболее связна для мелодии 1 и наименее – для мелодии 3. Для частоты картина обратная.

Таблица 1

Интенсивность эмоции

Таблица 2

Частота встречаемости эмоции

В таблице 3 приведены значения СВС для шести случаев. Видно, что теснота связей для интенсивности уменьшается от более сложного произведения к менее сложному и более динамичному. Одновременно увеличивается теснота связей между показателями частоты встречаемости эмоций. Простые произведения вызывают менее глубокие, но более лабильные эмоции. Суммарный показатель СВС для интенсивности и частоты примерно одинаков. Максимальные различия между суммами не превышают 2,7 %. Можно предположить, что информационный и энергетический компоненты эмоций находятся между собой в обратной зависимости, а их суммарная величина инвариантна.

Во втором исследование изучались судьи (20 человек), оценивавшие танцевальные пары на конкурсах бальных танцев. Их просили назвать и проранжировать индивидуальные критерии судейства и указать интервалы между ними (1–10 баллов). Поскольку судья работает в дефиците времени, то он реагирует на множество пар скорее эмоционально, чем «рационально».

Всего было названо 164 критерия. Сначала они были классифицированы по значению и сведены к 42 классам. Далее это множество было свернуто до 24 за счет выявления синонимов. Для каждого критерия подсчитан средний ранг в соответствии с местом, отведенным ему судьями: 1. Музыкальность (средний ранг 1,26); 2. Позиция в паре (2,46); 3. Чувство ритма (3,33); 4. Техническая база танца (3,48); 5. Характер танца (4,0); 6. Индивидуальность (5,0); 7. Артистизм (5,0); 8. Физическая форма (5,5); 9. Работа стопы (5,6); 10. Эмоциональность (5,67); 11. Движение (5,83); 12. Ведение (6,13); 13. Скорость (6,5); 14. Пространственно-временная ориентировка (6,5); 15. Свинг (6,5); 16. Корпус (6,5); 17. Внешний вид (6,55); 18. Стиль (вкус) (7,0); 19. Гармония в паре (7,56); 20. Композиция (7,71); 21. Элегантность (8,0); 22. Мелодичность (9,7); 23. Умение подать себя и партнера (9,71); 24. Имидж (10).

Таблица 3

Сумма внутренних связей

Факторный анализ (до ротации) выделил такие факторы: I фактор – техничность, II – ритмичность, III – индивидуальность, IV – «заметность», V – физическая форма, VI – имидж. После ротации картина такова: I – целостность, II – музыкальность и ритмичность, III – индивидуальность, IV – «заметность», V – эмоциональность, VI – имидж. На первый план выходят техничность, музыкальность, чувство ритма, целостность, а затем – индивидуальность, «заметность», эмоциональность.

Рассмотрим соотношение между точностью отражения пространства и алгебраическими инвариантами.

Метрический инвариант – инвариант группы движений и отражений – теряется инвариантность свойств фигуры, связанных с понятием ориентации на плоскости. Инвариант подобия – тот случай, когда координаты фигуры умножаются на некоторый постоянный коэффициент. Аффинный инвариант – сохраняется то, что остается после сжатия или растяжения фигуры. Проективный инвариант – инвариант поворота плоскости проекции фигуры. Топологический инвариант – инвариант при сворачивании плоскости проекции фигуры на полусферу с неровными сторонами. Сохраняются базовые характеристики фигуры (связность, компактность, размерность и др.).

Формальным критерием точности эмоциональной оценки может служить «применяемая» психометрическая шкала, которая, в свою очередь, связана с геометрическими инвариантами. Эмоциональная оценка не отличается высокой точностью и, как правило, соответствует уровню проективного (шкала порядка), иногда аффинного (шкала интервалов) инварианта. Эмоциональная оценка производится с минимальной точностью, какую допускает решаемая задача. Точность повышается, если обнаруживается невозможность решения задачи на выбранном ранее уровне точности.

Сказанное позволяют сделать такие выводы: 1. При эмоциональной оценке объекта важен параметр общей эмоциональности, порог эмоциональной чувствительности. 2. При эмоциональной оценке человек пользуется совокупностью врожденных критериев, каждый из которых связан с базовой эмоцией. Каждому конкретному объекту соответствует свой паттерн первичных эмоций, среди которых есть доминантная. 3. Неопределенный объект («размытое изображение») вызывает больше эмоций, (это относится как к показателям интенсивности, так и к показателям частоты встречаемости эмоций – более неопределенный и непонятный объект требует больше работы по своей классификации). 4. Информационный и энергетический компоненты эмоций находятся в обратной зависимости, а их сумма константна. 5. Коллективная эмоциональная оценка объекта более точна, нежели индивидуальная.

Если «чувства» позволяют, подобно ощущениям, ориентироваться в среде, то они должны иметь параметры, аналогичные параметрам ощущений. Каковы же они? 1. Абсолютный эмоциональный порог. 2. Дифференциальный порог: способность различать сходные эмоциональные ситуации. 3. Время эмоциональной реакции. 4. Диапазон эмоциональных реакций. 5. Модальность, качество эмоциональных ощущений. 6. Длительность 7. Локализация эмоций. 8. Интенсивность. 9. Соотношение эмоционального и когнитивного компонентов. Возможно наличие инварианта между эмоциональным и когнитивным компонентами. 10. Адекватность ситуации. 11. Структура. 12. Лабильность эмоций. Скорость смены одной доминирующей эмоции другой.

Г. А. Балл[13], В. А. Мединцев[14]

Предметы познавательных задач при формализованном описании культурных процессов

Институт психологии имени Г. С. Костюка НАПН Украины (г. Киев)

Анализируя когнитивные процессы как компоненты творчества, мы обращаемся к характеристикам решаемых при этом задач. Чем менее определенной является когнитивная (познавательная) задача, тем шире возможности для проявления творчества в ходе ее решения. В связи с этим возникает необходимость рассмотреть познавательные задачи с различной степенью неопределенности. В разработке соответствующей типологии мы опираемся на теоретико-множественное представление культурных процессов (Балл, Мединцев, 2014), а также на положения теории задач (Балл, 1990).

Исходные положения

Основополагающим для предлагаемого описания культуры и культурных процессов является понятие «модус культуры». Различаем модусы культуры идеальные (не обладающие субстратными свойствами) и материальные (все прочие). Изменения, происходящие в культуре, представляем с помощью отображений множеств компонентов модусов культуры. В составе отображения выделяем предметные (прообраз, образ) и функциональные составляющие, для обозначения отношения между ними используем символ «:», а отображение записываем в виде:

F: A→B, (1)

где F – функциональная составляющая, А – прообраз, В – образ.

Примем, что А предшествует во времени В.

Предложенный подход можно применить для описания культурных процессов с психическими составляющими. В этом случае будем считать, что каждый из трёх компонентов отображения F: A→B состоит из двух субкомпонентов (поскольку упомянутые компоненты представляют собой множества, – то из двух подмножеств):

F={Ф; Пси}; А = {ФT1; ПсиT1}; В={Ф T2; ПсиT2}.

Здесь символом Пси обозначены идеальные модусы культуры, представленные в психике, символом Ф – другие феномены. Индексы Т1 и Т2 обозначают моменты времени (Т2>Т1). Описание культурного процесса с психическими компонентами принимает вид:

{Ф; Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}. (2)

Предложенный формализм может быть использован, в частности, при рассмотрении процессов познания. Укажем три направления такого использования в рамках психологической науки.

1. Описание познавательного процесса. ПсиT1 и ПсиT2 интерпретируются как представления человека о некотором объекте.

2. Описание предмета познавательной задачи, которым служит культурный процесс с психическими составляющими.

3. Описание познавательного процесса, осуществляемого исследователем или практиком в области психологии, педагогики или иных дисциплин и состоящего в решении какой-либо познавательной задачи из рассматриваемых в рамках направления 2.

Далее рассмотрим направление 2, при этом ориентируемся на ряд понятий и положений теории задач (Балл, 1990).

Типы предметов познавательных задач

В теории задач используется обобщенное понятие «познавательная задача»: задача совершенствования знания, которым обладает решатель.

В числе компонентов познавательного процесса, описываемого отображением (2), можно рассматривать известные и неизвестные. Совершенствование знания, которое должно быть достигнуто в результате процесса решения познавательной задачи, состоит в том, что некоторые из неизвестных составляющих становятся известными. При этом если неизвестен хотя бы один из субкомпонентов, входящих в состав некоторого компонента, то будем считать неизвестным и этот компонент в целом.

Воспользуемся записью отображения в виде (1), его компоненты расшифровываются согласно (2), при этом оба выражения рассматриваем как формализованное описание предмета познавательной задачи.

Каждый из компонентов отображения F: A→B может быть известен или не известен; с соотношением известных и неизвестных компонентов мы связываем степень неопределенности предмета задачи. Возможны 6 типов отображений, описывающих типы предметов познавательных задач с одним неизвестным (неизвестный компонент предмета задачи обозначаем через Х). Ниже в скобках указываем названия соответствующих типов «трёхкомпонентных познавательных задач» согласно (Балл, 1990).

Предметы познавательных задач с одним неизвестным компонентом отображения:

Х: A→B – неизвестной является функциональная составляющая отображения (задача преобразования);

F: Х→B – неизвестным является прообраз (задача восстановления);

F: A→Х – неизвестным является образ (задача исполнения).

Предметы познавательных задач с двумя неизвестными компонентами отображения:

Х: Y→B – неизвестными являются функциональная составляющая отображения и прообраз (задача построения)

F: Х→Y – неизвестными являются прообраз и образ (задача использования процедуры);

Х: A→Y – неизвестными являются функциональная составляющая отображения и образ (задача использования имеющегося состояния).

Виды предметов познавательных задач с одним неизвестным компонентом отображения

В каждом типе познавательной задачи с одним неизвестным компонентом отображения можно выделить три вида: два, где неизвестен какой-либо один из субкомпонентов, и один вид, где неизвестны оба субкомпонента.

Предметы задач типа Х: A→B

{x – Ф; Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

{x— Ф; x – Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

{Ф; x – Пси}: {Ф T1; ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

Пример к последней записи. Предметом исследования являются психологические механизмы познания (закономерность их функционирования x – Пси). Известными являются психические и феноменальные компоненты в начальный (ПсиT1; ФT1) и конечный (ПсиT2; ФT2) моменты наблюдений.

Предметы задач типа F: Х→B

{Ф; Пси}: {x-ФT1; ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

{Ф; Пси}: {x-ФT1; x – ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

{Ф; Пси}: {ФT1; x – ПсиT1} → {Ф T2; ПсиT2}.

Пример к последней записи. В ходе психоанализа требуется реконструировать психические состояния пациента в детском возрасте x – ПсиT1, исходя из ныне сообщаемых им сведений ФT1 и постулируемых аналитиком закономерностей психической жизни и социального бытия пациента (Пси и Ф).

Предметы задач типа F: А →Х

{Ф; Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {Ф T2; x – ПсиT2}.

{Ф; Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {x – ФT2; ПсиT2}.

{Ф; Пси}: {ФT1; ПсиT1} → {x – ФT2; x – ПсиT2}.

Пример к последней записи. Прогнозирование функционального состояния спортсмена x – ФT2 и его психического состояния x – ПсиT2 по актуальным значениям этих состояний ФT1 и ПсиT1 и известным закономерностям Ф и Пси их изменений (в конкретных условиях режима и графика тренировок).

Виды предметов познавательных задач с двумя неизвестными компонентами отображения

В таких предметах задач для каждого из двух неизвестных компонентов отображения возможны три варианта: два, где неизвестен какой-либо один из субкомпонентов, и один, где неизвестны оба субкомпонента. Поэтому в каждом типе задачи с двумя неизвестными компонентами отображения можно выделить 3×3=9 видов. Так, для предмета задачи типа X: A→Y можно рассматривать, в частности, указанный ниже вид (неизвестные субкомпоненты обозначены символами, содержащими х или у).

{x – Ф; x – Пси}: {Ф T1; ПсиT1} → {y – ФT2; y – ПсиT2}.

Пример. В отображении, описывающем процесс изучения лицом некого учебного курса, неизвестными являются все функциональные субкомпоненты и субкомпоненты образа. Необходимо выяснить зависимость между совокупностью всех нормативных компонентов учебного процесса x – Ф (учебные материалы и т. д.), психологическими механизмами лица, используемыми им в данном процессе, а также приобретенной учеником внутренней (y – ПсиT2) и внешней (y – ФT2) компетентностями.

В заключение отметим, что данная разработка осуществлена в рамках системной трактовки творчества, являвшейся одним из приоритетов Я. А. Пономарёва (Пономарев, 1976). На основе рассмотренного выше способа построения типологии предметов познавательных задач, полагаем, в дальнейшем возможно создание достаточно полных типологий (в том числе междисциплинарных) познавательных процессов и познавательных задач, что представляет интерес для исследовательской, научно-практической и дидактической деятельности.

* * *

Балл Г. А. Теория учебных задач: Психолого-педагогический аспект. М.: Педагогика, 1990. 184 с.

Балл Г. А., Мединцев В. А. Системное описание культурных процессов и его психологические применения // Технології розвитку інтелекту: Відкритий електронний журнал. 2014. Т. 1. № 7. 19 с.

Пономарев Я. А. Психология творчества. М.: Наука, 1976. 304 с.

В. А. Барабанщиков, О. А. Королькова, Е. А. Лободинская[15]

Точность и сложность решения задач на распознавание эмоциональных выражений лица[16]

Институт психологии РАН;

Московский городской психолого-педагогический университет;

Московский институт психоанализа (Москва)

В условиях стробоскопической экспозиции лица исследовалось влияние кажущегося движения и маскировки на точность распознавания базовых эмоциональных экспрессий. Наблюдатели оценивали состояние натурщиков, выполняя задачу альтернативного выбора одной из категорий базовых эмоций. Изображения экспрессий демонстрировались на микроинтервалах времени (50, 100 и 200 мс) в контексте нейтрального лица (серия 1 – «кажущееся движение»), предъявленного в этом же месте до и после экспрессии; в контексте рандомизированного паттерна (серия 2 – «маскировка»); в отсутствие содержательного контекста (контрольная серия 3). Последовательность изображений различных состояний одного и того же лица в серии 1 вызывала впечатление непрерывного изменения экспрессий, сопровождаемое поворотом головы. Изображения экспрессий в сериях 2 и 3 воспринимались статичными.

Результаты показали, что тип контекста, модальность экспрессии и время ее экспозиции взаимоопосредованно влияют на точность распознавания выражений лица. Для «радости», «печали», «гнева» и «страха» кажущаяся динамика лица ведет к более низкому результату, чем условия рандомизированного контекста, особенно при минимальном времени экспозиции (50 мс). Негативное влияние маскировки проявляется при экспозиции «удивления», «отвращения» и спокойного выражения лица. В итоге по сравнению с контрольной экспозицией, кажущееся движение и маскировка в среднем одинаково снижают точность распознавания (Барабанщиков, Королькова, Лободинская, 2015а, б).

Чтобы получить психологическую характеристику сконструированных ситуаций, в частности, определить их трудность для наблюдателей, на полученном материале проведен анализ продолжительности решения задач в каждой из серий с учетом времени экспозиции, модальности эмоций и индивидуальных особенностей испытуемых.

Количественная обработка данных выполнялась при помощи пакета SPSS 20.0, использовался метод дисперсионного анализа с внутригрупповыми факторами Время предъявления (3 градации), Содержание контекста (3 градации), Экспрессия натурщика (7 градаций). Зависимой переменной служило время решения (ВР) задачи на распознавание экспрессий, усредненное по изображениям всех натурщиков. При нарушении сферичности применялась коррекция степеней свободы по методу Хайн – Фельдта (Huynh – Feldt).

Статистический анализ показал значимость каждого из факторов: Время предъявления (F(2; 104)=82,539, p<0,0 01, η²p=0,613), Содержание контекста (F(1,585; 82,443)=30,147, p<0,001, η²p=0,367), Экспрессия натурщика (F(5,016; 260,835)=12 5,916, p<0,0 01, η²p=0,708) и их взаимодействий: Время×Экспрессия (F(9,746; 506,817)=8,007, p<0,001, η²p=0,133); Экспрессия×Контекст (F(9,575; 497,894)=11,241, p<0,001, η²p=0,178); Время×Экспрессия×Контекст (F(21,756; 1131,333)=4,621, p<0,001, η²p=0,082). Взаимодействие факторов Контекст×Время оказалось не значимо (F(3,380; 175,785)=2,493, p=0,055, η²p=0,046). Испытуемые значимо отличались друг от друга по среднему ВР (F(1; 52)=1632,744, p<0,001, η²p=0,969).

При сопоставлении среднего ВР в зависимости от содержания контекста (таблица 1, рисунок 1) использовались апостериорные сравнения (парный t-тест с коррекцией Бенджамини – Хохберга). Все различия между сериями были высоко значимы (t(953)>2,2032, p<0,0292), за исключением серий с кажущимся движением и изолированным лицом при экспозиции экспрессии печали (t(953)=0,3285, p=0,7426).

Согласно полученным данным, по сравнению с контрольной серией (ВР=1352 мс), время, необходимое для распознавания экспрессии в условиях кажущегося движения (ВР=1237 мс) сокращается, а при маскировке рандомизированным паттерном – увеличивается (ВР=1484 мс). Это соотношение сохраняется для всех экспрессий, хотя абсолютная величина различий меняется в зависимости от модальности эмоции. Для «гнева» и «страха» влияние как кажущегося движения, так и маскировки максимально (ΔВР при экспозиции изолированного лица и лица в контексте составляет в среднем 177 мс); для «удивления» и спокойного лица кажущееся движение влияет наиболее сильно (ΔВР=178 мс), а эффект маскировки снижен вдвое (ΔВР=85 мс). Для «отвращения» наблюдается обратное соотношение: при кажущемся движении ВР сокращается на 73 мс, при маскировке – увеличивается на 187 мс. Наименьшие различия ВР имели место при экспозиции «радости» и «печали» (ΔВР=47 мс).

Таблица 1

Среднее ВР (мс) в зависимости от модальности эмоции, времени экспозиции (мс) и содержания контекста

Рис. 1. Зависимость ВР от модальности эмоции, времени экспозиции и содержания контекста

При уменьшении продолжительности экспозиции среднее для всех экспрессий ВР монотонно возрастает (при 200 мс – 1308 мс; при 100 мс – 1357 мс; при 50 мс – 1408 мс). Исключением являются экспрессии страха и гнева, для которых ВР сохраняется неизменным. Продолжительность экспозиции и содержание контекста влияют на ВР независимо друг от друга (взаимодействие факторов оказалось не значимо).

Наиболее быстро распознается экспрессия радости (1134 мс) и спокойное лицо (1157 мс); для «печали» (1289 мс), «удивления» (1309 мс) и «отвращения» (1374 мс) ВР увеличивается. Самыми продолжительными являются распознавания «гнева» (1575 мс) и «страха» (1665 мс).

Таким образом, с точки зрения сложности выполнения, задачи распознавания экспрессий в сконструированных ситуациях не являются равноценными. Наиболее благоприятными оказываются условия кажущегося изменения экспрессий, наименее благоприятными – их маскировка. Распознавание кажущегося движения лица совершается легче и по отношению к отдельным стабильным экспрессиям. Это означает, что несмотря на близость средних значений точности распознавания, психологические механизмы восприятия экспрессий лица при маскировке и кажущемся движении различны, а маскирующий потенциал стробоскопического движения и возможности оперативного решения задачи распознавания относительно независимы. Выявленные тенденции проявляются на фоне обратной взаимосвязи точности и сложности оценок.

* * *

Барабанщиков В. А., Королькова О. А., Лободинская Е. А. Восприятие эмоциональных экспрессий лица при его маскировке и кажущемся движении // Экспериментальная психология. 2015. Т. 8. № 1. С. 7–27.

Барабанщиков В. А., Королькова О. А., Лободинская Е. А. Роль кажущегося движения в восприятии эмоциональных состояний лица // Лицо человека в науке, искусстве и практике / Отв. ред. К. И. Ананьева, В. А. Барабанщиков, А. А. Демидов. М.: Когито-Центр, 2015. С. 139–158.

С. С. Белова[17], Г. А. Харлашина[18]

Когнитивные способности как детерминанты имплицитного научения закономерностям второго языка[19]

ФГБУН Институт психологии РАН (Москва), ГБОУ ВПО Московский городской психолого-педагогический университет (Москва)

Важность имплицитных процессов для сферы вербального функционирования неоднократно подчеркивалась в психолингвистике (Ellis, 1994; Rebuschat, 2015). Язык представляет собой систему комплексных, высоковариативных паттернов объединения лингвистических единиц, представленных в последовательностях, что позволяет описывать его в терминах статистических закономерностей, подлежащих усвоению. Процессы имплицитного научения здесь могут быть рассмотрены на различных уровнях: сегментации слов, фонотактических, орфографических, морфологических закономерностей, продуцирования речи, усвоения синтаксиса и просодии и других. Значимым здесь является и разграничение сфер усвоения первого (родного) и второго (иностранного) языков, в которых проявлена выраженная специфичность релевантных им имплицитных процессов, в значительной мере определяемая возрастными факторами.