Полная версия
Нарушители равновесия
– А чего – навы? – Ужик лениво пожал своими узкими плечами. – Тебя чугастр – и тот слушается. Подумаешь – навы!
Войча только и нашелся, что хмыкнуть. Это уже слишком даже для Ужика. Чугастр, конечно, не подарок, но он хоть из костей и мяса, а вот навы…
– Жалко их, – как ни в чем не бывало продолжал недотепа. – И помог бы, да как?
– У пчелки жалко! – рассвирепел Войчемир. – Жалостник нашелся! Да знаешь, сколько людей из-за них погинуло!
– От страха все это, – Ужик вздохнул и отвернулся. – Ты же их не боишься, альбир?
«Я?!» – хотел было возмутиться Войча, но прикусил язык. Бояться-то он не боялся – не положено ему бояться, но все-таки… И кроме того, с чего это Ужик его альбиром назвал? Намекал, что ли?
Вопрос этот оказался слишком сложным, и Войчемир решил зайти с другой стороны.
– Мне Нелюб говорил, будто село, то что в лесу, не просто так погинуло. Нет от разбойников и не от хвори. Опыр, говорят, там завелся…
– Упырь? – Ужик даже не соизволил повернуться.
– Ага! – Войча перешел на шепот, будто зловредный «опыр» мог их подслушать. – Пришел год назад в это село чужак – то ли разбойник, то ли вообще кобник, захворал и помер. А они, дураки, гроб осиной не забили и маком не посыпали. Ну и… В общем нечего нам с тобой, Ужик, на той дороге делать. В обход пойдем. Посажу я тебя на Ложка…
– Нет…
– То есть как это, нет!? – возмутился Войчемир уже в полный голос. – Не нет, а да! А не захочешь – привяжу!
– Змеи…
– Что?! – не понял Войча, в первый миг подумав о гадюках и прочей мелкой нечисти.
– Огненные Змеи, – Ужик повернулся, и его темные глаза внезапно блеснули. – Там степь, Войча. Раньше Змеи не залетали дальше Серых Холмов, но в последее время что-то случилось. В степи не скроемся…
Сказано это было веско и строго – словно и не Ужик говорил, а кто-то постарше да и поумнее.
– Змеи? – Войча даже растерялся. – А ведь верно! И Нелюб мне говорил, что видели Змея. Совсем близко. Вначале думали, зарница… Постой, да ведь нам все равно через этих Змеев идти!
Эта мысль пришла Войче только что, хотя не грех было сообразить и раньше. Ведь если направляешься от Савмата на полдень то как ни крути, а упрешься в Серые Холмы, а за ними – Змеева Пустыня!
Ужик кивнул – так же серьезно и строго.
– Да. К сожалению. Но через лес – безопаснее. Чем позже мы их встретим, тем больше надежды…
На что именно, сказано не было, но догадаться оказалось несложно – даже Войче.
– А-а-а… Ты сам их видел? – все еще сомневаясь, поинтересовался он.
– Да.
– И… И что?
– Это смерть, Войча! – глаза парня потемнели и стали совсем взрослыми. – Понимаешь? Смерть!
Больше Войча спрашивать не решился. Дело и так становилось ясным – куда ни кинь, всюду клин.
Войчемир думал все утро, весь день и весь вечер. Думал за обедом, за ужином и даже после ужина. От непривычного занятия он чувствовал себя совсем скверно, но в конце концов решение было принято. Когда на следующее утро они вывели отдохнувших и отъевшихся на даровом овсе коней из стойла и распрощались с гостеприимным Нелюбом, Войча молча кивнул в сторону дороги, которая вела через лес. Не то, чтобы навы нравились ему больше Змеев. Но недотепа Ужик лесной дороги не боялся – а это уже хорошо, и кроме того, может нежить и впрямь испугается его, славного Кеева альбира? Больше надеяться было в общем-то и не на что.
Навий Лес встретил путников приветливо. Войча ожидал увидеть мрачную чащу, полную поросших серым мхом столетних дубов, сквозь кроны которых не пробивается солнце. Но ничего такого он не заметил. Громко пели птицы, дорогу ярко освещало веселое летнее солнце, а мрачных старых дубов было ничуть не больше, чем в любом лесу возле Кей-города. Правда, совсем рядом находилось болото – то самое, навье, но дорога вела мимо, и даже вездесущее комарье почему-то, не иначе по забывчивости, оставило людей, а заодно и коней, в покое. Войча повеселел. Вскоре он уже окончательно убедился в собственной мудрости. Лес оказался обычным лесом, а ежели его народ побаивается, так это даже лучше – меньше риска встретить ватагу удалых разбойничков-станичников, которые ничуть не лучше нежити.
Первая ночевка прошла совершенно мирно, что окончательно успокоило Войчемира. Правда, сквозь сон ему казалось, что он слышит женские голоса, далекую грустную песню и даже плач, но в подобном месте может присниться и не такое.
На следующее утро дорога внезапно стала уже, перейдя в обычную тропу, по которой и в одиночку ехать было неудобно. Подумав, Войча слез с Басаврюка и повел его в поводу, осторожно вглядываясь в лесной сумрак. Однако ничего опасного заметить было нельзя, разве что птицы смолкли, и кроны над головой сомкнулись, образуя мрачный темно-зеленый свод. Пару раз Войча украдкой оглядывался, чтобы убедиться, как дела у недотепы-Ужика, но тот спокойно мерял босыми ногами лесную тропу, а за ним, словно привязанный, трусил Ложок. Успокоившись, Войча совсем уже собрался затянуть песню о трех медведях, как вдруг услышал шепот.
Шепот возник словно ниоткуда – из воздуха, и лесного сумрака. Он доносился со всех сторон – спереди, сзади, с боков и даже, казалось, сверху. Вначале Войче подумалось, что это у него звенит в ушах, но вскоре он окончательно убедился – уши в полном порядке, и он слышит именно то, что есть – мягкие, словно обволакивающие голоса, которые доносились отовсюду и звали, звали, звали… Куда? От такого вопроса кожа сразу же пошла мурашками. Войча дернулся и резко оглянулся, словно пытаясь увидеть, тех, кто шептал ему непонятные слова, но никого не заметил. Кроме, конечно, Ужика, который преспокойно шлепал босыми ногами по тропе. Войча хотел было окликнуть недотепу, но постыдился. А ежели ему и в самом деле чудится?
Но шепот не стихал. Более того, он становился все отчетливее, и Войча уже мог расслышать мягкие женские голоса. Вскоре из общего хора стали доноситься отдельные слова – понятные и ясные:
– Войча! Войча! Иди! Иди к нам!
Войчемир рывком сунул руку за пазуху, где на крепкой бечевке висел его давний оберег – громовой камень, найденный у Ольмень-озера, и крепко сжал его в кулаке. На миг полегчало, голоса отступили, слившись в далекий невнятный хор, но затем все вернулось, и вот в ушах вновь зазвучало:
– Войча! Войча! Иди к нам!
Войчемир затравленного оглянулся, вновь никого не заметил – кроме все того же беззаботного Ужика – и понял, что дело плохо. Тем более и Басаврюк стал вести себя странно. Он уже давно шел подозрительно смирно, а теперь начал дрожать – мелко, как-то обреченно, словно почуял волчью стаю.
– Иди! Иди к нам! – не смолкали голоса, и Войче стало чудится, что из всех он узнает один – тот, что уже слышал когда-то, но никак не может вспомнить, когда и где. От этого голоса ему становилось не по себе, но одновременно Войча чувствовал, как по телу разливается странная истома. Его ждали… Его хотели – как не хотели еще никого в мире.
– Войча! Свет мой! Мой сокол! Иди! Иди ко мне…
– Ужик! – заорал Войча дурным голосом, чувствуя, что еще немного – и он бросится прямо в лесную чащобу. – Ужик! Урс, Косматый тебя побери!!
– Ау? – послышался сзади ленивый скучающий голос недотепы.
– Я тебе дам «ау!» – выдохнул Войчемир. – Ты чего, не слышишь, что ли?
– Слышу, зачем кричать? – Ужик не спеша отогнал от конской шеи какого-то излишне нахального слепня. – Ложка напугаешь.
– Ложка! – Войче показалось, что он сходит с ума. – Разве ты не слышишь? Зовут!
– Меня? – Ужик даже остановился, прислушиваясь. – Нет, вроде…
– Да не тебя! Меня!
На лице Ужика выразилось нечто, напоминающее удивления.
– Да кому здесь звать-то?
На такой вопрос ответить было нелегко, и Войча умолк. И сразу же нахлынули голоса – еще громче, сильнее. И среди них тот, памятный. Он звучал совсем рядом, почти у самого уха:
– Иди ко мне! Иди ко мне, мой желанный…
– Урс! – завопил Войча, чувствуя, что быть беде. – Ты же чаклун! Помоги! Пропаду!
– Ты?! – Ужик вновь остановился и внезапно хмыкнул:
– А! Понял! Зеленый шум!
– Чего? – от неожиданности Войча выронил повод, и Басаврюк испуганно дернулся в сторону.
– Зеленый шум! Голоса повсюду, женщины зовут…
– Да! Да!
Ужик рассмеялся – чуть ли не впервые за все время их путешествия.
– Это ты, друг Войча, в лесу мало жил. Когда долго в лесу ходишь, то начинает всякое мерещиться…
– Да не мерещится мне! – обреченно вздохнул Войчемир. – Слышу… Зовет…
– Значит так… – Ужик на миг задумался. – Зажми нос двумя пальцами и постарайся продуть уши…
– Как?!
– Продуть. Ну, как после ныряния, когда вода в уши попадает.
Войча мог бы конечно возразить. И не просто возразить, а доказать этому недотепе-сопляку, что в лесу он бывал часто, иногда по месяцу-два, и никакие голоса ему не чудились, а ныряние тут совершенно ни при чем. Но… Не до спору было Войче в эту минуту! Он зажал нос двумя пальцами, да так, что больно стало, представил себя на берегу речки, дунул, еще дунул…
– Ну как?
Войча осторожно отпустил свой изрядно покрасневший нос, оглянулся, прислушался – и ничего не услышал. Точнее услышал то, что и должно быть – далекие голоса птиц, шум ветра в высоких кронах и даже громкое дыхание Басаврюка.
– Не зовут! – закричал он, не помня себя от радости. – Не зовут! Не зовут!
– Ну конечно не зовут! – рассудительно заметил Ужик. – Кому тут звать-то?
Но Войча уже опомнился. То, что не зовут – это хорошо, а терять лицо перед Ужиком не должно.
– И ладно, – заключил он как можно рассудительнее, – Пошли, однако…
Шагая по лесной тропе и с удовольствием прислушиваясь (и с еще большим удовольствием не слыша ничего, кроме обычного лесного шума), Войча все же ощущал какое-то неудобство. Подумав, он сообразил – надо было все же поблагодарить Ужика за совет. Конечно, невелика хитрость – уши продуть, но помогло же! Однако благодарить за такую безделицу следовало сразу, и Войчемир решил, что обойдется и так.
Вечером, у костра, Войче вновь стало немного не по себе. Поляна попалась как раз такая, какой она по мнению Войчемира должна быть в подобном лесу: огромная, окруженная молчаливыми старыми деревьями – естественно, поросшими седым, белесым мхом. В высокой траве не было ни следочка – даже звериного. Вдобавок совсем близко оказалось болото. Войча и рад бы найти другой ночлег, но как на зло почти до самой темноты тропа шла по узкому проходу между деревьями-великанами, и другого ночлега отыскать не удалось. Бегло осмотрев подозрительную поляну, Войчемир мог поклясться самим Золотым Соколом, что они с Ужиком первые, кто здесь разводит костер – во всяком случае, за много лет. Итак, люди, да и звери, здесь не бывают. О прочих Войчемир решил пока не думать, но поневоле вспомнил о загадочной Навьей Поляне. Не туда ли они попали?
Ко всему прочему прибавилось еще одно – Ужик замолчал. Он и раньше не отличался разговорчивостью, а в этот вечер превзошел самого себя. Покачав головой в ответ на очередное предложение не дурить и поесть мяса, на этот раз кабанятины, он вынул из своей котомки все ту же бечевку с крючком и молча направился куда-то в лес. Войча уже не удивился, когда его странный спутник вернулся с парой здоровенных рыбин и в таком же полном молчании принялся печь их на углях. Пару раз Войчемир, которому от всего этого становилось муторно, пытался завести беседу – о дороге, о своем житье-бытье в далеком Ольмине и даже о навах, хотя их-то поминать совсем не следовало. Ужик невозмутимо слушал, а на вопросы лишь молча разводил своии худыми руками, показывая, что сказать ему совершенно нечего. Поев, он завернулся в свой нелепый черный плащ и мгновенно уснул, оставив Войчемира наедине с его невеселыми думами.
Войча обиделся. Он не ждал от недоростка особого вежества, но такое полное равнодушие все же огорчило. Войчемир решил, что делать нечего, и улегся боком к костру, рассчитывая, что дым хотя бы на какое-то время отгонит комарье с близкого болота. Уже засыпая, он не без удивления отметил, что не слышит поганого писка – не иначе в эту ночь болотные комары оказались почему-то заняты в ином месте…
– Войчемир… Войчемир… Мы здесь… Мы здесь…
Странные голоса пришли сразу – вместе с темным забытьем. Сквозь сон Войча слышал знакомый хор. Его звали, его ждали, его желали – и как желали! Причем ждали и желали не просто случайного прохожего, а именно его – храброго альбира Войчемира сына Жихослава. Ждали многие годы, и вот наконец…
– А?! – спросонья рука привычно схватила меч. Войчемир быстро привстал и оглянулся, опасаясь – или надеясь – увидеть рядом что-нибудь скверное, но знакомое – хотя бы чугастра. Того можно и за орехами послать! Но ни лихих станичников, ни косматого гостя на поляне не было. Был все тот же недотепа-Ужик, спавший, свернувшись под своим черными плащом, кони, привязанные у ближайшего дерева, и, конечно, сама поляна. Сейчас, в неверном свете молодой Луны, она казалась еще больше. Деревья у ее края стали словно повыше, трава светилась чистым серебром, а от близкого болота тянулись легкие клочья тумана. Было красиво и очень тихо.
Спать почему-то расхотелось. Войчемир хлебнул воды из полупустого меха и устроился поудобнее у погасшего костра, размышляя о нелегкой доле Кеева кмета. А еще говорят, что Кеевы альбиры зря хлеб едят! Войча вздохнул и совсем уже собрался на боковую, как вдруг почуял – на поляне что-то не так.
Внешне все было по-прежнему, разве что лунный свет стал ярче, и туман – погуще. Но Войча ощутил давнее, привычное чувство опасности. Нет, шалишь! Он поудобнее пристроил меч под правой рукой, саблю – под левой и крепко протер глаза. Спать в такую ночь не следовало…
Туман становился все гуще, Луна светила все ярче, а вокруг стояла тишина – полная, мертвая, поистине навья. И вот Войчемиру стало казаться, что клочья тумана медленно двинулись с места, подступая ближе к костру. Он вновь протер глаза. Нет, почудилось! Войча еле успел перевести дух, как вновь застыл – проклятый туман все-таки двигался. Вернее, туман стоял на месте, но что-то двигалось внутри него – сначала медленно, затем все быстрее, быстрее. Войче начало казаться, что он различает призрачные силуэты…
«Ужик!» – чуть было не позвал он, но в последний момент сдержался. Что толку от недотепы? Пусть спит себе, рыбу переваривает…
Войча сцепил зубы и решил ждать. Теперь он уже видел тех, кто кружился в странном беззвучном танце. Девочки – совсем маленькие, и чуть постарше, точнее их бледные, размытые силуэты, сквозь которые можно различить и высокую траву, и темные стволы деревьев. Десятки теней окружали Войчу, они подступали все ближе, их движения становились все быстрее…
– Войча! Войча! Войча! Войча!
Голоса ударили со всех сторон. От неожиданности Войчемир дернулся, закрыл уши руками, но голоса не отставали:
– Войчемир! Войчемир! Иди к нам! Потанцуем! Потанцуем!
Призрачные тени подступили совсем близко. Войча уже видел их лица – бледные, светящиеся. Длинные волосы падали на плечи и грудь, горя зеленоватым огнем.
– Иди к нам! Иди к нам! Потанцуем! Потанцуем!
Войча опомнился. Конечно, страх не исчез, но он внезапно ощутил нечто вроде уверености. Нет, на это его не возьмешь!
– Эй, вы! – гаркнул он, радуясь звуку собственного голоса. – Подрастите сперва, а потом плясать зовите!
– Мы не маленькие! Мы не маленькие! – дружно ответил хор, гостьи подошли совсем близко, и теперь не только волосы, но и тела засветились странным зеленоватым светом.
– Иди к нам, Войча! Иди к нам! А то придет Старшая Сестра и заберет тебя…
– Еще чего! – Войчемир даже приосанился от собственной смелости. – Идите-ка, детки к себе в болото!
– Он не хочет! Он не хочет! – голоса теперь звучали обиженно, круг зеленоватых теней разомкнулся. – Он не хочет! Позовите Старшую Сестру! Старшую Сестру…
– С кем это ты?
От неожиданности Войча резко обернулся. Сонный Ужик высунул голову из-под плаща и удивленно глядел на своего спутника.
– Ы-ы-ы! – красноречиво ответил Войча, тыча пальцем в тех, кто обступил поляну.
– А! Навы! – Ужик перевернулся на другой бок. – Бедняжки…
Чувствуя, что недотепа вновь собрался спать, Войча заспешил:
– Ужик! Ужик! Ты же этот… рахман! Чего делать-то?
– Ничего… – послышался сонный голос. – Они не тронут…
Войча был бы рад разделить эту уверенность, но не мог. К тому же сейчас должна появиться загадочная Старшая Сестра… В голове промелькнуло слышанное еще в детстве, в долгие ольминские вечера.
– Ужик! Может, круг начертить? Этот… чародейский?
– Начерти.
Войча понял, что от недоучки-Ужика больше ничего не добиться. Времени оставалось в обрез. Войчемир вскочил и принялся чертить саблей большой круг. Круг с непривычки вышел неудачным – скорее не круг, а неровный овал, к тому же след сабли был почти незаметен в высокой траве. Но Войча был рад и этому. Сев у костра, он сжал в кулаке оберег – громовой камень, – и начал лихорадочно вспоминать подзабытые заклинания от нежити. Как назло, память отказывала, а Луна светила все ярче, туман становиля все гуще…
– Вот он! Вот он! Старшая Сестра! Старшая Сестра, посмотри!
Войча зажмурил глаза, но голоса ударили вновь – совсем близко:
– Смотри! Смотри! Он не хочет с нами танцевать! Накажи его!
– Войчемир! Я здесь!
Знакомый голос заставил похолодеть. Забыв обо всем, Войча открыл глаза.
Навы стояли по краям поляны. Их стало больше – во много раз, они выглядывали из-за деревьев, и даже из глубины леса доносился негромкий шепот. Но не на них смотрел побледневший, застывший, словно камень, Войча. Та, что звала его днем, чей голос он не мог забыть, теперь стояла прямо у костра.
Войча тут же узнал ее – хотя и не видел до этого ни разу, да и не надеялся увидеть. Лунный свет падал на спокойное, чуть скуластое лицо, на полупрозрачное нагое тело, укрытое длинными, ниже пояса, зеленоватыми прядями струящихся, словно вода, волос. Такими же зелеными были глаза – большие, глубокие, под резким разлетом темных бровей. Женщина стояла молча, и ее тонкие, горящие призрачным огнем руки были протянуты вперед, почти касаясь груди Войчемира.
– Старшая Сестра! Старшая Сестра! – вновь прошестели десятки голосов и все стихло.
– Я здесь, Войчемир. – негромко проговорила та, что стояла у костра. – Пойдем!
Войча послушно кивнул, и хотел сделать шаг, но тут рядом завозился под своим плащом Ужик, и Войча опомнился.
– Нет… – хрипло проговорил он, а затем повторил, уже громче и решительнее. – Нет! Нет!
На зеленоватом лице мельнула улыбка:
– Чего ты, боишься, Войчемир?
На этот вопрос можно было отвечать долго и обстоятельно – в этом лесу следовало бояться буквально всего. Войча ограничился тем, что помотал головой и вновь повторил «Нет!», но на этот раз не так твердо.
– Разве ты видел таких, как я? – Старшая Сестра медленным уверенным жестом отбросила в сторону закрывавшие ее тело волосы. – Посмотри!
– А-а… – только и смог произнести бедняга-альбир, поскольку таких женщин он действительно еще не встречал. Да и вообще, по этой части ему было далеко до самоуверенных сослуживцев, хотя бы до знаменитого красавца Пленка, по которому плакала добрая половина девиц в Кей-городе. Но даже Пленк, подумалось мимолетно, и тот потерял бы и речь, и слух при виде той, что стояла возле погасшего костра.
– Чего? Чего тебя надо? – Войча с силой дернул себя за чуб, пытаясь отогнать наваждение. Снова смех – легкий, уверенный.
– Тебя, Войчемир! Я нужна тебе, ты – мне. Сейчас я отошлю этих детей обратно в озеро…
Войча вновь кивнул и потянулся вперед, но вдруг – совершенно не вовремя – подумал об Ужике. Что будет с недомерком в этом жутком лесу? Ясное дело – сожрут. Сожрут – и костей не оставят. И хорошо, если только сожрут…
– Я… это… – он затравленно оглянулся, но Ужик как ни в чем не бывало спокойно спал, укрывшись с головой своим дурацким плащом.
– А ты зеленая! – ляпнул Войча первое, что пришло в голову. – Как жаба!
Темные брови на миг дрогнули.
– Я могу наказать за такие слова, Войчемир! Это мой лес, и здесь творится моя воля! Но в тебе говорит страх. Страх виной тому, что у тебя в глазах – зелень. Посмотри! Взгляни внимательно – не бойся!
Войча хотел отвернуться, но глянул – и только охнул. Зеленый свет исчез. Тело той, что была так близко, засветилось серебром, призрачный свет сгустился, и парень понял, что перед ним уже не тень, а живая плоть. Порозовели губы, глаза блеснули теплым огнем, а в густых волосах неярким старым золотом засветился венец…
– Прикоснись ко мне… Прикоснись…
Соблазн был велик. Это был даже не соблазн. Живая прекрасная женщина стояла рядом, и мешкать было попросту нелепо. Войча затаил дыхание, протянул руку…
…Пальцы ушли в пустоту. Вместо теплой кожи Войча ощутил ледяной холодный ветер. Исчезло живое прекрасное лицо, в лунный свет превратились густые волосы, а прямо на парня в упор глядел желтый равнодушный череп, скалясь вечной презрительной усмешкой.
– Нет! Нет! – Войча отпрыгнул назад, схватил меч и начал бешенно вращать им в воздухе. – Уйди, нежить! Уйди!
Снова смех – холодный и злой:
– Взять его! Быстро!
Тени надвинулись, закружились в дикой пляске, и Войчемир понял, что деваться некуда. Он бросил бесполезное оружие и упал на траву, закрывая лицо руками…
– Чего кричишь, Войча?
Прикосновение было теплым. Войча, еще не веря, дернулся, привстал и открыл глаза. Ужик сидел рядом, потирая заспанное лицо.
– Приснилось что-нибудь?
– Приснилось? – выдохнул Войчемир, оглянулся – и замер. Поляна была пуста, рядом лежал меч, чуть дальше мирно стояли кони, а вдали, в лесной глуши, привычно перекликались ночные птицы.
– А-а… Она где? – Войча вскочил и неверными шагами обошел поляну. – Она же здесь была!
– Приснилось, – равнодушно пояснил Ужик, вновь заворачиваясь в плащ. – Место такое…
– Матушка Сва! – Войча без сил опустился на траву. Приснилось? Но на траве он нашел следы сабли – круг, который так и не помог ему. Или все же помог? А может, и вправду это все сон?
– Ужик… – нерешительно начал он. – А кто такая… Эта… Старшая Сестра?
– Чья? – донеслось из-под плаща.
– Навья!
– Понятия не имею… – плащ легко шевельнулся. – Надо будет у Патара спросить. Тебе что, какая-то Старшая Сестра приснилась?
Объясняться не было сил, и Войча, решив, что хуже не будет, лег прямо на траву и забылся тяжелым сном. Разбудили его веселое утреннее солнце, птичье пение – и Ужик, успевший сходить на зорьку и теперь пекший на углях двух огромных лещей.
Весь следующий день Войча был мрачен и молчалив – совсем как Ужик накануне. Его не радовали ни солнце, ни дорога, которая теперь стала заметно шире, ни съеденные за завтраком лещи, оказавшиеся необыкновенно вкусными. Перед глазами стояло одно и тоже – бледный лунный свет, хоровод призрачных теней и та, которая пришла за ним. Неужели это был сон? И ее голос, и она сама? Тогда что же такое явь?
Увы, посоветоваться об этом было не с кем – не с Ужиком же, в самом деле! – и Войча молчал. Похоже, его насупленный вид удивил даже равнодушного ко всему Ужика. Во всяком случае, на дневном привале заморыш самым наивным образом поинтересовался, не случилось ли с Войчей чего-такого… Этакого.
Войчемир поневоле восхитился тоном да и смыслом вопроса, но затем обиделся и предпочел отмолчаться. Ужик пожал плечами (похоже, на что-либо иное его плечи и не годились), после чего потерял всякий интерес и к Войче, и к его настроению. Тут уж Войча не выдержал и, перемежая каждое второе слово все той же «каранью», потребовал от бездельника-недотепы-дармоеда-недомерка Ужика подробного и ясного ответа: что случилось прошлой ночью?
Бездельник-недотепа-дармоед-недомерок улыбнулся, сообщив, что сказать ничего не может, поскольку спал. Правда, пару раз он просыпался и, кажется, один раз что-то видел. Быть может, нав. Но он мог и перепутать, поскольку лунный свет, а заодно и туман способны породить еще и не такие дива. А что касается виденного Войчей, то если это сон, то и волноваться нечего. А ежели и не сон, то волноваться тем более нечего, поскольку если уж Войчу не тронули навы, то иная нежить и подавно обойдет стороной.
Мысль Войчемиру неожиданно понравилась. А ведь действительно – не тронули! То ли благодаря вовремя начертанному кругу, то ли благодаря камню-громовику. То ли – чем Косматый не шутит! – попросту испугалась нежить зеленая. Ведь он все же не кто-нибудь, а Кеев альбир и самого Светлого племянник!
Настроение Войчемира резко улучшилось. Разве что в глубине души осталась горечь. Старшая Сестра! Эх, сестренка, что же тебя занесло к этим, зеленым! Войча пытался не думать, забыть, но понял – не забудет. Да и кто пройдет мимо такой? Разве что Ужик, но с него какой спрос?
Между тем дорога вела дальше, прямо на полдень. Пару раз на пути встречались большие поляны, но Войча предпочел не останавливаться. Из рассказов длиннобородого Нелюба он помнил, что на третий день пути, как раз посреди леса, тропа пройдет мимо небольшой избушки, и Войчемир постарался подгадать так, чтобы заночевать именно там. Лишняя ночь под открытым небом, да еще в таком лесу, не радовала. Под крышей как-то надежнее. Однако часы шли за часами, дорога вела все дальше, а небо над лесом уже начинало темнеть. И лишь в ранних сумерках Войчемир, начавший уже изрядно волноваться, заметил впереди что-то темное. Он ткнул Басаврюка пяткой, тот, недовольно заржав, перешел на рысь, и уже через минуту Войча удовлетворенно скомандовал: «Стой!» Перед ними была избушка – небольшая, вросшая по самые подслеповатые оконца в серую лесную землю.
