Иногда следы остаются

Никита был бы не против зайти на еще один круг, но традиции обязывали его избегать двусмысленностей и он сожалением проводил Лесю до её столика. Эти же самые традиции не запрещали ему потанцевать с ней еще раз, после перерыва, но шансов вновь поймать её взгляд из толпы был не так уж и велик.

Когда он занял своё место за столиком, хаос на танцполе его уже не тревожил.

***

Леся долго попивала принесенный Петей глинтвейн и досадливо поглядывала на танцующих. Как же ей самой хотелось танцевать! Она даже пожалела, что уступила Петю Оксанке. Они плясали вот уже третью танду подряд.

Каждый перерыв между песнями Петя, светясь от восторга что-то вещал раскрасневшейся Оксанке. Они смеялись и, забывались настолько, что только гневные взгляды напирающих сзади пар заставляли их продолжить танцевать.

Только после четвёртой танды они вернулись за столик, но ненадолго. Оксанка тут же ускакала в уборную поправлять макияж, а Петя уцепился за хвост длинной очереди в бар. Их не было целую танду, но и после они не остались с ней. Едва Оксанка присела за столик как сразу же получила приглашение от какого-то смуглого мужчины, судя по манере одеваться, итальянца. Петя принес Лесе второй бокал глинтвейна и пару минут неловко пытался скрасить её досуг беседой.

– Как твой пальчик? – спросил он виновато.

– Всё ещё болит, – скуксилась Леся.

Это было не совсем правда, боль утихла и почти не ощущалась, но Леся надеялась, что чувство вины заставить Петю побыть с ней какое-то время, а может быть даже пригласить танцевать.

Но вышло совершенно иначе. Он ещё какое-то время пытался поддерживать разговор и ушел танцевать с Милкой Кищук, которая, как и Оксанка ходила с ними в одну группу.

Леся опять затосковала. Ей казалось, что все кругом счастливы, кроме неё и даже глинтвейн не слишком спасал положение. Надо было брать судьбу в свои руки, но Леся всё ещё колебалась. Ей ужасно не хотелось вставать из-за стола и являть всему миру обмотанный пластырем палец.

Но сидеть в одиночестве до шести утра – тоже не выход. Несмотря на сомнения она начала оглядывать зал в поисках партнера.

Искать пришлось долго. Все знакомые уже танцевали. Испытывать судьбу с какой-нибудь скучающей звездой было страшно. Из-за треклятого пальца она в любой момент могла оступиться и вообще, его же всем видно!

К началу второй композиции в танде за столиками осталось совсем мало партнеров. Те, кто не танцевал, в основном, толпились у бара. Но один подходящий экземпляр нашелся.

На противоположном конце зала задумчиво подпирал подбородок коротко стриженый юноша в клетчатой бело-голубой рубашке.

Когда Леся посмотрела в его сторону он словно выплыл из омута своих мыслей и посмотрел в ответ двумя синим льдинками.

Взгляд его был долгим.

Леся даже начала сомневаться. А хочет ли он танцевать с таким странным субъектом? И всё же кивнула в ответ на его кабесео.

Он излучал то, что называется «мягкой силой». Какая бы буря не бесновалась снаружи, внутри его объятья было тихо и тепло как в деревенском доме у печи или камина. Вел плавно, и при этом прислушивался к её откликам, двигаться не спешил, но каждый шаг был неотвратим как течение Днепра. Или Невы. Он был из Питера.

Леся не успела опомниться, как танда подошла к концу. Она словно уснула на облаке и очнулась только когда он взял её под локоть и повел к столику.

– Как, уже всё? А я бы еще потанцевала… – подумала она -Неужели ему не понравилось? Как жалко!

***

Утром следующего дня Никита снова бегал вокруг парка. На этот раз, действительно утром – без четверти двенадцать. Обитатели квартиры поголовно спали, словно вампиры после кровавой ночи, а он уже вдыхал морозный воздух и рассеянно глядел по сторонам. Из головы не шла вчерашняя танда с киевлянкой.

Надо бы попробовать пригласить её сегодня – думал Никита,– А ещё сегодня Эля диджеит! Вечер намечается прекрасный!

Дневную милонгу он, из экономии сил, опять пропустил.

И вообще, что это за мероприятие такое несуразное? Дневная милонга? Это что-то стоящее в одном ряду с безалкогольным пивом и безкофеиновым кофе. В Аргентине такого нет. Какая милонга может быть без чарующего объятья ночи? Не важно, теплой южной, или морозной северной, освещенной огнями мегаполиса, или убаюканной морским прибоем. Ночь – время милонгеро, – считал Никита.

Надя и Света его предрассудков не разделяли. Им было не важно в какое время суток танцевать, были бы приличные партнеры, а тут, на Ремолино, их хватало, так что в шестнадцать обе уже были в Днестре.

Аня и Виталий с Натальей предпочитали количеству танцев качество и потому не стали размениваться на танго-утренник и направились в центр города осматривать ярмарку, где среди добротных деревянных лотков можно было найти и новогодние игрушки, сувениры, жареные сосиски, глинтвейн в пластиковых стаканчиках и мерч типа «Дякую Тобi, Боже, що я не москаль».

Увязавшийся за ними Никита больше любовался на готические башенки и размышлял о том, кем, по мнению местных националистов, является уроженец Ленинграда, сын вологодского мужика и хмельничанки? Обратиться за разъяснениями к специалистам в этом вопросе он как-то не решился и поблагодарил Бога за то, что в детстве научился бегло «размовляти державною мовой».

Аня с Наташей и Виталий на ярмарке разжились кто чем: медом, леденцами, брелоками, сувенирными шкаликами горилки, Никита обзавелся румяными щеками и сонливостью. Когда они вчетвером ужинали в пузатой хате на Шевченка Никита он уже почти забыл и об Эле, и о Лесе и подумывал лишь о том, как неплохо было бы вздремнуть перед милонгой.

Аня с Наташей, тем временем лоббировали свою кандидатку.

– Ты уже танцевал с Плюшевой? – строго спросила Наталья ковыряя селедку под шубой.

– Нет, – безразлично ответил Никита, спокойно мокая блин в сгущенку – мне многие про неё говорили. Я присматривался, как-то не проникся. Ну не лежит душа.

– Там не смотреть, а трогать надо,– поддержала Наталью Аня.

Подобные двусмысленности были вполне в её духе воспринимались окружающими так же естественно, словно речь шла о проверке на спелость какой-нибудь груши или сливы.

– Ну не знаю, – не сдавался Никита, – у меня как-то всё интуитивно. Если внешне танец не нравится, то ничего путного не выйдет. Давно проверено.

– Плюшевая – исключение – упорствовала Наталья – Попробуй.

– Я подумаю… – уклонился от обязательства Никита.

– А я бы с радостью потанцевал с Ниночкой, – вставил мечтательно Виталий, – но она почему-то не соглашается. Все бегает от меня…

– Это потому, – сказала Наталья назидательно,– что ты вечно руки выкручиваешь партнерше. Говорила уже сто раз, расслабь плечи!

Зародившийся спор с Виталием заставил девушек забыть о Никите.

***

– Нет, ну что ему могло не понравиться,– недоумевала Леся. Размышлять про себя она не могла, а потому Оксанка с Петей стали невольными свидетелями её мыслительного процесса. – Даже Тищук и Савченок танцевали со мной по три танды, а этот, вроде бы и не звезда какая-нибудь… Вы знаете о нём хоть что-то?

– Неа – в один голос ответили Петя с Оксаной, которым питерский милонгеро был представлен издалека в тот же вечер.

– Так в чём проблема тогда?

– Не знаю, – ответила Оксанка.

Ей после вчерашних плясок с Петей было не до терзаний подруги. У неё в голове полным ходом шли дебаты.

– Он та-а-а-акой милый, – пищала Оксанка добрая душа, – сегодня же вечером его поцелую!

– Ну, это же Петя… – возражала ей практичная Оксана Владимировна, – он милый, конечно, надёжный там и безотказный. Айтишник, опять же, но … Это же Петя… Ну, такое…

– Но он такой массаж делает, и заботится обо мне, и настроение поднимает, – не сдавалась Оксана добрая душа.

– Рекс знаешь ли, тоже настроение поднимает, – усмехнулась Оксана Владимировна, – и ты его даже в постель таскаешь вечно, но спать всё-таки отправляешь на коврик!

Эти жаркие дебаты длились весь день и совершенно измучили Оксанку, так что Лесе она была не помощник.

А вот безотказный Петя всё-таки пустился в рассуждения.

– Ну, может он традиции типа того, чтит.

– Какие ещё там традиции, – не поняла Леся. Она себя чтением форумов не утруждала и не кодигосе, негласной библии тангоманов имела очень поверхностное представление.

– Те, в которых потанцевать больше одной танды подряд означает приглашение на завтрак.

– Так я бы и не… – сказала Леся, осеклась и зашлась румянцем.

Она бросила вороватый взгляд на Оксанку – а ну как растрещит. Но та всё ещё была погружена внутрь себя и пропустила эту информационную бомбу мимо ушей.

– Думаешь, он это для приличия? – спросила Леся Петю.

– Ну конечно! – с убежденностью отозвался тот.

– Тогда ладно …

***

В этот раз Никита нацепил белую рубашку с принтом из блекло серых снежинок, надушился парфюмом Виталия, которым тот перебивал запах коньяка и даже занял место неподалеку от диджейского пульта.

Эля освещала все вокруг широкой нетрезвой улыбкой.

Никитке вспомнилось интервью актера Хабенского в котором тот шутил про различие между питерской и московской театральными школами. Говорил, что москвичи, обычно работают слегка навеселе, а питерцы – с жёсткого бодуна. В отношении танго диджеев не вполне справедливо. У всеми любимой в Питере Анечки рядом с ноутбуком обычно чай или кофе, у Эли был виски.

Она прихлёбывала из него время от времени и подставляла правую щёку под ежеминутные поцелуи кавалеров словно мадонна паломникам.

Обычно в подобной ситуации Никита, оценив размеры очереди, ушел бы «искать счастья» в других краях, но тут что дёрнуло его попытаться её пригласить.

Заиграл Domingo Federico, под который они уже как-то танцевали в Питере и на удивление взгляд Никиты сумел прошить толпу приятелей и воздыхателей.

Эля благосклонно кивнула в ответ и внезапно залпом осушила почти полный стакан.

– Надеюсь, это всё-таки был яблочный сок, – подумал Никита в смятении. Он совсем не переносил пьяных женщин, шальные императрицы – точно не его типаж, но по всей видимости, предрождественский Львов что поменял в нём. Трудно сказать, запомнила ли тот танец Эля, но Никита запомнил точно. Возможно потому, что ему удалось удержать баланс за себя и растекающуюся топленым маслом в объятьях партнёршу.

***

– Похоже, ему всё-таки не понравилось, – с тоской подумала Леся глядя на то, как он пляшет с диджейкой.

Вот уже почти целый день это был не Никита из Питера, а Он. Петя с Оксаной смирились и приняли это как должное. Накануне милонги Лесю терзали противоречия.

С одной стороны, гордость не позволяла ей как-то специально готовиться. Не того полета птица. Не преподаватель, организатор школы или там хотя бы диджей известный. От него не расходились словно круги по воде слухи, не шептались по раздевалкам взволнованные девушки. Он был обычным парнишкой из далекого северного города. К тому же, судя по всему, ещё и младше её на пару-тройку лет. Так что специальное платье или макияж – слишком много чести.

И всё-таки он почему-то не шёл у неё из головы и отказывать себе в удовольствии потанцевать с ним ещё разок-другой было бы глупо.

В итоге Леся остановилась на компромиссном варианте. Как обычно, не стала краситься, надела простое черное платье в белый горох, но волновалась несколько больше чем перед рядовой милонгой и даже чуть больше чем просто фестивальной.

Против своего желания она излучала такое нетерпение, что даже Петя с Оксанкой собрались к началу, хоть это и было не в их привычках. Зато получилось занять тот же столик, что и вчера.

Леся решила, что это хороший знак.

Никита в белой рубашке в мелкий серый горох тоже пришёл к началу .

Леся сочла, что это второй хороший знак. Как же здорово они будут смотреться в паре! Практически инь и янь! Ну, подумаешь, горох на его рубашке не чёрный, а серый. Это же такие мелочи жизни!

Но, похоже, именно из-за этой мелочи у жизни сбились настройки. Иначе как объяснить почему Он совершенно не смотрел в её сторону, а пялился на пьянющую вдрызг курицу за диджейским пультом?! И ведь ладно была бы она какая-то королева красоты, так ведь нет. Она, Леся-то, куда лучше! И это не говоря уже о том, что в таком состоянии едва ли она сможет нормально танцевать. Неужели это не очевидно?

Похоже, он, как и все, просто хочет прикоснуться к известной московской штучке. А сразу и не скажешь, что из таких…

Пока её Никита танцевал с «этой размалеванной клушей» Леся старательно уводила взгляд от танцпола и нервно цедила глинтвейн через трубочку, но как только танда закончилась и зазвучала кортина не смогла удержаться от того, чтобы посмотреть в их сторону.

А там происходило нечто вопиющее и совсем уж непростительное! Во-первых, они долго не расходились и продолжали стоять в объятии. Слишком долго для обычной дружеской танды. И даже расцепившись ещё секунд тридцать перекидывались какими-то шутками и смеялись. Во-вторых, хотя, на самом деле, во-первых, прощаясь эта кошёлка оставила сочный оттиск помады на его шее! Ну, это вообще ни в какие ворота! Да что она о себе возомнила!

От нахлынувшего возмущения Леся чуть не задохнулась. Она твердо решила, что в этот вечер он не дождётся от неё даже одной танды и принялась искать взглядом Петю, но тот всё не мог расцепиться с Оксанкой. Похоже, у них уже всё сложилось.

***

Никита постоял ещё какое-то время с Элей в обнимку чтобы дать ей понять, что танда уже закончилась и пора бы ей вернуться к пульту, а заодно и убедиться, что она не упадет сразу после того, как останется без опоры. Затем аккуратно отстранил её и потянулся чмокнуть в щеку – обычная форма прощания и благодарности за танду в танго-среде, но потянувшаяся в ответ Эля промахнулась мимо щеки и поцеловала его в шею.

По коже табуном пронеслись мурашки, но Никита быстро взял себя в руки и спокойно проводил её до диджейского столика. Он понимал, что это всего лишь оказия. А если и нет, то и тогда не стал бы пользоваться тем, что девушка пьяна.

Проводив Элю он сходил в уборную и тщательно избавился от бордовой улики. Пришлось даже немного застирать ворот рубашки.

Идти танцевать в таком виде было слишком самоуверенно для Никиты и он решил для начала немного обсохнуть для чего направился к бару через отдельный от танцпола коридор. Там было темнее чем в зале, болтали отдыхающие от танцев пары и компании, сновали официанты.

Никита заглянул в большое панорамное окно и увидел огни ночного Львова. Этот вид был столь прекрасен, что он забыл на какое-то время, что собирался к бару за кофе. Оперся на подоконник и умиротворенно глядел в тихую украинскую ночь. Простоял так целую танду и вспомнил о кофе.

У бара была солидная очередь, в которой ему пришлось провести ещё танду. Хорошо что ночь длинная, да и милонга не первая и не последняя. Можно никуда не спешить и спокойно перекинуться несколькими дежурными фразами со знакомыми питерцами. На содержательный разговор, конечно, рассчитывать не приходилось. Все были охвачены танцевальной лихорадкой и думали лишь о том, что там дальше запустит диджей, кого бы ещё пригласить из незнакомок и как добиться расположения московской и киевской элиты.

Никита в этом смысле был как Япония. То есть, шел своим путем. На мысли диджея оказать влияние нельзя, поэтому и смысла гадать, что будет дальше нет. В любом случае, это будет танго, вальс или милонга. В выборе новых партнерш Никита был привередлив, ведь его и дома весьма неплохо кормили, так что бегать с высунутым языком за каждой юбкой он не собирался. Но и со звёздами у него как-то всё не складывалось. То ли рожей не вышел, то ли статусом. В общем, поделиться с товарищами ему было практически нечем.

Виталию он советовать не стал ничего, а неплохому танцору Витьке Иванову, после минутного колебания порекомендовал Лесю. Колебался потому, что и сам намеревался её пригласить, а Витька, помимо того, что нравился девушкам ещё и не страдал ветхозаветными предрассудками – “одна танда-одна партнерша”. Понравившуюся даму он мог затанцевать до изнеможения.

Никита сомневался, стоит ли оказывать услугу столь вероломному конкуренту, но совесть победила.

– Обрати внимание на брюнетку в черном платье в горох, – ответил он Витьке, – техника, может быть, и не топ, но обнимается шикарно.

Витькины глаза хищно блеснули и Никита тут же пожалел о собственной откровенности.

***

Леся всё ещё не пришла в себя от возмущения когда перед столиком вырос с протянутой рукой мужчина лет тридцати пяти в темно-синей рубашке с цветочным узором.

– Потанцуем? – спросил он самонадеянно.

Леся от удивления молча положила ладонь в протянутую руку и пошла за незнакомцем к танцполу.

– Виктор – коротко представился он.

– Леся…

– Как в песне? – бодро ухмыльнулся он.

– Наверное… – не поняла Леся. – Я не знаю.

– Ну, как же! – сказал Виктор, и начал фальшиво напевать – Ах, Алеся, как бы нам встретиться и поболтать…

– А, точно…

Танцевал Виктор великолепно. Четко, уверенно, разнообразно и при этом весьма музыкально. Было, правда, небольшое ощущение, что он танцует скорее партнершей, чем с партнершей, но, быть может, оно было надуманным. В конце концов, такие ценные кадры Лесе попадались не часто и она охотно согласилась и на вторую танду, и на третью, и даже на четвертую. С каждой последующей мелодией чувство собственной вторичности крепло. Казалось, Виктор считал своим долгом планомерно наращивать мощности. Темп всё быстрее, фигуры всё изощреннее. Леся перестала успевать за полётом его креатива.

Виктор не растерялся и пришел ей на помощь. А как иначе? Позволить себе танцевать скучно он не мог – женщину надо удивлять. Выглядеть в танце неумёхой тоже, это могут видеть и другие партнёрши. Осталось только взяться за снаряд покрепче и исполнить свой номер. Чувства «снаряда» в этом случае пришлось принести в жертву.

После четвертой танды разгорячённая и слегка раздосадованная Леся отпросилась передохнуть и Виктор, посчитав, что девушка удовлетворена, барски проводил её к столику. Мавр сделал свое дело.

Пару мелодий она приходила в себя. Обмахивалась оставленным Оксанкой веером, пила воду и тихо постанывала в унисон оттоптанному Петей пальцу, который оказался не готов к сдаче спортивных нормативов.

Постепенно дыхание пришло в норму. Леся машинально окинула взглядом танцпол и настроение испортилось окончательно.

Прямо перед ней скользил по паркету Он с известной минской тангерой Плюшевой – весьма и весьма сдобной блондинкой, которой, казалось бы, ничто не предвещало головокружительный успех на милонгах. Но этот самый успех она снискала. Не смотря на внушительные габариты Надежда Плюшевая отличалась прямо-таки феноменальной грацией и отточенной техникой, а главное, необычайной для средней полосы откровенностью.

Всё это вместе заставляло многих известных и просто хороших партнёров сквозь пальцы смотреть на её далекую от идеала фигуру и даже не столь уж миловидное лицо. Тактильное побеждало зрительное.

Вот и у Никиты было то самое идиотское выражение лица, которое вызывало жгучую ревность и зависть у многих, куда более эффектных чем Плюшевая, партнерш.

– Да она просто жирная потаскуха! – возмутилась внутренне Леся, хоть и сама была в неплохих отношениях с добродушной и веселой Надей – это ж надо так ему в ухо сопеть! Эй, снимите уже себе номер!

Возмущенная и опустошенная Леся решила, что на сегодня с неё хватит. Сняла со стула сумочку и побрела в гардероб. Танцевать больше не хотелось.

***

Витька взял себе вискарика, хлебнул немного и уверенной походкой направился в сторону Лесиного столика.

Полный смутных и недобрых предчувствий Никита проводил его тоскливым взглядом.

Товарищ не обманул его ожиданий.

Когда бармен осчастливил Никиту бодрящим эспрессо Витька уже вовсю отплясывал с Лесей под развесёлого Enrique Rodriguez.

Леся выглядела довольной происходящим, и Никита ощутил легкий укол в самолюбие.

Немного подумав, он решил, что Витька вряд ли станет плясать с ней больше двух танд. К акробатике Леся, явно не готова, а Витя без неё не может. Должно быть, считает пресной танду без единого болео и ганчо.

Надо подождать.

Но Виктор не выказывал признаков неудовольствия. Поначалу он вообще держался в рамках приличий – количество пар на танцполе не позволяло ему особенно разгуляться, но постепенно он всё же начал наращивать обороты.

После второй танды Никита заметил признаки усталости на лице Леси и думал, что третьей танды не будет, но ошибся. Виктор был словно розовый кролик из рекламы Durasel которому в пару достался кролик с обычной щелочной батарейкой.

После третьей танды Никита уже не думал о том, чтобы приглашать Лесю, ей явно нужен был отдых, но Витька так не считал. Четыре танды – это уже серьезно!

Расстроенный Никита перестал за ними следить и принялся блуждать взглядом по сторонам.

Блуждал целую танду пока не забрел в опасные зеленые омуты глаз Плюшевой, которую так настойчиво рекомендовала Наталья.

– Ну, почему бы собственно и нет… – обреченно подумал Никита.

Плюшевая танцевала прекрасно, этого у неё было не отнять. Никита сразу понял почему многие статусные партнеры, даже молодые и привлекательные, закрывали глаза на её, не совсем канонические габариты. Будь Плюшевая хотя бы обычной парнершей, высокого уровня шансов потанцевать у неё было бы не так много. Танго-мир, как и любое другое человеческое сообщество, безжалостен к тем, кто не вписывается в общепринятые представления о прекрасном. Но Плюшевая была выдающейся танцовщицей не только в прямом смысле этого слова.

Никиту, правда, смущала её манера уж слишком откровенно сопеть в ухо во время танца. Всё-таки для него танго это танго, а секс – это секс. И шансы у одного перетечь в другое для него ничуть не больше, чем встретить свою любовь, скажем, в метро или на работе. То есть, конечно, такой шанс всегда есть, но не то, чтобы это было обязательной частью программы.

Он был бы благодарен Плюшевой, уменьши та мощность своей необузданной энергетики. В этом случае скорее всего, он пригласил бы её ещё на тандочку уже в этот же вечер. Но как сказать о таком? Мадемуазель, я гнусь под напором вашего либидо, не могли бы Вы немного сбавить обороты?

Никита решил оставить подобные просьбы на самый крайний случай и попробовал воспользоваться языком тела – слегка обмяк сам, пытаясь таким образом предложить партнерше меньшую интенсивность. Его сигнал был услышан, но, к сожалению, истолкован превратно – Плюшевая удвоила напор.

Никита невольно усмехнулся ситуации и вдруг почувствовал кожей какое-то движение силы в воздухе.

Звучит несколько сомнительно, но любой милонгеро поймет, о чем речь. В условиях жестокого дефицита партнеров каждый, хоть сколько-нибудь приличный ощущал на себе чужие заинтересованные взгляды. Причём для этого совсем не обязательно видеть тех, кто смотрит на тебя. Обычно это бывает просто интерес разной степени интенсивности, но если очень повезёт, вы можете почувствовать любовь.

Никите достались какие-то лучи смерти. Он невольно повернулся в сторону столиков и увидел прожигающие насквозь черные глаза вчерашней киевлянки. От неожиданности он даже слегка запнулся о торчащую на танцполе ножку стула, самортизировал о Плюшевую и остаток танды провел в размышлениях о том, что же стало причиной такой ненависти.

Решил попробовать как-нибудь разузнать лично и проводив Плюшевую тут же направился в сторону Лесиного столика, но её там уже не было. Пустовал и стул, на спинке которого до этого висела маленькая сумочка.

Должно быть, ушла в дамскую комнату, решил Никита и снова принялся ждать.

Но Леся в ту ночь так и не вернулась.

***

Ремолино превратился для Леси из сказки в фестиваль обломанных надежд. Никогда ещё в её жизни не случалась столь длинная полоса невезения. На фоне Никитиного загула оттоптанный Петей палец казался мелочью, но главное она совершенно не чувствовала в себе сил переломить ход событий. Если бы у неё была возможность немедленно уехать она бы не колебалась ни минуты.

Но её поезд отправлялся только через двое суток и что делать в такой ситуации она не знала. Раньше ей не приходилось конкурировать за мужское внимание. Даже в детском саду все мальчишки были её, а на милонгах родного Киева мужчин и женщин было примерно поровну, и она танцевала почти не присаживаясь. К тому же никто из киевских партнёров, даже самых лучших, не вызывал в ней таких странных противоречивых чувств. Они все были какие-то родные, тёплые и домашние, но чтобы вот так ревновать их? Неужели она влюбилась?

Перестань она ходить на милонги, тут же вызвала бы неудобные вопросы у Пети с Оксанкой и других знакомых и друзей. К тому же Львов – чудный город, но она была тут уже раз пять, а за фестиваль отдала приличные деньги.