GROND II: Вся Королевская Рать

Ольга лезет вперёд, отстукивая напёрстками по стенам трубы замысловатую комбинацию, позволяющую супругам-интендантам и без сигнализации, по таким вот звуковым следам отслеживать перемещения любого человека или робота где угодно внутри их огромного общего дома. Тоже своего рода мера безопасности.

У каждого свой путь на орбиту, и Ольга отлично это знает, но даже для неё дорога в космос двух новых знакомых показалась весьма замысловатой. Хотя, с другой стороны, в ней нет ничего удивительного. Интендант Марек, к примеру, изначально не был ни выпускником той или иной академии, ни уроженцем колоний, ни вообще кем-нибудь – просто безработный наркоман из Тель-Авива, как-то раз в поисках денег на новый модный препарат ограбивший, зверски избивший и изнасиловавший тринадцатилетнюю девчонку.

– На вас была похожа, – сказал он Ольге при первом знакомстве.

Задержавшая его по горячим следам частная полицейская компания, согласно договору с правительством города, имела право самостоятельно утилизировать преступника на запасные части, но тут на Венере открыли очередной крупный рудник, срочно понадобился дополнительный персонал, и утилизацию Мареку заменили двадцатилетним тюремным сроком, который он отбыл от звонка до звонка.

С толком использовав имеющееся время, бывший наркоман получил какое-никакое образование, так что сумел после освобождения устроиться вольнонаёмным, а тут неожиданно открылась вакансия на двадцать восьмом Сахалине, куда он и прибыл вместе с женой. Супруги познакомились по переписке ещё до его освобождения и идеально подходили друг другу: за три дня до свадьбы будущую миссис Марек выпустили из тюремного борделя после семилетнего срока за торговлю человеческими органами. И вот теперь они уже более года абсолютно добропорядочные граждане, обживающие этот крошечный обитаемый остров.

Вот и третий трюм, она смотрит в него словно в огромную яму, просунув голову через потолочный люк. Единственная тусклая лампа едва-едва освещает напоминающий ракетную шахту цилиндр, на три четверти заполненный обгоревшим мусором, – всё, что осталось от когда-то богатого склада запасных частей. Гравитация, хоть и слабая, тут есть, потому Ольга спускается на поверхность по тонкому тросу, не доверяя мусорной горе под ногами.

– Я на месте, начинаю раскопки, – сообщает она на борт крейсера, после чего, орудуя десятью манипуляторами, приступает к разделке сплавившихся запчастей, выуживая необходимые металлы. Кузнецы уже открыли свой горно-обогатительный комбинат, на который она и отправит всё то сырье, что удастся отобрать у свалки, в попытке получить дополнительно несколько километров так необходимых проводов.

***

– Вира помалу!

Изгибаясь подобно длинным кобрам, силовые моторные тросы приходят в движение, и напоминающий железнодорожную цистерну саркофаг чуть заметно дрожит, отрываясь от фундамента.

– Вира, ещё на два сантиметра, хорош! Теперь подлезем.

Домчеев стопорит тросы, под цилиндром вспыхивает синее зарево – Кузнецы наконец-то смогли подвести свои резаки к последним элементам крепежа, которые по-прежнему удерживают саркофаг на его ложе.

– С дальнего края ещё вира миллиметра на четыре, хорош, хорош! Смотрите внимательно, вам это понравится, видите, тут всё днище порядочно растрескалось, из трещин здорово фонит, высока вероятность утечки. Старшина, герметик товсь!

– Полёты в космос – это не просто работа, а романтика! – Ольга зло шепчет, вглядываясь в днище саркофага, испещрённое сетью трещин. Сбываются худшие прогнозы, и ей придётся-таки на ходу латать гигантскую бочку радиоактивного мусора, иначе она запросто может опрокинуть всё своё содержимое им на головы. Если грянет, то противоатомный подбой её скафандра, скорее всего, выдержит, и ей не придётся проходить срочный курс лечения острой лучевой болезни, а вот кораблю точно будет конец. Значит, пренеприятнейшего события – утечки – надо избегать любыми способами.

Квантовые часы в третьем позвонке отсчитывают начало седьмых суток с момента прибытия на Сахалин-28. Шесть дней проходят почти как в боевом походе, без сна и пищи, целиком и полностью на стимуляторах, позволяющих раунд за раундом выходить на битву с кладбищем кораблей в попытке вытащить из его крепких объятий ещё один борт.

На флотской службе не бывает чудес, и, что бы там от них ни требовали в штабе, спасти всё имеющееся на базе имущество невозможно. «Значит, – подытожил на первом собрании Дед, – будем работать старым проверенным способом, собирая из двух или трёх совсем негодных кораблей один более-менее годный».

Так они и работают, собрав за шесть дней семь пригодных судов, пусть для этого и пришлось разобрать на запчасти восемь других. В ход идёт практически всё – от элементов несущего корпуса до устаревшей электроники и иллюминаторов.

С номером восьмым возникли серьёзные проблемы: корпус и большая часть механизмов на нём в приличном состоянии, и Дед принял решение восстанавливать его, но вот реактор сильно повреждён и вместе с разнообразным радиоактивным мусором забран в защитный саркофаг устаревшей конструкции, к тому же изрядно прохудившийся за долгие годы. А на другом непригодном к полётам корабле с прожжённым до дыр килем нашлась работоспособная энергетическая установка. Решение напрашивалось само собой, и вот теперь большевики проводят не предусмотренную уставами операцию по замене реакторов подручными средствами, не обращая внимания на постоянные утечки радиации.

– Последний захват – ещё три секунды, две, одна.

Саркофаг освобождён от креплений, и Домчеев немного приподнимает его, дав возможность Ольге подвести к растрескавшемуся днищу распылители, затягивающие глубокие трещины вакуумным герметиком. Примитивный, конечно, ремонт, и она отлично это знает, но данная мера даст им возможность вытащить истекающий радиацией цилиндр через правый грузовой порт и отправить его в дальний конец Сахалина, ко всему другому мусору.

– Вира, вира.

Колебания тросов передаются саркофагу, и часть его содержимого просачивается через трещины, несмотря на все усилия Ольги. Поглощённая доза излучения возрастает, превышая отметку в сто тридцать пять грей и не собираясь останавливаться. Скафандры придётся хорошенько чистить.

– Как оно?

– Готово, течь больше не должно!

– Всем отойти, сейчас поставим эту дуру на попа!

Сложная паутина моторных тросов, опутавшая гигантский цилиндр со всех сторон, грациозно меняет свою конфигурацию, готовясь извлечь саркофаг из реакторного отсека. В чёткой очерёдности длинные белые тросы отцепляются от прежних креплений, чтобы тут же схватить цилиндр в другом месте и дальним концом взяться за шпангоуты и бортовые краны. Торец саркофага начинает медленно подниматься, ещё две минуты – и цилиндр становится вертикально точно под распахнутым порталом. Старшина снова осматривает его десятком камер, всё в порядке: новых утечек не обнаружено, можно продолжать.

– Спасибо, товарищи, дальше я сам, наверху уже ждут морпехи. Идите отсюда, пока светиться не начали.

После работы в реакторном отсеке Ольге положен долгожданный отбой, и она отправляется отдыхать в свою каюту на крейсере впервые за семь суток. На поверхности транспорта девушку уже ждёт Лобо с портативной дезактивационной установкой – в таком виде на борт родного корабля возвращаться нельзя. Пока идёт чистка, старшина готовит очередной отчёт о проделанной работе, отправляет документ Владимиру Ильичу, после чего её вызывает капитан:

– Ольга, из семи восстановленных транспортов на каком бортовая электросеть в наиболее удовлетворительном состоянии?

– На третьем номере. Ещё шестой более-менее работает, остальные пять можно использовать только для перевозок между колониями: посадки и взлёта с Земли без замены элементной базы они не выдержат. Это если по моей части, не знаю, как у остальных.

– Сегодня к полуночи отправляем итоговый рапорт в штаб флота, укажешь номер шестой как наиболее пригодный к полётам.

– Есть.

Лобо легонько хлопает её по плечу:

– Готово. Не забудь про таблетки.

– Я ещё стаканчик красного накачу, у Черновой, кажется, припасён кагор. Спасибо.

Реактивный ранец отбрасывает её на полкилометра прочь от транспорта, Ольга летит к Большевику, на ходу проглотив пару йодных таблеток и запив их маленьким глотком воды. Перед ней совершает очередной оборот ажурное колесо резервной базы Сахалин-28, словно циферблат старинных часов. Жилой отсек сейчас на двенадцати часах, а обломки бывших складов и весь непригодный для дальнейшего использования металлолом – на шести. Туда же отправится прохудившийся саркофаг с разбитым реактором, торец которого уже показался из портала. На секторах с первого по пятый остались те транспорты, до которых у большевиков ещё не дошли руки. Восстановленные машины отогнаны на секторы с седьмого по одиннадцатый, Большевик неподвижно завис в центре «часов».

Интересно, будут ли они восстанавливать девятый номер или приказным порядком уйдут к Земле? Судя по всему, передислокация уже началась, хотя официальных подтверждений ещё нет, никто не хочет усиливать панику. Ольга знает, что с трёх ближайших Сахалинов транспорты уже ушли, видимо, скоро и их черёд.

– Владимир Ильич?

– На связи.

– Почему капитан распорядился внести изменения в рапорт для штаба флота?

– Мы тут работаем стахановскими темпами, и потому кому-то в штабе пришла идея передать часть восстановленных нами посудин в другую эскадру. Климов для виду поупирался, но я знаю, что на самом деле он не прочь отдать два или три транспорта: меньшей эскадрой легче управлять. Но лучшие корабли мы отдавать не намерены, так что придётся немного подправить отчётность.

– А кто заберёт эти два или три борта?

– Сводная приёмная команда уже вылетела, они будут здесь через восемнадцать часов. Заодно привезут топливо и немного запчастей, после чего мы можем сниматься с якоря.

– Как там на Земле?

– Голод усиливается, а больше новостей нет. В колониях пока нормально, поскольку их заявки на продовольствие Земля выполняет в первую очередь. Краем уха слышал, что колонисты пригрозились ввести эмбарго на поставки промышленного оборудования вниз, если недополучат провианта.

– Всё страньше и страньше.

Как и рассчитывала Ольга, в кают-компании её ждёт подарок от корабельного врача – четвертинка креплёного красного, по старой традиции положенная реакторщикам. Откинувшись в кресле и потягивая кагор через трубочку, девушка устало смотрит на экраны, где Чернова помогает супругам Марек наладить их маленький огород.

– Везёт же некоторым. Пока мы там весь день в обнимку с дырявым реактором, ты тут за цветочками да овощами ухаживаешь.

– Это будет тебе уроком, Оленька: нужную профессию надо выбирать ещё в детстве. Кроме того, мне скучно, я уже больше месяца никого хорошенько не вскрывала и не резала, а скальпель дела просит.

– Ясно. Как там дела на сельскохозяйственном фронте?

– Тут есть над чем поработать, я решила помочь нашим хозяевам наладить ферму, им нужна консультация биолога-практика. Вот сейчас над системой орошения работаем.

Хотя из разговоров Черновой с интендантами старшина понимает далеко не всё: слишком много специализированной информации, – суть дела она уловила. Прибывшие на Сахалин-28 сторожа, помимо прочего, были снабжены небольшой оранжереей, где выращивались различные белки и протеины, колонии полезных бактерий и зелёные водоросли. Эта замкнутая установка практически не требовала вмешательства в свою работу, от владельцев необходимо было только подавать электроэнергию и вовремя собирать урожай, который позволял им самую малость обогатить стандартный рацион и не более того. Однако, когда миссис Марека нашла на одном из транспортов около пяти тонн технической воды, у супругов возник интересный и амбициозный план: расширить свой огород, получив в итоге полноценное пищевое производство.

– У нас был план выкупить эту свалку после нескольких лет вахты, раз уж её всё равно будут списывать и продавать по дешёвке. Тут много места и стройматериала, Солнца хоть залейся, а если мы ещё научимся выращивать хотя бы самый необходимый провиант без подвоза с Земли, у нас будет собственная колония. Новая пригодная для жизни территория и совсем недорогая поначалу. За место в нашем собственном городе многие готовы будут выложить свои кровные рубли, я это ещё в Духовке понял.

Битва за урожай была жестокой, и, начиная её, супруги Марек едва ли представляли себе, во что ввязываются. Экономя каждую копейку, за восемь месяцев они сумели по частям закупить и доставить на свою базу необходимое оборудование для сборки более мощной фермы. Знакомый ещё по Духовке контрабандист за бешеные деньги достал килограмм специально модифицированных для орбиты семян, в основном ржи и кукурузы. И вот теперь это всё: семена и воду, машины и солнечную энергию – надо было соединить вместе единственно правильным путём, чтобы они дружно заработали на общее дело.

– Сами-то мы в фермерстве ни в зуб ногой, потому решили обратиться за помощью к специалистам, ну или к тем, кто так себя называл. У меня было трое сокамерников – аферистов высшей пробы, но поверьте: таких жуликов, как в сельском хозяйстве, больше нигде нет! Каждый проходимец предлагает тебе свои методики, после которых у вас на станции расцветут сады Семирамиды, но вы даже чертополох не вырастите на их рекомендациях, которые стоят огромных денег. А вся открытая информация по этому делу устарела лет на сорок: нам пришлось поначалу пользоваться учебником космического фермера за 2056 год, и это был последний год его издания, больше данные не обновлялись. Догадываетесь почему?

Ольге не нужно догадываться, она знает. Хочешь собственную частную ферму в космосе – покупай готовую технологию целиком у Сверхновой или Союза и строго следуй инструкциям, а самостоятельных наглецов в этом бизнесе не любят. И не помогают.

Чуть не загубив неправильным использованием ферму и семена, Мареки взяли паузу и вернулись к тому, с чего начинали – к своей старой маленькой оранжерее. Тщательно изучив её работу и внеся некоторые изменения, они перенастроили машину на производство плодородной почвы и необходимых удобрений. Так прошло ещё два месяца, после которых, получив достаточное количество чистой земли, они вернулись к своим драгоценным семенам. Теперь космическим фермерам удалось получить устойчивые всходы, но урожайность по-прежнему значительно ниже ожидаемой, кроме того, ферму норовили пожрать различные грибковые заболевания. Требовалось квалифицированное хирургическое вмешательство.

– Для неспециалистов вы провели хорошую работу, – Чернова одобрительно кивает после детального анализа механизмов фермы и методов её функционирования. – Уже одно то, что растения не погибли и развиваются, хотя и медленнее расчётного времени, – большой успех. А теперь давайте думать, как довести ваше хозяйство до ума. Начнём с системы орошения: тут вы совершили распространённую ошибку, думая, что ферме не хватает воды, а её, наоборот, слишком много. Эти новые сорта ржи требуют гораздо меньше жидкости, чем их предки на Земле, и избыток влаги вредит им не меньше, чем жажда. Мы это поправим, я покажу, как рассчитать таблицы потребления жидкости для разных сортов, а освободившуюся воду используем для…

Пока остальные большевики возились с реакторами, Чернова разобрала ферму до основания, внесла кое-какие изменения и собрала заново, предварительно расправившись с хищным грибком. Ольга даже как-то помогла ей, на коленке соорудив новую систему управления инфракрасными излучателями. Но главное – Чернова поделилась с Мареками частью своего огромного опыта, составив для них подробную программу дальнейшего развития собственного хозяйства.

Ольга отхлёбывает ещё вина, после чего невинным тоном задаёт давно интересующий вопрос:

– Елена, а разве это не секретная информация?

– Вообще-то она для служебного пользования, но в моём любимом деле я всегда была на стороне определённого гражданского неповиновения. Мы все не оказались бы в такой ситуации, если бы эти технологии были общедоступны. Под «мы» я понимаю всё человечество.

– Можно пояснить?

– Легко. Что сейчас Земля производит такого важного, помимо собственно населения? Только продовольствие, органическое сырьё и некоторые виды лекарств, все остальные производства давно уже на орбите. Продукты питания – вот тот последний козырь, который есть у этой старой планеты в отношениях со стремительно набирающими силу колониями. С чего ещё космические заводы или рудники на других планетах везут на Землю свой товар? Исходя из этих соображений, производство продовольствия не переводят в космос, хотя технологии отработаны уже давно. Только на одной колонии из двадцати есть ферма полного цикла, которую мы тут пытаемся соорудить. И почти все они принадлежат либо Корпорации, либо Союзу. Два монополиста не доверяют даже своим собственным владениям на орбите, что уж говорить про частников, которых в этом бизнесе совсем немного.

Слушая врача, Ольга вспоминает о теперь почти всеми забытой необъявленной марсианской войне. Наглядное свидетельство того, какими методами Земля будет защищать свою последнюю монополию.

– Отсюда поподробнее. Что же получается: если технология космического фермерства будет распространена повсеместно, Земля станет вообще никому не нужной?

Елена смеётся, элегантно прикрыв рот перчаткой:

– Не поверишь, сколько я думала над этим вопросом ещё до твоего рождения и не находила ответа. Ну не знаю я, что будет. Но я отлично знаю, что получилось теперь. Пришёл Гронд, уничтожил совсем немного, и вот уже мы оказываемся на грани самого страшного голода в истории нашей цивилизации. А располагайся разрушенные им заводы на орбите – всё сложилось бы по-другому. Но никто не хотел ничего менять, и только отменный пинок под зад заставил всех нас хоть что-то предпринять. Спрашивается, может, не надо было ждать, пока гром грянет?

***

Процедура передачи транспортов вышла очень короткой: Климов и начальник приёмной команды обмениваются подписями и индивидуальными печатями на документах, после чего пожимают друг другу руки. Теперь в распоряжении экипажа крейсера не восемь грузовиков, а только пять, остальные вольются в ещё одну спешно сформированную транспортную эскадру. Ольга старается скрывать радость по этому поводу, но у неё плохо получается – хлопот резко поубавилось.

После официальной части большевики и приёмная команда устраивают вечеринку на скорую руку, своего рода импровизированный выходной, необходимый им всем после тяжёлой работы. Немного выпивки, усиленный рацион. За столом все сразу разбились на небольшие группы согласно флотским специальностям, так что Ольге в собеседники достаётся молодой японец с петлицами инженера на новеньком кителе. За бутылкой пива и порцией спагетти Тецуо рассказывает ей, как спешно формировались сводные экипажи для новых транспортных эскадр, под которые зачастую ещё даже нет кораблей.

– Вот ты везучая, служишь в составе давно сложившегося экипажа, вы все сработались. А я почти не знаю своих напарников, нас по одному выдёргивали отовсюду, где можно было найти матросов и офицеров. Половина – новички вроде меня, половина – резервисты, которые не выходили в пустоту с начала восьмидесятых. Единственная радость – диплом без экзаменов дали, задним числом, так сказать. Очень вовремя встал на полное довольствие, а то деньги и паёк во как нужны, у меня мать и две сестрёнки внизу, все трое без работы.

– Кстати, насчёт того, что внизу. Есть предположения, что делать будем?

– Понятия не имею, мне из штаба не докладывают, говорят, что чего-то перевозить. Чего именно перевозить, откуда и куда – неясно, думаю, потом выяснится, главное, что корабли есть.

– Будьте осторожны с этими корытами, они далеко не в лучшем состоянии, – опустив глаза в пол, Ольга вспоминает о подправленных рапортах.

– Спокойно, я их уже видел. Спасибо и на этом.

– Мы старались, честно.

Он передаёт ей банку тунца и открывает ещё пива:

– Прорвёмся. В любом случае…

Тецуо осекается, и Ольга уже никогда не узнает, что именно произойдёт в любом случае: в холодном ангаре в одно мгновенье становится тихо, словно в вакууме за бортом.

– Он двинулся, он движется! – миссис Марек кричит из камбуза. Все разом подключаются к матрице, и Ольга тоже, заранее зная, что сейчас увидит.

Он действительно двинулся. Полторы минуты назад Гронд сорвался с якоря и покатил куда-то на северо-восток. Запоздало срабатывает боевая тревога.

ГЛАВА 3: ЭСКАДРОН ПОРУЧИКА РЖЕВСКОГО

Оторванное вихрем крыло взмывает вверх, словно сухой лист, а искалеченный самолёт переворачивается и рушится на прибрежные туристические кемпинги километрах в пяти от аэродрома – третья катастрофа с начала часа. Самого аэродрома уже тоже не существует, раскатывающие по взлётным полям периферийные смерчи только что повалили диспетчерскую башню и теперь крушат небольшой пассажирский терминал.

– А эти откуда взялись?

В объективы высотного самолёта видно, как на край взлётного поля опускается лёгкий конвертоплан устаревшей конструкции, использовавшийся для туристических прогулок. Сразу после приземления винты опускаются в горизонтальное положение, и маленький летательный аппарат бойко катит по бетону, объезжая обгоревшие остовы разбитых машин. Доехав до края полосы, конвертоплан тормозит у торчащей из искусственной травы горловины топливопровода, из кабины выскакивает пилот и бежит к горловине, на ходу разматывая шланг. А с другой стороны аэродрома, протаранив заграждение, на взлётное поле вырывается ярко-красный кабриолет, как муравьями, облепленный пассажирами.

– Им бы поторопиться…

Покончив с пассажирским терминалом, один из смерчей трогается дальше, на ходу подбросив экскурсионный автобус и затем обрушив его на бетон вверх колёсами. Чёрный столб движется в сторону севшего для дозаправки летательного аппарата, размеренно извиваясь из стороны в сторону подобно исполинской кобре.

Красный кабриолет уже там, его пассажиры толпятся вокруг конвертоплана, выбрасывая из салона сиденья. Смерч уже в полутора сотнях метров, когда пилот наконец отсоединяет шланг и бросается обратно к своей машине. Стойки винтов возвращаются в вертикальное положение, конвертоплан с видимым трудом отрывается от бетона и уходит в сторону на низкой высоте, спустя тридцать секунд красный кабриолет взлетает следом, словно попавший в пылесос игрушечный автомобильчик.

– Забирай вправо, – произносит Ольга, словно неизвестный пилот может услышать и последовать совету. Перегруженная машина очень медленно набирает высоту: чтобы не попасть в объятья смерча, ей приходится уходить от опасности серией горизонтальных маневров, лавируя между чёрными столбами. Старшина с интересом наблюдает за игрой со смертью, словно гадая, удастся вырваться беглецу из капкана или нет. Этим беглецам везёт – покружив пару минут со смерчами, они набирают достаточную высоту, после чего конвертоплан уносится прочь от погибающего острова, на предельной скорости уходя в западном направлении. Всё правильно, их преследователь сейчас идёт строго на север.

Бело-синяя вспышка там, где только что был аэродром. Секунду спустя, когда интенсивность свечения спадает, становится видно, как взлётные полосы упруго выгибаются, а затем начинают проваливаться в гигантских размеров полость. По неизвестной причине взорвались подземные резервуары водородного топлива. Впрочем, это уже совершенно неважно.

– Волна идёт!

Двигаясь над океаном, Гронд гонит перед собой огромные массы воды, создавая кажущуюся бесконечной пологую волну с необычайно ровным гребнем, словно выровненным по линейке. Через несколько секунд этот пятнадцатиметровый водяной вал налетит на остров, навсегда закрыв местный туристический сезон. Уже прорвана сеть боновых заграждений, не пропускавшая к белоснежным пляжам грязные океанские волны, ещё мгновенье – и цунами обрушивается на берег. Сорванная с причала несамоходная баржа исполинским тараном раскалывает роскошный отель, большая часть города исчезает в мутном потоке, оставив плоские крыши торчать из бушующих волн, и только конус древнего вулкана находит в себе силы устоять под разрушительным напором цунами.

– Стена в километре от берега.

Несмотря на тотальные разрушения, часть городской системы видеонаблюдения ещё функционирует, и через уцелевшие камеры весь мир может наблюдать за приближением Гронда с уровня земли. И видит мир вот что: с трёх сторон света царит яркий солнечный день, на небе ни облачка, только минул полдень. Но этот яркий солнечный день только с запада, востока и севера, а вот с юга к острову уже подошла вплотную небывалая ночь. Возвышающийся над архипелагом на пятьдесят километров Гронд и так уже почти полностью разрушил его, выслав вперёд своих всадников апокалипсиса – смерчи и гигантские волны. Теперь он довершит начатое, просто проехавшись по острову, диаметр урагана вдесятеро перекрывает размеры атолла.