Дериват

Когда сдерживание было признано слишком затратным и, по сути, всего лишь отсрочивающим десяти процентную вероятность проникновения заразы через кордон, совет комиссии по военным делам, минуя заседание Синклита Осевого Полиса и слушания Общественного Надзора, схватил руку всегломерационного советника и нажал ею на запуск ядерных снарядов. В отличие от планетарного лидера, ракетоносители с их немой категоричностью нельзя было посадить на стул перед оскорбленным лицом человеческой нравственности и придать общественному дознанию.

Небесные световые шоу созвездий, сверкавших в глазах космологов, заменило серией режущих отблесков ядерных грибов. Многое в ныне называемой концентрационной зоне тогда было стерто в порошок: людские надежды испепелялись с примесью рассеянных на ветру тел. Люди, пережившие ядерную бомбардировку, продолжали выживать, из раза в раз безрезультатно пытаясь сбежать из пораженных зон. Каждая ночь же для них была как последняя: после того, как солнце прощалось с пустынными набежчиками, ускользая за горизонт, люди, превозмогая грузность век, блюли ночной дозор. Под покровом ночи пустынных набежчиков (а их так стали называть жертвы грабежей, по року судьбы попавшие в пораженную зону) терроризировали мертвецы, эволюционировавшие под воздействием ионизирующего излучения.

Люди в этих местах выживали как могли, средства существования теперь потеряли границы морально допустимого и непозволительного: все, что добавляло день жизни, смиренно оправдывалось, даже если сам акт спасения был достигнут неприемлемо гнусной бесчеловечностью. Поэтому невезучие оказаться в пораженной зоне попадали на уязвимое со всех флангов место между молотом и наковальней – на крики о помощи никому так и не приходил немногословный воин дорог, сохранивший трезвость суждения о добре и зле.

Странный звук раздался из кустов.

Огненная струя жидкости выбросилась из брандспойта огнемета: габариты оружия не уступали крупнокалиберной винтовке. Смесь загущенного металлами напалма нарисовала пламенную дугу, ее горящий занавес почти закрыл захватывающий вид на древние дома-могильники. Для большей уверенности в непогрешимости внутреннего вычислительного ориентира Бэа посмотрела на индикатор заряда фотовольтаического элемента, заряжающего насос для подачи драконьего коктейля, – энергии оружия еще хватило бы на две минуты непрерывного пользования.

То, что мгновение назад посмело шевельнуться за толщей листвы, теперь, наверняка, лежало обугленным с хрустящей корочкой для одичалых собак, которых Ханаомэ Кид также приметила, когда «Новые Фронтиры» приземлилось на контрольную точку.

Бэа вернулась к поражающим масштабами кладбищенскому пейзажу. Думалось, нечто подобное можно услышать только в легендах о сказочных, существующих исключительно в вымыслах местах: там злые силы напускают змееголовых крылатых демонов на исполинские замки, стены которых ослепительно белым камнем врастают в гигантскую гору; там мудрый маг с храбрыми путешественниками противостоят надвигающейся тьме. Однако все было наоборот: зрелища, фантазируемые читателем в ходе путешествия по страницам книг, выбрались из типографического заключения и стали самой настоящей явью. Навряд ли она увидит нечто схожее в ближайшее время, решила Ханаомэ Кид; заключительный раз девушка с полными надежд глаз всмотрелась в горизонт – пусто.

– Сука, – из-за потери нечто невосполнимого отчаяние вырывалось в словесном крике души.

Ханаомэ Кид повернулась и побрела назад к месту исследования. «Кажется, «Дэн и Роботы» производят такие терравосстановительные вышки» – подумала Бэа, отвернувшись от вида на перерабатывающие радиацию станции.

Пробираясь сквозь высокие заросли, Ханаомэ Кид слышала жужжание парившего на месте исследования самолета; звук, напоминавший вибрацию пчелиного роя, прерывался низкочастотными импульсами пневопушки. Уже второй час сейсмическое оборудование неустанно пускало серии волн для визуализации конструкции, скрываемой под землей. Сминая ногами листву, девушка наконец вышла к плацдарму.

Реактивное судно вертикально зависло над заросшей опушкой. Вихрь выбрасываемого рабочего тела колыхал зеленый покров ближайших деревьев, умудряясь делать это с большим напором, нежели сам ветер. Миниатюрная равнина относилась к неестественным образованиям: девушка поняла это, как только ступила на вьющуюся карликовой растительностью площадку и почувствовала твердую поверхности под ногами – железобетон. Внимательно обогнув взглядом площадку, Ханаомэ Кид обнаружила контуры гигантского ободка, опоясывающего что-то, что раньше было котлованом. Как и прикрытый блеском ленты конец скотча, замаскированные флорой линии окружности говорили об инженерном сооружении, таившимся внизу.

– Я думал, для патрулирования окрестностей у нас есть десантники, – вышел на связь с Бэей ее коллега. – Это – крайне небезопасно, босс. Одна с пушкой ходишь там и…

– Клем что-нибудь обнаружил? – девушка смотрела на пустую кабину пилота, словно вела беседу с парящей пчелой-переростком из металла.

– Все то же самое, мисс Ханаомэ Кид, – подключился молодой геолог. – Три сотни миллионов градусов под нами, которые приборы сразу же подтвердили, ни на сотую процента не упали. Аполло-2 через тридцать секунд оцифрует очередную часть геолого-пространственной модели. А… уже готово что ли?

– Мистер Клем, ну что там? – по аудиосвязи фоном выбивалась вопросительная интонация кого-то из гео-сервисной бригады. – Я бы дал передохнуть аппаратуре.

– Пока что продолжайте, – кинул за спину Гек, изучая проявившуюся из лучей миниатюрных лазерных проекторов объемную полигональную сетку – помещение выглядело поистине странным. Обойдя голограмму кругом, Клем нагнулся у фотофоретической проекции, захваченной линзой. Глаза геолога виляли по голографическим коридорам загадочного подземелья. Вжавшись ладонями в колени, Гек будто бы придавал баланс каждому движению любопытствующих зрачков. Но внезапно их оживленный спринт резко оборвался: – Что это такое?

– Аполло направил сгенерированную карту? – Бэа чувствовала себя слепым котенком, беспомощно копошащимся в пелене неведения. – Будь добр, Гек, перешли мне на гарнитуру.

– Невозможно. Слишком объемный продукт, – вроде бы с узнаваемым спокойствием, но все же незнакомо резко для Бэи отрезал омнифрейм.

– Поднимайтесь сюда, мисс Кид – сами все увидите, – теперь Гек смотрел на замысловатую конструкцию из-под низа. – Ладно парни, вырубайте. Пока достаточно, – махнул рукой в сторону работников из «Пласто» геолог: интерес перерос в возбужденный ажиотаж в преддверии открытия погребенного реликта.

– Что с трансляцией штрих-кода, о которой было указано в отчете оператора, управлявшего гексакоптером? – Бэа, проходя каждый сантиметр предполагаемой бетонной крыши, ощущала, что что-то под ней зовет ее, манит.

– Мне не удалось найти поблизости ни одной сотовой инфраструктуры, с которой я бы мог ловить сигнал на такой низкой частоте, – совершенно справедливо, прикрывшись совестливым обличием человека, оправдывался Аполло. – Современная промышленность не производит техники с модулем столь низких широт.

Клинтрек принял идентичную кривую позу близ Гека Клема: наклонившись перед голограммой, чиновника поглотило сферическое свечение, излучающее морские, а местами даже небесные цвета:

– Вот ведь удивительно, что за столько миновавших столетий человек до сих пор пользуется… да что там… активнее, чем раньше, продолжает эксплуатировать радиоволны для связи с себе подобными. Даже пресловутый нейрокорреспонденс полностью произрастает из электромагнитной динамики.

Геку ничего не оставалось, как просто кивнуть: комок едких, умалчиваемых замечаний о стагнации бередил горло еще со времен первых заседаний Федерации университетов, куда пригласить свежего выпускника, воплощавшего идеал академической надежды, считалось честью для руководящего органа научного объединения.

– Патрульные гексакоптеры оснащены соответствующей аппаратурой благодаря скромности армейского бюджета на робототехнику, – продолжал Аполло, – поэтому беспилотники, имея в своем распоряжении низкочастотные ресиверы, обладали эксплуатационной возможностью читать трансляцию телеметрии сорока шести порт-плагов со штрихметки. Мисс Кид, как только мне удастся триангулировать источник штрихметки, я Вас непременно уведомлю.

– Спасибо большое, Аполло, – в разговор по гарнитурной связи вновь вступил Гек, – но ты, похоже, уже нашел наиболее значимый в предпринятой экспедиции предмет поиска. Сдались ли нам эти источники, лишь передающие показания ионизирующего излучения? Наверняка, обычная группа всеми позабытых спутников – таких сейчас куры не клюют, сколько летает по солнечной системе.

– Вопреки Вашей ограниченной любознательности я все-таки изучу этот вопрос.

– Да делай, что хочешь. Главное – ты спроецировал помещение, где и расположены сами порт-плаги. Вот здесь, – Клем вытянул палец, прорезая захваченную лазерами синеву воздушных частиц, и ткнул им под неосязаемое брюхо проекции.

– Что там на этой карте, мистер Клем? – Ханаомэ Кид почти дошла до шлюза, ведущего в грузовой отсек самолета, как вдруг острота слуховой хватки заставила ее помедлить с возвращением на судно. Девушка развернулась. – Капрал Дуэ, Вы здесь?

– Да, мисс Кид, так точно, – последовал незамедлительный ответ капрала. Вместе с остальными десантниками он обеспечивал охрану периметра. – Что-то случилось?

– Вы ведь тоже это слышите? – девушка пошла точно назад, неосознанно ступая по следам подошв, которыми она только что прокладывала путь к «Новым Фронтирам». Еще несколько шагов, и Бэа упрется в непроницаемый бурьян, из высокого частокола которого сама недавно вышла.

– Мисс Кид, мои люди подтверждают проникновение в периметр по Вашему направлению через десять секунд. Выдвигаемся к Вам.

Резкий грай птиц раздаваясь по округе. Что-то, стремительно прорезающее листву, отбрасывало пернатых созданий из высоченных зарослей на манер сбитых кеглей. Ханаомэ Кид, не проронив и вздоха от поднимаемой тяжести, навела брандспойт огненного оружия на заросли – из них вот-вот должен был прорваться неизвестный. Гул непонятного происхождения, до этого приглушенный расстоянием, теперь отчетливо вырисовывался, с каждой секундой он заполнял пространство вибрирующими импульсами реактивного устройства.

Надутое дуло штурмового огнемета испустило профилактический залп пламя. Оружие готово, но Бэа до последнего надеялась не пускать в ход дракона в руках.

– Мисс Кид, немедленно покиньте опасную зону соприкосновения с объектом, он может представлять существенную угрозу Вашей жизни, – голос десантника был отягощен отдышкой, превозмогая которую капрал Дуэ продолжать мчаться вместе с подчиненными к позиции Бэи.

– Ханаомэ Кид, а ну живо прочь оттуда! – рявкнул по каналу связи Клинтрек.

Девушка крепче сжала рукоятку огнемета, готовясь к незапланированной встрече. Какой бы мертвой ни была хватка смельчака с развивающейся на ветру роскошной шевелюрой, вихрь от вырвавшегося из бурьяна ховерцикла развернул Ханаомэ Кид на сто восемьдесят градусов – та, вмиг восполнив концентрацию, тут же вернула оружие на изготовку. Транспортное средство экстренно затормозило резким движением руля влево. Пилот, едва удержавшись за ручки управления, остановил ховерцикл. Лица обоих встретились в затяжном безмолвном контакте. Девушка не удержала напора сил, растягивающих скулы, – уголки ее губ приподнялись в улыбке:

– Это ты. Я… я думала, что потеряла…

– Ну, учитывая, как долго в этих запустелых краях буйствовала радиация, я не удивился на твоем месте, если бы вместо меня из леса выскочил двухвостый бобер верхом на ховерцикле и заговорил с тобой на южно-центральном диалекте, – Крео Спри оборвал девушку на полуслове, зная, что та в порыве искренности, оправданной триумфом воссоединения, хотела вложить в эмоциональное признание. – Вы в порядке? Приземлились без проблем?

Ханаомэ Кид кивнула и наконец позволила ослабить удушающий рукоятку огнемета хват – металлическое окончание брандспойта теперь притупленно уставилось в землю. Перед Спри стояла девушка со взбаламученными во все стороны от плясок ветра волосами. На ней был инженерный комбинезон сине-серого цвета, зауженный в талии; рукава засучены по локоть – самозваной патрульной этот вид придавал рабочую статность. Спецодежда Бэи была расстегнута почти до самой груди: под инженерной материей виднелась белая майка, идентичная тону высоких армейских кроссовок с толстой подошвой, в которые был заправлен комбез девушки.

– Мистер Спри, думаю, там, куда Вас выкинуло, этот замечательный костюм все равно бы не спас без шлема. – За девушкой появилась большая часть экспедиционной группы: первым шел помощник Ханаомэ Кид, Клинтрек.

– Да, забыл как-то подумать об этой маске, пока метался по кораблю, чтобы спасти в том числе и Вашу летающую по салону задницу, Клинтрек, – Крео отключил вспомогательную тягу парковочных движков – аппарат сел на землю.

– На секундочку, задницы всех в это время летали по салону, – возмущенный чиновник аж прижал руки по бокам: до такой степени его ранил всего лишь разогревающе-пробный подкол.

– Простите, пожалуйста, – растягивал слова Спри так же неторопливо, как и спускался с ховерцикла, затем он оценивающе взглянул на нависшую громадину. – Я, конечно же, имел в виду, что другие члены нашей команды додумались пристегнуться, а вот Ваша филейная часть, как металлический шарик в три-дэ пинболле, билась о стены «Новых Фронтиров».

Ханаомэ Кид, так и не повернувшись к стоящей у нее за спиной группе, расслабляюще опустила веки и принялась тихо хихикать от уморительного приветствия мужчин на этом далеко не легкомысленном участке ее амбициозного пути.

– Это возмутительно! Я подам ходатайство на административный штраф в Ваш адрес за неуважение к представителям власти. – Чиновник уже явно не знал, куда ему податься.

– Как раз оплачу скопившиеся штрафы – а там их, боюсь, скопилось порядочно. – Крео только сейчас заметил, как неуклюже смотрелся его экранирующий резиновый комбез с баллистической курткой на фоне обычных инженерных комбинезонов, в которых вышли члены команды. Прям как дайвер в гидрокостюме посреди пустыни. Спри усмехнулся представленному образу и выдвинулся в сторону коллег.

– Две тысячи г’стоунов, – гарнитура Крео затрещала слышимым только ему уточнением Аполло.

– Черт, и, правда, много.

– Я, понимаете ли, переживал, что ценный участник группы безвозвратно покинул нас, а возможно и вовсе погиб! – Клинтрек на глазах у всех переменился, усекая, что попытки опротестовать задетую детской шалостью гордость лишь укрепляют его ущербный вид.

Крео прошел мимо Бэи, когда та открыла глаза:

– Я здесь, все хорошо, – шепча сказал путешественник, качнувшись в сторону бойца с огнеметом наперевес.

Сократив дистанцию до брюха самолета на половину, Крео приметил часовых десантников, вылупившихся из зарослей.

– Не переживайте, мистер Клинтрек, не надо, – Спри сблизился с группой, – я же не Ваша девушка или бойфренд, чтобы из-за меня у Вас поджилки тряслись, ну. Погоревали бы денька два, а там, гляди, и другого оператора омнифрейма подыскали, мм?

– Да ну вас, Спри, – Клинтрек демонстративно развернулся и побрел вглубь судна. – Совсем, видимо, поездка на ховерцикле выветрила мозг. Ну знаете ли!

– Рад, что Вы целы, Спри, – Гек Клем протянул ладонь для рукопожатия.

– И Вы туда же, Клем, – буси-до встал на подъемнике шлюза и деловито уперся костяшками в бока. – Довольно этих душещипательных церемоний. Лучше скажите мне: раз пневмопушка всю местную фауну тут расшевелила, удалось ли уже найти что-нибудь?

– Больше, чем «что-нибудь». Я думаю, мы нашли сам источник, – Клем убрал руку, так и не дождавшись взаимности.

– Аполло оцифровал и источник? – Бэа, услышав многозначительные для нее слова, отпрянула от стойки истукана и уже шла в интеллектуальные объятия сопровождающих ее мужчин-ученых. – Показывайте, уважаемый геолог – я вся в нетерпении.

Мостик «Новых Фронтиров» казался непомерно стиснутым. Модули управления эксплуатационных систем сжимали свободное пространство: где-то можно было упереться брюхом в проекторы навигационных голограмм, где-то следовало пригнуть голову от стальной опоры кронштейна, удерживающего мониторы для телеметрии – все это было лишь скудной горсткой примеров на фоне прочих консольных конструкций мостика, которые вместили в помещение, пренебрегая поправкой на клаустрофобию. Мит-Суг МэвеПиту как пилоту судна претила аппаратная чёрствость конструкторских бюро, что так нещадно замуровывала бойцов в непроходимые джунгли из металла и оборудования. Неужели, удивлялся лейтенант, в подразделения, ответственные за инженерные изыскания, берут специалистов столь ограниченных, неспособных на ощущение лаконичной интерьерной мысли. Вот, например, несколько модулей управления, таких как внешняя и внутренняя видеосвязь, могли запросто вместиться на одном контрольном пульте, но зачем-то отдел проектирования развел неразделимые функционалы на два отдельных компьютерных модуля.

Нейроинтерфейс, о нем ясный разум пилота грезил днями и ночами. Абсолютная интеграция человеческого сознания в каждую армированную прожилку корабля. Военное лобби, не успев довести дело до ума, поставило крест на попытках выбить из полисного бюджета средства сверх установленной нормы на финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ, полностью переориентировав уклон модернизации с земных войск на внепланетарные. Если крючкотворство исполнительных лиц сверху лишало двигательных изысков крылатые единицы военного предназначения, оставляя их летать с четырехконтурными турбореактивными установками, что уж там говорить о пилотах, предельная экономия на которых уменьшалась пропорционально составу плоти, в котором им удавалось возвращаться с вылазок.

Мит-Суг МэвеПит в свое время подписался на одну из военных программ, замысел которой предполагал увязку флотов, пилотируемых во внепланетарных пространствах, в одну единственную сеть. Подаренная силой свыше телесная оболочка стала непозволительно изношенным безобразием, в чем человечество продолжало жить. Прежде всего оптическим способностям людского рода военные тестеры присвоили ярлык лакуны в создании совершенного солдата.

В итоге, внедренные в кору головного мозга полимерные нити с электродами демонстрировали на симуляциях скудную отзывчивость инвазивного устройства пилота перед моделируемыми проекциями полевых сражений. Светочувствительные клетки глаза не поспевали за векторным изобилием поражающих объектов.

По результатам корпений на грани рассудочного помутнения группа нейроинженеров удалила глазные яблоки добровольцам из авиаторского стана, заменив их на искусственные суррогаты, облепленные матричными фоторезисторами. Мит-Суг МэвеПит был среди первопроходцев, испытавших на себе эффект от полученной нейрокомпьютерной сцепки: интерфейс ошеломлял доселе невиданным параллелизмом. Они отняли у него данные матерью глаза, еще сильнее отдалив мечтавшего о крыльях юношу от самого дорогого в жизни. Они отняли у него и саму мать: отделение комиссии по внутренней безопасности одного из округов близ Разлом-Сити отказало ему в выдаче дополнительной суды на лечение родственника, в свое время отдавшего ради ребенка и его летного училища, практически, все сбережения и здоровье: вдыхая вредные испарения аммиачной селитры на фабрике, ради сына мать днями и ночами стояла за конвейером агрохолдинга. Он никогда ее не забудет.

К сожалению участников пилотного проекта, подрядчики военных ведомств в толстосумом лице судостроительных верфей предъявили непосильные бюджету комиссии прогнозные сметы по переоснащению летательных аппаратов модулями управления необходимыми для интеграции с инвазивами летчиков. Как заявляли официальные представители мейджоров-судостроителей, двукратное увеличение затрат, заложенное в цену реализации для комиссии, исходило из непомерных ценников бизнес-партнеров сектора Сверх-Даты. Как ни крути, но уж больно дорогостоящими духовые печи сверхтехнологичных компаний выпекали пироги: недешевое программное обеспечение, транслирующее весь сквозной поток сигнала – он, в свою очередь, проходил сенсорные и ассоциативные поля миллиардов персептронов пилота – на интерфейс судна, вынудило бы комиссию затянуть пояса потуже на ближайшее десятилетие.

Непростительная бессвязность межведомственной кооперации привела к тому, что некоторые пилоты просто так лишились очередных остатков их человечности. Мит-Суг расплатился вдвойне дороже выставленного комиссией счета. Тело матери Мит-Суг МэвеПита кремировали, когда тот тестировал нейроинтерфейс в изолированном от мира павильоне. Зачитывая мятую распечатку безжизненно серого цвета, комиссары по вопросам уведомления сообщили ему о скорбной новости только спустя два месяца.

– Лейтенант, – Спри вырвал пропахнувшего в своих мыслях углем Мит-Суга из крематория, в котором тот никогда не был, – задумались над никчемностью человеческого эгоизма под сводами этого крылатого титана? – Крео уперся руками за притолочную раму и выпятил вперед грудь, оглядывая укромное место пилота.

– Вашими устами да мед пить, – пилот крутил в руках цилиндрический предмет, служивший содержимому намертво запломбированным сосудом. – Вы что-то хотели? Мистер Си, кажется, верно?

– Спри, Крео Спри. Как движки? Команда говорит, что взлететь не получится.

– К сожалению, это так. Но зато Вы помогли нам хотя бы добраться до суши, спустив те капсулы. Радиация вас не тяпнула там на островах?

– Если она там когда-то и была, то ее незначительное присутствие с веками выветрилось. Главное, что допотопный катер был пришвартован к пирсу.

– И что даже пустынные набежчики Вам не встретились по пути? – с искринкой подозрения прищурился Мит-Суг.

– Видно, хороший ховер попался, раз удалось так незаметно проскочить.

– И врожденная арифметическая сноровка также не подвела – как лихо Вы там рассчитали предельно допустимый вес балласта, который необходимо сбросить, чтобы дать шанс «Новым Фронтирам» добраться до здешних координат. При этом, так, к слову, на четвертой капсуле я уже мог выправить судно в оси тангажа. Не понимаю вашего рвения лишать военное ведомство прибавок к годовым бонусам на экономии по обслуживанию флота.

Оба притупленно смотрели друг на друга, словно выжидая, кто первый щелкнет по клепке кобуры, дабы высвободить напрашивающееся обвинение.

– Что это у Вас в руках? – как ни в чем ни бывало спросил Крео, кивая на цилиндр, тот так и оставался зажатым в огрубевших от джостиков штурвала руках МэвеПита.

– Мистер Спри, если у Вас тут особое дело, то я и не собираюсь вмешиваться в него, – сдержанная речь Мит-Суга подтверждала его профессиональную хладнокровность, которой он сжижал мозг и уменьшал в шестьсот раз порочную нервозностью инстинктов самосохранения, находясь в воздухе. – Но, пожалуйста, не держите меня за дурака.

– Эй, кэп! – раздалось со стороны проецирующего стола, вокруг которого скопился почти весь экспедиционный состав: это был инженер из «Пласто» – А что у тебя с глазами? Как-то они необыкновенно сверкают, а МэвеПит?

Спри, выслушав замечание инженера, сам решил удостовериться в обозначенной на лице пилота аномалии.

– Искусственный нейрогенез? – Увлеченный путешественник так до сих пор и не снял баллистическую куртку; буси-до внимательно всматривался в каждый миллиметр оптической оболочки МэвеПита. – Где-то я видел нечто похожее.

– В этих местах… – старался перевести тему пилот, не позволяя бередить прошлое. Хирургически внедренная богохульная оптика стала памятью о божественном лике его матери. – Так вот, в этих местах, еще до слепой ярости и до того, как с ней расправился совет комиссии по военным делам – к счастью, ныне расформированный, – никто никогда не жил. Единственное приближенное место, куда доходили границы человеческой цивилизации, это – заповедник, про который все забыли во времена пандемии.

– К чему Вы клоните, Мит-Суг?

– Что бы вы там ни нашли, знайте: об этом месте нет ни единого упоминания в сети. Какие-то катакомбы, куда не ступала нога человека… а, может, все ее следы там намерено были заметены. Этот ваш источник колоссальной энергии может привести к непоправимым последствиям.

– А вода – мокрая, и трава – зеленая, – Спри развернулся в сторону стола, где горячо обсуждалась стратегия по проникновению в обнаруженную структуру. – Наверное, это нечто особенно дорогое Вам, – речь снова зашла о причудливом цилиндре.

– Удачи, мистер Спри. Если вдруг что, я на связи, – МэвеПит проводил взглядом широкую то ли из-за вздутой куртки, то ли из-за комплекции спину Крео. Буси-до присоединился к разношерстному пленуму; дискуссионное марево над столом так и кипело паром. МэвеПит подождал, пока о нем все забудут, и вновь заботливо стал водить глазами по цилиндру, пока они не остановились на выгравированной надписи: ее выемка под буквы озарялась случайными отблесками комнатного света. «В память о матери. То, что она подарила мне» – было написано на корпусе сосуда. Летчик вспомнил, как нейроинженеры разрешили добровольцам забрать с собой отделенные от их них проводники света в этот мир, проводники, подарившие первое неизгладимое зрительное впечатление младенца о святом – лике божества, через страдания которого замученная крошка вырвалась на свет и трясущимися ручонками дотронулась до лица ее создательницы.