Отряд

Марат Гайнанов

Отряд

Пролог

Я получил это послание с утра на электронную почту. Оно показалось интересным, и теперь мне хотелось познакомиться с тем, кто его написал. Он сообщил, что придёт с другими сегодня и подписался просто: «Ген».

Авария

По тёмным коридорам с уходящими в огромную высь стенами шёл маленький человечек. Темнота гудела, шипела, лязгала то тише, то сильнее, стены вздрагивали, и вместе с ними вздрагивал идущий. Его огромные глаза были полны слёз. На большой безволосой, вытянутой назад голове блестели капли пота. Маленькими тонкими ручками с длинными пальцами, шевелящимися, как змеи, человечек словно держал перед собой лишь ему одному видимый экран и что-то будто печатал на нём.

Громовой голос, который шёл сразу отовсюду, докладывал:

– Мы терпим бедствие. Я выясняю причину. Взрыв нарушил наши энергетические установки и выбросил нас на край Галактики. Мы летим в неправильном направлении, и нам необходимо остановиться, чтобы добрать топливо и выбрать ориентиры. Прямо по курсу две звезды с обитаемыми планетами. На одной наблюдаются навигационные сооружения. Нам достаточно приблизиться к ней, активизировать оборудование и оттолкнуться. Другая планета – только в начале развития разумной жизни. Предлагаю остановиться около первой, на ней мы сможем найти достаточно рабочей силы для сбора энергии.

Маленький человечек спросил:

– Сколько на планете жителей? При сближении и отталкивании она будет значительно разрушена.

– Около пятисот миллионов. Большинство – в стадии первобытнообщинного строя.

– Критично много. Нас всего пять тысяч. Покажи её. Вот этот голубой шарик?

– Да. Многократно посещалась и использовалась в качестве стартовой площадки.

– Как на ней жизнь-то сохранилась? А что за свечение вокруг шарика? Да это же астральное поле! Понятно, как поддерживается эволюция. Сколько раз уже гибло всё живое на этой планете?

– Астрал хранит память о семи: сдвиги полюсов, вулканы, подвижки земной коры, выбросы пепла и лавы, падения метеоритов. В предпоследний раз полностью изменились флора и фауна, которые развивались десятки миллионов лет. В результате появилась разумная жизнь.

– Разумная жизнь просто так не появляется. Тут кто-то постарался. И разум выжил после последней катастрофы?

– Да. Наводнение уничтожило почти всё, но люди сохранились.

– Точно кто-то там работает из наших. Нельзя нам туда. А что со второй планетой?

– Такая же, но без навигации. Почти в три раза больше первой, разумная жизнь развивается намного медленнее, но последовательно. И раскидана по горам и океанам.

– Вот к ней и отправимся, но встанем подальше от всех, чтобы при обратном старте навредить поменьше.

– Энергетическую сеть сами будем строить?

– Да. А что, есть какие-то препятствия?

– Сила тяжести на планете в три раза больше нашей. Соответственно, и давление. Пребывание возможно только в скафандрах.

– Придётся привлечь местное население. Но в минимальном количестве!

– Местное население не имеет науки, даже письменности.

– Какие будут предложения?

– Генетически его модифицировать и затем использовать. Создать новую расу. Вырастить и обучить, хотя бы руководителей.

– Меня не обвинят во вмешательстве? Те, которые курируют голубую планету, наверняка и за этой присматривают.

– Предлагаю астрал той планеты сделать доступным здесь. Тогда разумные будут дополнять друг друга и станут походить со временем, как два соседних народа. Следы генетической коррекции практически сотрутся.

– Главное, чтобы потом, при старте, пострадало как можно меньше людей и о нас забыли сразу после отлёта.

– Встанем от планеты подальше. Введём и будем поддерживать режим секретности и невмешательства во всё время пребывания на ней. Контакты с аборигенами будем осуществлять только в самых крайних случаях…

– Да, так и поступим! Значит, слушай мою команду… – произнёс маленький человечек не так громко, как голос, шедший отовсюду, но так уверенно и властно, что, казалось, всё кругом замерло. – Встаём около второй планеты. Звездолёт консервируем. Между планетой и Кораблём ставим промежуточный модуль.

– Кого из пассажиров будить в первую очередь? – спросил голос.

– Никого! Я начну сам. Других разбудим только в крайнем случае. Надо всё сделать быстро и отправиться дальше как можно раньше, – ответил маленький человечек.

В эту минуту глаза его были уже сухими, а без того тонкие губы сжаты в почти невидимую полоску.

– Модуль поставь над самой дальней из обжитых местностей. Режим невмешательства – прежде всего! – добавил он.

– Лет за двести управимся, – предположил голос.

– Никаких двести! Сто! Сто пятьдесят – максимум! – приказал человечек, ставший в этот момент Капитаном корабля.

Глава 1. Непригодные

Было часов пять дня, когда они появились. Я увидел их издалека, им оставалось до меня часа полтора ходу. Всё всматривался, как гостям удастся пройти сквозь защитное поле, прятавшее наш город в горах. Прошли нормально, безо всяких помех. Двадцать две маленькие фигурки вначале спустились по дороге с горы, потом поднялись ко мне по пологому подъёму. Шли довольно бодро, хотя и было заметно, что некоторые подустали. Когда отряд подошёл ближе, за плечами путников стали видны большие рюкзаки, как я понял, с провизией, оружием и медикаментами.

Двадцать два человека вместо двух или даже трёх сотен бойцов, которых я просил. Разведчик накануне написал по почте, что войска не будет, но он ищет добровольцев. Отец по электронке требовал, чтобы я «не раздувал панику» и не беспокоил правление просьбами о военной помощи. «Крестьяне побесятся и успокоятся. Не в первый раз. Еды много, мы справимся», – написал он в конце сообщения, по-видимому, от лица руководства и себя лично. Но я набрал его по скайпу и попытался объяснить всю угрозу положения: что крестьяне настроены решительно и собираются дойти до города. Отец только усмехнулся и ответил, что граница стоит уже несколько веков и ещё ни разу не подводила. На что я тоже усмехнулся и спросил: «Ты точно уверен? Кто проверял её на прочность и когда?» Отец вдруг задумался и сказал: «Будь пока там! Поищем кого-нибудь, чтобы прикрыли границу на время. Если враг приблизится, то сообщите и уходите к нам. Мы сами его встретим»

И вот эти «кого-нибудь» пришли. Я оглянулся на свой дом, каменную ограду вокруг него и ещё раз прикинул, всё ли готово к приёму гостей. Навесы для сна сделаны, даже больше, чем надо, коза в стойле, дрова для костра собраны. Что ещё?

Среди пришедших я знал только двоих. Один – маленький, загорелый до черноты, худенький и безволосый, очень похожий на предка. Он шёл первым. Это был Разведчик – мой учитель и наставник. Второй выделялся среди других и шёл последним. Был он среднего роста, широкоплечий, с чёрными волосами, убранными в хвост на манер местных. Звали его Серёга, и он считал себя моим приятелем. Груз Серый не нёс, а катил за собой на двухколёсной тележке, держа её за ручку. Судя по его вовсе не уставшему виду, такой способ транспортировки был намного легче, чем тот, которым пользовались другие парни. Но, кажется, всё-таки был запрещён «Законом о неразглашении». Больше из пришедших я никого не знал.

Разведчик поднял руку, и это должно было означать «Отряд, стой!». Но на его команду не обратили внимания. Шедшие первыми останавливались напротив меня сами и, побросав вещи прямо у дороги, подходили ближе. Последние ещё некоторое время подтягивались и тоже скидывали свой груз, где кому удобно. В конце концов все столпились вокруг нас полукругом.

Парни некоторое время с любопытством разглядывали окрестности, дом, стену вокруг него и видневшийся далеко внизу в голубой дымке лес. Ещё бы, никто из них ничего подобного не видел, так далеко от города дорога была для всех закрыта. Это был один из первых запретов в общем законе «О неразглашении». Я смотрел на них и удивлялся: «Какие разные эти непригодные! Кто только додумался их сюда отправить?» Так много их вместе я до этого никогда не видел. Пришедшие в свою очередь разглядывали меня: кто с любопытством, кто с испугом, а кто просто открыв рот. «Я, кажется, тоже хорош!» – подумалось мне.

Для тех, кто не в курсе расскажу, кто такие непригодные в Белом городе. Но вначале нужно пояснить, что наши космические предки и мы, их потомки – телепаты. Да, люди, которые умеют передавать друг другу мысли, слова и образы, не прибегая к речи. В нашем случае «передавать» не совсем подходящее слово. Мы таким образом общаемся друг с другом. Однажды я пытался объяснить это своему другу Саиду из Шахистана и понял, как трудно понять этот процесс «простому», как он себя назвал, человеку.

– Понимаешь, мозг работает на вырабатываемых самим собой волнах. И он способен воспринимать волны другого мозга. Нам для этого не нужны язык, горло, звуки. Так проще и понятнее. Все животные и вообще природа обходятся без привычной тебе речи, и мы также.

– А почему ты сейчас разговариваешь со мной? – удивился Саид, не поверив.

– В школе, в четвёртом классе у нас есть предмет «Устная речь». Тогда нас начинают учить произносить ртом в начале отдельные звуки, а потом слова и предложения.

– Для того, что бы потом разговаривать с нами?

– И с вами и с некоторыми нашим земляками, которые родятся больными и лишены телепатии.

– Ты можешь говорить со мной и ещё подслушивать, о чём я думаю? – испугался друг.

– Могу, наверное, но не хочу. Твои мысли не систематизированы, а чувства меняются одно за другим слишком быстро. И ты не пытаешься их упорядочить, чтобы передать мне. Но главное, в них нет для меня ничего интересного, так, что я даже и не пытаюсь. И вообще, считаю не честным подслушивать без разрешения.

После этого Саид долго не мог успокоиться, но, в конце концов, наша дружба победила. Так вот, детей, родившихся не телепатами, в нашем городе называют непригодными. Дело в том, что они не могут учиться в нормальной школе, в которой знания передаются из мозга в мозг и поэтому становятся не пригодны ни к какой работе в Белом городе. Учат таких детей отдельно, по особой программе, а что с ними становится, когда они вырастают, я не знал. И вообще до прихода этих парней не предполагал, что непригодных может быть так много.

Но вот они стояли напротив и обсуждали меня.

– Какой он всё-таки здоровый! – сказал невысокий бледный паренек, глядя на меня снизу-вверх. – И сильный, наверное?

– Здоровый не всегда значит сильный! – ответил ему спортивный, пожалуй, самый крепкий из пришедших. – К тому же высокие чаще всего неповоротливые.

– Ты же видел его в Инете, чего удивляешься? – спросил бледного высокий парень с ввалившимися глазами и тёмными кругами под ними.

Я начал злиться. С детства не любил, когда на меня вот так глазеют.

– Одно дело Интернет, а другое вживую, – ответил бледный.

– Зато красивый, – заметил худенький жилистый паренёк с длинной тонкой косичкой.

С ним было что-то не так. Со своими тонкими запястьями и шеей он больше походил на девушку. Но их среди непригодных не было, если только…

– А ты ему, кажется, по душе! – рассмеялся здоровяк, но его шутку не поддержали.

– Давайте его Кинг-Конг звать, – предложил кто-то сбоку.

Я не успел рассмотреть кто именно.

– Или лучше Конан-варвар, сокращённо Конан, – добавили откуда-то и это предложение вызвало небольшой смех.

– Сразу в рожу получите! – пригрозил я, как когда-то в юности.

Парни притихли. Тут же рядом со мной оказался Разведчик. Мы кивнули друг другу, как друзья, которым даже после долгого расставания не нужно слов для приветствия.

– Как прошли границу? – поинтересовался я у него.

Он пожал плечами и ответил одним словом:

– Незаметно.

В смысле он не заметил никаких признаков действия защиты. Границу как-то кто-то открыл, пропустил людей и так же незаметно закрыл.

Серёга, пришедший последним, долго тряс мне руку, улыбаясь и стараясь передавить в рукопожатии. Получалось у него плохо, но я делал вид, что мне приходится туго. Это была наша старая забава.

– Как тебя из города выпустили с таким аппаратом? – спросил я, кивнув на его тележку. – У неё же колёса с резиновыми ободами.

– Да я её ночью спрятал, а когда пошли к тебе, забрал, – рассмеялся приятель в ответ.

Ну, непригодный, что с него взять?

– Разведчик, двор подготовлен. Пусть устраиваются! – предложил я.

Он кивнул в ответ. Парни взяли поклажу и двинулись за мной, снова не дожидаясь команды.

С наступлением темноты во дворе появился костёр. Вокруг него устроились гости и мы с Разведчиком. Парни были разного роста и телосложения, одетые кто как, каждый со своими повадками и выражениями лиц. Объединяло их одно: они слушали меня. Это было главным достижением дня. А начало нашего знакомства получилось не очень.

В первые минуты после прибытия ребята выглядели как компания плохо организованной молодёжи, неожиданно оказавшаяся в незнакомом, но забавном месте. Вместо ожидаемых мною подготовленных, дисциплинированных, разбитых на отделения и взводы солдат и командиров вокруг ходили непригодные, с любопытством сующие носы во все углы двора и его окрестностей. Кто-то бродил вокруг дома, пялясь на стены и крышу, другие забрались в сарай и разглядывали козу, пытаясь её покормить, некоторые, объединившись в небольшие компании, уселись со снедью на траве и принялись перекусывать. Когда я заметил, что пара недоумков помочилась недалеко от ручья, мне захотелось заорать: «А ну всем стоять! Быстро построились в одну шеренгу!» Но большинство парней были старше меня и выглядели очень уверенными в себе. Чувствовалось, что никакие мои команды они выполнять не станут. Я беспомощно посмотрел на Разведчика, а тот только пожал плечами – мол, «сам не знаю, что делать». Но раз уж позвали, надо было с чего-то начинать.

– Ребята, послушайте! – сказал я неуверенно, но поняв, что меня плохо слышно, повысил голос. – Подойдите ко мне!

Многие оглянулись, кто-то стал подходить, но большинство пришлось подгонять:

– Давайте сюда! Разговор есть!

На помощь пришёл Серый и добавил:

– Пацаны, хорош жрать! Чё, вы сюда на пикник пришли? Подтягивайтесь, блин! Стар, ты чё молчишь? Скажи им!

Старом он назвал самого взрослого из парней. Единственного, в ком я ни за что не признал бы непригодного. Серьёзный и спокойный, он стоял возле Разведчика и посматривал на происходящее вокруг.

Когда все собрались, я потребовал:

– Не надо ссать вокруг двора! Внизу, у ручья, есть туалет, туда и бегайте! И мимо дырки не надо попадать! Сами убирать будете!

Кто-то поинтересовался:

– А как узнаешь, кто промазал?

Вокруг засмеялись.

Мне очень хотелось ответить: «Тогда тебя заставлю!», но сдержался и сказал:

– Об этом и хотел поговорить. Предлагаю распределить обязанности по общему быту. Для начала.

– А потом? – снова спросил здоровяк, которого я приметил раньше.

В руке у него был бутерброд, он говорил и жевал одновременно.

– Потом будем организовываться в военном плане, и учиться сражаться. Вы же на войну пришли?

– Командовать ты, что ли, будешь? – спросил худой с ввалившимися глазами.

– Да, а кто ещё? Или кто-то из вас понимает в этом деле?

– Знать одно, а управлять людьми – другое, – ответил худой.

Его звали Ген, как я узнал позже.

– На войне один командир – тот, кто лучше других знает, как драться, – заявил я.

Ген хотел что-то возразить, но Стар перебил:

– О войне и командирах предлагаю поговорить потом. Для начала давайте в самом деле распределим обязанности, а то некоторые скоро доедят весь паёк. Парень дело говорит.

Я нахмурился:

– Мне не нравится, что ты называешь меня «парень». Здесь я для вас командир со всеми вытекающими правами, а вы для меня – солдаты со своими обязанностями.

Пришедшие притихли, а Стар поинтересовался:

– Или?..

– Или вы уходите обратно в город! – решительно заявил я неожиданно для себя.

Над двором повисла тишина. Прервал её всё тот же Серый:

– Ты чё, Санёк? Нафига так круто? Все ж нормальные пацаны. Будем воевать вместе, дружно, зададим жару этим крестьянам!

– Командир, а не «Санёк», – поправил я. – Вас крестьяне перебьют как баранов и глазом не моргнут. У них войско, а вы ни хрена не умеете. Учиться войне можно только через жопу и с кровью, тут ты подчиняешься и учишься, или сдохнешь в первой же драке.

– А ты прямо такой весь крутой?! – с ехидной ухмылкой спросил здоровяк с бутербродом и плюнул на землю.

– Ещё раз плюнешь, вытру траву твоей мордой, – пригрозил я, в душе надеясь, что парень не рискнёт.

Но он рискнул, оказался смелее, чем я думал. Медленно набрал слюны, выдавил её на губы, и липкая слизь потекла вниз. Не успела она коснуться земли, как я, сделал два шага вперёд и врезал крепышу по яйцам. Он согнулся пополам, и я добавил ему по шее, чтобы уткнулся носом в землю. Совсем не сильно и ударил, не так, как обычно бью своих быков, когда они не хотят надевать узду.

Друзья крепыша попытались организовать со мной драку. Но получилось это у них плохо, и они полетели по сторонам с разбитыми носами. Я успел врезать всего четверым, когда остальные сообразили, что к чему, и отвалили, замерев по кругу.

Я зло огляделся и заявил:

– Завтра с утра пошли на хрен туда, откуда выползли! Уроды!

И ушёл в свой дом на второй этаж.

Не успел присесть в любимое кресло, как от Разведчика телепатически донеслось:

– Что ты творишь?! К тебе пришли люди, жители нашего города, а ты их бьёшь! Как ты смеешь так себя вести?! Где твоя воля, где борьба за результат?

Уже много лет не звучала из уст наставника подобная интонация, казалось, я давно научился не доводить его до неё. Он в это время находился во дворе, а мне в мозг били его слова, будто раскалённые капли масла. Я попытался мысленно закрыться от них, но учитель знал, как достать меня.

– Они придурки, – попытался оправдаться я. – Не знаю, как с ними быть.

– Так иди и учись! Не смей гнать! Стань нужным для них, и тогда они сами назовут тебя Командиром! Это приказ!

Слово «приказ» я тоже давно не слышал. Только Разведчик мог его мне отдать, и я не смел ослушаться. С двенадцати лет, как только попал к нему на воспитание. Учитель замолчал, зная, что больше слов ему не нужно.

А я задумался о том, что делать. Парни, конечно, были слабыми, даже подраться толком не сумели. Крестьяне на их месте продержались бы дольше, особенно с мотыгами и косами в руках. И дело было бы не столько в физической силе, сколько в обыкновенной природной агрессивности, которой у нас в городе никогда ни у кого не наблюдалось. Её отсутствие досталось нам от предков и тщательно поддерживалось. Даже среди непригодных. Помню, в детском садике стоило какому-то мальчишке обидеть другого из-за игрушки, как его тут же уводили взрослые и делали внушения в кабинете заведующей. После этого дети возвращались притихшими и надолго успокоенными. Все, кроме меня. Я так ненавидел внушения, что взрослые устало замолкали, глядя, как горит от злости моё лицо. Воспитательница уводила меня домой, где я один до вечера ждал отца. Он приходил с работы, разочарованно смотрел на меня и молча готовил ужин. Сам при этом не ел, перекусывал на фабрике. То же самое происходило и в школе. Врачи и учителя не знали, что со мной делать. В двенадцать лет отец отдал меня на лето Разведчику, а тот увёл из города и стал воспитывать сам. Больше в школу я не ходил. И вполне естественно, что не представлял, как разговаривать с непригодными парнями.

В дверь тихо постучали. Я откликнулся, вошёл Серый.

– Ты чего, Санёк? – начал он примирительно. – Димон же пошутил… Мы пошутили…

Я перебил его:

– Чего у вас имена такие странные? Клички, что ли? Я быков своих красивее называю.

– Да это от хобей, или, как правильно, от хобби, – видя, что я остываю, оживился приятель. – У нас же у всех задвиги в башке. Кто физику изучает, кто математику, получается Физ или Мат вместо Фёдора и Матвея. Земные, конечно, физика и математика – науки предков, сам понимаешь, нам не по мозгам.

– А чем тогда интересуется Стар?

– Политикой Земли. Её правителями и системами власти. Его так-то Старгородом зовут, но мы сокращаем. Он у нас типа вожак, или лидер, как говорит Пси.

– А Пси что изучает? Психологию?

– Ну вот, ты уже врубаешься! – обрадовался Серый. – Как у кого крыша едет, он тут как тут. Типа лечит. На самом деле он Павел.

– И часто у ваших едет крыша? – насторожился я.

– Да нет. Ну, не в самом деле едет, а так, стрессы там, или умирает кто-то. Наши же постоянно мрут, так Пси успокаивает их друзей.

Я вспомнил, что это была ещё одна особенность непригодных. В тридцать лет они умирали. Просто однажды не просыпались. Тогда приходили врачи и увозили их куда-то. Пышных похорон, как на Земле, у нас в городе не было.

– А ты тогда чем увлекаешься? – спросил я насмешливо. – Судя по прозвищу, ничем особенным.

– Это точно! – засмеялся Серый. – Я просто за движуху, лишь бы не скучать! Как говорят на Земле: «За любой кипишь, кроме голодовки».

– А о Земле что вы думаете? – зачем-то поинтересовался я.

– «Земля – наш интеллектуальный дом! Наша библиотека знаний и университет!» – отчеканил Серый чьи-то слова. – Наши думают, что Интернет на Земле кто-то с Горы внедрил, чтобы непригодным было чем заняться.

Тут уже рассмеялся я:

– Нужно кому-то вас развлекать.

– А что? Всё совпадает! Корабль скоро заправят, и гудбай! А мы что делать будем? А так – фильмы качаем, науки изучаем, даже на девчонок земных любуемся.

В дверь снова постучали. На пороге стояли Стар, здоровяк с припухшим носом и парень с ввалившимися глазами.

– Александр! – серьёзно начал Стар. – Мы приносим извинения за своё поведение и просим дать возможность начать наше знакомство заново.

Я, если честно, обрадовался, хотя виду не показал:

– Тогда меня зовут Командир, – представился я, – а вас как?

– Димон, – прогнусавил задира.

– Ген, – сказал худой.

– Пойдёмте! Осмотрю оружие, с которым вы пришли, – предложил я им.

У всех оно оказалось одинаковым и новым – только что с конвейера. Мечи, щиты, луки и по двадцать стрел. Выглядело всё с виду почти как у крестьян. Так велел закон «О неразглашении»: то, что было у аборигенов, должно было быть и у нас. И никаких автоматов, пистолетов и прочего, что выдавало бы превосходство наших технологий. Да и не производил у нас никто никакого оружия, ладно хоть это наклепали. Впрочем, мечи парней оказались из более прочной стали, чем крестьянские, острее и рубили даже самые толстые поленья. Я попробовал и заранее не завидовал будущим врагам.

– Крутые, да? – поинтересовался Серый, будто сам выковал их.

– Вы ими пользоваться умеете? – ответил я вопросом на вопрос.

Он только пожал плечами:

– Откуда? Но ты же научишь?

– Начинать тренироваться на них не советую, порежете друг друга, – предупредил я.

– Давайте тогда на палках для начала! – предложил Стар, – каждый сам себе сделает. Тех поможет.

Невысокий Тех, он же Толик, с вечно перепачканными чем-то руками с энтузиазмом согласился. Он оказался механиком и, как позже выяснилось, постоянно что-то мастерил для самых разных случаев в жизни. В первый же день, например, починил насос от поилки для быков, который до этого два месяца валялся в сарае. Воду теперь не нужно было таскать вручную из речки к дому.

Новенькие луки парней оказались намного мощнее крестьянских, и стрелы к ним были крепче, но спортивные, без расходящихся наконечников.

– Такие будут пробивать насквозь, но раны от них маленькие, если только не попасть в голову или сердце, – объяснил я парням.

– Наковальня у тебя найдётся? – поинтересовался Тех.

Я отрицательно покачал головой.

– Ладно, придумаем что-нибудь, – пообещал он.

– И щиты надо будет утяжелить, эти слишком лёгкие, – добавил я.

– Зачем? Носить же легче, – не понял он.

– Если по такому врежут посильнее, то он по краям вихлять будет, – объяснил я и показал. – Вот так.

Но ребята поняли не сразу.

Физ пришёл мне на помощь:

– Если щит тяжёлый, то отражает удар всей своей массой, а лёгкий – только тем местом, в которое вам прилетит.

– Утяжелить будет нетрудно, можно даже для каждого по его весу, – заметил Тех.