Шиари выбирает первой

Удивительно, но осознание этого неожиданно придало мне сил. Расправив плечи, попыталась расслабиться, чтобы холод не так сильно ощущался. На поле, со всех сторон обнесённое шипами трибун, выходила с высоко поднятой головой.

Амфитеатр и правда напоминал корону, зубья которой сегодня перехватывали отрезы алого бархата и чёрного шёлка. На центральном «зубце», увенчанном широким полотнищем штандарта, в богато убранной ложе расположился император.

Пока шла, чеканя шаг, повторяла себе, что не стану поднимать глаз. Не буду смотреть на его величество, чтобы случайно не поймать его взгляд. Но данного себе обещания я не сдержала.

Впервые я видела правителя Эргандара. Высокий, подтянутый, с тёмными волосами, такими же непослушными, лихо вьющимися, как и у моего друга. Почему-то Адальгер III представлялся мне совсем другим. Надменным, суровым, мрачным. Но нет, он с благосклонностью и лёгкой полуулыбкой взирал на стягивающиеся к центру поля отряды. Обводил свою вотчину собственническим, но вместе с тем каким-то отеческим взглядом.

Красив, молод, всемогущ… И вместе с тем алчен и беспощаден, как и все Регенштейны, правившие Эргандаром. Над головой императора колыхалось знамя с гербом династии – символом безжалостных хищников и победителей.

– Приветствую вас, будущее Эргандара! – громко проговорил император, и его голос, усиленный чарами, рокочущей волной пронёсся над полем для состязаний.

Голос сильный, уверенный, глубокий… Всё в этом мужчине выражало власть и могущество.

– Нам очень приятно находиться сегодня здесь, с вами. Мы с удовольствием станем свидетелями вашего триумфа и разделим с вами ваши победы!

Мы, мы, мы…

Больше чем уверена, Адальгер говорил только о себе. Императрица, дочери, неподвижно замершие позади императора, являлись ничем иным, как красивым дополнением к его величеству. Лица у них были такие же непроницаемые, как и у стражников в кроваво-красных кафтанах. Разве что одна из принцесс скользила по кадетам заинтересованным взглядом, а поймав мой взгляд, позволила себе улыбнуться.

Я нахмурилась и тут же вздрогнула, ощутив на себе другой взгляд – злой и колючий. Почему-то готова была поклясться, что именно на меня сейчас смотрела жена императора, это я оказалась в центре её внимания. Её лицо, до этого напоминавшее гипсовую маску, исказилось в гримасе ярости.

– Да пребудут с вами высшие духи! Да сохранят вас духи родов! – воскликнул император.

– Во веки веков! – хором отозвались кадеты, и я повторила эти слова беззвучным эхом.

Повинуясь приказам наставников, мы одновременно развернулись и зашагали к подножию трибун. На поле остались только старшекурсники, которые должны были первыми продемонстрировать Великому свои способности.

Среди них я заметила и Стейрода. Оставалось надеяться, что, если он и воспользовался усилителем, этого никто не заметит.

Глава 28

Время тянулось как резиновое и вместе с тем бежало неумолимо быстро. Старшекурсники выступали группами. Сначала свои таланты продемонстрировали стихийники. В мишени вонзались стрелы огня, который тут же стихал в воронках воды, после чего потоки воздуха разрывали крашеное дерево в щепки, и те в одно мгновение оказывались «похоронены» под пластами земли.

Выпускники действовали слаженно, быстро, уверенно. Я даже позволила себе забыться, любуясь этими молодыми мужчинами и их силой. Каждый чаровик был достоин своего рода, а уж Стейрод и его недалекий приятель и вовсе блистали. Правда, последний слегка перестарался, демонстрируя, как замечательно под усилителем он управляется со стихией земли. Из-за этого в центре поля едва не образовался маленький кратер, но другие ребята тут же исправили его оплошность, вернув площадке для состязаний её первозданный вид.

Чтобы зрителей случайно не задело чарами, трибуны обнесли защитным чаровым контуром. Всё, что происходило на поле, – оставалось на поле. Могли пострадать кадеты, но не император и не его приближённые.

Продемонстрировав, как умело управляются со стихиями, старшекурсники стали щеголять своими телекинетическими способностями. Разумеется, только те кадеты, которых этим даром наделила природа. Они легко останавливали несущиеся со скоростью звука пули прежде, чем те достигали мишеней, и стальные жала пистолетов, на мгновение зависнув в воздухе, безвольно падали на промёрзшую землю.

Иллюзоры тоже были великолепны! В движениях их рук было столько грации, столько величественной уверенности, что на какое-то время я даже забыла, как дышать. Кружившие вокруг них потоки света завораживали, а перевоплощения и иллюзии, накладываемые на неодушевлённые предметы, заставляли сердце заходиться в быстром, волнующем ритме. Давно я не испытывала такого восторга! Неужели и я со стороны так выгляжу, когда сплетаю чаровые узоры? А может, наоборот, кажусь неуклюжей гусыней, неловкой и неуверенной в своих силах?

Сколькому я могла бы научиться у профессора Имады. Но всё это лишь мои глупые фантазии. Иллюзорный дар мне придётся развивать самостоятельно, втайне. Раньше справлялась? И дальше продолжу справляться.

Оборотники выступали последними. Среди старшекурсников ребят с таким даром было немного: из отряда, насчитывавшего более тридцати человек, всего четверо. К своему удивлению, я обнаружила среди них и Стейрода. Тут же усмехнулась. Вот почему у него на лице так часто появляется звериное выражение.

Животное он. Самое настоящее животное.

На поле старшекурсники вышли закутанные не то в плащи, не то в темные балахоны. Встали на расстоянии друг от друга и стали ждать команды. И зрители, и мы с ребятами затаили дыхание. Никогда прежде я не видела перевоплощения и сейчас ждала этого мгновения с замиранием сердца.

Бриан говорит, что это больно. Особенно поначалу. Могу себе представить…

Вернее, не могу и не хочу! Когда в твоём теле меняется каждая клетка, это жутко.

Оказалось, это действительно было жутко. Завораживающе жутко…

Я ожидала какого-то мгновенного перевоплощения. Пара секунд, крик боли – и вот уже перед тобой животная ипостась чаровика. Но всё оказалось намного сложнее. Когда прозвучал сигнал, кадеты прикрыли глаза, словно погружаясь в транс. Но безмятежное выражение с их лиц исчезло почти тотчас же. Один за другим они рухнули на землю. Тёмная одежда накрыла чаровиков траурным саваном, но даже сквозь плотную ткань было видно, как меняются их тела.

Все они были разные. Белоснежный медведь с кроваво-красными глазами, мелкая, но очень клыкастая лисица, хищная огромная птица, пугающая и прекрасная одновременно, и… Стейрод. Последний больше напоминал какое-то мифическое существо. Огромную бычью башку кадета венчали рога, наверное, в два раз больше, чем сама голова. Тело вроде и человеческое, но покрытое короткой чёрной шерстью, неестественно большое и мускулистое. Вместо ног – копыта, а ногти на руках заменяли полумесяцы острых когтей.

Уверена, только увидев это чудо природы, враг бесславно дезертирует с поля боя.

По крайней мере, я бы так и поступила…

Зрители возбуждённо перешёптывались, особенно дамы, пожиравшие чаровиков жадными взглядами. Не знаю, что такого привлекательного они нашли в зверином обличье кадетов. Особенно многим приглянулся недобык, ему аплодировали громче остальных. Как по мне, так это какое-то извращение – вот так облизываться на оборотника в его животном обличье. Но многие зрительницы со мной бы поспорили.

Чудны́е!

Неудивительно, что Эскорн пользуется у женщин популярностью.

Вспомнив о генерале, невольно поискала его взглядом. Пока не подошла очередь первокурсников, он присоединился к зрителям, ожидаемо торчал возле своей графини. Катрина в светлых мехах была прекрасна. Куда уж до неё мне, продрогшей в простеньком строгом мундире. Да ещё и в образе мальчишки.

Эта мысль мне категорически не понравилась. Раздосадованная в большей мере собой, чем наличием в Кальдероке этой выскочки, я продолжила наблюдать за оборотниками.

Показав, что они из себя представляют, как быстро способны перевоплощаться, кадеты вернулись в прежний облик и, закутавшись в темные одежды, ушли с поля.

После них выступали третьекурсники, а потом настал черёд и второго курса. Незаметно подошла наша очередь, и когда я услышала рядом голос генерала, велевшего стихийникам готовиться к выходу, невольно задрожала.

Начиналось самое страшное…

На поле я выходила копируя движения других кадетов. Просто повторяла их механически, делая шаг за шагом. Потому что так было надо. Потому что от нас этого ждали.

Не знаю, чего боялась больше: внимания императора или непонятной враждебности со стороны императрицы. А может, улыбок той смазливой девицы…

Я словно оглохла, от волнения и тревоги. Потому не сразу осознала, что сигнал уже прозвучал и настало время показать, что первые месяцы обучения не прошли даром.

Словами не передать, как я нервничала! Вроде только и нужно создать на ладонях огненный сгусток (большего от нас не требовалось), а после, погасив огонь, облечь себя в воздушную воронку. Никаких прицельных ударов по мишеням, никаких слаженных действий. Всё просто, донельзя привычно – последние пару недель на уроках стихийной магии мы только этим и занимались, чтобы не ударить в грязь лицом перед императором.

Но даже столь простые, заученные действия сейчас казались чем-то невыполнимым. Не знаю, как сумела заставить себя сосредоточиться. Это у Нейла, Ронана и им подобных огненные сферы на ладонях полыхнули в первые секунды, и даже Бриан продемонстрировал неплохие способности. За это его величество расщедрился на короткий кивок и лёгкую тень улыбки, адресованной сыну.

Когда на моих ладонях начало слабо трепетать, постепенно разгораясь, пламя, у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло от радости. Сумела. Справилась! Хотя по-прежнему были большие проблемы с концентрацией и малейшее нервное напряжение выбивало меня из колеи.

Но лучше так. Не бездарь, но и звёзд с неба не хватаю. Посредственность, середнячок, недостойный внимания императора.

Потоки воздуха, закружившие вокруг нас тугими спиралями, наконец опали наземь, и кадеты облегчённо заулыбались. Первая демонстрация закончилась. Теперь нам предстояло проявить свои телекинетические способности.

И снова я не впечатлила достопочтенную публику. Золотая монета на несколько секунд зависла в воздухе, а потом бесславно шлёпнулась обратно мне на ладони. Больше удерживать её я не смогла, как и не сумела повторить этот трюк во второй раз. Да и времени не оставалось. Нам велели покинуть поле, чтобы уже оборотники могли продемонстрировать свои таланты.

Возвращаясь к трибунам, поймала взгляд Эскорна и невольно испытала укол раздражения. В глазах всесильного генерала читалось… разочарование. Он ждал, что я блесну силой огня, щегольну магией воздуха, но я не показала ничего выдающегося.

Ну и джар с ним!

Сейчас, наверное, стоит и думает, что впереди ещё рукопашная, а там я и вовсе выставлю себя слабачкой.

Почувствовав, как щёки начинают пылать, отвернулась и стала считать секунды, мгновения до выхода оборотников. Бриан уже успел переодеться, как и Джейкор с Нарудом, и теперь стоял в тени подпор, удерживавших трибуны.

– Удачи… – приблизившись, шепнула ему, но кадет даже не шелохнулся.

– Бриан, делай всё, как я учил, – проговорил Эскорн и велел кадетам выходить.

– Думаете, он справится? Сумеет? – спросила я, мельком взглянув на наставника.

– Веришь в чудеса, Рифер? – вопросом на вопрос ответил он.

Я неопределённо пожала плечами, а генерал усмехнулся:

– Вот и я не верю.

Чуть слышно ругнувшись, стала следить за тройкой кадетов. От сигнала, пронёсшегося по полю, вздрогнула, замерла напряжённо, ловя каждое малейшее движение Бриана. Но он продолжал неподвижно стоять и, казалось, даже не пытался взывать к своему зверю. В то время как другие оборотники уже начали трансформироваться, Торнвил по-прежнему оставался в человеческом обличье.

От напряжения, разлившегося по полю, казалось, сгустился сам воздух. Даже на трибунах теперь молчали, а в ложе императора… Смотреть на ложу императора было страшно. Его величество мрачнел с каждым мгновением. Злость, досада, разочарование – все эти эмоции отпечатались на его холёном лице уродливой гримасой. Уголки губ искривились, в глазах появилось что-то хищное, звериное. Он даже подался вперёд, ожидая, что его сын, его единственный наследник-чаровик, всё-таки сумеет перебороть себя, своё нежелание обращаться, но…

Но менять облик Бриан не собирался.

А может, не мог, боялся, что не справится со зверем и из-за него пострадают кадеты.

– Довольно! – яростный крик Великого заставил вздрогнуть всех: и зрителей, и чаровиков. – Хватит!!!

Джейкор с Нарудом, так и не завершившие превращение, застыли на земле бесформенными тёмными грудами. К ним бросились преподаватели, и первым подлетел Эскорн. Не знаю, что он сделал, но спустя несколько невыносимо долгих минут кадетов уводили с поля. Обоих сотрясало от крупной дрожи, и, судя по выражениям бледных лиц, прерванный оборот причинял им немало страданий.

Бриан покинул поле последним. Император провожал сына таким взглядом, словно спиной к нему повернулся заклятый враг. Того и гляди отдаст приказ атаковать.

Наконец отвернувшись, Адальгер шепнул что-то одному из своих стражников, и тот поспешно покинул императорскую ложу.

– Простите, – глухо бросил Бриан, даже толком не взглянув на генерала.

– Императору это не понравится, – чуть слышно прошептал Вейнанд и, кажется, мысленно выругался.

Короткая фраза, а у меня сердце за Бриана тревожно сжалось.

В рукопашных схватках всё было иначе. Выступали не отрядами, а смешанными группами. Уже перед самым началом состязаний нам сказали, что третьекурсники будут сражаться с выпускниками, а первогодки, соответственно, со вторым курсом.

От сердца сразу отлегло. Не то чтобы у меня был шанс против парня со второго курса, но всё же они не такие наглые и безжалостные, как ребята из старших отрядов.

С каждой минутой, что приближала нас к финалу состязаний, ко мне возвращалась уверенность, и тиски, сжимавшие сердце, постепенно раскрывались. Скоро, облегчённо выдохнув, я смогу сказать: всё закончилось. Великий покинет стены Кальдерока, и мы отправимся на выходные.

Чем не повод для улыбок и радости?

– Ноэро, ты в паре с Леймондом, – осчастливил меня Эскорн.

Вот серьёзно осчастливил! Не то чтобы я знала поимённо каждого кадета в академии, но щупленького чаровика по имени Леймонд запомнила с совместных тренировок. Он, конечно, не девчонка, но и силачом тоже не был. Я даже испытала благодарность к генералу. Наверняка это он постарался, чтобы мне достался доходяга. Мы с ним составим жалкую пару, но меня это ничуть не волновало.

Я почти перестала переживать и втайне даже предвкушала, как сойдусь с этим парнем. Может, и получится уложить его на лопатки. Может, я даже впечатлю генерала.

Хоть оно мне, конечно, не надо. И вообще! Хватит, Лайра, думать о ерунде!

Я так увлеклась приятными мыслями о скором финале, что не заметила, как к Эскорну подошёл ректор. Только когда генерал начал хмуриться и что-то резко отвечать главе академии, почувствовала, поняла, что что-то не так.

– Я против! – донёсся до меня глухой рык наставника.

– Приказ императора, Эскорн, – раздражённо процедил Невертон. – Выполняйте!

Бросив в мою сторону взгляд, направился обратно к трибунам, а к нам с Брианом подошёл Вейнанд.

– Вы следующие, – сказал он, явно с трудом сдерживая злость. Не на нас – на Великого.

Хоть на Великого никому нельзя было злиться.

– Мы будем сражаться друг против друга? – растерянно уточнил Бриан.

Вот уж глупость! Бриан точно меня не ударит, да и я не стану его атаковать.

– Против старшекурсника.

– Но…

– Готовьтесь.

Больше Вейнанд ничего не сказал. Отошёл и о чём-то заговорил с Клертом. Вполне возможно, о капризах Адальгера III и его непонятных желаниях.

Мы с Брианом переглянулись, но делиться переживаниями не стали. Говорить, если честно, вообще не хотелось. А радостное волнение, что скоро всё завершится, вытеснила из сердца моя старая знакомая гиена.

– Как думаешь, с кем нас поставят? – всё-таки спросила, не выдержав.

Бриан не ответил. В тот самый момент по полю пронёсся джаров сигнал, и нам ничего не оставалось, как исполнить приказ.

Шаг за шагом мы приближались к центру поля, а навстречу нам шёл… Стейрод. Признаться, я почти не удивилась, что именно с ним придётся сразиться. Видимо, судьба у нас с Брианом такая – сталкиваться с этим мерзавцем.

– Спасибо тебе, папа, – пробормотал Торнвил, вглядываясь в ухмыляющееся лицо выпускника.

Тот очень походил на дикого пса, рвущегося с цепи. Вот сейчас его отпустят, скажут «фас!», и он бросится атаковать.

Так и вышло. Мы даже не успели настроиться, смириться с тем, что сейчас будем битыми, как Стейрод подлетел к Бриану и впечатал свой кулачище ему под рёбра. Кажется, было слышно, как они затрещали, и у моего друга перехватило дыхание.

Пока Бриан приходил в себя, этот урод набросился на меня.

Публика ахнула. Не то удивлённо, не то возбуждённо. Краем сознания отметила, что схватку двое на одного зрители оценили. Оживились, взбодрились и теперь с жадностью следили за развитием событий.

У многих дам Стейрод был в любимчиках, а мы, наверное, выглядели посмешищем, жалкой мишенью, едва ли достойной внимания и усилий такого талантливого чаровика.

Не знаю, что почувствовала первым: боль, злость или отдающие душком чары громилы, как будто от него веяло болотной гнилью. Кулак Стейрода казался раскалённым, словно его объяло невидимое пламя. При соприкосновении с моим животом оно вонзилось в меня ядовитым жалом. Я охнула, пошатнулась, но равновесие удержала.

Мелькнула мысль, что надо попытаться сделать подсечку и опрокинуть этого увальня на землю, но Стейрод, как для увальня, оказался и быстрее, и ловчее. От второго удара закружилась голова, да и мир вокруг тоже пошёл кругом. Теперь все силы уходили на то, чтобы поймать ртом хоть немного воздуха.

– Ну же! Деритесь, сопляки! – выкрикнул кто-то с трибун, и публика поддержала любителя жестоких зрелищ возбуждёнными возгласами.

От третьего удара я сама не знаю как увернулась, а Бриан набросился на противника сзади. Сжал руку у него на горле, пытаясь повалить на землю, отчего зрители взорвались криками удовлетворения.

Стейрод зарычал как то самое дикое животное. Мгновение, и Бриана отшвырнуло на несколько метров хлёстким ударом воздуха. Заметила, как он врезался в подпоры, но тут же переключила внимание на подступающего ко мне урода.

Стейрод… менялся. Несмотря на запрет использовать чары, я видела, как на нём трещит одежда. Как просторная рубаха натягивается на покрывающейся шерстью мускулистой груди, рвётся, светлыми лохмотьями опадая на землю.

Никто не вмешивался. Даже не пытался!

Я не видела Эскорна, вообще ничего не замечала. Перед глазами всё смешалось. С усилием поднявшись на ноги, под возбуждённый гомон толпы пятилась от чудовища, чувствуя, как меня захлёстывает паника.

Вот сейчас оборот закончится… Вот сейчас…

– Хороший сегодня день, Ноэро, – звериное рычание смешалось с человеческим голосом, хотя в чертах Стейрода больше не осталось ничего человеческого. – Действительно хороший… Но не для тебя.

Вблизи он был ещё омерзительнее, чем на расстоянии. Я почти чувствовала смрадное дыхание твари, почти ощущала, как его когти вспарывают мою одежду.

Мелькнула мысль сбросить иллюзию, на поддержание которой сил почти не осталось. Уверена, тогда всё сразу закончится. Меня арестуют, но хотя бы рядом не будет этого чудовища!

Всё закончится…

Всё…

Перед глазами, казалось, целая жизнь пролетела или как минимум последние два месяца, когда, оскалившись, недобык бросился на меня, но причинить боль не успел. В тот самый момент его сбил с ног (или скорее с копыт) золотогривый лев. Сердце, и до этого стучавшее через раз, и вовсе остановилось. Он казался не то прекрасным миражом, сошедшим с герба Регенштейнов, не то чудом, оградившим меня от боли и разоблачения.

Бриан был великолепен…

Если внезапная атака и дезориентировала оборотника, то лишь на несколько мгновений. Оказавшись на земле, Стейрод полоснул соперника когтями, рассекая бок льва, а Бриан вонзился клыками ему в плечо. От звериного рычания, животной борьбы, казалось, задрожало всё поле.

Старшекурсник дрался как бешеный или одержимый. Льва подстёгивала злость, а может, радость, что наконец вырвался на волю из плена человеческого тела, но он всё равно был неопытнее и слабее. В конце концов Стейрод отшвырнул от себя зверя, словно жалкого щенка, и, оскалившись, поднялся на ноги.

– Бриан! – Я бросилась к другу – огромному хищнику, сейчас слабому и беззащитному.

Он лежал, не способный подняться. Кровь из ссадин, оставленных когтями твари, сочилась не переставая, и я, лишь коснувшись зверя, увидела её на своих руках. Стейрод приближался, я в панике оглядывалась, ища поддержки, защиты, надеясь, что сейчас всё прекратится.

Эскорн! Он не мог не вмешаться! Не мог остаться в стороне!

Он же обещал мне, Лайре, что позаботится о брате. Позаботится об мне…

А император! Это ведь его сын сейчас истекает кровью! Он же добился желаемого, заставил Бриана перевоплотиться. Почему же не скажет: «Довольно!»?

Почему не остановит монстра?

Вскинув на Великого взгляд, испытала ненависть или что-то на неё похожее. Он следил за происходящим с интересом, но без волнения. Словно поле для него было шахматной доской, а мы неодушевлёнными предметами – пешками.

Стейрод приближался, фырча и порыкивая, как бык на арене. Я не видела генерала. Скользила лихорадочным взглядом по кадетам, трибунам, знати, но нигде его не замечала. Не верилось, что Вейнанд просто взял и исчез, оставив нас один на один с этой тварью.

Ронан, Нейл, Лоунард… Их крепко держали, не позволяя вмешаться.

Джары!

– Бриан…

Дыхание зверя было едва различимым.

Зажмурилась, пытаясь призвать на помощь огненную стихию. Неуклюже зашевелила пальцами в надежде, что сумею, справлюсь.

Раньше ведь умела, справлялась…

Пламя на ладонях едва затрепетало, когда оборотник оказался рядом. Схватил меня за шкирку, отрывая от земли как тряпичную куклу. Встряхнул с силой, отчего робкие лепестки огня на руках обратились дымом, и впечатал свое копыто в бок Бриана.

Лев дёрнулся, рыкнул, оскалился от беспомощной ярости и острой боли, пока Стейрод давил на рану.

– Урод! – прошипела я, чувствуя, как от злости внутри сгорает страх. – Сволочь!!!

Попыталась врезать ему ногой, но Стейрод удара даже не почувствовал, а мой ботинок как будто впечатался в стену или обломок льдины.

– Как думаешь, ему больно? – В неразборчивых словах Стейрода, вырывающихся из пасти вместе со смрадом и звериным рычаньем, звучала откровенная издёвка. – Сейчас станет ещё больнее.

Оборотник ударил льва по рассечённому боку, ввинчивая в него своё копыто, и у меня в ушах зашумело. Уродливая морда перед глазами начала таять, и я, словно в трансе, с арены за замком перенеслась в библиотеку.

Вновь ощутила ни с чем не сравнимый запах пыли и старых книг, умиротворяющую тишину позднего вечера. Увидела со стороны себя, забравшуюся с ногами в кресло, пытающуюся обнаружить в себе силу хроновика. Мои губы едва шевелятся, пальцы подрагивают, сплетая простейшее заклинание. Я пытаюсь повернуть вспять время, просто из интереса.

Хочу себя проверить, поиграться, но мне это совсем не надо.

В библиотеке мне не было страшно. Там не было друга, над которым издевалась эта великовозрастная мразь. Там всё было иначе. Не пугало, не заставляло дрожать от ярости.

А сейчас…

Меня затошнило. К горлу подступил рвотный позыв, а в следующую секунду некая сила опрокинула меня на землю рядом с кадетом, и она же протащила обратно, оставив в нескольких метрах от раненого.

То же самое произошло с Брианом и его противником. Перед глазами полыхнуло багровое зарево, сердце в груди исступлённо забилось, а звери снова сцепились в схватке. Над полем пронёсся утробный рёв Стейрода, когда тот отшвырнул от себя оборотника. Я снова испытала острое желание броситься к другу, но вместо этого усилием воли осталась на месте.

Вскинула руки, запрещая себе поддаваться панике, вспоминая каждый урок, каждый совет преподавателя стихийной магии. Не теряя времени, призвала пламя. Огонь в руках полыхнул почти мгновенно и пламенным снарядом ударил в Стейрода.

Шерсть оборотника тут же загорелась. Мелькнула мысль, что я повторяюсь и мерзавцу опять придётся залечивать ожоги у животворцев. Но…

Но заучивать «пройденный материал» оказалось приятно.

Неприятным было другое.

Осознание, что мы с прапрабабушкой Мэв всё-таки похожи.