Серая мышь в большом городе

– А чего в кофеварке не сварила?

– Я не умею.

Хмыкнул. Ишь ты! Ещё и ехидничает! Надо было его оставить на остановке. Из-за него только на собеседование опоздала, тётка рассердится!

Чайник зашумел, будто хотел оторваться от подставки и взлететь, и я выключила воду. Катерина так наказала, чтобы электричество зазря не расходовать. Закипело – и баста. Залив кофе горячей водой, поставила чашку перед Вадимом Петровичем. Тот шумно вздохнул:

– Бурда.

Но взял чашку и отпил глоточек. Потом потряс головой и спросил:

– А где мой телефон?

– Украли, – я пожала плечами. – Ладно, мне пора идти, я и так опаздываю!

– Подожди, дай мне свой телефон позвонить.

Серые глаза с красными прожилками в белках глянули озабоченно. Я растерянно улыбнулась:

– Извините, у меня нету.

– Вот бл…

Я даже вздрогнула:

– Кто?

– Дед Пихто! – рявкнул он.

Тьфу ты! Прости, Господи, нельзя так ругаться! Даже в деревне у нас мужики не ругаются, кроме Савки-дурачка, но ему можно, его устами Бог говорит… Пришлось перекреститься, и Вадим Петрович заметил, скривился:

– Уж прости, вырвалось. Так… Подожди. Тут должен быть телефон, я же за него плачу… Глянь там, в комнате.

Опять приказывает. Вот странный человек, хоть бы спасибо сказал, что ли… Но в комнату я всё равно пошла. Ну его, пусть сидит и отходит. Телефон – чёрная трубка с антенной – нашёлся на круглом столе. Пришлось стереть с трубки пыль, давно не пользовались, наверное. Вадим Петрович обрадовался ему, как родному, схватил и принялся настукивать цифры на кнопках. Я сказала нерешительно:

– Вы знаете, я пойду.

– Стой! – он повысил голос. – Подожди. Лёня? Да, это я… Не ори! Не ори, я сказал!.. Да знаю… Сколько?.. Ну и х… с ним! Так, у меня украли телефон на остановке. Где?

Это уже мне, а я сразу и не сообразила. Поспешно ответила:

– На Чайковской.

– Чайковского, темнота, – бросил Вадим Петрович, и снова в трубку невидимому Лёне: – Слышал? Найди и приезжай… Где-где… Не заставляй отвечать в рифму. На квартире я… Жду.

Отключившись, он сказал мне, не глядя:

– Сейчас приедет Лёня, он тебя отвезёт куда надо.

И снова замолчал. Видать, плохо ему. Пришлось сесть – неприлично отказываться, если тебе предлагают помощь. Так мы и сидели: он пил кофе, а я нервы перебирала, как струны. Опоздала ведь, а тётка говорила – чтоб пришла точно в назначенный час, там любят эту, как её… Пунктуальность! Теперь уж… Ох, рассердится тётя Ада, будет ругать за инициативу! Ну, не могла же я мимо пройти, Господь наказал быть милосердными и помогать друг другу…

– Так ты кто такая?

Неожиданный вопрос поставил меня в тупик. Неужто опять забыл, как меня зовут?

– Васса я, – сказала резковато и тут же пожалела, потому что взгляд серых глаз впился в меня не хуже клеща:

– Я помню. Откуда ты взялась, Васса?

– На собеседование ехала, увидела, как парень у вас вытащил телефон и кошелёк, решила до дому довезти, – коротко объяснила я. Что тут непонятного? Или так не принято в больших городах?

– Может, это ты телефон свистнула?

– Свистнула?

– Украла.

Я посмотрела на него исподлобья. Он серьёзно говорит? Нет, ну что за человек! Вот так и помогай людям. Правильно тётка меня предупредила – не проявляй инициативу. Будешь наказана.

Поднявшись, я сходила за своей сумкой, подала её Вадиму Петровичу:

– Посмотрите. Я ваш телефон не брала. Зачем он мне?

А вот теперь, похоже, он не понял меня, потому что вылупился глазюками с непонятным выражением. Что глядишь, лешак тебя забери? Ну же, проверь сумку, карманы проверь…

– Сядь, – буркнул Вадим Петрович. – Верю.

– Ишь, – пробормотала и я, садясь. – Зачем спрашивали тогда?

– Проверить.

– Доверяй, но проверяй, ага…

Он усмехнулся и откинулся спиной к стене. Потёр рукой лоб и пожаловался:

– Башка болит…

– Сделать ещё кофе? – поколебавшись, спросила я.

– Нет уж, больше этой бурды я не выдержу.

– Травок бы… Так нету.

Он подозрительно глянул на меня:

– Ведьма, что ли?

– Ну, вот пошто сразу ведьма? – я снова рассердилась, нахмурилась.

– Травница, значит.

– Так ить… В деревне у нас все бабы травницы. Пока врача дождёшься… А особенно зимой… Травами уже и вылечишься.

– Из какого далёкого уголка нашей бескрайней родины ты выбралась в цивилизацию? – съязвил Вадим Петрович. Ох, зря я его всё же притащила домой… Зря пожалела! Ехидный лешак!

– Красноярский край, Енисейский район, – с достоинством ответила я ему, подняв нос. – Деревня Анциферово.

– Хм. Далеко, наверное. А чего сюда приехала? А, ты же говорила, на прослушивание. В театральный, что ли? Покорять подмостки? Актрисой стать?

– Да какая из меня актриса? Я на собеседование шла, – чуть ли не с обидой возразила я. – А из-за вас опоздала. Теперь не видать мне работы, как ушей лешака!

– Новую найдёшь.

– Да где я её найду? Всё равно надо ехать…

– На сколько опоздала?

Я взглянула на маленькие часики, которые мне дала Катерина:

– На полчаса.

Вадим Петрович отмахнулся:

– Забудь. Уже взяли кого-то на это место. Ищи новую.

– Легко вам говорить! У вас вон и квартира есть, и работа, наверное, тоже…

Он засмеялся хрипло, будто ворона каркнула, а потом закашлялся:

– Пойду прилягу. А ты сиди, жди Лёню, он тебя отвезёт домой.

– Никого я ждать не буду, – буркнула, но он не услышал, поднялся и снова по стеночке пошёл в комнату.

А я… Ну а что я? Встала и пошла мыть чашку. Самой было странно, но, как ни хотелось сделать поперёк, я всё равно подчинилась его приказу. Буду ждать этого Лёню, не хочу тратить деньги на такси. А вот сидеть не собираюсь. Чего сидеть без дела? Стол вон липкий, словно его не мыли никогда… Пыль опять же везде. Да и вся квартира как будто не жилая. Как будто Вадим Петрович тут бывает только изредка. Но сказал, что платит за телефон. Вроде бы если не платить, его отключат? Значит… Ой, да ничего это не значит. Какое мне дело до этой квартиры, до её хозяина-алкоголика, до его телефона…

Я протирала кухонную тумбу, когда входная дверь негромко хлопнула. Сердце моё на секундочку замерло, а потом забилось часто-часто. Обернувшись, я увидела светловолосого парня, одетого в чёрный костюм. Узко поставленные голубые глаза смотрели так, словно он застал меня в своём курятнике за кражей цыплят. В гляделки мы играли недолго – парень прищурился и спросил:

– А ты кто?

– Васса я, – уже с раздражением в голосе повторила я.

– Я имел в виду – какого хрена ты тут делаешь?

– Вы Лёня? Вас жду, – ответила и тут же услышала хриплый голос из комнаты – таким мог бы говорить злой волшебник чёрного леса.

– Лёня, ты?

Парень смерил меня странным взглядом напоследок и пошёл в комнату:

– Я, Вадим Петрович. Вот ваш телефон.

Голос у него был совсем не радостный. Похоже, он даже злился. Я выглянула из кухни и увидела, как хозяин квартиры сел на диванчике, держась за голову:

– Давай сюда. Там девушка, отвези её домой. Ну, ты меня понял, да?

Его пальцы затыкали в экран красивого большого телефона, Вадим Петрович простонал:

– Блин, я звонил Маринке… И Снежане! Вот бл…! И Галке до кучи…

Лёня повернулся ко мне и кивнул на дверь:

– Пошли.

Пожав плечами, я взяла свою сумку и потянулась за ним в коридор. Мы спустились вниз, вышли на улицу, и Лёня нажатием на кнопку заставил поморгать большую светлую машину, блестящую лаком, будто её недавно вымыли. Отчего-то эта бандура вызвала во мне чувство спокойствия и уверенности. На ней невозможно попасть в аварию, я это знала. Поэтому села на переднее сидение, когда Лёня открыл мне дверцу. Причём сделал это привычно, на полном серьёзе, и я подумала – он делает так каждый день. Молодой парень, обращается уважительно к Вадиму Петровичу, но не только из-за возраста – наверное, подчинённый. Вон как! Алкоголик-то – начальник! Прямо чудеса…

– Ну, куда едем, Васса? – спросил Лёня, садясь за руль и заводя мотор.

– Воскресенская набережная, дом двенадцать, – со вздохом ответила я. – Опоздала на собеседование, теперь уж только домой…

– Ничего себе, девушка! – присвистнул Лёня, выруливая со двора на улицу. – Твои родители бизнесмены? Или папа министр?

Я покачала головой, ничего не ответив. Какими вещами измеряется положение человека в городе! Хватит влиятельных родителей, чтобы быть богатым и уважаемым. Вот в деревне всё не так. Саню Зайца уважают за то, что он лучше всех охотится на зайцев, потому и прозвали так. Никто не знает ходить за животиной лучше деда Аксентьева, даже ветеринар, что приезжал несколько лет назад, учился у него. Матрёна споро готовит пироги и караваи, за день может собрать стол хоть на тридцать человек, хоть на сто. А бабка Анфиса знает, чем вылечить все-все хвори, да и травки у неё самые правильные… Там у нас по человеку судят – что умеет, что знает. А тут… Кто родители, сколько у них комнат да машин.

– Тётя у меня актриса. А дядя профессор, – коротко ответила я, глядя в окошко на пролетающий мимо Питер. Вот и вокзал, куда я приехала две недели назад. Какая я тогда была дурочка, сейчас-то уж обтесалась маленько. Ездить в транспорте да в машинах мне нравится, скорость полюбила! И в туалете ёршиком за собой еложу по горшку – чтобы чистенько было. И душ употребляю правильно. И моюсь почти каждый день, а не по субботам, как в деревне…

– Повезло. А сама откуда?

Снова вздохнула. Сколько раз уж отвечала на этот вопрос?

– Красноярский край, Енисейский район. Вам-то что? – с вызовом спросила. Лёня усмехнулся. Я не видела, поняла по голосу:

– Да ничего. Просто спросил.

Он подвинул вперёд ручку, которая разделяла наши сиденья, и вдруг переместил ладонь мне на колено. Я даже сразу не поняла, что случилось, а потом застыла. Кровь бросилась мне в лицо. Жаром запылали щёки. Сафрон… Его рука была горячая, жилистая, шершавая. Грубая. И голос… Голос уверенного в себе человека, который знает, что добьётся своего. «Одной тебе не справиться, ты выйдешь за меня».

Когда в груди больше не осталось воздуха, я резко отбросила руку Лёни, отшвырнула её подальше, как тушку убитой мыши.

– Ну, ты чего, милашка? – снова усмехнулся он.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась я. – А ещё приличный человек! У вас так принято в городе?

– Ладно, ладно, не истери! Может, ты мне понравилась.

– А если вы мне не нравитесь?!

– Ты такая переборчивая? У тебя в деревне лучше парни?

Он откровенно издевался надо мной. Ухмылялся так гадко, что захотелось вдарить его дрыном по морде. Жаль, дрына нет, как тогда, с Сафроном… Ничего, если полезет ещё раз, вмажу сумкой, там два красивых камешка, которые я подобрала на набережной неделю назад.

Но Лёня больше попыток не предпринимал. Он молча рулил, став серьёзным, молчал и смотрел на дорогу. А я кусала губы. Зачем он всё это делал? Зачем сказал, что я ему понравилась? Я не понимала. Сафрона я понимала. Ему мать велела ко мне присмотреться ещё несколько лет назад. он и присматривался: то подарок пришлёт с младшим, то воду из колодца поможет вытянуть. А отец после похорон моего тяти приходил к мамке. Говорил с ней долго, один на один, меня выгнали в сени. Но я подслушала, не будь дура. Речь шла о сватовстве. Мол, и хозяйка я хорошая, и собой неплоха, и детей, даст Бог, рожу много. Перестарок, конечно, к восемнадцати годам иду, но зато послушная и молчаливая, а ещё благодарна буду их семье, что возьмут меня в таком возрасте, сироту.

Мамка тогда молчала, всё за сердце держалась, чёрная с лица сидела… Только мужа в землю положила, а тут и дочь забрать хотят. Чтобы помочь, но всё же забрать. Только вечером заговорила со мной о Сафроне. Спросила – люблю ли, хочу ли замуж…

Мы с мамкой всегда говорили по душам. Чего таиться? Секретов у нас не было. Вот я и сказала ей – не знаю, ничего не чувствую к этому парню, да и замуж пока не тороплюсь. А хозяйство… Справимся вдвоём, а в покос наймём мужика из деревни за пару ягнят и кроличьи шкурки. На том и порешили. А потом и мамку Господь прибрал к себе… Кроме Сафрона, ко мне никто не сватался, писаной красавицей я никогда не была, да и на посиделки, на вечёрки не ходила. Поэтому слова Лёни меня удивили. Неужели в Питере девушек нет красивых? Чё ко мне лезть-то?

– Эй, очнись, приехали.

Я вздрогнула от неожиданности. Тьфу, напугал. Нельзя так погружаться в свои мысли, надо отбросить прошлое и жить настоящим. Кивнула Лёне и отстегнула ремень:

– Спасибо, что подвезли. Прощайте.

Он схватил меня за руку, удерживая:

– Да подожди ты, чего скачешь! Вот психанутая!

Я глянула ему в глаза. Там мелькнула усмешка и пропала. Лёня достал из кармана пиджака коричневый бумажник, а из бумажника – купюру в тысячу рублей. Протянул мне:

– Держи, это от Вадима Петровича, за то, что привезла его домой в целости.

Несколько секунд я смотрела на голубенькую бумажку, а в голове крутилась мысль – есть в этой ситуации что-то неправильное, некрасивое. А вот что – кто его знает. Мне вдруг стало противно, и я осознала, что почувствовал мальчишка на остановке, когда не хотел брать мои деньги. Я же не за тысячу рублей старалась! А они не поняли, эти двое. Тьфу!

– Мне бы хватило и простого «спасибо», – с достоинством отвела его руку и в последний раз взглянула в голубые глаза. – Только никто мне его не сказал. Прощайте.

И всё же выскочила из машины, пока Лёня не решил снова меня удержать. Пошла прочь, к дому, так быстро, как только могла, чуть ли не побежала. Хоть бы не погнался за мной! Не хочу я больше их видеть – ни его, ни Вадима Петровича.

В холле я прошла мимо консьержа, с которым уже здоровалась утром, а он только проводил меня взглядом. Что на мне, цветы нарисованы, или что другое? Глянула в зеркало, висевшее сбоку от лестницы. Уж лучше бы цветы, право слово! А так – обычная девчонка, скуластая, глазастая, нос картошкой, рот большой. Коса заплетена до пояса, да слабо, вон – прядки торчат из-за ушей… И главное – невзрачная вся какая-то, губы блёклые, глаза серые, волосы неопределённого светлого цвета. Да уж, красота, хоть стой хоть падай! Врать Лёня не умеет, что даже странно. Все они неискренние здесь, в городе. Думают, что ложь их спасёт или поможет чем-то. А ложь только дальше загоняет душу в ад. Я не превращусь в городскую. Ни за что на свете! Не дождётесь!

Глава 5. Предложение на вес золота

7 сентября

– Я никак не могу понять… Это же надо умудриться быть уволенной с трёх работ за три дня!

Тётя выглядела раздражённой, ковыряясь вилкой в рагу. Катерина поставила перед ней кувшинчик с соусом и заметила вполголоса:

– Смысл обеда состоит в том, чтобы еду доносить до рта.

– Ты хоть не нервируй меня! – вспыхнула тётка. – Васса! Скажи мне, как можно накосячить при уборке холла гостиницы? Как?

Я вжала голову в плечи. Мне было стыдно, очень стыдно. Тётя с Катериной изо всех сил старались пристроить меня на работу, а я только ошибалась, делала всё не так. Ну, перепутала средства для мытья полов. Вместо того, чтобы весело блестеть, как зеркало, они стали блёклыми. А что я, виновата, что ли, что оба средства в одинаковых бутылках и отличаются только мелкими надписями на английском? Да и не учила я английского, откуда мне знать, что такое «mat» и «brilliant»? А в гостинице… Мне дали в руки шланг от пылесоса, сказали всё пропылесосить отсюда и досюда, а, как включать и выключать, не показали. И кнопок там было с десяток. В общем, я по старинке, веничком… Администратор увидала, разоралась громче болотной выпи и выгнала. Зато на третьей работе я не косячила. Просто нас было четверо на одно место, и выбрали не меня.

Но от этого не легче. Тёткин гнев прошёл, но лучше бы она гневалась, а не спрашивала вот так, в пустоту. Что я могу ответить? «Простите, тетя». Так уже говорила. А больше ничего в голову не приходило. Я исправлюсь, честное слово… Я научусь… Кто бы подсказал только. А то они все требуют, а подсказывать не хотят.

– У меня есть для тебя последнее место, – задумчиво произнесла тётка, отправив в рот небольшую порцию овощного рагу. – На этот раз действительно последнее.

Я тут же воспрянула духом, а Катерина съязвила:

– Нет уж, знаю я вас, Аделаида Марковна! Если она и там не подойдёт, приставите её ко мне помогать, а мне один только паркет в гостиной сколько нервов стоил!

– Катерина, молчи. В память о сестре, ушедшей от нас так рано, я обязана позаботиться о племяннице, – твёрдо ответила тётка.

– Тётя Ада, я вам очень благодарна, – пискнула я робко. – Я не подведу вас больше.

– Прошу тебя, Васса, заклинаю, не зови меня так, – неприязненно откликнулась та. – Надеюсь, что не подведёшь. С уборкой не прокатило, попробуем тебя пристроить к животным. Лошадей знаешь?

Я кивнула. С лошадями у меня всегда находился общий язык, как и с собаками. Воодушевлённая предстоящей работой, я быстро расправилась со своей порцией рагу. Тётка промокнула рот белой салфеточкой и велела Катерине:

– Пойду звонить Арнольду с конюшни, а ты мне подай чай в гостиную.

И выплыла из кухни, запахнув просторный домашний халат в огромные красные цветы. Я только вздохнула:

– Ну почему я всё делаю не так, как надо…

– Ладно тебе страдать! – резко громыхнула Катерина. – Иди вон посуду сложи в посудомойку. Этому я тебя уже научила.

Научила, точно. Я собрала тарелки, выскребла остатки пищи в мусорку и принялась расставлять по выемкам в решётке машины. В этот момент и раздался звонок в дверь.

Катерина вытерла руки о полотенечко, пошла в прихожую открывать. Мне это было неинтересно – я как раз пыхтела, пытаясь вместить в маленькую посудомойку семь чашек из-под кофе и чая. Дядя Костя пил очень много чая, поэтому его кружки скапливались на столе кабинета, и два раза в день Катерина на цыпочках прокрадывалась к профессору, чтобы забрать их и вымыть. Но знакомый голос из коридора заставил меня застыть.

– Добрый день, могу я видеть Аделаиду Марковну Рубинштейн?

Я не могла поверить своим ушам. Вадим Петрович? Что он тут делает? Стараясь не шуметь, я закрыла машину и подошла к двери, выглянула в прихожую. Ух ты! Милосердный Боже! Выбритый, выглаженный, весь лощёный и серьёзный, мой недавний алкоголик выглядел, как будто только сейчас его фотографировали на обложку журнала. Костюм с иголочки, галстук, начищенные ботинки, причёска… И лицо – строгое, закрытое ото всех, ничего на нём не разобрать. За его спиной маячил Лёня с бумажным пакетом и букетом длинных белых роз, упакованных в целлофан. Я смотрела на них из своего укрытия, широко раскрыв глаза, а Катерина, видно, сразу приметив, какой важный господин пришёл к ним, вежливо пригласила войти и спросила:

– Как мне о вас доложить?

Вадим Петрович полез в карман пиджака и достал бумажник, из которого вынул прямоугольник из плотной бумаги:

– Вот, пожалуйста.

Катерина кивнула, жестом указав на жёсткое кожаное кресло у стены, которое служило всем обитателям дома для обувания, и поспешила в гостиную. Я же спряталась ещё больше, стараясь не двигаться. Интересно, для чего Вадим Петрович пришёл к тётке? Уж не из-за меня ли? Да нет. Быть того не может. Вон, цветы… Может, он с моей тётей знаком? Может, он даже за ней ухаживает? Он способен. Не знаю, почему, но мне показалось, что он бабник.

– Ты коньяк взял? – отрывисто спросил Вадим Петрович у Лёни. Тот пошевелил пакетом, внутри звякнули бутылки:

– И коньяк, и шампанское. Только не пейте, матом вас прошу.

– Не буду, отвяжись.

Катерина вернулась, и Вадим Петрович поднялся с кресла.

– Можете пройти к Аделаиде Марковне, вот, в гостиную.

– Благодарю, – ответил он, забрал у Лёни цветы с пакетом и пошёл, стуча каблуками туфель по паркету, в указанном направлении.

Лёня же присел на кресло, развалившись, как у себя дома, и шумно выдохнул. Катерина с любопытством окинула его взглядом:

– Это поклонник, что ли?

– Не могу знать, – с ленцой ответил Лёня. – Мне не докладывали.

Катерина явно обиделась. Мне не было видно её лица, но вся поза женщины говорила об этом. Однако предложила, не забывая про правила вежливости:

– Кофе, чай?

– Спасибо, не стоит.

Развернувшись на оборот, Катерина вздёрнула нос и вошла в кухню. Только сейчас заметила меня:

– А ты что тут делаешь? Подслушиваешь?

– Нет, – я смутилась. – Хотела посмотреть, кто пришёл.

– Кто пришёл, тебя не должно волновать. Загрузила машину? Поставила программу?

Я кивнула, хотя никаких программ не ставила. Вернулась к посудомойке, немного подумала и выбрала программу, как меня научила Катерина. Потом нажала на кнопку «Пуск». Машина тихонечко загудела, послышался плеск воды, мигнули лампочки. Всё, готово, теперь пусть работает. А я… А я пойду в туалет.

Мысль, осенившая меня, была воистину гениальной. В самые первые дни моего пребывания в тёткиной квартире я открыла интересный секрет. Когда разговаривают в гостиной, в маленькой уборной между прихожей и коридором всё слышно. Правда, для этого надо присесть под крохотный умывальничек и приблизиться к стене ухом. Обнаружила я это, когда уронила скользкое мыло и пыталась его достать из-за унитаза. Я не собиралась подслушивать секреты, но тут просто стало интересно – для чего Вадим Петрович пришёл к тётке. Просто узнаю это и уйду в свою комнату.

Когда я прошествовала с независимым и отстранённым лицом мимо Лёни, то чуть ли не спиной почувствовала его острый взгляд между лопаток. Представь, что ты идёшь по поляне, а из лесу смотрят на тебя голодные волки… Не показывай, что боишься, не показывай, что тебе неприятно вспоминать вашу последнюю встречу, Васса. Просто иди себе спокойно. Как будто и нет никого в коридоре.

Я юркнула в уборную, задвинула за собой защёлку на двери и прижала руку к сердцу, пытаясь отдышаться. А потом присела под умывальник, согнулась втрое и прислушалась. Голоса доносились, как из погреба, но я их слышала чётко.

– Я предлагаю ей фиктивный брак и всё, прилагающееся по закону. Ни во время, ни после она ни в чём не будет нуждаться. Более того, я позабочусь, чтобы девушка получила хорошее образование или хотя бы востребованную профессию.

– Но почему фиктивный, а не настоящий брак?

Тётка явно растеряна. Кого же тут сватают? Лерочку, что ли?

– Вы же понимаете, Аделаида Марковна… – Вадим Петрович запнулся, а потом в его голосе послышалась улыбка: – Разница в возрасте, к тому же, я не вижу её, как женщину. Конечно, она будет жить в моём доме, все официальные приёмы будет посещать вместе со мной, но… Это только фиктивный брак. Напоказ.

– Брачный договор?

– Это само собой разумеется. У меня есть средства содержать её и достойно отблагодарить за оказанную услугу. Впрочем, я не могу заранее оговорить срок брака. Но не думаю, что это станет проблемой, насколько я понял, Васса – девушка ответственная и честная.

На этом месте я просто застыла, словно жена Лота. Превратилась в живой соляной столп. Это они обо мне, что ли, разговаривают? Фиктивный брак? Это ещё что за штука? Нет, подождите-ка. Вадим Петрович хочет на мне жениться? Ещё чего не хватало! Не для того я из Анциферово сбежала от Сафрона, чтоб тут напороться на те же грабли! Ишь чего удумал…

А тётка, между тем, ответила после недолгого раздумья:

– Я понимаю всё, о чём вы мне говорите, уважаемый Вадим Петрович. Более того. Я даже одобряю ваше участие в судьбе моей племянницы, зная, какими возможностями вы располагаете. Но Васса девушка взрослая и совершеннолетняя, думаю, она вправе принять участие в обсуждении собственной судьбы.

– Да, но… Я считаю, что вы должны подсказать ей с высоты вашего опыта лучшее решение.

В голосе Вадима Петровича снова мелькнула улыбка. Похоже, они с тёткой уже договорились! Что же мне делать? Как быть-то? Тятя, подскажи…

– Я велю позвать её, так вы сможете поговорить.

Я вскочила, спустила воду в туалете, услышав шарканье тёткиных домашних туфель. Ох, не дай Бог, застанет меня за подслушиванием – мало не покажется! Прижав ухо к двери, я услышала, как она зовёт Катерину, а потом тихо говорит той:

– Проследи, чтобы Васса оделась получше, и приведи её в гостиную. Да, и принеси бокалы для шампанского! И цветы, цветы в воду поставь!

– А что случилось-то? Что за шум, а драки нет?

– Потом, всё потом! Вассу давай в гостиную!

Господи Боже, а ведь я попала, как тот кур во щи. Тётя тётей, а она меня отдаст замуж без возражений, чтобы сбагрить с рук и не возиться больше… Но мне от этого не легче. Да и Вадим Петрович… Ну куда он-то лезет? Девчонку молоденькую захотел? Тьфу, пень старый…

Глубоко вздохнув пару раз, чтобы набраться смелости, я вышла из уборной и тут же наткнулась на Катерину. Та всплеснула руками:

– Вот ты где прячешься! А ну, иди одевайся сейчас же!

– Чего? Куда одеваться?