Крылья над бездной

Ссылаясь на древние предания и легенды, старейшины вещали о том, что Великое объединение было предначертано свыше и что возглавить их должен Избранный. Родится он под знамением, которое явится в небе и будет видно всем жителям этого мира. Однако в ожидании чудесного знамения бывшие вожди племен, не пожелавшие расстаться с властью, затеяли смуту среди своего народа.

Племена, уже успевшие к тому времени породниться, теперь представляли собой неспокойное море, на которое со всех известных направлений вдруг обрушились ветра и гнали его волны каждый в свою сторону. Новая система ценностей еще не была до конца сформирована, а старая трещала по швам и с катастрофической скоростью рушилась. В это смутное время и произошло предрекаемое старейшинами необъяснимое и ужасающее явление: однажды ночью в небе прогремел оглушительный взрыв, превратив на несколько минут ночь в светлый день, и земля содрогнулась.

В ту страшную ночь в племени родилось несколько младенцев. Поначалу старейшины не могли прийти к общему мнению, кто же из них Избранный, однако сложившаяся на тот момент обстановка, вынудила их отбросить разногласия и быстро принять решение. Они разглядели на тельце одного новорожденного, чуть выше пупка, родимое пятно в виде кляксы и торжественно представили перепуганному и измученному внутренними дрязгами народу Сахо будущего вождя. Бывшим вождям пришлось смириться с их решением, поскольку в ход событий, по словам старейшин, вмешалось само провидение.

Отца Брунна не стало, когда тот только появился на свет, поэтому мальчика всегда притягивал самый яркий и величественный мужской образ. Конечно это был вождь племени. Брунн постоянно крутился поблизости, завороженно глядя на высокого, прекрасно сложенного, могучего, как гора, молодого вождя. Но к нему было почти невозможно подойти на расстояние ближе десятка метров: он постоянно был окружен старейшинами, советниками или главными военачальниками. Когда он находился в плотном кольце привилегированных особ, его взгляд тускнел. И только вырвавшись из этого заколдованного круга, проходя по стойбищу сквозь расступающуюся толпу соплеменников, он оживал – его глаза снова вспыхивали мягким потусторонним светом. Сахо любили своего вождя.

Брунну посчастливилось приблизиться к нему один-единственный раз. Однажды, играя с другими детьми, он с разбега налетел на вождя. Подняв голову и увидев, кто перед ним, мальчик опешил и испугался, но молодой вожак смотрел на него тем самым мягким, светящимся взглядом. Брунн улыбнулся и протянул к нему руки, желая прикоснуться к «божеству». Неожиданно «божество» склонилось над ним, и в следующую секунду вождь подхватил мальчика, как что-то невесомое, и посадил на плечи. Он повернулся лицом к солнечному диску и расправил руки мальчика, словно крылья.

– Ну что? Полетели?!

                                        * * *

Брунн вошел в пустое холостяцкое жилище и опустился на подстилку. Какое-то время он смотрел на трепещущие в темном небе звезды. Спина по-прежнему ныла, и некому было хорошенько ее растереть.

Брунн беспощадно терзал сердце и душу, вспоминая о том, как много людей он потерял по пути сюда. Мучился, изводил себя, пока не понял, что дальше так нельзя. Он должен оставаться в здравом, ясном уме и заботиться о живых. В его племени осталось всего пятнадцать человек.

Брунн лег и закрыл глаза, погрузившись в воспоминания о Золотом веке племени Сахо. В них он черпал новые силы. Он снова видел прекрасные карие глаза своей матери, видел молодого вождя, чей образ вот уже несколько страшных, полных испытаний лет освещал его жизненный путь.

                                        * * *

Народы смешивались, рождались красивые здоровые дети. Численность племени росла, мощь его крепла. На огромное сильное племя не нападали, боясь даже подступиться к нему. Внешних угроз не существовало, но назревала другая проблема – племя разрасталось, и требовались новые территории. Советники то и дело подходили к вождю с докладами о приросте населения и настаивали на захвате близлежащих земель, заселенных другими племенами.

В ответ молодой вождь предложил нечто в те времена неслыханное: «Мы должны не силой захватить эти территории, а попытаться присоединить их мирным путем. Мы предложим им все, что у нас есть: защиту, наши знания, мудрость наших старейшин. Если они согласятся, то Сахо смогут расселиться среди этих племен, а мы расширим наши общие границы настолько, насколько будет нужно». Советники в недоумении хлопали глазами и качали головами, а старейшины предложили вынести этот вопрос на всеобщее голосование.

В совет племени входили те самые бывшие вожаки пяти племен, уже в годах, и их сыновья, выросшие среди Сахо, но воспитанные своими отцами. Эти молодые мужчины жаждали власти, будто вместе с кровью их отцов им передалась неизбывная, мучительная тоска по ней.

Острая, с трудом скрываемая зависть сквозила в их взглядах, направленных на молодого вождя. Каждый из них хотел бы оказаться на его месте. И еще в них говорили гены их воинственных предков. Рассказы отцов о завоевательных походах, об отважных воинах, что они слышали с детства, еще больше разжигали их вожделение.

Тогда и родился заговор. Они планировали убить вождя Сахо, представив всё так, будто по дороге попали в ловушку, устроенную верхушкой племени, с которым собирались вести мирные переговоры. Люди наверняка поверили бы в то, что еще один вожак захотел заполучить копье абсолютной власти.

Брунн очень хорошо помнил тот день, когда в последний раз видел вождя, покидающего племя в окружении немногочисленной свиты, свиты предателей. Он прошел сквозь расступившуюся толпу соплеменников, сжимая в руке золотое копье.

Советникам удалось привести коварный план в исполнение. Когда они на своих плечах внесли на территорию стойбища безжизненное тело молодого вождя, люди не сразу поняли, что случилось. Брунн выбежал навстречу странному шествию и замер, а вокруг него начали собираться соплеменники. Мать подошла сзади и положила дрожащие руки ему на плечи. Брунн огляделся и увидел бледные, искаженные лица. Раздался отчаянный женский крик.

Траурное шествие приближалось, и Сахо расступались, освобождая путь. Мать Брунна закрыла ладонью глаза сына, когда тело вождя проносили мимо них.

                                        * * *

Брунн заворочался и открыл глаза. Он уставился в темноту и попытался проглотить ком, застрявший в глотке. Слезы душили его. Он больше не мог сдерживаться и зарыдал. Он плакал как ребенок, а тогда, в детстве, в тот страшный день, он не проронил ни слезинки, как и его мать. Внутри была пустота.

Так начался распад великого и могучего племени Сахо. Советники не смогли поделить между собой добычу, как, наверное, не смогли бы поделить на всех одну женщину, которую так долго и страстно желали. В конце концов они набросились друг на друга, как бешеные псы. Народ Сахо не хотел участвовать в этой сваре и начал разбредаться. Попытка новых вождей силой собрать редеющее «стадо» провалилась. Большинство военачальников встали на сторону народа. И все же внутриплеменные распри унесли в то время много жизней.

Несогласных с политикой новой власти попросту уничтожали. Спасаясь от безумства своих вождей, недавние соплеменники были вынуждены покинуть обжитые земли и разойтись кто куда.

Глава седьмая

Огонь

Ранним утром Брунн вышел из жилища. Киан и Нкхау в обнимку спали под деревом. Брунн прокашлялся и направился в их сторону. Первым проснулся Киан, когда вожак подошел к ним, а Нкхау пробудилась, только услышав голос Брунна:

– Пойдем, Киан. Прогуляемся по окрестностям, – сказал он и, заметив, как Нкхау тоже с готовностью вскакивает, быстро добавил тоном, не терпящим возражений: – Вдвоем.

Нкхау проводила их грустным взглядом и поежилась от утренней прохлады. Как же хорошо было в объятиях Киана! Ей было тяжело расставаться с ним даже ненадолго.

– Разлучник, – щелкнув зубами, прошептала она вслед удаляющемуся Брунну.

Несмотря на ранний час, старейшина уже успел сходить за травами и теперь возвращался с целой охапкой.

– Доброе утро, Сахо, – улыбаясь, поприветствовал он девушку.

– Не уверена, что доброе, – буркнула Нкхау.

– Замерзла? – спросил старик и отечески обнял ее за плечи.

– Есть немного.

Старейшина понимающе кивнул.

– Киан ушел?

– Увели…

– Вернется, никуда не денется, – произнес он и опустился на землю.

– Мне показалось, или Брунн опять чем-то недоволен? – спросила Нкхау и присела рядом.

– Он беспокоится о Сахо. Ты не должна обижаться.

– Да я не обижаюсь. Просто… я не могу без Киана, хоть убей.

– Ты выпустила свой огонь на свободу, но не умеешь им управлять. Это опасно. Ты можешь сгореть сама и обжечь других. Научись контролировать свой огонь.

– Сейчас меня это заботит меньше всего. Впервые в жизни я чувствую, что живу! Даже если я сгорю в этом огне… – Она осеклась, заметив, как старейшина щелкнул языком и укоризненно покачал головой.

– Огонь – могущественная стихия. Он может сжечь дотла и оставить от тебя лишь горстку серого пепла, а может освободить тебя.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – зевнув, ответила Нкхау.

– Значит, еще не время, – сказал старейшина и продолжал сортировать собранные травы.

Нкхау взяла какое-то растение, лежавшее сверху, задумчиво повертела его в руках.

– Я очень счастлива и мне не хочется, как раньше, разгадывать все эти тайны мироздания. У меня теперь есть все, что мне нужно. У меня есть Киан.

– В таком случае береги то, что у тебя есть, – отозвался старейшина.

                                        * * *

Нкхау еле дождалась возвращения Киана. Она даже хотела пойти их искать, но вспомнила взгляд Брунна и решила отказаться от этой затеи. Когда наконец мужчины вернулись, она подбежала к Киану и потянула его за руку:

– Пойдем отсюда!

– Мы на охоту, – словно оправдываясь, бросил на ходу Киан, когда Брунн уже махнул на них рукой.

                                        * * *

Нкхау все время отвлекала Киана, не давая ему сосредоточиться. Она стояла позади и то с силой прижималась к нему, зарываясь лицом в его густые волосы, то начинала покрывать поцелуями его спину.

– Останешься голодной, – предупредил Киан.

– Мне все равно, – прошептала она в ответ.

– Потом не жалуйся. – Он повернулся и обнял ее.

Они упали в густую траву, и мир исчез за ненадобностью. Нкхау целовала его губы, льнула к нему, исступленно желая слиться с ним до конца, стать его неотъемлемой частью навсегда. Ей хотелось проникнуть в его кровь и до последнего вздоха пульсировать в его венах. А если это невозможно, то тогда она желала бы поглотить его целиком, как наступающая ночь поглощает остатки света, как тьма поглощает остатки гаснущего рассудка.

                                        * * *

– Куда вы ходили? – поинтересовалась Нкхау, когда они с Кианом не спеша возвращались в стойбище.

– Осматривали окрестности, – ответил он.

– Ну и что там?

– Все спокойно.

Киан улыбнулся, взял ее за руку и привлек к себе.

– Почему у тебя всегда портится настроение, когда мы возвращаемся?

Нкхау поджала губы, думая, отвечать ли на этот вопрос. Она знала, что Киану может не понравиться то, что она скажет.

– Брунн так смотрит на нас, как будто мы ему что-то должны, – наконец сказала она, – или он завидует нам.

Киан действительно на долю секунды изменился в лице.

– Это не так, – на удивление мягко ответил он. – Ты как ребенок. Все время обижаешься, злишься. Тебе не кажется, что пора бы уже повзрослеть?

Лишь по одному движению ее бровей Киан понял, какая сейчас последует реакция. Нкхау только приоткрыла рот, и он тут же крепко прижал ее к груди, практически вдавил в себя, лишив возможности разговаривать.

– Тихо, тихо! Все хорошо, – с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, говорил он, похлопывая Нкхау по спине. – Ты не ребенок. Ты женщина.

Когда она наконец выпуталась из его рук, добавил, с нежностью глядя в ее горящие глаза:

– Моя.

                                        * * *

Как только они вернулись, Брунн сразу подозвал к себе Нкхау. Она послушно подошла к вожаку, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Чем ты занята целый день? – строго спросил он.

Нкхау стало не по себе. Она не слышала, чтобы Брунн с кем-то, кроме нее, разговаривал таким тоном, и от этого ее сердце учащенно забилось.

– Я… ну я… – растерянно промямлила она.

– У меня есть для тебя работа, – не дождавшись внятного ответа, сказал вожак.

От слова «работа» Нкхау как током ударило. Это значило, что она не сможет быть с Кианом когда захочет.

– Какая? – спросила она упавшим голосом.

– Будешь помогать женщинам присматривать за детьми.

Как бы Нкхау ни старалась скрыть свое раздражение и недовольство, всё это было написано у нее на лице.

Брунн отвел от нее взгляд и сказал:

– Можешь идти.

Нкхау хотела пойти пожаловаться Киану, но Брунн ее опередил.

– Киан! – крикнул он. – Теперь ты подойди.

Нкхау увидела, как после короткого разговора с вожаком Киан сразу же покинул стойбище, и ее затрясло со страшной силой. В эту минуту она ненавидела Брунна лютой ненавистью. Успокаивая себя, Нкхау направилась к сидящим неподалеку молодым женщинам. Они смеялись и что-то увлеченно обсуждали, а малышня как обычно носилась вокруг них.

– Я к вам, – сказала Нкхау, и разговор стих. Женщины переглянулись. – Брунн сказал, что нужна помощь с детьми.

Нхау чувствовала себя не очень комфортно: за последнее время она совсем отвыкла от женского общества.

– Помощь не помешает, – сказала одна из женщин Сахо.

– Да ты присаживайся, – предложила другая.

Женщины Сахо были хороши собой, стройные, смуглые, черноволосые. Она увидела у некоторых из них на руках и на теле красивые загадочные рисунки. Ей хотелось бы сделать себе такие же. Только она не знала, понравится ли это Киану, и к тому же не желала походить на женщин Сахо. Внешне она отличалась от них.

Нкхау опустилась на землю и заметила, как женщины снова переглянулись.

– Как у вас с Кианом? – спросила одна.

Нкхау не собиралась обсуждать с ними эту тему и предпочла промолчать.

– Ты редко к нам подходишь, – сказала женщина по имени Кайя, с которой поначалу у Нкхау завязались дружеские отношения.

– Ей не до нас, – подхватила ее соседка. – Такая страсть! Того гляди, воспламенят все вокруг!

Нкхау покраснела до самых ушей, резко встала и пошла прочь.

– Нкхау! – крикнула Кайя. – Подожди!

Она догнала ее и развернула лицом к себе.

– Ты что, обиделась? Не обращай на них внимания. Они не со зла. Пойдем, посидишь с нами.

– Позовешь, когда нужно будет помочь? – спросила Нкхау, высвобождая руку.

– Позову, – немного разочарованно ответила Кайя.

На следующий день женщины, словно сговорившись, все втроем ушли в лес за фруктами и оставили Нкхау одну с пятью маленькими орущими детьми. Через час голова у нее начала раскалываться. Нкхау невидящим взглядом смотрела в одну точку прямо перед собой. Дети, в жизнь которых Нкхау своим появлением внесла приятное разнообразие, постоянно подбегали и тормошили ее. Кто-то тянул за руку, чтобы «что-то показать», девочки увлеченно втыкали ей в волосы ветки и другой мусор, сооружая на ее голове нечто невообразимое, а один мальчик с криком «Ну фто? Поитеи?!» всё пытался запрыгнуть к ней на спину.

Терпения Нкхау хватило ровно на один день. Вечером, когда женщины Сахо вернулись из леса, она направилась к вожаку.

– Я не могу эти заниматься. – Нкхау пыталась сохранять спокойствие.

Брунн сидел под большим раскидистым деревом и смотрел на нее снизу вверх.

– Чем «этим»? – выдержав напряженную паузу, спросил он.

– Смотреть за детьми.

Брунн насмешливо прищурился.

– Дайте мне любую другую работу, – попросила Нкхау.

– Другой работы для тебя нет, – отрезал вожак.

Нкхау повернулась и пошла быстрым шагом, а потом побежала в лес. По пути она налетела на Киана. Он как раз возвращался с охоты.

– Что случилось?

Заметив у нее на глазах слезы, Киан бросил на землю добычу и хотел подойти ближе, но Нкхау выставила перед собой руку.

– Сейчас не ходи за мной, – дрогнувшим голосом сказала она.

Нкхау бежала сквозь лесную чащу, не разбирая дороги. Ветки хлестали ее по лицу, а слезы застилали глаза. Она бежала до тех пор, пока не заметила чью-то фигуру, мелькнувшую за деревьями. Нкхау остановилась и пригляделась. Это был старейшина.

– Сахо! – крикнула Нкхау.

Старик поднял голову и помахал ей рукой.

– Я больше так не могу! – всхлипывая, жаловалась она, когда они вдвоем сидели на лесной лужайке. – Этот Брунн… Он… Почему он так относится ко мне? Почему всегда пытается разлучить меня с Кианом?! Наше счастье ему поперек горла!

– Ты преувеличиваешь, – ласково успокаивал ее старик, поглаживая по вздрагивающей спине.

– Нет! Все именно так!

Старейшина молчал, давая ей возможность высказаться.

– Он все время меня отчитывает, – продолжала она, глотая слезы, – и смотрит… как на врага! А я ведь не делаю ничего плохого! Мы с Кианом не делаем ничего плохого!

Когда Нкхау замолчала, старик произнес:

– Брунн очень одинок. Тяжелая ноша лежит на его плечах. Он не позволяет себе расслабиться, запрещает себе любить. Но он, как и все, хочет этого. Он хочет любить и хочет, чтобы его любили.

Нкхау поморщилась, словно во рту у нее было что-то горькое и мерзкое на вкус.

– Да какое мне до этого дело! – раздраженно воскликнула она. Для нее имело значение лишь одно – что он постоянно, как черная тень, встает между ней и Кианом. – Я больше не могу находиться там. А Киан пусть сам решает – остаться ему с вами или пойти со мной.

Старик тяжело вздохнул.

– Ты не должна ставить Киана перед таким выбором, если действительно любишь, – ответил старейшина, сгреб в кучу собранные травы, поднялся и молча ушел.

                                        * * *

Нкхау решила, что теперь из принципа не будет работать. И вообще больше не будет подчиняться каким бы то ни было приказам Брунна. Поначалу она избегала его, но ей показалось, что это трусость. Нкхау решила принять это противостояние как вызов. Она была готова грудью встать на защиту их с Кианом счастья и своей свободы.

Как-то она сидела одна в стороне от соплеменников и дожидалась возвращения Киана. Брунн все это время находился в поле ее зрения, и она не могла не заметить, как он то и дело бросает на нее осуждающие взгляды. На самом деле Нкхау устала бездельничать. Раньше она все время проводила с Кианом. Но он в отличие от нее выполнял все, о чем просил вожак, и потому подолгу отсутствовал. Брунн постоянно куда-то его отправлял, то в очередной дозор, как будто, кроме Киана, туда больше некого было послать, то на охоту. Нкхау ничего не оставалось, как уходить одной в лес и слоняться там целыми днями или сидеть, часами созерцая жизнь племени и тихо ненавидя Брунна.

Ближе к вечеру Киан с другими мужчинами вернулся с охоты. Они принесли большой улов и несколько жирных туш. Охотники весело переговаривались и громко смеялись. Нкхау поймала себя на мысли, что даже к ним она ревнует Киана.

Нкхау поднялась и пошла его встречать. Брунн, как нарочно, снова оказался на ее пути. Нкхау, расправив плечи и задрав подбородок, гордо прошла в непосредственной близости от него. Внезапно Брунн схватил ее за руку. Нкхау испуганно уставилась на него. Вожак крепко держал ее за локоть и сверлил глазами.

– И долго ты собираешься себя так вести? – спросил он.

Если бы все это произошло в отсутствие Киана, Нкхау не решилась бы дерзить Брунну. Но она знала, что Киан поблизости и, возможно, сейчас смотрит на них, и это придавало ей смелости.

– Я буду вести себя так, как захочу! – с вызовом ответила она и вырвала руку.

За этой сценой наблюдал не только Киан, но и старейшина и все остальные. Нкхау направилась к Киану, который уже шел ей навстречу.

– Что произошло между вами? – спросил он, сдвинув брови.

– Я ухожу. Ты со мной?

Мириться с существующим положением дел она больше не хотела, но мысль о том, что она может потерять Киана, была для нее невыносимой. И все же, набравшись смелости, она сделала несколько шагов в сторону леса.

Киан посмотрел на вожака, их взгляды встретились. Безмолвный диалог продолжался недолго. В следующую минуту Киан развернулся и пошел вслед за Нкхау.

– Я не могу в это поверить. Не могу поверить, – повторял Брунн, глядя в их удаляющиеся спины.

К нему приблизился старейшина и легонько похлопал по плечу.

– Поверь, дружище, – сказал он. – Говорил же тебе – оставь их.

Глава восьмая

Предчувствие

Прошло несколько дней, с тех пор как они покинули племя. Киан ни разу не заговорил о Сахо, а Нкхау не решалась спрашивать. Все это время они находились на одном месте, в лесу, недалеко от реки. А потом Нкхау осенила идея отправиться в Долину орлов. Ей вдруг захотелось оказаться в том необычайно красивом месте и в своей пещере.

Было решено пойти туда тем же маршрутом, что и в первый раз. Нкхау была счастлива снова совершить это незабываемое путешествие вместе с Кианом.

На закате они спустились к реке. Все вокруг было залито бархатным светом. Они зашли поглубже в воду и, обнявшись, долго молча смотрели друг на друга. Наверное, в такие минуты слова не нужны.

Нкхау смотрела на Киана и не могла понять, о чем он думает. Это у нее всегда все было написано на лице, а вот о Киане такого нельзя было сказать. И только в минуты близости, когда ей удавалось заглянуть в его глаза, она точно знала, что он чувствует, потому что чувствовала то же самое.

Нкхау обняла его за шею и нежно поцеловала. Ей захотелось сказать, что она любит его. Нкхау вспомнила слова старейшины о том, что если бы она любила Киана, то не поставила бы его перед таким выбором, и она промолчала.

Ночью они лежали под открытым небом. Киан смотрел на звезды, а Нкхау на него. И никак не могла наглядеться. Она могла бы смотреть на него бесконечно, целую вечность.

– Ты ни разу не вспомнил о Сахо, – осторожно начала она.

– Так же как и ты, – спокойно ответил он.

Нкхау не уловила в его голосе напряжения или грусти и спросила, внимательно наблюдая за выражением его лица:

– Почему?

– Я принял решение, – все так же спокойно ответил Киан. – Незачем это обсуждать. – Он быстро чмокнул ее в губы и добавил: – Давай спать.

Она положила голову ему на грудь и закинула на него ногу. Пока Киан засыпал, она слушала, как бьется его сердце. Этот звук с некоторых пор почему-то пугал ее. Он словно служил напоминаем о том, насколько уязвим и хрупок человек. Мысль о смерти теперь особенно тревожила Нкхау, ведь ей было что терять.

Вскоре Киан уснул. Нкхау поняла это по его дыханию: он дышал ровно и тихо. Она вдруг подумала о том, что давно не видела вещих снов. Возможно, этот её дар пропал, когда она полюбила Киана. Если это так, то она ни о чем не жалеет. Сейчас у Нкхау было все, что ей нужно, что важно для нее, все, без чего она больше не сможет жить – у нее был Киан.

                                        * * *

Через три дня они достигли цели. Выйдя из леса, они увидели раскинувшуюся у подножия скал прекрасную зеленую долину, над которой, широко раскинув крылья, кружили ее небесные стражи. Долина орлов встретила их дождем, но не проливным и холодным, а солнечным и теплым. Золотистые сияющие капли сыпались на них, переливаясь в лучах заката, и это было похоже на волшебство.

Нкхау и Киан посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Нкхау первой спустилась по узенькой тропинке и вошла в пещеру. Внутри она осмотрелась и вдохнула знакомый воздух, возвращаясь к связанным с ним воспоминаниям.

Все осталось на своих местах: и большой белый камень, служивший ей когда-то столом, и подстилка из травы и листьев, теперь совсем высохшая.

Нкхау услышала шаги и вышла, чтобы встретить Киана.

– Держи, – сказал он и протянул ей свернутую в большой рулон шкуру.

– Где ты это взял?! – изумленно воскликнула Нкхау.

– Не скажу. Стели.

Нкхау раскатала рулон по каменному полу и легла на мягкий шелковистый мех. Киан все еще стоял в проходе и смотрел на нее, на губах его играла улыбка. Это была особенная улыбка, и Нкхау знала, что она предвещает. Киан поставил копье у стены и направился к ней.

                                        * * *

Позже, когда они лежали и разговаривали, Нкхау спросила:

– Что тебе нравится во мне?

– Все, – коротко ответил Киан.

– Нет, это не ответ, – возразила Нкхау и, забравшись на него, склонилась над его лицом. Ее взъерошенные длинные волосы щекотали ему грудь. – Скажи конкретно.

– Мне нравится в тебе то, чего ты сама о себе еще не знаешь, – ласково сказал он.