Крылья над бездной

– Можешь. Сюда же доплыла. Или плыви, или слушай.

Киан говорил мягко, с улыбкой. Он выглядел довольным и умиротворенным. Нкхау была так взбудоражена, что не заметила этого. Ее пальцы соскользнули с его плеч и, развернувшись к берегу, Нкхау зависла в воде.

– Плыви, обманщица, – услышала она голос Киана. – А говорила, что не умеешь.

Нкхау пришлось приложить все силы, чтобы самостоятельно добраться до суши.

Выйдя на берег, она обхватила себя руками и попыталась унять объявшую ее дикую дрожь. Солнце садилось. Киан, казалось, так и не сдвинулся с места. При тускнеющем свете было трудно понять, смотрит он на нее или куда-то еще. Потом он исчез под водой. Вынырнув, Киан поплыл к берегу. Он вышел из воды и сказал, на секунду задержавшись возле Нкхау:

– Пойдем. Мне нужно возвращаться.

                                        * * *

– Вот он, твой новый дом, – торжественно провозгласил Киан и указал в головокружительно глубокую темную пропасть.

Нкхау в недоумении вскинула на него круглые от ужаса глаза.

– Вон там, видишь, есть узкая тропка, которая ведет вниз, – пояснил он. – Спустишься по ней и окажешься на широком каменном выступе. Справа увидишь пещеру. Только, прошу, будь осторожна – пещера и этот выступ над обрывом. Здесь тебя точно никто не найдет.

Киан убрал мокрую прядь с ее лба. Нкхау была на грани помешательства. Она не понимала, как он может бросить ее здесь совсем одну, после того как нежно целовал на озере? Бросить в этом богом забытом месте! В этой чертовой дыре!

Нкхау не произнесла ни слова. Она стояла в оцепенении, не в силах даже в последний раз взглянуть на него.

– Нкхау…

Киан потянулся рукой к ее лицу, но она резко отпрянула. Он повернулся и пошел прочь в ночной сумрак. Нкхау лишь посмотрела ему вслед. Когда Киан исчез из поля зрения, она закрыла лицо ладонями и села там, где стояла, задыхаясь от рыданий.

Уже совсем стемнело, когда она немного успокоилась и сиротливо огляделась. Луна, прикрытая дырявым полотном серых облаков, тускло освещала тропинку, о которой говорил Киан.

Нкхау стала неуверенно спускаться по ней в темноту ущелья.

Оказавшись на широком выступе, справа от себя она увидела черную дыру, вход в пещеру. Нкхау осторожно, на ощупь пробралась внутрь, где царили холод и кромешная тьма. Она присела и пошарила руками по дну пещеры, а затем распростерлась на каменном полу своего нового жилища и забылась сном.

Глава пятая

Дом ловцов золотых мух

Утром, выйдя из пещеры, Нкхау увидела, что «чертова дыра», как она вчера в сердцах окрестила свой новый дом, на самом деле удивительной красоты место. Ее пещера находилась в скале, растянувшейся на многие километры и отделенной глубоким обрывом от своей сестры-близнеца. На другой стороне, тоже в скале, была точно такая пещера с точно таким же выступом.

Нкхау не жаловалась на зрение, и все же пришлось поднапрячься, чтобы разглядеть ее. Нкхау почудилось, будто что-то промелькнуло там. Не придав этому значения, она отправилась, как и собиралась, за листьями для лежанки. После ночи, проведенной на каменном полу, вся ее спина была в синяках и ссадинах.

Первый день на новом месте удался. Она сразу нашла в близлежащем лесу родник с чистейшей водой и много плодовых деревьев. Как ни странно, мяса ей совсем не хотелось. Полдня она курсировала от леса к пещере, затаскивая туда все необходимое для создания уюта.

Нкхау смастерила удобную лежанку из травы и больших листьев, украсила стены пещеры цветущими ветками, воткнув их в узкие щели, а на круглом белом камне, который нашла у входа, разложила фрукты.

Покончив с делами, она прилегла и удовлетворенно обвела взглядом свой новый дом. Настроение ее заметно улучшилось, но ненадолго.

С приближением сумерек тоскливые мысли зашевелились в ее голове. Нкхау вспомнила Киана. Заботы об устройстве жилища отвлекли ее на какое-то время, но надвигающаяся темнота вдруг сделала это место мрачным и чужим. Нкхау хотелось кричать, выть, биться головой о каменный пол. Она запустила пальцы в растрепанные волосы. Стены пещеры вдруг пришли в движение и раздавили бы ее, не выскочи она наружу. У Нкхау начался приступ удушья. Грудную клетку сдавило, все тело покрылось холодным потом. Она подползла к краю выступа и заглянула в жаркую пустоту ущелья.

Подумала: а не прыгнуть ли туда? И все закончится – раз и навсегда. Вцепившись в край выступа и запрокинув голову, Нкхау нервно засмеялась. Холодно и равнодушно смотрела на нее луна, окруженная звездами. Как же Нкхау сейчас ненавидела это место, себя и свою жизнь!

                                        * * *

Утром Нкхау разбудил стук. Она проснулась и озадаченно уставилась на стоявшую в проходе незнакомую женщину.

– У тебя не найдется соли? – спросила та.

Нкхау только хлопала сонными глазами.

– Я твоя соседка, – продолжала гостья. – Живу во-о-он там, – она махнула рукой в сторону скалы-близнеца.

– Нкхау не знала, что не одна здесь, – растерянно пробормотала новая жительница пещеры.

Незнакомка быстрыми шагами подошла к ней и протянула руку.

– Очень приятно, Нкхау. Меня зовут Эли.

Не дождавшись ответного рукопожатия, она села на лежанку, бесцеремонно вытеснив оттуда хозяйку дома, так что той пришлось уступить место незваной гостье и перебраться на каменный пол.

Нкхау с нескрываемым любопытством разглядывала ее. У незнакомки были роскошные ухоженные волосы, красивое лицо и слегка безумные зеленые глаза. Определить ее возраст было весьма затруднительно, но, вероятно, она была старше Нкхау лет на десять. Больше всего поражал ее наряд. Никогда прежде Нкхау не доводилось видеть такой чудной одежды. Незнакомка была облачена в тканое светлое одеяние с красочным орнаментом на груди.

– Что с тобой? Ты больна? – спросила она, схватив большое зеленое яблоко с импровизированного стола.

– Я? – удивилась Нкхау, все еще не понимая, сон это или явь.

– Извини, но я подглядывала за тобой, – призналась Эли. – Видела как ты ночью мечешься возле пещеры.

– Да, – грустно ответила Нкхау, тяжело вздохнув. – Наверное, больна.

– Я даже знаю, как называется твоя болезнь, – сказала гостья, закинув ногу на ногу. – Любовь. Я угадала?

Нкхау еще больше опечалилась.

– Ты тут вздыхаешь, а он про тебя уже забыл, – заявила соседка.

Нкхау не понравились ее слова. Она сердито сдвинула брови и сказала с вызовом:

– Зачем ты так говоришь?!

– Потому что это правда. Мужчины забывчивы, – не обращая внимания на ее недовольство, ответила Эли. Она вздохнула и обвела взглядом пещеру. – Вообще-то, у тебя здесь очень мило. Ну, пожалуй, мне пора.

Гостья поднялась и направилась к выходу, прихватив с собой пару фруктов со «стола».

– Я вечером загляну? – спросила она, задержавшись у порога. – Чтобы ты, чего доброго, не свела счеты с жизнью.

Нкхау наконец осознала, что Эли не плод ее воображения, не сон и, спохватившись, поинтересовалась:

– А ты давно здесь живешь?

Та изящным жестом пригладила волосы и загадочно улыбнулась.

– Вечность! – громко сказала она и молниеносно скрылась.

После ее ухода Нкхау долго не могла прийти в себя и лишь спустя какое-то время задумалась: а как, собственно, эта Эли здесь оказалась? Не по воздуху же прилетела? Нкхау с нетерпением ждала вечера, чтобы задать ей этот вопрос.

Солнце уже садилось, когда новая знакомая возникла у входа в ее пещеру. На этот раз Эли была в красном платье, волосы украшал алый цветок. В одной руке она держала большой лист. На нем, как на подносе, лежали красные ягоды.

– Привет, я принесла угощение, – весело сказала она и вошла.

– А как ты попала сюда оттуда? – первым делом поинтересовалась Нкхау.

– Там есть перемычка, – быстро ответила соседка и, схватив Нкхау за руку, потянула наружу. – Вот она!

И Нкхау действительно увидела тонкую перемычку, соединяющую две скалы.

– Странно, – растерянно проговорила она. – Нкхау раньше не замечала.

– Ты просто невнимательная.

Вернувшись в пещеру, Эли снова заняла место на лежанке, а Нкхау села рядом, прислонившись к стене.

– Расскажи мне о нем, – попросила Эли и забросила в рот сочную вишню.

Нкхау сразу поняла, кого она имеет в виду.

– Его зовут Киан.

– Красивое имя, мужественное. Что еще?

– Мы познакомились… – начала было Нкхау, но Эли ее перебила.

– Ой, да ну! – отмахнулась она. – Давай без этих исторических хроник. Расскажи лучше, какой он. Лично мне нравятся красивые, высокие, хорошо сложенные мужчины. Чтобы было на что посмотреть! И еще в нем должно быть что-то от хищника. Очень ценю в мужчине умение держать свое слово. Короче говоря, мужчина должен быть мужчиной, понимаешь меня? Должен уметь отстоять себя и свою женщину. А твой Киан такой?

– Да, такой.

– Тогда тебе повезло. Как сказал один философ, женщинам приходится становится мужчинами, чтобы восполнить отсутствие таковых. Так почему он тебя бросил?

– Он меня не бросал! – запротестовала Нкхау. – Просто… так получилось.

– О да! – воскликнула Эли. – Эти вечные отговорки! Недаром говорят: кто хочет – ищет способы, а кто не хочет – причины.

– Он должен был вернуться к Сахо!

– Каким еще Сахо? Кто это? Он должен был остаться с тобой!

Услышав, как часто и взволнованно дышит Нкхау, Эли смягчилась:

– Видишь ли, Нкхау, любовь – это цветок. Как только появляется первый росток, он незамедлительно требует к себе самого пристального, постоянного внимания. Без должного ухода он скоро погибнет. А любовь на расстоянии и вовсе невозможна.

В пещере стало совсем темно. Нкхау сидела, прислонившись к холодной стене, и пыталась осмыслить услышанное.

Она уже почти не различала фигуры гостьи, когда та встала с лежанки и пошла к выходу.

– Ты придешь завтра? – с надеждой спросила Нкхау.

– Конечно. В этом ты можешь не сомневаться. А ты действительно его любишь?

– Не знаю, – прошептала Нкхау.

Эли громко расхохоталась.

– Ну ты даешь! – воскликнула она, выходя из пещеры. – Вчера чуть в пропасть не прыгнула, а сегодня не знает, любит или нет. А еще говорят, что это я со странностями!

                                        * * *

Утром Нкхау как раз собиралась позавтракать, когда в пещеру ураганом ворвалась Эли.

– У тебя хорошее зрение? – взволнованно спросила она.

– Не жалуюсь.

– Тогда пойдем скорее, скажешь мне, что ты видишь!

Эли схватила Нкхау за руку, больно стиснув запястье, и буквально поволокла к выходу. Они остановились у самого края каменного выступа. Эли ткнула трясущимся пальцем в сторону своей пещеры.

– Что ты там видишь? Говори!

Нкхау пригляделась. Все выглядело обычно.

– Ничего, – сказала она. – Там ничего нет.

– Смотри лучше, говорю тебе! – грозно приказала Эли и, прищурившись, тоже попыталась что-то разглядеть.

Нкхау закатила глаза, но настойчивость Эли не оставляла ей выбора, и она неохотно принялась рассматривать скалу-близнеца.

Вдруг она заметила, как кто-то, словно паук, спускается по отвесной стене от входа в пещеру. Нкхау отказывалась в это верить.

– Ну что?! – завопила Эли и затрясла ее, как тряпичную куклу. – Ты видишь его? Он все еще там?!

– Кто это? – прошептала Нкхау.

– Он там или ушел?!

Нкхау испуганно покосилась на скалу, но там уже никого не было.

– Ушел. Кто это был?

– Это мой сын, – тихо ответила Эли.

Нкхау изумленно вскинула брови.

– Сын?

– Он так редко приходит. И мы опять разминулись.

Эли побледнела и безжизненной серой тенью заползла в пещеру Нкхау. Та, встревоженная и обескураженная, последовала за ней.

– Как же так?! Опять разминулись! – горевала Эли, рухнув на лежанку.

Нкхау присела возле нее.

– Ты не говорила, что у тебя есть сын.

– Видишь ли, он сам по себе.

– И какой он?

– О! Он прекрасен! – оживая, воодушевленно заговорила она. – У него такие ясные, такие чистые глаза! А волосы белые как снег. Он светится изнутри мягким, удивительным светом. Он похож на ангела!

Если бы минуту назад Нкхау собственными глазами не видела, как он карабкался по отвесной скале, то приняла бы все, что говорит Эли, за бред сумасшедшего.

Гостья вскочила и поспешила к выходу. Там она остановилась и произнесла совершенно другим, тихим и полным печали голосом:

– Как ты думаешь, он еще вернется?

Нкхау лишь растерянно пожала плечами. После ухода Эли она тоже попыталась заняться делами, но все валилось у нее из рук. Она еле дождалась ночи. Она знала, что сегодня Эли больше не придет.

Нкхау долго не удавалось уснуть. Когда же веки наконец отяжелели, и она с облегчением почувствовала приближение долгожданного сна, пещера вдруг озарилась ярким мерцающим светом. Нкхау потрясенно уставилась на стоящего в шаге от нее юношу, окруженного сияющим белым ореолом. Он смотрел на нее синими глазами. Нкхау сразу догадалась, кто перед ней.

– Вы ошиблись пещерой, – пролепетала она, пораженно и зачарованно глядя на пришельца. – Пещера вашей матери напротив.

Он приблизился к ней, и у Нкхау перехватило дыхание.

– Не думаю, – улыбнулся странный гость, протянул к ней руку и коснулся кончиками пальцев ее лба.

Нкхау оказалась на самой макушке высоченного дерева, от которого ввысь, к единственной звезде, тянулся веревочный мост. На нем стоял чудесный юноша с золотым копьем в руке.

– Смелее, – позвал он, – пойдем со мной!

Нкхау с опаской ступила на зыбкий мост.

– Не бойся, – подбадривал юноша. – Он надежный.

Нкхау переступала с одной тонкой дощечки на другую и поднималась все выше, приближаясь к терпеливо ожидающему ее незнакомцу.

                                        * * *

Нкхау проснулась холодным пасмурным утром. Она увидела Эли, стоящую спиной к ней на каменном выступе возле пещеры. Подол ее легкого синего платья перебирал волнами ветер. Голову украшал венок из белых полевых цветов. Нкхау подошла и встала рядом.

– Я люблю такую погоду, – сказала Эли.

Нкхау посмотрела в хмурое небо.

– Я тоже.

– Конечно, ты тоже, – грустно и загадочно улыбнулась Эли. – Пойдем в дом. Дождь начинается. Это я собрала для тебя.

Эли протянула Нкхау небольшой букетик из таких же цветов и вошла в пещеру.

Она по обыкновению заняла свое уже вполне законное место на лежанке, изящно расположилась там и была похожа на античную богиню.

– Я люблю одиночество, – начала Эли. – Но в такие дни оно как нож в сердце. Иногда самой хочется прыгнуть со скалы. Наверное, подобные мысли хотя бы раз в жизни приходят в голову каждому. И все же я предпочитаю говорить о смерти вполголоса.

– У тебя сегодня мрачное настроение? – спросила Нкхау и втянула носом сладковатый запах полевых цветов.

– Скорее лирическое… или философское, – усмехнулась Эли. – Люблю, знаешь ли, поразмышлять о том о сем. Например, почему человек всегда всем недоволен. Летом жарко, а зимой холодно. Когда ему дадут то, чего он желал, он непременно скажет: «Вот, мне дали то, что я хотел. Но разве я хотел этого?!»

Нкхау хихикнула и принялась плести себе из подаренных цветов такой же, как у Эли, венок. Ей нравилось слушать соседку.

– А знаешь, почему я так люблю первобытное время? – продолжала та. – Потому что здесь каждый день приходится бороться за жизнь. Каждый день человек дышит страхом и проливает кровь, а смерть, слившись с его тенью, ходит за ним по пятам. Только тогда человек становится полнокровным, все его чувства обостряются. Если ты несобран – ты не жилец. В первобытное время мужчина не может быть трусом, потому что цена его трусости – чья-то жизнь.

– А разве бывает по-другому? – спросила Нкхау.

– Еще как бывает, – вздохнула Эли.

Нкхау показала Эли свое незаконченное изделие.

– У меня получается? – спросила она.

– Получается. Плети дальше, – ответила Эли и снова вздохнула. – Вот как ты думаешь, если бы Киан не ушел, а остался с тобой, что стало бы с вашими чувствами? Представь, что вы остались вдвоем в этом красивом уединенном месте, изолированные от внешнего мира. Думаю, что ваша идиллия продлилась бы недолго.

– Почему?

Эли замолчала. Ее застывший взгляд был направлен на вход в пещеру. По свинцовому небу лениво ползли темные облака, подгоняемые холодным ветром.

Эли посмотрела на Нкхау и слабо улыбнулась.

– Позволь своему сердцу сделать правильный выбор, – сказала она.

– Мне решительно не нравится твое настроение, – нахмурившись, буркнула Нкхау. Слова Эли подняли в ее душе смутную тревогу.

Эли повернулась на бок и с нежностью посмотрела на Нкхау.

– Просто я уставший мотылек. Но тебе еще не знаком вкус разочарования. В тебе еще горит огонь, способный творить самые настоящие чудеса.

– Смотри! – Нкхау водрузила на голову свое творение. – Ну как?

– Ты красавица, – сказала гостья и поднялась с лежанки. – А мне пора.

– Эли! – окликнула ее Нкхау, когда та уже стояла у порога. Ее вдруг охватило предчувствие неминуемой разлуки. – Ты ведь еще придешь?

– Конечно, – улыбнулась Эли.

Нкхау немного успокоилась. Эли никогда ее не обманывала.

Она ушла, оставив после себя тонкий шлейф из аромата цветов и дождливого летнего утра.

В тот день Нкхау так и не вышла из своего жилища. Дождь лил не переставая. Хорошо, что у нее оставались кое-какие съестные припасы. Ночью, когда все стихло, полная луна так ярко осветила пещеру, что стало светлее, чем днем. Засыпая, она думала о Эли.

Счастливая и умиротворенная, Нкхау уснула. Больше она не одна, и это главное.

                                        * * *

Покончив с завтраком, Нкхау засобиралась на прогулку, как вдруг услышала чьи-то шаги.

Эли всегда появлялась бесшумно, как призрак. Очевидно, это была не она. Выйдя из пещеры, Нкхау ладонью прикрыла глаза от слепящего солнечного света.

– Приветствую тебя, отшельник! – услышала она знакомый голос и метнула ошалелый взгляд на узкую тропинку, ведущую к ее жилищу. По ней, внимательно глядя под ноги, не спеша спускался старейшина племени Сахо.

– Сахо! – крикнула не своим голосом Нкхау, присела и схватилась за голову. – Не может быть!

А когда вслед за стариком появился Киан, Нкхау и вовсе чуть с ума не сошла от радости.

– Киан, – прошептала она и рванула ему навстречу.

Нежданные гости тем временем спустились по тропинке и остановились на широком каменном выступе.

Нкхау подбежала к Киану и на мгновение замерла в нерешительности. Он схватил ее обеими руками и крепко обнял.

– Я так быстро ушел тогда, – взволнованно произнес он, – чтобы поскорее вернуться к тебе.

Нкхау прильнула к нему и с упоением слушала, как бьется его сердце.

– Потом, потом, – сказал старик и взял ее за руку. Нкхау с неохотой оторвалась от Киана. – Он никуда не денется. Пойдем потолкуем.

Старик подвел ее к самому краю каменного выступа.

– А ты пока подожди нас в пещере, – добавил он, обращаясь Киану.

Киан оставил у входа свою охотничью палку и нырнул в прохладу уютного жилища. Со словами «Давно мечтал так сделать!» старик сел, свесив ноги в пропасть. Нкхау «так сделать» не решилась и примостилась рядом, обхватив руками колени.

– Ну, рассказывай, – начал старик. – Чем ты тут занималась одна?

– Да особенно ничем. Жила. Только я была не одна. У меня есть соседка. Ее зовут Эли. Она живет вон там, в ска…

Нкхау замолкла на полуслове, а ее рука с вытянутым указательным пальцем застыла в воздухе. Старик тихонько захихикал, как нашкодивший ребенок. Никакой скалы не было и в помине. Ошеломленному взору Нкхау открылась широкая зеленая долина, над которой парили орлы, оглашая ее призывным пронзительным кличем.

– Здесь никого не было, Нкхау, – сказал старик. – Ты была одна.

Старик с удовольствием наблюдал, как Нкхау, не находя слов, сутуло сидит на развалинах рухнувшего в одночасье, привычного ей мира.

– Когда Киан вернулся в племя, – продолжал он, – то первым делом пошел к Брунну и объяснил ему ту ситуацию с чужаками. Когда я объявил Киану, что мы отправляемся в путь, он готов был всю дорогу нести меня на спине, только бы не задерживаться и лишний раз не останавливаться – так торопился к тебе. Теперь ты можешь смело возвращаться с нами в племя Сахо или остаться здесь. А можешь выбрать что-то другое.

– И что мне делать? – спросила Нкхау.

Старик мечтательно смотрел вдаль, болтая худыми загорелыми ногами.

– Делай что хочешь, – с улыбкой ответил он. – Это твоя жизнь.

Глава шестая

Брунн

Сдвинув брови, Брунн уже час наблюдал за тем, как Киан и Нкхау дурачатся в стороне от всех, не отрываясь друг от друга ни на секунду. Старейшина сидел рядом, подставив морщинистое лицо тускнеющим лучам заходящего солнца и, казалось, мыслями был где-то очень далеко отсюда.

– Интересно, – после длительного молчаливого наблюдения произнес Брунн. – Когда это закончится?

Старейшина усмехнулся и посмотрел на соплеменника.

– Уж не ревнуешь ли ты?

– Ревную? Я? У меня забот хватает. Скажешь тоже, – буркнул он, усаживаясь поудобнее. От долгого сидения у Брунна затекла спина. – Киан совсем расслабился. Вот когда он в последний раз ходил в дозор?

– Оставь их, – махнул рукой старейшина.

– Я все понимаю, но это уже слишком, – не унимался вожак. – Они же ничего не видят и не замечают вокруг себя. – Брунн сделал короткую паузу, видимо, подыскивая доводы поубедительнее, и наконец выдал: – Да и к тому же это небезопасно! Нельзя в наше время терять бдительность.

– Счастливых людей не смущает чужое счастье, – сказал старейшина. – Просто они есть друг у друга. А у тебя есть только я, старый трухлявый пень.

Брунн добродушно расхохотался.

– Это хорошо, что ты у меня есть, Сахо.

– Тебе нужно отдохнуть. Позволь себе это.

– Отдохнешь тут. И кто же поведет племя? Может, они? – Брунн кивнул в сторону воркующих влюбленных.

Лицо старейшины вытянулось и сделалось серьезным. Заметив эту перемену, Брунн перестал ухмыляться и испуганно замер.

– Может, и они.

Брунна точно хватил бы удар, если бы в следующую секунду он не увидел, что глаза старика смеются, а губы готовы растянуться в улыбку.

– Да ну тебя с твоими шутками! – отмахнулся он, поднимаясь под веселый смех старейшины.

Все еще бурча что-то себе под нос, Брунн зашагал по стойбищу и чуть было не споткнулся о малыша, кинувшегося ему в ноги. Мальчик лет четырех, с темными кудряшками, обхватил его ноги ручонками и, запрокинув голову, гримасничая, снизу вверх смотрел на него большущими карими глазами.

Брунн легко подхватил его и забросил к себе на шею. Взвизгнув от восторга и испуга одновременно, ребенок вцепился в его густую шевелюру. Мужчина осторожно взял его за крохотные пальчики и растянул тонкие детские руки в стороны подобно крыльям.

– Ну что, полетели?! – крикнул Брунн и пошел мерить широкими шагами территорию стойбища. Счастливый малыш заливисто хохотал, сидя у него на плечах.

Самым ярким воспоминанием из детства вожака племени Сахо было лицо его матери, красивое смуглое лицо – высокие скулы, выразительные темные глаза. И еще ее руки с тонкими запястьями, изящные и в то же время сильные. Она всегда смотрела на него с любовью. Вспоминалось ощущение безопасности и обволакивающего тепла.

И затем, как в калейдоскопе, эту картинку сменяла другая, не менее светлая – Сахо, многочисленный красивый народ, живущий размеренной счастливой жизнью. Сначала они появлялись, как призраки, когда сквозь одного можно было увидеть другого, и только потом становились плотнее, обретали четкие формы и цвет. Они проходили мимо, улыбаясь друг другу или о чем-то разговаривая, их лица светились. Точно такое же свечение излучало и лицо молодого вождя тогда еще огромного племени. Но удивительнее всего были его синие глаза. Взгляд этих необыкновенных глаз всегда был открытым и мягким, и все же иногда в них появлялось такое выражение, которое трудно описать словами – будто смотришь на лучи солнца, пробивающиеся сквозь густые белые облака.

Племя Сахо состояло изначально из пяти объединившихся племен: четырех живших по соседству и одного пришедшего с севера. Четыре местных племени объединились по причине своей малочисленности. По отдельности им было трудно отбиваться от нападок кочевников и более многочисленных местных племен. Образовавшегося союза уже было вполне достаточно, чтобы решить эту проблему, поэтому северное племя, пришедшее в их края, спасаясь от преследования земляков, они приняли весьма неохотно. Все-таки чужой народ, другие обычаи. Но причина, побудившая их принять северян, была веской. Вождь северного племени предложил им нечто уникальное – древний артефакт, за которым охотились все сильные мира – копье абсолютной власти.

Вожди остались при своих полномочиях, образовав совет племени. Кроме того, в обычаях четырех племен был совет старейшин, имевший большое влияние на все принимаемые решения. Именно совет старейшин настоял на том, чтобы был выбран один-единственный вождь.