Кого посадят первым, или Страна больших денег

Химическая реакция соавторами была названа по-научному – заднепроходным обратным синтезом. Безусловно, синтез имел значение, обратное расщеплению. Но соавторы оставались верны себе. «Это чтоб западные конкуренты не додумались», – позже на межгалактической конференции вещал Антон. Таким образом, стоки не просто превращались в суперликвидные активы из пассивов, но и могли через год-два сначала конкурировать на равных, а затем оставить позади единую мировую валюту, основанную в том числе на продаже углеводородов.

Теорию заднепроходного обратного синтеза Гена-директор приказом поручил Антонию переложить на бумагу и компьютер на пятистах-шестистах листах формул и опытов мелким шрифтом. Когда труд был изготовлен, он прошел тест на абсолютное непонимание кем бы то ни было. Первые пять страниц труда приняли на себя сотни штампов сточных институтов с громкими названиями вроде Мирового института стоков (ЗАО) или Негосударственного университета галактических сточных вод. Все сходились в одном: «Одобрено», «Разрешено», «Уникально», «Запатентовано».

Перед реализацией труда состоялось правительственное совещание на местном уровне на тему «Наши стоки дорогого стоят! Наше сточное будущее!». Совещание вел соавтор заднепроходного обратного синтеза, уже также генеральный председатель Сточного совета в Верхах, известный нам как Гена-директор:

– Уважаемый мэр! Уважаемые господа! Сейчас перед вами выступит профессор Лобанчиков и научно доложит о великом открытии человечества – реакции заднепроходного обратного синтеза! Прошу вас, профессор.

Инженер Антон Лобанчиков, с треском вылетевший в свое время с третьего курса колледжа культуры, не вошел – влился в роль профессора. Он чертил много и много говорил. Словосочетания вроде «мы обогатим наш народ», «величайшее открытие», «сточно-валютные резервы» так и вспрыскивались с его языка в огромный зал.

– Всё, – подытожил доклад профессор Лобанчиков. – Я скажу так: предоставьте мне лишь одну возможность реализации теории заднепроходного обратного синтеза на практике, и государство пусть смело перекрывает трубу экспорта газа за рубеж. Газ будем экономить, а к экспортной трубе присоединим городскую систему канализации, обязательно оборудованную точными средствами коммерческих измерений вплоть до грамма, чтобы не терять ни капли драгоценнейших стоков!

– Браво! – рукоплескал зал. – Браво!

Участники конференции вновь погрузились на места, но один из них – человек, знакомый с системой стоков не понаслышке, – жестом попросил слова:

– Позвольте, господин профессор, задать вам вопрос.

Лобанчиков одобрительно кивнул, а про себя подумал: «Если вопрос будет касаться научных терминов и прочего, в чем я ни на грамм не понимаю, то отвечу: „Ваши пожелания постараемся учесть“, – и попрошу записаться к нам на прием». А вопрос тем временем был задан:

– Если стоки – это, как вы доказываете, золото, это энергия, топливо и, наконец, даже пища, то совсем скоро каждый житель нашего города станет мини-экспортером ценнейшего сырья?

– Мне понятен вопрос профессионала, и здесь я поясню следующее: открыв теорию заднепроходного обратного синтеза, я и мои коллеги по… э-э-э… институту сразу приступили к решению вопроса реализации теории и воплощения ее в жизнь. Сначала мы думали создать приставку к унитазу, при поступлении сырья моментально расщепляющую его на газ, направляемый в общегородскую, а затем и в общегосударственную, транснациональную газовую корпорацию с целью экспорта на Запад, и твердые фракции, которые бы превращались приставкой в ранее потребленную продукцию либо в ее новые модификации по принципу смешивания продуктов для салата. Однако потом мы решили сразу же интегрировать приставку в нижнее белье, отказавшись от унитазов, за счет чего увеличить жилую площадь квартир граждан на пять-десять процентов, экономить на сливной воде и чистящих средствах. Но и от этой идеи пришлось отказаться под давлением сантехнических магазинов и ретроградов. Сегодня стратегия развития, я считаю, такова: сырье через систему унитазов страны будет поступать в наше основное сточное хранилище – народное достояние, кстати, сохраненное и приумноженное предыдущими поколениями и испокон веков составляющее основную собственность жителей нашей страны. Далее сырье методом заднепроходного обратного синтеза будет превращаться в газ и продукты питания, а также в экспортную воду. И так как на мировом рынке в основном одно «гэ», то нам не будет равных!

– А как будет квалифицироваться опорожнение гражданина в обход общего сточного хранилища? – задал вопрос человек хоть и в штатском, но крепкого телосложения, выдающего в нем человека из органов.

– Специалисты по юридической безопасности нашего института предлагают расценивать названное вами деяние как хищение драгоценного сырья и государственное преступление, а также как действие, направленное против западной цивилизации, которую нельзя оставить без еды и газа. Мы все-таки в ответе за тех, кого приручили с далеких девяностых!

– Господа! Я услышал слова настоящего гражданина города! – встал в полный рост и хлопнул три раза в ладоши прежний мэр города, на тот момент еще не запропавший где-то на севере – на севере Канарских островов.

– Последний вопрос, – в зале поднялась седовласая женщина с четкой речью человека старой закалки. – Все у вас хорошо. Но что же такое, товарищи? Мы опять будем сырьевым придатком Запада?

По залу пошел нехороший шепоток. Гена-директор не нашелся что возразить, но «профессор» Лобанчиков сориентировался быстро:

– Друзья! Патриоты! Я допускаю возможность поставки сырья не гражданам нашей страны, а Западу только в одном случае – когда это сырье, извините, говно, и это тот самый наш случай!

Зал аплодировал, местами стоя.

«Итак, – резюмировал про себя Гена, – проверка состоялась. Как говорится, дело возбуждено».

В скором времени муниципалитет объявил конкурс на подготовку рабочего проекта по разработке теории превращения стоков в газ и продукты питания стоимостью три миллиона долларов. Конкурсные заявки подали две фирмы, контролируемые одним лицом, но на бумаге управляемые неустановленными лицами: ООО «Гадание в лоб» с предложением в три миллиона и ОАО «Заднепроходной синтез» с ценой на одну единицу валюты дешевле, которое и выиграло конкурс. В итоге письменная белиберда была продана за баснословные деньги как наукоемкий товар.

Одновременно в офшорах на других неустановленных лиц создали четыре организации с громкими названиями: «Остров Петролеум», «Стокнефтегаз», «Всемирная корпорация продуктов», «Стокэнергоатом». Фирмы, как несложно догадаться, не стоили и ломаного гроша образца семнадцатого века. Их собственность заключалась только в собственных печатях стоимостью не более пятисот рублей. Но на бумаге с ОАО «Заднепроходной синтез» фирмы заключили долгосрочные договоры на поставку и расщепление стоков на суммы от пяти до шестнадцати миллиардов валюты. По бизнес-плану городские стоки города Сизовска по рекам уходили в сторону Северного океана, там их грузили в морские танкеры и увозили на далекий Запад. Акции «Заднепроходного синтеза» выросли с двадцати центов до пятисот долларов. По бумагам и рейтингам «Заднепроходсинтез» вошел в пятерку крупнейших компаний мирового энергетического рынка, и в поисковых системах на слова «топливо», «нефть», «газ», «валюта» первую страницу занимал именно он.

Вечером после конференции по городу через контролируемых Геной-директором патриотически настроенных граждан поползли слухи о национализации «Заднепроходного синтеза» регионом. Дабы не породить революционную ситуацию, власть народ поддержала и за пустяковые сто миллионов долларов выкупила все акции у единственного держателя – друга Гены-директора, «профессора» Лобанчикова – как представителя неустановленных лиц. В доверенности так и было записано! Передав деньги Гене, получив свою долю, не обидев людей из городской администрации, «профессор» навсегда, как ему казалось в то время, эмигрировал на собственный остров тихоокеанской гряды под собственную же юрисдикцию. «Профессора» даже не смущал тот факт, что на острове отсутствовал принцип разделения властей – вся власть сосредотачивалась в одном его лице.

Еще через месяц центральный комитет следствия, о котором будет сказано ниже, при поддержке центральной власти бизнес прикрыл, и якобы контролируемый термоядерный синтез с расщеплением стоков как проект был заморожен.

Безусловно, ни по каким документам Гена-директор к названной авантюре отношения не имел, но полковник внутренних органов – человек, с которым Генадон впоследствии стал на паях содержать офис гадателя, – все-таки допросил его. До момента допроса знакомы они не были.

– Что удивительно, – говорил ему Полкан после оформления протокола, – я делал запросы в другие регионы и получил интересные ответы. Оказалось, что в столице Н-ской области десять процентов всего бюджета направляется на изучение размножения редких бабочек – бабофил, в Л-ской области три миллиарда выделили на изучение литосферных плит в районе полушария, которое нам даже не принадлежит…

– А вы не думали, что они готовят стратегию большой экспансии в то полушарие? – улыбнулся Гена.

– Нет, об этом я не думал. Да, богата матушка-страна на таланты расхищать общие деньги!

Уже минут через сорок-пятьдесят у Гены и полковника в разговоре появились общие знакомые, друзья и даже родственники. Гена уважил служивого и выпил с ним бутылочку коньяка. Полкан в свою очередь уважил Гену и доверил ему лично сжечь тут же на столе подписанный им с замечаниями протокол допроса. Как раз при названном событии Полкан в порыве сильного возбуждения от разговоров о крупных денежных знаках и предложил Гене-директору схему с офисом провидца Генадона.

Да, полковник проявил себя незаурядным коммерсантом. Ведь даже при отсутствии бизнес-плана и какой бы то ни было рекламы офис провидца Генадона уже в первый месяц работы принес полковнику, а точнее его жене, две норковые шубы: одну коричневого цвета до пят, о которой супруга мечтала более десяти лет и которую Полкан никак не мог приобрести, а вторую – уже попутно – из голубой норки, самую дорогую в магазине. Супруга тогда подумала: «Ну наконец-то и мой дурень перевоплотился в оборотня! И какого!» Ей были приятны и ласковые продавцы, и блестящий мех, и возможность купить то, о чем давно мечтала. Вечером в спальне супруга впервые более чем за десять лет вновь перевоплотилась в затейницу-белоснежку, а полковника назвала «песиком»: «Ах, песик, ну иди же ко мне, я о тебе таком всю жизнь мечтала!»

К исходу второго месяца работы офиса, когда Генадон гадал крупным финансовым клиентам «по легализации денежных средств», свои «жигули» полковник подарил тестю, а себе купил бюджетный автомобиль, точнее автомобиль для бюджетников – «двухсотый» внедорожник «Прадо», причем не напрягаясь и на личные сбережения. Но то были дела давно минувших дней.

…Граф Антоний фон Лобанчикофф являлся субъектом уникальным во многих отношениях. Во-первых, он еще с должности инженера седьмого разряда по твердым бытовым отходам был лично предан Гене-директору. Во-вторых, на чаше его жизненных весов помощь друзьям и интерес давно преобладали над деньгами. Да и чаши как таковой не было. Еще до приезда Генадона к нему на остров с предложением участвовать в «Схеме жизни» Антон знал, что Генадону он обязан всем и, что бы и когда бы ни предложил ему провидец, он выполнит любое его задание или просьбу. Граф чувствовал себя человеком, реализовавшимся в жизни и имеющим возможность помочь другим.

Генадон сообщил Антону о своем прилете вечером в пятницу, а вечером в субботу его спортивный «Аэробус Р-600» вместимостью не более шестисот человек, не считая кортежа автомобилей и разного инвентаря, приземлился на материке, на котором фирма Графа добывала алмазы и строила единую сеть поставок хладагента, чтобы собирать с населения соседнего материка плату за коммунальную услугу по антиотоплению.

Приготовления к приему дорогого гостя с Севера, как по-сыновьи называл Гену-директора Граф, жители острова восприняли как приятную и долгожданную сверхурочку. Их тяготила шестидневка, когда шесть дней в неделю валяешься на пляже, занимаясь чем заблагорассудится – охотишься на мурен, акул, – и только один долгожданный день занимаешься добычей алмазов на материке или хлопочешь по хозяйству на острове. Особенно шестидневка тяготила женщин племени Графа.

Может, и вам, уважаемый читатель, известно, что в последние годы именно остров Графа всегда занимал первые места на международных соревнованиях по водным лыжам. Все тогда подумали, что Граф выбрал один вид спорта и натаскивает в нем спортсменов острова. Но дело обстояло иначе. Имея личный алмазный фонд и ядерный щит, приобретенный по газете бесплатных объявлений на северной родине, Граф в первые годы царствования кутил и плевал на всё. Аборигены тогда еще не были обучены специальностям ЖКХ-ведения и вели образ жизни обычных туземцев. Сначала они отнеслись к Графу настороженно. Но когда поняли, что тот никого грабить и бить не собирается, решили на совете легализовать его как Высокого правителя вечного неба. Однако главный жрец племени – некто Козлик, – почувствовав поползновение на свою власть, сказал аборигенам так:

– Аборигены! А что такого значительного сделал Граф, чтобы его избирать Высоким правителем? Смотрите, у нас засуха. Пусть Граф испросит у неба долгожданный дождь, и если небо прислушается к Графу, то я, как поется в одной северной песенке, возражений не имею.

Аборигены заспорили:

– А как же он испросит согласия у неба на дождь?

– Нет ничего проще, – отвечал Козлик. – Пусть ходатайствует устно через своих праотцов методом сжигания на костре. Привяжем его к священному валуну, разожжем под ним огромный костер, он вознесется к небу, испросит дождь и вместе с дождем вернется, но уже Высоким правителем.

Нельзя сказать, чтобы все аборигены не поняли, что метод Козлика не являлся безупречным, но открыто возражать никто не решился.

Только один из старейших аборигенов, именующийся по тростниковому листу (паспорту) «Рядовой Ванья», что заменило ему и имя, и фамилию много лет назад, знающий несколько заграничных слов, слышанных им в далеком прошлом от выходцев с большой земли, – сначала таких, как «Хенде хох», а затем таких, как «Спокойно, малец, Гитлер уже капут», – и понимая, что Граф принадлежит ко второй языковой группе, которая кормила его великолепным кушаньем, называемым «пьерловая кашья», и не дубасила по голове и телу, приговаривая: «Арбайтен, швайн», – решил предупредить Графа об угрозе.

Темным спокойным вечером Рядовой Ванья прокрался в уже возведенный первый блок дворца Графа площадью в двести пятьдесят тысяч квадратных метров и убедил охранников в важности информации.

Граф принял старейшину и, поняв, что тот ему вдалбливал посохом по византийскому алмазу с паркетными вставками, первым делом сказал:

– А не отменить ли мой первый указ о ненасилии над местными жителями в отношении конкретного лица? Ну, скажем, Козлика?

Охранники, скучая по давно забытому родному беспределу, весело переглянулись и кивнули. Особенно обрадовался охранник, имевший репутацию лица новой гомофобной ориентации, которую он никогда не показывал при хозяине, но о которой догадывались коллеги по цеху. Охранник нового толка сказал так:

– Если понадобится хозяину – я себя не пожалею, но с Козликом проверну такие выкрутасы, что он плевать захочет на свои гаремные устремления, а будет довольствоваться одной формой любви одного конкретного охранника.

– Ну, полноте! – развеселился Граф. – Значит, говорите, нужен дождь? – он обратился к старейшине и изобразил руками брызги. – А сколько надо дождя, чтобы не смести все ваши растения? Сколько просить у неба?

Старейшина удивился вопросу. И упал на колени, причитая что-то на своем языке. Слова его всяк из присутствующих трактовал по-своему, но основной смысл уяснили все: старик уверовал в великие чудеса Графа.

Старика на время разбирательства, на случай мести Козлика, по островному закону Графа о защите свидетелей поместили в отдельный коттедж с небольшим бассейном в двести квадратов, с тремя женщинами, пальмами и шведским столом – в общем, со всеми благоустройствами (прошу не путать с объявлениями в газетах бесплатных объявлений, когда пишут «квартира благоустроенная», так как у названных понятий общий лишь корень «благ», больше они никак не соотносятся).

Кстати, когда еще не завершилось дело с Козликом, на остров в целях составления отчета о состоянии мировых вооруженных сил заехали трое журналистов. На самом деле цели приехавших людей, как было нетрудно догадаться по наколкам на их крепких волосатых руках: «армия ЮСА», «лейтенант секретной разведки Туманного Острова» и других, – заключались в анализе возможности захвата острова и его алмазов под видом борьбы за права военных, которые островом якобы угнетаются. Угнетение должно было быть подтверждено отчетом и фотографиями вакханалии.

Граф поделился умозаключениями с тем самым охранником, который грезил расправиться несколько раз с Козликом, и резюмировал ему так:

– Семен, тебе вести их не надо, прослушкой и прочим займутся другие. Ты своди их к старику, его ведь зовут Рядовой Ванья, и пусть старик расскажет, как остров относится к своим защитникам и рядовым. Если гости бузу учинят, получишь санкцию на романтическое ночное путешествие в гостиницу к журналистам – потренируешься до Козлика на них.

– Рад стараться, Ваше графское Величество! – отрапортовал охранник, а про себя с вожделением подумал: «Чем бы скомпрометировать журналистов», – уж больно влекло его нереализованное чувство любовного томления.

Когда люди Графа оповестили журналистов, что тем завтра предстоит общаться с Рядовым Ваньей, проживающим в отдельном коттедже с удобствами и горячей водой, иностранцы людям не поверили и попросили визу на то, чтобы сначала расспросить других аборигенов на собрании о том, действительно ли Ванья является рядовым. Право журналистам предоставили. Все аборигены, перебивая друг друга, информацию о Ванье подтвердили:

– Рьядовой, Рьядовой! – кричали они, долбя лбами в объектив видеокамеры и пачкая его слюнями до замыканий в батареях.

Ванья по указанию Графа журналистов принял не сразу. Слуги его коттеджа проводили журналистов в беседку, расположенную на огромном валуне из горного хрусталя, возвышающемся на пятнадцать метров над территорией коттеджа. Оттуда, попивая превосходный кофе, гости на расстоянии трехсот метров наблюдали за почтенным старичком. Рядовой Ванья, поплескавшись на мелководье в бассейне с двумя обворожительными красотками, вышел на берег, где тут же попал в полотенце третьей красавицы-мулатки. Она обтерла его и минут двадцать разминала на глазах удивленных лжежурналистов каждую из его мышц. Самый молодой из гостей – лейтенант вооруженных сил того самого туманного и амбициозного в военном отношении острова – спросил у слуги, наливавшего кофе:

– Скажи, уважаемый, а как живут у вас лейтенанты?

На что получил убийственный ответ:

– Сейчас ничем не могу помочь – они на неделю на космолете отправились в сторону Марса на день рождения капитана Кравцова. Космолет Граф вам не даст, так как они стоят на страже покоя острова и вкупе с ядерным щитом готовы уничтожить любого врага, причем несколько раз. Хотя если у вас есть свой космолет, то еще успеете, и… – слуга извлек из кармана белоснежной рубашки бриллиантовый карандаш с золотой пастой и что-то написал на салфетке, – вот адрес: планета Марс, улица Графа фон Лобанчикова, материк Кравцова. Еще пять дней они будут там. Если что, по гортанным песням под гитару, воплям пришельцев: «Ну, пожалуйста, прекратите кричать!» – и соответствующим ответам: «Да пошли вы куда подальше!» – без труда их отыщете.

Второй вопрос молодого журналиста оказался совсем не патриотичным и чуть не вывел из себя руководителя группы гостей:

– Как стать лейтенантом вашей армии? Или хотя бы рядовым или подрядовым?

Слуга только развел руками:

– Для начала перестать врать.

На слугу многозначительно посмотрели другие, более матерые лжеписаки.

Когда тело старика после массажа приобрело розовый цвет, словно кожа младенца, и девушка-мастер обтерла его благовонными эфирами, к Рядовому Ванье подошел, как видели гости, слуга-мулат и что-то сказал, указав на их беседку. Старик посмотрел в сторону журналистов, нахмурился, но махнул рукой. Гости поняли, что старик их явно не звал.

Ванья принял гостей в приемной беседке с прозрачным полом, под которым в глубоком аквариуме плавали разнообразные рыбы и даже несколько белых акул длиной в пару метров. Улыбнувшись, старик поприветствовал троицу и начал свой рассказ о жизни. По его словам выходило, что права военных на острове соблюдаются и он не тяготится тем, что остров не присоединился к Мировой конвенции по защите военных. Старик сказал так:

– А зачем мне, родненькие, пенсион и льготные коммунальные услуги? Зачем вообще льготы?

На что наиболее взрослый и рослый из журналистов возразил:

– Льготы – они призваны обеспечить достойную жизнь военного, неужели не понятно?

Старик улыбнулся в ответ напористому собеседнику:

– Льгота – это бумажка, за которой надо идти в казенное учреждение, потом кому-то предъявлять ее, просить чего-то. Я не люблю бумаг.

Признаться, старик хорошо оперировал вновь выученными по заданию Графа словами.

– Я привык к жизни, которая сложилась у нас: бассейн с девчатами, массаж, рыбалка, встречи друзей. Ни деньги, ни льготы мне не нужны, я о них даже не думаю – закон острова удовлетворяет любые мои потребности. Тысячу лет жизни нашему правителю Антонию фон Лобанчикову!

– Хорошо, – не унимался матерый лжежурналист, решивший выполнить задание своей агрессивной страны во что бы то ни стало, – ну а разве вас, военного, не тяготит власть Графа – этого иноплеменника, откосившего от службы в армии вашего острова?

При этих словах старик вскочил и что-то гневно крикнул. Вмиг набежали белокожие телохранители – работники Графа – с копьями, штыками, шашками. Старик властным тоном отдал им какое-то распоряжение, подтвердив свои слова следующими жестами: показал указательным пальцем на копье, а потом тут же на место пониже спины у каждого из лжежурналистов, после чего большим пальцем провел около своей шеи.

Семен, тот самый охранник, с радостью в голосе отвечал:

– Намек понят, батя, спасибо! – и встал позади наиболее молодого журналиста, прицениваясь к нему.

И только средний журналист, не задавший ни единого вопроса старику, вдруг расстроил планы Семена:

– Это нарушение норм международного права!

– А прицениваться к алмазам Графа – это как? – обоснованно возразил словами великого северного народа Семен, положив руки на плечи лейтенанта: мол, расслабься, детка, все будет хорошо.

Но средний журналист, несмотря на провал, не унимался. Он, многие годы успешно проработавший в Империи зла, не хотел погибать от органов Семена, опытным взглядом понимая намеки охранника.

И тут по сюжету, придуманному Графом, старик смягчился. Он вновь улыбнулся, показав рукой охранникам: «Ладно, простим легковерных, убирайтесь!»

Вот так журналисты спаслись, а в жертвенном списке Семена из четырех имен остался один только Козлик, и охранник продолжал грезить лишь о нем.

Пока лжежурналисты со стариком кофейничали, Граф планировал создание дождя по заказу Козлика. С реагентами серебра и другими более дешевыми препаратами создать дождь не составляло большого труда. Обсудив детально и поминутно план сотворения небесной влаги, Граф со свитой выехал на центральную площадь острова – Аборигенплатц. Подробно изучив по письменам историю древнего народа острова до его покупки, граф Лобанчикофф осознал, сколько сотен и даже тысяч островитян были сожжены на жертвенном валуне в целях вызова дождя, скольких предки Козлика изувечили копьями. Сейчас та же участь готовилась и ему – лицу славянской национальности, гражданину бывшей Империи зла, совсем недавно инженеру по твердым бытовым отходам седьмого разряда, не помышлявшему о собственной еде, а ныне великому графу и будущему Высокому правителю Антонию фон Лобанчикову!

«Кстати, когда островитяне выберут меня Высоким правителем, корочку на прежний статус графа за полцены продам в метро, где и купил, когда буду проездом дома», – думал Граф.

На Аборигенплатц собрался весь народ острова, обеспечили явку даже старика Рядового Ваньи. Козлик лично заканчивал приготовления к вознесению Графа на небо – подкладывал в грандиозное дровяное сооружение сухих веток и поливал их хорошо горящими эфирами и жиром животных. «Прадо» Антония въехал в центр толпы, Граф залез по лестнице на машину и, не дожидаясь речи Козлика на жертвеннике, начал первым:

– Господа островитяне! По нашим сводкам прошла информация, что растения острова загибаются без дождя. Есть такое дело?