Россия на перепутье эпох. Избранное. Том I

«Надо быть совершенно отуманенным этою атмосферою, – писал Бабст, – чтобы за купцом, имеющим дела от Лондона и до Амура, от Урала и до Константинополя, за промышленником, знающим интересы и потребности всех наших рынков, а, следовательно, и целого народонаселения, или за помещиком, будь он дворянин или простой землепашец, не признать более практического смысла в устройствах своих дел, более знакомства с нуждами нашего хозяйства, чем за людьми, не выезжавшими никуда далее обводного канала» [35].

Вслед за Дж. С. Миллем русские экономисты сделали небезуспешную попытку определить зоны государственного вмешательства в экономику. В изданном в 1877 году курсе «Политической экономии» В. П. Безобразов отмечал, что оправдать государственное вмешательство можно лишь следующими причинами:

– неизбежностью самого механизма государственных финансов для выполнения его основных функций;

– обеспечением общественного порядка: «возьмем для примера водку. Производство и потребление ее одинаковы с производством и потреблением всех других товаров и с экономической точки зрения не требует никаких регламентации правительства. Но тут к экономическим примешиваются другие интересы»;

– надзором над монополиями;

– выполнением государством некоторой хозяйственной задачи эффективнее, нежели частным сектором [36].

По мнению Бунге, экономическая роль государства должна осуществляться исходя из трех принципов: помогать частной инициативе только тогда, когда этого требуют интересы всего общества; браться за те участки, которые имеют общеполезный характер – порты, дороги, транспорт, экология; откликаться на нужды частных лиц только в том случае, когда происходит удешевление издержек производства [37].

Задачу государства и его учреждений либеральные экономисты видели также в том, чтобы облегчить для каждого условия приобретения собственности и капитала, сохранить свободу и соперничество в экономической сфере.

В этой связи первостепенное значение либеральные экономисты придавали развитию кредита. Согласно существовавшим в мировой экономической науке ХIХ века представлениям кредиту отводилась роль важнейшего инструмента хозяйственного развития и решения социальных проблем. О значении кредита много говорили и спорили экономисты Англии, Франции, Германии, Америки. Существенное место занимал кредит в учении К. Сен-Симона и его последователей, видевших в банках средство для организации труда и участия всей нации в управлении общественным производством. Значительный вклад в учение о кредите внес один из наиболее ярких представителей немецкой исторической школы Б. Гильдебрандт, сформулировавший в 1848 году понятие о «кредитном хозяйстве». Такое хозяйство он считал самой передовой формой экономической жизни, позволяющей каждому честному и способному работнику стать предпринимателем и обеспечить «взаимный обмен произведений человеческого труда, основанный на личном обещании, на честном слове, на доверии, на нравственных качествах» [38]. Гильдебрандт не сомневался, что кредит может стать силой, способной устранить «господство денег и капитала», преобразовать современное общество на началах справедливости.

К середине ХIX века в европейских странах была сформирована довольно широкая сеть кредитных учреждений, активно способствовавших развитию национальной промышленности и сельскохозяйственного производства. Постигая зарубежный опыт, российские либеральные экономисты были во многом солидарны со своими западными коллегами в оценке общественного значения кредита, экономических и социальных последствий его развития. «Кредит, помогая деятельности и сбережению достояния рабочих классов, – отмечал в 1849 году в своей профессорской речи на акте Лицея князя Безбородко Бунге, – дает им большую хозяйственную самостоятельность, умножает число лиц, владеющих недвижимой и движимой собственностью; а частная собственность есть краеугольный камень гражданского порядка и цивилизации» [39].

Неразвитость кредитной системы многие экономисты-либералы считали главной причиной отставания российской промышленности от западноевропейской, монополизации экономики. «Наши заводчики, – говорил Бабст, – бывают нередко вынуждаемы прибегать к кредиту весьма тяжкому, сами же продают железо на векселя с долгими сроками, нередко на 12 – 18 месяцев, а дисконт, всем известно, у нас дорог… Купцу, промышленнику нет возможности часто пользоваться удобной минутой, выгодной спекуляцией, потому что ему негде достать денег, негде дисконтировать вексель, иначе, как за страшные проценты. Оттого-то все в руках капиталистов, обладающих большими денежными средствами, и нет средств для деятельности капиталистам мелким, будь они хоть семи пядей во лбу. Оттого и наше земледельческое сословие, и наши помещики страдают, что у них нет возможности добыть денег, и при дешевых ценах они продают свой хлеб без выгоды, к явному ущербу себе, к ущербу и крестьянину, не имеющему возможности при своих ничтожных хлебных избытках соперничать с богатыми запасами хлеба, также поневоле выставленными на рынки. Отсюда и монопольный характер нашей торговли, и медленное обращение капиталов, и наконец, как естественное всего этого следствие, медленное их накопление» [40].

Кредит, отмечал Бабст, не творит новых капиталов. Но вся его творческая сила, вся польза его заключается в том, что он облегчает обращение ценностей, ускоряет его, развязывает руки промышленности, облегчает предприимчивому человеку средства к производству и живит народную промышленность, упрощая передачу капиталов из одних рук в другие. Если заемщик сумеет употребить капитал выгоднее и производительнее кредитора, то, очевидно, что целая страна в барыше.

В этом отношении кредит, подчеркивал Бабст, – это неоценимое средство и условие для сосредоточения капиталов, вследствие которого последние много выигрывают в производительности. Лучшим тому доказательством служат акционерные компании, главная задача которых и главная польза проявляются по преимуществу в таких предприятиях, где главная деятельность приходится на долю капитала, а не труда, где самый труд может быть подчинен строго рассчитанным правилам и законам.

Во второй половине 1850-х годов большая группа отечественных либеральных экономистов (И. К. Бабст, В. П. Безобразов, Н. Х. Бунге, И. В. Вернадский, Ю. А. Гагемейстер, Е. И. Ламанский и др.) выступила в печати с пропагандой идеи преобразования государственных кредитных установлений и развития новых для России форм кредитования, в особенности – частного кредита. Подчеркивая значение кредита для накопления, концентрации и рационального использования капиталов, стимулирования развития производительных сил общества, повышения доходов населения и смягчения социальных противоречий, многие либеральные экономисты при этом аргументировано критиковали государственные кредитные учреждения как бюрократические, смотрящие на своих клиентов как на просителей, которым оказывается одолжение.

Подробный обзор роли кредитных учреждений в развитии современного производства и в целом в хозяйственной жизни экономически развитых стран дал известный финансист Е. И. Ламанский в журнале «Русский вестник». Полемизируя со сторонниками российской самобытности, Ламанский писал, что ни сангвинических надежд, ни природной сметки, никаких воображаемых народных особенностей недостаточно, чтобы можно было обойтись без предварительного промышленного развития и без изучения и исполнения экономических законов, открываемых или долговременными, часто тяжкими уроками опыта, или быстрыми пособиями науки. Без элементарных познаний действия этих законов и при нарушении этих предписаний, промышленность шла везде ложною стезею и тем далее была от своего развития, чем более вмешательства и заботливости прилагали к ее поддержанию.

С конца XVIII столетия в Европе, отмечал Ламанский, началось постепенное освобождение труда от неестественных условий его развития. Производительность усиливалась, и избыток произведений, удерживаемый от непроизводительных растрат, при продолжительном мире, которым наслаждались Европа и Америка с 1815 года, положил прочное начало образованию могущественных капиталов; накоплению и сбережению их особенно способствовали кредитные учреждения, или так называемые банки. Везде они оказались самыми действенными средствами развития промышленности. Образованные частными компаниями, или даже правительствами, но, тем не менее, для частной промышленности, банки дали сильное движение денежным капиталам, усилили их обороты и привели в обращение такие капиталы, которые оставались до того не производительными и мертвыми.

Производя обороты свои на пользу торговли, банки, мало-помалу, достигли необыкновенного развития и сделались в настоящее время одною из необходимейших принадлежностей всех благоустроенных государств. С помощью банков окреп частный кредит и кредит самих правительств. Денежные капиталы, служившие прежде только как орудия мены, заменились значительною частью кредитными знаками банков. При большой живости торговых оборотов оказался излишек в капитале денежного обращения, и часть его обратилась, таким образом, на усиление производительности. Сосредоточение денег в банках образовало огромные капиталы, и частная предприимчивость, воспользовавшись ими, нашла себе опору и кредит в этих общеполезных учреждениях.

Образованию больших компаний и значительному накоплению капиталов везде, без исключения, предшествовало известное развитие банковских операций и распространение услуг кредита в пользу торгового класса. Так было в Англии, в Северо-Американских штатах, во Франции и, наконец, в Германии. «Сами банки не могут ни создавать капиталов, ни безнаказанно заниматься помещением существующих капиталов в промышленные предприятия, – писал Ламанский, – и, тем не менее, употребляют их на общественные надобности; но посредственным своим влиянием, приводя в движение капиталы, банки способствуют оживлению духа предприимчивости, приучают к пользованию кредитом и упрочивают уверенность в пользе самостоятельного употребления капиталов, без посторонней поддержки» [41].

Характеризуя современное состояние российской банковский системы, Ламанский отмечал: «Все наши банки устроены и управляются непосредственно самим правительством… Все эти банки действуют исключительно наличными деньгами, как звонкими, так и бумажными кредитными знаками, выпускаемыми от правительства, но сами не выпускают билетов для распространения операций. Банкам предоставлено увеличивать свои средства приемом процентных вкладов, на одинаковых почти для всех основаниях» [42].

Оценивая эффективность деятельности отечественных банков, Ламанский сравнивал их по характеру деятельности с некоторыми оборотными и преимущественно с депозитными коммерческими иностранными банками, представлявшими собой крайне несовершенные кредитные учреждения, от создания которых многие страны уже отказались. Существование таких банков экономист считал невольным последствием исключительных привилегий, предоставленных оборотным банкам, образовавшимся ранее депозитных. При нормальном развитии торговли и промышленности депозитные банки непременно должны ожидать уменьшения своих вкладов до той степени, что они перестанут, наконец, удовлетворять потребностям торговли, и цель банков сама собой останется не достигнутой. По мере развития предпринимательства, констатировал Ламанский, наступает кризис депозитных банков.

Идеи либеральных экономистов не остались незамеченными. Они были активно подхвачены министром финансов А. М. Княжевичем, создавшим в августе 1859 года из ученых и финансистов-практиков специальную комиссию – своеобразный «мозговой центр» по реформированию кредитной системы. Вскоре был обнародован высочайший доклад министра финансов императору Александру II, в котором признавалась несостоятельность действовавших в России кредитных учреждений и необходимость их преобразования.

Доказывая целесообразность реформирования банковской системы именно на основе либерального подхода, министерская комиссия отмечала в своем «Общем заключении»: «Система частных и совершенно самостоятельных Земских Банков представляется, по глубокому и единодушному убеждению Комиссии, самым лучшим и самым желанным разрешением задачи поземельного кредита в Империи. Как в интересах правительства, для которого казенное кредитное учреждение всегда обращается в тягость и источник финансовых затруднений, так и в интересах частных лиц, поставляемых казенными банками в искусственные условия хозяйства, нельзя не отдать полного предпочтения перед казенными земскими банками частным банкам, будут ли последние учреждены в форме товарищества землевладельцев или акционерных компаний, или же, наконец, в какой-нибудь новой, приспособленной к местным потребностям форме» [43].

Либеральная концепция развития кредитных учреждений стала методологической основой банковской реформы начала 1860-х годов. В процессе ее реализации старые кредитные учреждения (заемный банк, ассигнационные банки и ссудные кассы) были ликвидированы и заменены в 1860 году Государственным банком, имевшим отделения на местах. В России была создана сеть коммерческих банков (акционерных банковых товариществ), городских и земских кредитных обществ, обществ взаимного кредита. Первый в России частный коммерческий банк был учрежден в 1864 году. С 1869 года в банковском деле начинается полоса грюндерства: за четыре года к 1874 году было создано 33 банка. Размер выданных ссуд увеличился за 15 лет (1864—1879) в 27 раз [44].

Первое в России городское кредитное общество было учреждено в Петербурге 4 июля 1861 года [45]. 30 октября 1862 года аналогичное общество открылось в Москве. Впоследствии городские кредитные общества появились в Риге, Ревели, Варшаве, Одессе, Тифлисе, Киеве и ряде других городов империи. Обществами выдавались кредиты под залог городских недвижимых имуществ. Членами обществ являлись сами заемщики. Они распоряжались делами общества через избранных из своей среды лиц, наблюдая за ними и контролируя их. Ссуды выдавались облигациями, которые обеспечивались всеми заложенными в обществе имуществами, под круговую ответственность владельцев. На 1 марта 1895 года Петербургское городское кредитное общество имело в обращении облигаций на сумму свыше 178 млн рублей. Значительными суммами располагали и другие городские кредитные общества

Первое в стране общество взаимного кредита было также учреждено в Петербурге по аналогии с бельгийскими кредитными учреждениями подобного рода 9 апреля 1863 года [46]. Ближайшим поводом для создания общества стал крупный пожар 26 мая 1862 года, уничтоживший Щукин и Апраксин торговые дворы. У истоков создания общества, и в теории и на практике, стоял непосредственно Е. И. Ламанский, в то время уже управляющий Государственным банком [47]. В выпущенной незадолго до открытия общества книге «Общества взаимного кредита» он подробно ознакомил русскую публику с западным опытом создания подобного рода кредитных учреждений. Первоначально в обществе состояло 200 человек, а его оборотный капитал составлял 14330 рублей. Несмотря на незначительную сумму взноса (первоначально – 30 рублей), услугами общества пользовались «достаточные лица» торгового и промышленного сословия. Если в первые годы существования общества выдаваемые им кредиты были незначительными, то к 1895 году максимальный кредит одному лицу под учет торговых векселей вырос до 100 тыс. рублей. К этому времени в обществе состояло 6127 членов. Его основной (складочный) капитал составлял 3421,7 тыс. рублей.

На 1 января 1895 года в России действовали 2 столичных, 45 губернских и 45 уездных обществ взаимного кредита, членами которых состояли 56629 человек. Общества располагали 21.700,9 тыс. рублей складочного капитала и 187.775,1 тыс. рублей капитала обеспечения, составлявшего сумму всех обязательств, подписанных членами при вступлении их в общества.

Развитие системы частного кредита способствовало значительному росту предпринимательской активности населения, увеличению количества малых и средних предприятий.

Под влиянием либеральных экономических идей в 1860—1870-е годы были сформулированы основные принципы государственной политики в сфере кредитных отношений. Признавая необходимость регулирующего государственного законодательства и надзора административных органов за функционированием частных банков и других кредитных учреждений, эти принципы вместе с тем предусматривали необходимость известных ограничений регламентации личной инициативы, предоставления частным кредитным учреждениям самостоятельности в решении многих принципиальных вопросов их деятельности.

Большая теоретическая и практическая работа была проделана либеральными экономистами по оздоровлению российских финансов, основательно расстроенных в период Крымской кампании 1853—1856 годов массовым выпуском кредитных билетов, не обеспеченных золотым и серебряным содержанием. В 1858 году по сравнению с 1853 годом их число выросло с 311,4 до 735,3 млн рублей. Процентное отношение металлической части разменного фонда к количеству кредитных билетов за это же время уменьшилось с 45,1 до 19,2%. Обещав через три года после заключения мира извлечь из обращения необеспеченные бумажные деньги, правительство оказалось не в силах решить эту проблему. Эмиссия кредитных билетов временного выпуска, предназначенных для покрытия экстренных государственных расходов, сохранялась и в дальнейшем. Все это привело к падению финансовой системы графа Е. Ф. Канкрина, установившейся в результате реформы 1839—1843 годов и предусматривавшей свободный размен бумажных денег на золото и серебро по твердому курсу. Скачок цен на золото привел к его усиленному «вымыванию» из разменного фонда и оттоку, несмотря на официальные запреты, за границу.

14 мая 1858 года Комитет финансов принял решение о прекращении свободного размена. Золотая и серебряная монеты исчезли из обращения. Курс ассигнаций упал в 1861 году на 24 процента. Огромных размеров достиг государственный долг России. Началась эпоха инфляции, завершившаяся только в конце столетия после денежной реформы С. Ю. Витте.

Отсутствие устойчивой валюты значительно затрудняло развитие промышленности и было на руку лишь крупным помещикам, экспортировавшим хлеб за границу. Получая за продажу хлеба золото, они могли приобретать большое количество кредитных билетов. Падение курса бумажных денег достигало временами 50 процентов [48].

В создавшейся обстановке произошла резкая дифференциация взглядов на отечественные финансы. Защитники дворянских интересов и протекционистской политики заявляли о хронической нехватке бумажных денег для нужд народного хозяйства и требовали от правительства новых выпусков кредитных билетов. Они объясняли причину обесценения бумажных денег слабостью таможенной охраны и неблагоприятным торговым балансом. Сторонники свободной торговли, наоборот, связывали инфляцию с бумажноденежной эмиссией. Они утверждали, что курс рубля зависит не только от соотношения импорта и экспорта товаров, а от расчетного баланса в целом.

Либеральные экономисты настаивали на восстановлении металлического обращения и свободного обмена кредитных билетов на золото и серебро, видя в этом единственно верный путь преодоления денежного кризиса и усиления инвестиционной активности в реальном секторе отечественной экономики. Сознавая, что золотой запас, необходимый для осуществления свободного обмена, крайне истощен и что для его пополнения необходимы время, активный торговый и платежный баланс, они считали целесообразным пополнение металлического фонда с помощью займов.

Усиление этого фонда, по мнению либералов, позволило бы восстановить свободный размен и оздоровить всю финансовую систему. Эту позицию разделял и министр финансов М. Х. Рейтерн, сделавший в мае 1862 года, после получения займа от лондонских и парижских Ротшильдов, попытку восстановить размен. Однако эта мера оказалась преждевременной. Полтора года спустя размен пришлось прекратить. Общий экономический застой, сохранявшийся бюджетный дефицит, пассивный платежный баланс, восстание в Польше, наряду с отсутствием монеты в обращении и при обилии бумажных денежных знаков, вынудили правительство надолго отказаться от подобных планов.

Тем не менее, идея «золотого стандарта» не умерла. Активно пропагандируемая либеральными экономистами, она продолжала жить до своего реального воплощения в середине 1890-х годов, когда экономическая ситуация в стране изменилась в благоприятную сторону и реформа финансов, в значительной мере подготовленная в период управления Министерством финансов Н. Х. Бунге, была успешно проведена в жизнь новым министром – С. Ю. Витте.

Необходимо отметить, что именно Бунге как ученому-экономисту принадлежала решающая заслуга обоснования путей и средств оздоровления отечественных финансов, проблема которых особенно обострилась в период Русско-турецкой войны 1877—1878 годов. В работах тех лет [49] им был предложен проект новой финансовой политики, основанный на детальном изучении отечественного и зарубежного опыта. Бунге считал, что денежная система страны может улучшиться не только вследствие того, что будет сделано полезного для нее самой, но и вследствие того, что будет предпринято «в видах обновления на разумных началах» всего строя экономической жизни России. В качестве первых шагов по нормализации денежного обращения он предлагал разрешить Государственному казначейству принимать монету в уплату налогов с сохранением счета в кредитных рублях по курсу; частным лицам заключать сделки и договоры на монету; банкам принимать металлические вклады с условием обязательного возврата их монетой; преобразовать Государственный банк в акционерный с правом эмиссии бумажных денег и их размена на монету; приостановить эмиссию и начать постепенное извлечение неразменных кредитных билетов для чего консолидировать 700 млн рублей бумажных денег в 6%-е внутренние металлические займы с 20-летним сроком погашения; выпуск кредитных билетов возобновить только по мере упрочения курса рубля и накопления значительной массы металлических денег в обращении [50].

Получив в 1880 году портфель товарища министра финансов, а затем и министра, Бунге многое сделал для практического воплощения в жизнь идей и принципов экономического либерализма. В одном из первых министерских докладов Александру III (1883) Бунге так определял финансовую программу своего ведомства: «Внимательное изучение слабых сторон нашего государственного строя указывает на необходимость обеспечить правильный рост промышленности достаточным для нее покровительством: укрепить кредитные учреждения на началах, проверенных опытом, способствуя притом удешевлению кредита; усилить в интересах народа и государства доходность железнодорожных предприятий, установив над ними надлежащий контроль; упрочить кредитное денежное обращение совокупностью направленных к достижению этой цели постепенно проводимых мер, ввести преобразования в системе налогов, сообразные со строгой справедливостью и обещающие приращение доходов без обременения плательщиков податей; наконец, восстановить превышение доходов над расходами (без чего улучшение финансов немыслимо) ограничением сверхсметных кредитов и соблюдением разумной бережливости во всех отраслях управления» [51].

По оценке современников, время управления Бунге Министерством финансов (1881—1887) являлось «замечательной эпохой в истории русских финансов» [52]. В эти годы, однозначно трактовавшиеся советскими историками как период реакции и контрреформ, Бунге удалось провести широкую серию либеральных мероприятий не только чисто финансового, но и экономического, социально-политического характера. Среди них регламентация фабричного труда (закон 1 июня 1882 г.); усовершенствование устройства городских и частных банков (правила 26 апреля 1883 г.); понижение выкупных платежей; упорядочение налоговой политики; новые государственные кредитные установления; регулирование продажи питей и прочее.

Одним из важнейших российских законов стал закон 3 июня 1886 года о взаимоотношениях фабрикантов и рабочих. Продолжив серию законодательных актов, начатых законом об ограничении труда малолетних, закон 1886 года регламентировал сроки и способы расплаты фабрикантов с рабочими за труд, запрещал безграничные вычеты с рабочих «за долги», за товар, полученный рабочими в фабричной лавке и т. д. Вносился целый ряд ограничений в условия рабочего найма. Таким образом, русское фабричное законодательство в эти годы впервые получило характер защиты интересов труда. Впоследствии были приняты законодательные акты, касавшиеся продолжительности рабочего дня и заработной платы.

Существенной заслугой Бунге как министра финансов явилось его стремление к замене подушной подати, введенной еще Петром I, подоходным налогом. Реформы прямых налогов, начатые Бунге, имели своей целью ликвидацию феодальных различий между податными и неподатными сословиями, внесение в отечественную податную систему действительных начал равенства всех граждан перед законом.

В эти же годы был существенно изменен порядок операций по сдаче в аренду казенных оброчных статей. Если до 1880-х годов все правительственные действия в этом вопросе сводились исключительно к выгодам казны (земля сдавалась в аренду крупными участками, от арендатора требовался денежный залог, торги проводились в губернских городах в неудобное для крестьян время), то новый порядок арендных операций был значительно упрощен и в большей степени отвечал крестьянским интересам. В 1881 году было узаконено проводить торги непосредственно в волостных правлениях, в удобное для крестьян осеннее и зимнее время. Крестьянам было предоставлено право предъявлять вместо денежных залогов общественные приговоры с известным размером поручительства. В 1884 году последовало еще более существенное облегчение для земледельцев. Впервые была допущена сдача казенных оброчных статей без торгов. Позднее, в 1895 году, такой порядок сдачи оброчных статей был распространен и на товарищества крестьян [53].