24 секунды до последнего выстрела

– Тебе тоже не помешало бы, – ворчливо сказала мама, – о чём я тебе уже говорила.

– У меня всё нормально, – отозвался он, расставляя на места тарелки и производя нарочитый шум. – Переживу.

Мама выдохнула с характерной интонацией, которая во все времена расшифровывалась как: «Господи, за что мне эти двое?»

– Если тебе будет нужна помощь, пожалуйста, не молчи, – сказала она чуть позже, – звони, приезжай. Или я приеду.

– Да не…

– Просто пообещай, что скажешь, если будет трудно, – с нажимом попросила она.

– Ладно. Да, окей.

Он домыл посуду и слил воду. Дальше продолжать этот разговор было уже совершенно неловко, так что он вытер руки и заложил их за спину, подыскивая предлог, чтобы уйти.

Очень кстати в кармане зажужжал телефон. Себ быстро посмотрел на экран и со смесью раздражения и предвкушения прочёл СМС от скрытого номера, который, конечно, принадлежал Джиму: «Открыто».

– Мне надо на работу, – сказал Себ, стараясь вложить в голос разочарование или раздражение, но не смог.

Мама обошла его, сполоснула руки и неожиданно, без всякого предупреждения обняла, крепко прижимая к себе. Маленькая, худенькая, она едва доставала ему до подмышки, но вырваться из её хватки Себ даже не пытался, только беспомощно поворчал:

– Мам… – а потом обнял её в ответ и прикрыл глаза, опустил голову и едва ощутимо коснулся губами светлых волос, вдыхая запах сирени – её любимых духов.

Только почувствовав, что объятия становятся слабее, он решительно освободился, поправил рубашку и проворчал:

– Подловила.

Мама улыбнулась и махнула рукой:

– Иди уже.

Себ поспешно ретировался из кухни.

Вызов Джима, пусть и странный, его порадовал. Все эти похороны, семейные дела, сцены и разговоры требовали очень много сил, он был бы рад получить сложное, но предельно понятное задание. Чтобы не думать, что лучше сказать, а молча выполнять работу.

На Клармонт-клоуз, тринадцать, действительно было открыто – и внизу, в подъезде, и наверху – в квартире.

Войдя внутрь, Себ снова оказался оглушён музыкой. Это опять была адская музыкальная смесь из двух разных треков, от которой хотелось первым делом заткнуть уши.

Джим лежал на диване прямо в костюме. Он взглянул на Себа, но музыку не выключил и не приглушил. Так что Себ остался стоять, пытаясь разобрать, что это вообще играет. Немного тише точно звучала какая-то классика. А вот поверх орало что-то жёсткое.

Подолгу стоять в одной позе Себ умел отлично, поэтому не шелохнулся до тех пор, пока обе песни не доиграли, а Джим не сказал:

– Привет, дорогой. Соскучился?

– Вы вызывали, сэр, – ответил Себ, подходя ближе к дивану.

– Вызывал? – Джим удивлённо поднял брови. – Разве?

– Сорок минут назад, примерно, – Себ потянулся было за телефоном, хотя и был уверен, что получил СМС, но не успел его достать. Джим визгливо расхохотался, запрокинув голову:

– Мой милый Себастиан, я всего лишь написал: «Открыто». Вызов ты придумал сам, – он продолжил смеяться, а Себ прикусил кончик языка, чтобы сдержаться и ничего не сказать. Ничего не понятно! Чёртов Джим.

– С тобой даже неинтересно играть, Себастиан, – отсмеявшись, разочарованно сказал Джим. – Ты такой исполнительный… такой правильный… – он вскочил с дивана и мгновенно оказался совсем рядом с Себом, повёл головой, принюхиваясь, и сделал ещё шаг. Себ ровнее выпрямил спину и поднял голову, но не отшатнулся, даже когда Джим почти прижался к нему.

«Дорогой Санта, подари мне, пожалуйста, на Рождество право сломать челюсть моему боссу без последствий. Обещаю, что буду хорошо себя вести весь год», – подумал Себ, отвлекаясь на дурацкие мысли, чтобы сдержать раздражение в узде. В конце концов, недолго он прожил бы в армии, если бы не умел контролировать приступы мотивированной агрессии.

Джим запрокинул голову и кончиками пальцев коснулся воротника рубашки Себа. «Да хер тебе», – подумал Себ отчётливо. Ему не пятнадцать, чтобы вестись на такие дебильные шуточки и провокации.

– Скажи мне, Себа-а-астиан, – протянул Джим, удерживая уголки воротничка, – мне очень интересно… Здесь ровно четыре пальца… от рукава до локтя? Да?[8]

Вдох-выдох.

Себ опустил голову, поймал взгляд Джима и ответил предельно спокойно:

– Да, сэр. Так точно, сэр. Возможно, вас интересуют ещё какие-то детали моего гардероба, сэр?

Джим выпустил его рубашку, состроил обиженную рожу и повернулся спиной.

– Твой гардероб скучен как воскресная служба. И временами уродлив, – он опять устроился на диване, закинул ноги в начищенных ботинках на подлокотник, положил руки за голову и закрыл глаза, вытягиваясь как в шезлонге: – Ты понимаешь, о чём я.

– Нет, сэр.

– Этот костюм, в котором ты был. Тысяча девятьсот девяносто девятый год?

Себ педантично поправил воротничок расстёгнутой рубашки, машинальным жестом подровнял закатанные рукава и только после этого сказал:

– Да, сэр.

– Я-я-ясно. Очень, очень скучно.

Себу показалось, что голос Джима опять слабеет и становится менее чётким. Значит, снова доза? Отлично.

– Сэр…

– Сядь! – рявкнул Джим, не шевелясь и не открывая глаз.

Стульев в комнате не было, не считая компьютерного кресла в дальнем углу, диван был полностью занят Джимом. Себ пожал плечами и опустился на пол. Его штанам не привыкать. Хотя пол в этой квартире, может, погрязнее иной крыши.

Джим запрокинул голову и какое-то время смотрел в потолок. Потом поджал под себя ноги и перевёл взгляд на Себа.

– Прости, детка. Ну, давай, спрашивай.

Себ поднял брови.

– Ну же, давай. Твоё нелюбопытство даже задевает.

– А о чём спрашивать? – пожал плечами Себ.

– О… – протянул Джим, – на твоём месте я задал бы тысячу вопросов. Ну, хотя бы про женщину в малиновой шляпке. Про кладбище.

– Вы босс, захотите о чём-то сообщить – сделаете это сами, а не захотите – так и спрашивать нечего.

– Босс… – Джим задумчиво облизнул губы, – что ж, раз так, я хочу сыграть в игру. Я задам вопрос тебе, и ты будешь честен, а взамен отвечу на любой, который задашь ты.

Дурацкая игра, на взгляд Себа. С кем-то ещё он бы не рискнул играть в подобное. Но Джим ведь и так читает его мысли, видит насквозь. Так что плевать.

– Давайте… Я так понимаю, что если совру – вы у меня это по лицу прочитаете, да, сэр?

Этот комментарий развеселил Джима. Он заулыбался, довольно прищурился и спросил:

– Итак, скажи мне, Себастиан, почему ты так упорно отказываешься называть меня по имени, несмотря на мои просьбы и прямые приказы?

Лучше бы спросил, на скольких девчонок из школьной команды по волейболу у него стоял, он бы даже постарался вспомнить поимённо.

– Я люблю субординацию, – сказал Себ, немного подумав, – мне с ней привычно и удобно.

– А ещё она позволяет держать дистанцию… – с придыханием проговорил Джим, – о да, мой дорогой, в первую нашу встречу ты всем богам молился, чтобы видеться со мной как можно реже… Ты и до сих пор этого хочешь. Так?

Играем в честность, значит?

Себ выдержал его пристальный взгляд и сказал:

– Да, сэр.

Хотя, надо сказать, это была полуправда. Джим и пугал, и временами раздражал, его увлечение наркотиками откровенно бесило, но всё-таки Себ к нему привык. Его задания щекотали нервы, а сам разрушал утомительную рутину. Пожалуй, если бы он внезапно исчез, Себ начал бы скучать.

Конечно, Джим это прочитал моментально, судя по смеху.

– Ты немного жульничал, дорогой… Но заслужил свой вопрос.

Только вот спрашивать ему было нечего. Дела Джима его не касались, самостоятельно лезть в чьи-то криминальные разборки – он не дурак. Спрашивать о личности самого Джима? Так не ответит или ещё больше запутает. К тому же, не нужны ему чужие тайны.

– Фоули – это ненастоящая ваша фамилия, да? – спросил Себ первое, что пришло в голову. Хитро улыбнувшись, Джим сказал:

– Да, ненастоящая, – фыркнул и добавил: – Учись формулировать вопросы, детка. А поскольку ты и сам сжульничал, я не стану исправлять твою ошибку. Мой ход. Ты работал один или в группе?

– Один или в паре. В группе – только в Ираке пару месяцев.

Пусть наслаждается честным ответом. Кажется, Джим оценил и сделал приглашающий жест. Подбодрил:

– Ну же, не стесняйся! И не делай глупостей.

Себ привычным движением потёр переносицу. Знать бы, чего Джим от него хочет. Какой вопрос сочтёт достойным? Поймав насмешливый взгляд, Себ разозлился и спросил решительно:

– Вы сами убивали, сэр? Когда-нибудь?

Джим расхохотался до слёз.

– Недурно, и очень метко, мой дорогой стрелок. Нет, Себастиан. Я не люблю пачкать руки.

Себ точно не смог бы объяснить, почему, но от этих слов ему стало не по себе. Джим прикрыл глаза.

– Однажды… – тихо сказал он, – я почти это сделал. В последний момент подвернулся тот, кто всыпал яд. Но я дал его. У меня тряслись руки. Я даже думал, что мне понравилось, но потом я понял… Мне нравится смотреть, как это делают другие.

Себ хотел бы спросить, кого именно Джим чуть не убил своими руками, но решил, что не стоит. Помолчав, Джим встал с дивана, прошёлся из стороны в сторону и потряс головой. Прошептал:

– Я бы хотел видеть его лицо в этот момент… – у него прорезался ирландский акцент, – когда он увидел тело на кресте. О да. Думаешь, я на наркотиках? – спросил он вдруг резко.

Себ промолчал. Джим улыбнулся, но не Себу, а своим мыслям.

– Наркотики… алкоголь, никотин – это всё дороги в один конец. Мозг перестаёт работать без стимуляции и постепенно… Пуф. Оказывается, что в голове у тебя бесполезное желе, а сам ты не можешь отличить фантазию от реальности. Я не употребляю наркотики, можешь не переживать, дорогой мой блюститель нравов. Брось, у тебя это на лице написано, – хихикнул Джим и тут же добавил громко: – Ну, давай, всё. Свободен! – а когда ему показалось, что Себ слишком медленно поднимается с пола, крикнул: – Живо!

Себ ушёл, испытывая облегчение от того, что странный разговор закончился. Но вот в чём штука: может, Джим и поимел его мозг особо неприятным способом, он, во всяком случае, отлично отвлёк его от всех домашних проблем.

Александр Кларк: 4

«Для всех нас это удар. Я не могу комментировать ход расследования, но верю, делается всё возможное, чтобы преступник был найден. Вместе со студией мы приняли решение, что отснятые с Кевином Спенсером сцены войдут в финальный монтаж фильма. Это потребует определённых изменений сценария, но я знаю, что Кевин хотел бы этого. – Значит, вы намерены закончить фильм? – Пока съёмки приостановлены, но мы вернёмся к ним. Лучший способ отдать дань такому увлечённому своей работой человеку, как Кевин, это закончить его дело. – Может, лучший способ – найти убийцу?– Каждый работает в меру своих возможностей. Полиция ищет. Я снимаю. Простите, на этом всё».

Из интервью на канале Sky News.

Съёмки пришлось свернуть. Даже если бы прогнозы Мэтта сбылись и убийство было немедленно раскрыто, никто не допускал и мысли о том, чтобы работать на площадке, где убили Кевина. И тем более, об этом не могло идти речи, пока убийцу не нашли.

Александр физически чувствовал, как бесконечные интервью и объяснения вытягивают из него силы. От творческого запала, кипучей, деятельной энергии не осталось ни капли. По утрам его не подкидывало с постели какой-нибудь новой идеей. Напротив, он должен был, преодолевая сопротивление тела и разума, заставлять себя вставать.

По возвращении в Лондон его встретила Елена. Собственно, она прислала машину в аэропорт, и Александр был вынужден оставить багаж Мэтту и попрощаться с мечтой о горячем душе.

Елена ждала его в своём офисе на Уайтхолл. Это был просторный кабинет на третьем этаже, путь к которому перекрывала седая злая ассистентка. Однажды интерьер этого кабинета Александр почти полностью повторил в фильме – одновременно мерзко и красиво вышла сцена секса в углу, в тени, которую создавало пламя камина, под пристальным взглядом портрета молодой Елизаветы. Елена потом обещала запретить ему вообще снимать что-либо, но быстро отошла.

Войдя в кабинет, Александр по привычке бросил взгляд в тот угол, а Елена встала из-за стола и сказала бесстрастно:

– Совершенно неудобно.

Александр покачал головой:

– Я ставил туда кожаное кресло.

– Я помню, и тем не менее мой вердикт – самая недостоверная сцена в твоей карьере, – она устало опустила веки, быстро обошла стол, крепко обняла Александра за шею, заставляя согнуться, и прошептала: – Как ты меня напугал.

Разжав объятия, она повернулась к нему спиной и степенно, медленным шагом вернулась на место. Села и властным жестом указала на кресло для посетителей. Александр кашлянул и сделал вид, что рассматривает каминную полку. Елена редко позволяла себе такую бурю эмоций, и он знал, что теперь ей неловко.

– Садись уже, – велела она.

Но вместо того, чтобы начать разговор, сложила руки перед собой на столе, поправила жемчужный браслет на запястье, выровняла стопку бумаг и несколько суетливо предложила чаю. И только когда он отказался, произнесла:

– Мне не нравится то, что произошло и что мы узнали.

– А именно?

– Ничего.

Александр был уверен: это не попытка скрыть от него информацию. «Ничего» значит именно «ничего».

– Ты всё понял верно. Лучшая расследовательская команда лучшего спецподразделения страны за трое суток на месте преступления не нашла ничего. Кроме того факта, что это действительно крест с твоих съёмок. И что… – она осеклась. Александр посмотрел ей в глаза, отмечая морщинки, идущие от уголков, и тяжёлые мешки, не до конца скрытые макияжем.

– И что?

– Мистер Спенсер страдал перед смертью. Его распяли живым.

Это должно было поразить Александра, но, как ни странно, почти не задело. Наверное, в глубине души он уже знал об этом. Антуан на кресте в той сцене тоже был жив. Вот только вся сцена была наркотическим бредом! В мире фильма этого не происходило на самом деле!

Он сглотнул.

Эта мысль уже посещала его, но теперь ожила снова: был ли он косвенно виновен в смерти Кевина?

– Дело не только в личности убийцы, – продолжила Елена, – но и в сути его преступления. Мы пока не можем понять, был ли мистер Кевин целью или случайной жертвой. И должна признаться… я очень надеюсь, что мы найдём у него непримиримых врагов, помешанных на библейских историях.

– Почему? – спросил Александр, но ещё прежде, чем короткое слово слетело с его губ, угадал ответ. – Ты ведь не допускаешь?.. – он встал, сделал несколько хаотичных шагов по кабинету и вцепился пальцами в спинку своего кресла. – Ты не можешь…

– Я рассматриваю все варианты, включая те, которые мне не нравятся, – ответила Елена, и его задел холодный тон. – И я оперирую фактами, которые пока, к сожалению, работают не на ту теорию, которая кажется мне предпочтительной.

Она тоже встала, хотя ей всё равно приходилось запрокидывать голову, чтобы разговаривать с Александром.

– Официальное расследование никак тебя не касается. Этот момент с крестом не упоминается в прессе, как ты заметил, и не будет. Но я хочу попросить тебя… – её взгляд смягчился, – подумай. Возможно, сумасшедшие фанатики есть у тебя в списке личных врагов?

– Елена, – устало произнёс Александр, – у меня нет списка личных врагов.

По крайней мере, в этом он мог быть совершенно уверен. Максимум, кого он успел нажить, это завистников. Но едва ли простая зависть толкнёт кого-то на то, чтобы распять на кресте невинного человека.

И всё-таки, вернувшись домой, он думал о словах Елены. На протяжении следующих недель это была единственная мысль, на которую у него хватало сил.

***

Пробуждение началось с того, что он увидел себя в зеркале и спросил с раздражением, даже не зная, кому адресует вопрос:

– Во что я одет?

– Костюм бренда «Фейворбрук», галстук от «Бёрберри» и…

– Почему я в костюме?

Моргнув несколько раз, Александр изучил весьма скверно сидящий по фигуре костюм сомнительного голубоватого отлива, поправил очки и сообразил, что у него выход в эфир через полчаса. А рядом вместо миссис Трейси вертится какая-то незнакомая девочка с рыжим каре. И ему даже называли её имя, когда говорили, что миссис Трейси уходит в декрет… После этого он отправлял открытку с пожеланием здоровья и лёгких родов. Точно, отправлял. А девочка, значит, протеже Кристин.

– Мисс… – Александр напряг память, – Мэнсон, пожалуйста, принесите мне водолазку и джинсы.

– Но у нас…

– Шэрон! – раздался из коридора гневный оклик, и в гримёрку влетела Кристин. – Никаких костюмов мистеру Кларку, вам не сказали?

– Не кричи на девушку, – попросил Александр, – я сам виноват…

Он даже не помнил, как одевался. Вернее, сейчас, задумавшись об этом, он прекрасно вспомнил, как надевал вещи, предложенные новенькой Шэрон Мэнсон, но ему было плевать на них.

– Двадцать две минуты… – жалобно протянула Шэрон. – И на камере…

– Я не поп-дива, чтобы мной любовались, – сказал он, поймав испуганный, растерянный взгляд Шэрон. – Они переживут, даже если я приду в шортах и майке. Ничего страшного, мисс Мэнсон, вы быстро освоитесь. Главное, поменьше слушайте редакторов.

Усталость накатила новой волной, и он просто понадеялся, что Кристин вытолкнет его в студию в нужный момент.

Он как-то что-то отвечал ведущему. Улыбался, когда требовалось, кажется, даже выдал какую-то шутку, во всяком случае, зрители смеялись не только потому, что зажглась табличка «Смех». Но чёткость восприятия опять понизилась, и он позволил себе плыть по течению.

Следующее пробуждение состоялось дома, в гостиной, в компании Мэтта. Тот листал комикс и насвистывал что-то себе под нос. Александр ощутил вдруг вкус апельсинового сока, тепло колючего пледа, услышал немузыкальность свиста и чтобы прекратить его, спросил:

– Что читаешь?

– «Железный человек: друзья по-быстрому», – сообщил Мэтт, предварительно взглянув на обложку. – Ты здесь, или это автоответчик?

– Вроде бы здесь, – не совсем уверенно ответил Александр. – Как оно?

– Ты знаешь… я не читаю подписи, – Мэтт отложил комикс. Александр рассмеялся:

– В них весь смысл.

– Возражаю. Мне нравится придумывать реплики самостоятельно. Если честно, я даже не знаю, как зовут героев.

– После апрельской премьеры даже я знаю, как зовут героев твоего комикса. Не прибедняйся.

Александр потянулся до хруста в суставах, допил сок одним глотком и бросил осторожный взгляд на календарь. К счастью, ничего критичного он не показывал: всего-навсего девятнадцатое ноября. Александр неплохо знал себя, так что имел все основания опасаться, что пропустил Рождество.

Это было его проклятие с подросткового возраста. Сильный стресс, особенно наложенный на мощный творческий всплеск, буквально загонял его в это тупое, мутное, пустое состояние, в котором можно либо не думать вовсе, либо думать о том, как бы побыстрее выпрыгнуть из собственной головы.

В такие дни он держался только на одном якоре, повторял раз за разом: «Это скоро пройдёт».

Раньше было хуже, пока он ещё пытался сопротивляться.

«Это уже прошло», – сказал он себе и улыбнулся.

– С возвращением, – помахал ему Мэтт. – Пара стейков, ещё стакан сока и поработать?

Господи, храни Мэтта.

Не дожидаясь ответа, тот встал и отправился на кухню, а Александр помассировал виски, ощущая, как где-то в голове начинают, пусть пока слабо, копошиться идеи.

Они вернутся к работе над фильмом, это точно. Кевина придётся заменить, и Александр точно не станет искать его двойника. Он убьёт героя на экране. Или нет? Ещё лучше! Заменит его так, что никто не заметит подмены до тех пор, пока она не станет совершенно очевидна.

Перед глазами замелькали кадры. Кое-что придётся переснять, конечно. Но мелочи. Суть останется.

Худой и высокий, да, ему нужен худой и высокий актёр, но с тем же британским акцентом. Старше Кевина? Возможно. Разные лица – один человек. И никаких инопланетных технологий в основе.

Из сладостного потока образов Александра вырвал звонок в дверь. На ковре в коридоре лежал белый конверт.

Подняв его, Александр нахмурился. Во-первых, поздновато для почты. А во-вторых, на конверте не было ни подписей, ни марок. Осторожно вскрыв его, Александр достал сложенные пополам белые слегка помятые листы. Развернул, поднял повыше, чтобы на них лучше падал свет от старой тусклой лампы в коридоре, и увидел собственные раскадровки. Не копии – потому что возле распечатанных схем были его рукописные заметки, скетчи, стрелки и гневные восклицательные знаки.

Если честно, он даже не мог бы сказать, где они лежали до этого. Это была сцена убийства Лизи из фильма «Слишком много свинца». Девять лет прошло, господи помилуй!

Он судорожно вдохнул, потому что показалось, что в лёгких кончился воздух.

«Слишком много свинца», убийство возле ратуши Оксфорда, второй фильм.

Не теряя ни минуты, он кинулся обратно в гостиную, за телефоном. Елена должна была об этом знать.

Глава 9

—…я теперь старший детектив-инспектор. Себ, веришь, три раза отказывался. Как ребятам в глаза смотреть – не знаю.

Себ отпил эля и ответил:

– Нормально смотреть. Ты Пола не подсиживал, прикрывал его задницу всё время. Твоим ребятам повезло, у них такой честный шеф, что аж тошно.

Грег улыбнулся, но не засмеялся – история с другом и бывшим начальником давила на него. Он был уверен, что Пола понизили в должности несправедливо. На самом деле, Себ тоже так считал, но предпочитал бы вообще эту тему не поднимать.

– Ладно, забудь, всё равно я уже согласился, – махнул рукой Грег, разглядывая почти пустой бокал. – Как сам? Как твоя дочь это всё перенесла?

– Ей лучше, – пропустив первую часть вопроса, ответил Себ. – Ясное дело, что такое не забывается и не проходит бесследно, но психолог говорит, что всё в норме.

Они трепались об общих вещах, Грег сообщил, что они с женой решили начать всё с чистого листа, забыть ссоры и разногласия. Себ пожаловался, что тёща (бывшая, заметьте!) временами сводит его с ума и никуда от неё не деться. За это всё они выпили. Обсудили проблемы переезда, государственную бюрократию, фирмы по установке пластиковых окон и тонкости выбора сантехники. За это тоже выпили.

Незапланированный и необъявленный отпуск Себа длился уже месяц.

Долбаный чёртов месяц.

Отправив его прочь из квартиры, Джим внезапно пропал. Если бы в установленный день на банковский счёт Себа не пришла зарплата вместе с премией, он всерьёз задумался бы о том, жив ли босс.

Ничего не происходило. Джим не отдавал никаких приказов. Просыпаясь утром, Себ первым делом смотрел на телефон – ни пропущенных, ни СМС. Каждый день. Он не верил в то, что Джим решил вдруг залечь на дно или увлёкся выращиванием маргариток, поэтому чувствовал себя на скамейке запасных. Здоровым – в лазарете. Казалось бы, радуйся: деньги есть – психованного начальства нет.

Но Себ не радовался. Он чувствовал, что ржавеет минута за минутой.

Нормальный солдат не рвётся в бой без приказа. Он умеет ценить минуты (иногда часы, дни, недели и месяцы) отдыха, тренируется, при этом всегда остаётся готовым выступить по команде.

Себ тренировался. Проводил на стрельбище по пять-шесть часов каждый день, увеличил нагрузку на железе, даже бегал, хотя и не любил этого занятия, – а внутри всё равно какой-то механизм отщёлкивал время: ещё десять минут тишины, ещё полчаса, сутки.

Встречи с Грегом по пятницам отвлекали, а когда на прошлой неделе к ним присоединились Крис и бледный, как будто прибитый пыльным мешком Пол, было вообще весело.

Со Сьюзен Себ тоже проводил много времени. Они выбрали новый дом: симпатичный таунхаус на соседней улице, и обставили его так, чтобы и Сьюзен, и вернувшейся из Карлайла миссис Кейл нравилось. Сьюзен стала значительно более молчаливой, много рисовала. Вдруг в какой-то день резко оборвала Себа, когда он назвал её принцессой – но в остальном, справлялась. Рассказывала про школу, про то, что снова стала общаться с Эммой и Джулией.

Себ получал удовольствие от их встреч, но без работы всё это казалось тусклым, ненастоящим.

– Эй, – позвал его Грег, – ты здесь, Розочка?

Себ кивнул и улыбнулся максимально радостно:

– Просто задумался. И я однажды дам тебе в зубы за «Розочку».

Грег виновато развёл руками:

– Ладно, ладно, прости. Курсант Розочка, – против воли Себ рассмеялся вместе с ним.

***

Звонок раздался ранним утром. Себ уже проснулся и схватил телефон так быстро, словно от этого зависела его жизнь.

– Какая спешка, – пропел Джим в трубку. – Автобус до Оксфорда отправляется с Виктории через сорок минут. Если поторопишься, успеешь на него.

Джим сбросил вызов, а Себ поспешно оделся, мгновение поколебавшись, взял винтовку и вышел из дома. До вокзала ему было пятнадцать минут пешком, поэтому он не стал садиться за руль.