bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

– Чего тебе здесь нужно, ученый из Инфилда?

– Здесь, это в лесу?

– Здесь, это здесь!

– Мне казалось, что человеку не нужна особенная причина, чтобы идти по лесу…

– Не нужна. Чтобы убить тебя, лесу тоже не нужна причина. И мне не нужна.

– На счет Вас я не сомневаюсь, но вот лес, мне кажется, чуть менее кровожаден. Скорее всего ему, даже все равно…

– Все равно!? А вот и нет. Лесу не все равно! Лесу совсем не все равно!

Незнакомец схватил Фабриса за воротник и дернул вверх, так, что ноги его оторвались от земли.

– Ну, если так, я, пожалуй, пойду… Избавлю лес от своего присутствия, – простонал Фабрис.

– Я тебя еще не отпускал… Выпить есть чего?

– Есть виски, – усмехнулся Фабрис. Он достал из сумки серебристую фляжку. – вот, вроде бы еще есть.

Незнакомец убрал ружье и закинул его на плечо. Выхватив из рук Фабриса фляжку, он вылил все ее содержимое в рот, утер рыжие усы и усмехнулся. Лицо его подобрело.

– Ну и дерьмо! – Расплылся он в улыбке. Безумные глаза его тоже налились теплом и перестали вселять ужас.

– У вас тут, я смотрю, куда ни ткнись, везде какой-нибудь безумец с ружьем, – усмехнулся Фабрис. Он вылил оставшиеся во фляжке капли себе в рот, поправил рубашку.

– Какие места, такие и люди. Ты из Инфилда говоришь? Это ведь юг?

– Да, южный берег…

– Ни разу не был на юге.

– Там так же, как и здесь. Почти.

– Один раз я слышал… не помню от кого, кто-то мне говорил… В общем слышал, что на юге не верят, что мы здесь существуем. Как будто нас нет.

– Это было раньше. Легенды… Сейчас здесь все изучено, так что никто в вас не сомневается.

– Вот и славно. Хотя мне и так неплохо жилось… Было даже как будто бы лучше…

Незнакомец огляделся и принюхался.

– Ты ведь сказал, что ты ученый?

– Да, вроде того.

– И чего же ты здесь, ученый, изучаешь?

– Да… ничего. Я историк, приехал, чтобы кое-что привести в порядок. Это связано с библиотекой, ничего такого…

– Привести в порядок… Смешно. Здесь уже ничего не привести в порядок. Лучше беги отсюда, как можно скорее. Собирай вещи и беги к себе на юг. Там у вас, наверное, тепло сейчас, а? Местную историю оставь червям, пусть они в ней копошатся.

– И почему же?

– Да есть почему… Тут уже не истории, не жизни… Все умерло и только притворяется, что живое…

– Это из-за лесных чудовищ?

– Лесных? – Незнакомец усмехнулся. – В лесу нет чудовищ! Лес их не родит. Чудовища вон там.

Договорив, незнакомец кивнул в сторону деревни. Раскрасневшееся лицо его налилось чем-то дружелюбным и человеческим.

– Это вы сейчас в метафорическом смысле сказали?

– Чего?

– Я имею в виду, что вы так обозвали людей? Или там вправду есть какие-то особенные животные?

– Не я их обозвал. Это они сами себя так обозвали.

– Просто я слышал, что в этих лесах…

– Что в этих лесах?

– Что здесь водятся… какие-то необычные твари.

– Что бы здесь не водилось, тебе об этом думать нечего, – проговорил незнакомец. Голос его звучал размеренно и спокойно. – В этих краях лучше вообще ни о чем не думать и ничего не знать, дольше проживешь.

– Если вы считаете, что я…

– Я ничего не считаю, я предупреждаю. Зря ты сюда сунулся. Кроме смерти здесь искать нечего.

– Если бы я чего-то боялся, Вы бы меня здесь не встретили. Выходит, этот лес какой-то проклятый, с ним что-то не так?

– Здесь везде все не так, но лес нет… Лес тоже смотрит сейчас на нас с тобой и никак не поймет, что не так с этим проклятым миром. Куда мы катимся… Ты посмотри кругом! Посмотри внимательно! Этот лес живой! Точно так же, как ты на него смотришь сейчас своими глазами, он смотрит и на тебя и все видит. Следит за каждым твоим шагом, куда бы ты ни сунулся. Понимаешь? Ему все известно, все видно. Все жалеют себя, боятся за свою душу, а вот за лес никто не боится. На него всем плевать. А ведь он тоже способен думать, страдать, чувствовать… Он злится не хуже человека, и поверь, лучше тебе его не злить.

– И чем же его можно разозлить?

– Этого уже ты сам думай, чем. Что тебя злит, то и его. Представь, что это дерево твоя девушка, ты бы смог отломить от своей девушки палец и ковыряться им в зубах?

– Человек не дерево…

– Не дерево… Я не хочу что-то доказать, мне плевать и на тебя, и на весь мир, катились бы вы все к черту. Я лишь сказал тебе, что нужно сказать, а хватит у тебя мозгов, чтобы понять это или не хватит – не моя забота.

– Мне кажется, я Вас понял.

– Мне не нужно, чтобы ты понимал меня. Пойми лучше его, – незнакомец кивнул в сторону леса. – Он единственный здесь еще в своем уме. В следующий раз, если в лес пойдешь, принеси ему подарок. Что угодно, лишь бы это было от сердца. Понял? Лес должен увидеть, что ты ему друг, тогда бояться нечего. Хороший человек в лесу защищен ото всего.

– А плохой?

– Вот сам и подумай, что плохой… Запомни одно, леса не нужно бояться.

Незнакомец поправил ружье и хлопнул рукой по плечу Фабриса, всем видом он дал понять, что дальше говорить не намерен. Медленными, широкими шагами он пошел в сторону ручья.

– А чего же нужно бояться? – окликнул его Фабрис.

– Людей, – проговорил незнакомец, скрываясь за деревьями.


8


Когда Фабрис вернулся обратно к дому миссис Арнье, на улице уже начинало темнеть. Солнце скрылось за наплывшими с северо-запада облаками, по земле расползлась холодная мгла. Фабрис, сил в котором почти уже не осталось, поднялся по лестнице, протиснулся в приоткрытую дверь и подошел к окну своей комнаты. Оно было открыто. Слабый ветерок колыхал занавеску, с улицы слышались голоса людей и щебет птиц. Фабрис обвел взглядом улицу и крыши домов, над которыми разгорались вечерние краски, и задумался над тем, что мир этот чрезмерно пуст и молчалив. Все в нем было до того идеально, что смотри ты на него хоть целую жизнь, всеравно ничего не поймешь.

– Не в этом ли молчании весь секрет? – подумалось Фабрису. После встречи с незнакомцем он все еще размышлял о сказанных им словах, они как будто все ему объяснили, но вместе с тем ничего не стало яснее. Все лишь усложнилось. Из привычного физического мира, где сосны растут только потому, что течет вода и светит солнце, загадки Хидентара перетягивали его в другой мир, где уже ничего нельзя было измерить привычными величинами. В этом мире все было в одинаковой степени и ясно, и бессмысленно.

– Фабрис, спускайтесь ужинать! – вернул Фабриса обратно в жизнь раскатистый баритон миссис Арнье. Он донесся откуда-то из-за стены, откуда еще никогда не доносился.

– Спасибо миссис Арнье, но я не голоден! – прокричал в ответ Фабрис. Он уже привык к такому обращению и не злился. Миссис Арнье была единственным человеком в деревне, кто умел говорить, разговоры ее всегда были как внезапно налетевшая буря, но даже это Фабрис предпочел бы полной тишине.

Он сел за стол и открыл книгу, которую украл из библиотеки – на первой странице не было ничего, кроме одного единственного слова, выведенного блеклыми чернилами. Буквы были знакомы Фабрису, но вот составленное из них слово не принадлежало ни к одному известному ему языку.

– Позже все будет холодным! – вновь послышался голос миссис Арнье. В этот раз он звучал уже из привычного места – откуда-то снизу, где располагалось кухня.

– Вот и прекрасно! – откликнулся Фабрис.

– Если заняты, так и скажите, я сама до Вас дойду!

Едва не снеся с петель дверь, миссис Арнье ворвалась к Фабрису, вместе с ней в комнату ворвались суета и переполох, что вечно шли за ней следом. Кроме переполоха в этот раз ворвался еще и запах жареной рыбы, а также свежего черничного пирога. Фабрис не знал, что делать. Ловко орудуя своими жилистыми руками, миссис Арнье захлопнула дверь и подбежала к столу, за которым застыл с книгами в руках Фабрис.

– Как прошел Ваш день? Удалось кого-то встретить? – пронзил оцепенение жизнерадостный баритон миссис Арнье. Она сдвинула в сторону все лежавшие перед Фабрисом книги и поставила на их место поднос, что само собой отрезало Фабрису все отступы.

– Да не стоило, я и вправду не голоден, – проговорил с раздражением Фабрис. В какой-то миг ему захотелось выкинуть поднос в окно или самому туда выпрыгнуть, но сил в нем не осталось и все это было неосуществимо.

– Забыла компот! – не слушая Фабриса, всполошилась миссис Арнье. – Амеди! Принеси Фабрису стакан компота! Слышишь, Амеди?

Где-то во дворе что-то загрохотало, послышался скрип двери.

– Рыба из нашего озера, приготовила специально для Вас, чтобы попробовали. А то Вам уши уже, наверное, все проездили рыбалкой, а рыбы вы не видели.

– К счастью, у вас здесь все боятся раскрыть рот, так что уши мои в порядке. Я тут занят работой, так что и вправду не стоило… Был занят. Теперь забыл даже, чем.

– Ну, и к лучшему. Вы давайте попробуйте, а потом уж говорите. На голодный желудок голова работать все равно не будет, так что все на пользу Вашей науке. Если Вам плевать на себя, позаботьтесь хотя бы о ней.

– Спасибо. Наука Вас не забудет.

Дверь снова открылась, и в комнату забежал Амеди со стаканом компота в руках. Он осторожно прошел по комнате, остановился. Остановила его большая книга, лежавшая рядом с чемоданом на полу. На ней золотой краской были изображены животные.

– Давай сюда, – забрала стакан из его рук миссис Арнье. Она поставила его на одну из лежащих на столе книг, так как места больше не было, а сама встала рядом с окном. В этот момент там металась муха, которую она с ловкостью прибила.

– Так что там с Вашим прогулками, далеко зашли сегодня?

– Далеко. Но как оказалось – недостаточно, – ответил Фабрис. Он переставил компот с книги и, выдохнув, принялся ковыряться в рыбе. Она и вправду оказалась вкусной. Если бы к этой рыбе добавили правильную обстановку, может быть, она оказалась бы даже восхитительной.

– Вам бы стоило пройтись до восточного хребта, там еще одно озеро, если нашего мало, – проговорила миссис Арнье. – Очень красивое место. Всех прекраснее оно в августе, когда мхи и кустарник наливаются красками. Вы у нас дождетесь осени?

– Посмотрим. Так долго оставаться живым в ваших краях не просто.

– Я была бы рада. Все были бы рады Вам здесь.

– Все, с кем я сегодня знакомился, вместо представления тыкали меня в лоб ружьем, довольно странное проявление радости.

– Не хочу Вас ни в чем разубеждать, но все не так страшно, как Вы думаете, поверьте. Погода у нас никудышная, видели бы Вы, какая дрянь здесь творится в октябре… Начинаешь жалеть, что дожил до осени. Но вот к людям придираться нечего. Может, они не такие красивые, как у Вас, манерам здесь не учат, но подлецов у нас нет. В этом можно не сомневаться.

– Я не сомневаюсь, миссис Арнье. Я готов любить здесь всех, лишь бы мне давали делать мою работу. Кстати, раз уж вы сюда зашли… может вы знаете каких-нибудь охотников, кто согласился бы рассказать мне о местных лесах? Сам я никого не нашел.

– Насколько мне известно, у нас нет охотников. У нас все рыбаки.

– Просто я видел сегодня, как у вас на площади торгуют шкурами, если есть шкуры, должны быть и охотники…

– Я не знаю, где берут эти шкуры, должно быть привозят. У нас тут все привозят… Если хотите, я узнаю…

– Да не нужно, это пустяк. Вы и так много для меня делаете. Вот если бы Вы нашли человека, готового поговорить со мной о лесе… Пусть даже не охотника, раз уж у вас их нет. Мне нужна хоть какая-нибудь информация.

– Честно говоря, не припомню такого человека. Он может и есть, но найти его будет тяжело. Хотя, если вам хочется просто поговорить о лесе, то я могу позвать Мэрилин, она много знает и…

– Не стоит. Не хочу утруждать бедняжку своей ерундой. Как Вы сказали сегодня сутра: “от вашей науки скорее сойдешь с ума, чем поумнеешь”, так нечего портить невинного человека.

– Я не имею ничего против Вашей науки, просто не могу вот так смотреть, как вы тут гибнете над своими бумажками и ничего не делать.

– Спасибо Вам, Ваша еда – лучшая помощь. Можно я, кстати, Вас еще кое о чем спрошу? Случайность свела меня сегодня в лесу с одним человеком, очень странным, как бы его описать…

– Человекомедведем? – всполошился Амеди. В этот момент он разглядывал книги, но услышав слова Фабриса бросил свое занятие и подбежал к столу.

– Нет. Это был просто человек. Надеюсь, что человек. Выглядел он словно помесь шамана, оборотня и… черт знает чего. Огромный, как медведь и весь обвешанный костями.

– Это Стейнбьерн! – обрадовался Амеди.

– Не неси чушь, – оборвала его ликования миссис Арнье. – Это был какой-нибудь охотник, они так маскируются. Не наш охотник, тут еще есть деревни.

– И еще у него были огромные рыжие усы… и какой-то рисунок на шее.

– Это точно Стейнбъерн, миссис Арнье! – опять закричал Амеди.

– Нет, этого не может быть. Скорее всего это мистер Панфлинг, у него тоже рыжие усы.

– Но он же коротышка!

– В лесу все искажается, и коротышка может показаться великаном. Тем более мистер Эрнье сегодня пропустил обед, от чего у него в глазах кто угодно мог стать великаном. Иди уже во двор, поиграй с кем-нибудь.

– А что он Вам сказал? – не слушая миссис Арнье, спросил Амеди у Фабриса.

– Честно говоря, я до сих пор сижу и пытаюсь понять, что же такое он мне сказал. Он что-то плел про живой лес и все такое. Сначала я решил, что он сумасшедший, но потом передумал.

– Почему же?

– У него были очень вразумительные глаза. Очень странные и вразумительные. И то, что он говорил, с одной стороны это можно назвать чушью, но мне кажется я понял его.

– А он пытался Вас убить? – спросил Амеди.

– Нет. Мне даже показалось, что наоборот.

– Что наоборот?

– Наоборот, пытался мне помочь. Пытался о чем-то предупредить.

– Странно. Если это был Стейнбъерн, почему он Вас не убил?

– Потому что это был не он, а мистер Панфлинг, – еще раз все объяснила миссис Арнье. Все, ступай. Мистеру ученому нужно поужинать, а мы его донимаем. И положи на место его книги, куда ты их понес?

Миссис Арнье отобрала книги у Амеди, положила их в чемодан и пошагала к выходу. Амеди поплелся за ней.

– Извините нас, Фабрис. Надеюсь, Ваша работа не сильно пострадала от нашего набега.

– Я так и не успел задать вопрос, хотел спросить, кто такой, этот Ваш Стейнбьерн? Если, конечно, это именно он встретился мне в лесу, – спросил Фабрис.

– Жил здесь когда-то, Охотник. Давно жил. Но он уже умер, увидеть его Вы не могли, так что не думайте об этом, – объяснила миссис Арнье. Она закрыла окно, из которого веяло вечерней прохладой, пошла в сторону двери. Как и в тот раз, когда Фабрис рассказал ей о своих планах, она вся поменялась, глаза ее потухли, стали задумчивы. Все это значило одно – об этом охотнике стоит задуматься.


Вечером, сделав несколько заметок, Фабрис убрал все со стола и подошел к окну. За окном все еще висело солнце, что только сейчас вновь показалось из-за облаков. Садиться за край оно, по всему видимому, не собиралось, но назвать его можно было лишь догорающим. Свет его освещал деревню, лес, искрился в нежной глади озера, но почти совсем не грел, в комнате уже было холодно, как ночью.

Фабрис взял со стола лист со своими вчерашними заметками и снова сложил из него самолетик. Такой же, как и вчера. Но потом разобрал его и пересобрал заново, внеся некоторые изменения. Когда все было готово, он высунулся в окно и запустил самолетик в небо, в котором застыли вечерние облака. Самолетик сделал несколько пируэтов, пронесся над всей площадью и врезался в крышу стоявшего напротив дома. Прямо за этим домом начиналось озеро, а дальше возвышался лес, над которым догорало вечернее зарево.

– День третий. Все еще жив, – проговорил Фабрис, включив записывающее устройство. – Ученых здесь не любят. Почти все боятся меня, как будто нет большего проклятия для рода человеческого, чем общение с южанами. В целом, местечко красивое и если бы не манера местных отсылать всех к черту и тыкать в лицо ружьем, можно было бы пожить. Как и ожидалось, в выслеживании зверей я не смыслю ровно ничего. Исследованный мною лес на первый взгляд не населяет ни одно животное, если правда не называть так разных безумцев, в которых здесь нигде нет недостатка. Одного я встретил в лесу недалеко от озера. Сначала он хотел продырявить мне башку, но потом одним глотком истребил весь мой запас виски и посоветовал бежать отсюда. Тут у них явно что-то не так. Что именно, я не знаю, но готов поклясться, что каждый житель хранит какую-то особенную тайну. Мне кажется, что за этой тайной кроется именно то, что я ищу. Они здесь все явно хотят, чтобы я поскорее отсюда сбежал, или хотя бы подох, но так просто им от меня не отделаться.


9


Амеди перелез через изгородь и оказался перед дверью каменного дома, окна которого выходили к берегу озера. Солнце еще не успело заползти за край, но свет его скрыла пелена облаков, кругом стоял мрак. В нескольких шагах в стороне билась о берег вода и гремели галькой привязанные лодки. Амеди постучал. Со стороны пристроенного к дому деревянного сарая залаяли собаки, над домом послышался гул спугнутой стаи птиц.

– Кто? – послышался из-за двери голос.

– Миссис Арнье прислала меня… – проговорил Амеди. Он залез рукой в карман и достал оттуда измятую записку.

– Какого черта она тебя прислала? – вновь послышалось из-за двери. В этот же миг лязгнул затвор, дверь открылась и вечерний свет вырисовал за ней черты мистера Мона. Он пытался прикурить, но не мог зажечь спичку.

– Чертова сырость. Все мокнет, куда ни прячь. – пробормотал он едва слышно. Спичка все же зажглась, желтый свет ее озарил лицо мистера Мона, глаза его щурились, словно он только что проснулся и был безмерно этому не рад.

– Что там? – проговорил он, словно только в этот момент вспомнив об Амеди. Амеди стоял перед дверью и ничего не говорил. Он протянул бумажку вперед.

– Записка? Что там такое?

– Амеди пожал плечами.

– Зачем же ты тогда пришел, если ничего не знаешь. Пусть идет тот, кто знает. А если человек не хочет говорить словами, то нечего и говорить… Читай давай.

Амеди застыл в нерешительности.

– Читай говорю. Принес, так читай.

– Я не умею… – проговорил Амеди.

– Нут так ступай прочь, если не умеешь!

Амеди застыл. Несколько мгновений он провел без движений, но потом встрепенулся, словно слова мистера Мона только сейчас до него дошли и стал медленно убирать бумажку назад в карман.

Мистер Мон выхватил из его рук записку, огляделся по сторонам и развернул ее. В тот же миг, как он прочел первые слова, лицо его поменялось – в безразличных ко всему глазах вспыхнула искра волнения, щеки побагровели.

– Это миссис Арнье передала? – накинулся он на Амеди. Голос его тоже поменялся, он стал тихим, натяжным.

– Да, – ответил Амеди.

– И ты не читал?

– Нет.

– Если читал, и знаешь, что здесь написано… Хотя, чего ты тут можешь знать, теперь никто здесь ничего не знает. Ладно, иди давай, темно уже.

Амеди развернулся и пошагал прочь.

– Хотя стой, – остановил его мистер Мон, – подожди. Он забежал обратно внутрь, оставив Амеди стоять у дверей. Через минуту он вернулся.

– На, – проговорил мистер Мон. Он протянул Амеди ту же записку, исписанную с другой стороны. – Отдашь миссис Арнье. Только не смей читать, даже не смотри на нее, понял?

– Амеди кивнул.

– А теперь иди. И никому не говори, что был здесь.

Амеди развернулся и скрылся за углом дома.

Мистер Мон снова прикурил и сел на камень, что лежал в нескольких шагах от берега озера. Глаза его гневно смотрели вдаль. Он смотрел не на озеро и не на лес, а еще дальше, во взгляде его не было интереса, был только вопрос.

– Так я и знал, – проговорил он себе под нос. В теплых красках заката лицо его казалось особенно болезненным, в глазах тлела злоба. -


10


– Что у Вас тут за тьма? – Проговорила миссис Арнье, приоткрыв дверь в комнату Фабриса. Фабрис попросил не тревожить его до обеда, но она смогла выдержать только до одиннадцати часов.

– Увидела, что ставни закрыты, решила Вас проверить.

Фабрис стоял посередине комнаты и подвешивал к веревке фотокарточки. Появление миссис Арнье его нисколько не удивило, он был готов к этому, как и к любому другому несчастью, которые постигали его каждый раз, когда он забывал запереть дверь, или взять запасную одежду.

– Если хотите зайти, то заходите, миссис Арнье. Пыль летит, – проговорил Фабрис спокойным тоном. Размеренность его работы, темнота и грустные стихи, которые он читал сутра за завтраком, привели его к нерушимому спокойствию. Таким спокойствием можно было не только наслаждаться, но еще и гордиться.

– Пыль если и летит, то не в комнату, а из нее, – усмехнулась миссис Арнье. Она зашла в комнату, села у печи на стул.

– Это фотокарточки, – объяснил Фабрис, – решил проявить. Дело для науки бесполезное, зато дает возможность не принимать почти никаких решений и не испытывать при этом угрызений совести.

– И какие же решения Вы не хотите принимать?

– Боюсь, я еще на той стадии, когда человек должен принять решение, что ему нужно принимать какие-то решения.

– Такого мастерства придумывать бессмысленные мучения как Ваше, признаюсь, я еще не встречала.

– Что поделаешь, такая натура. Раз уж Вы зашли, миссис Арнье, можете мне рассказать, что не так у вас тут с севером? Два дня назад мистер Мон сказал, что на север мне ходить нельзя, только на юг. Вроде как там святая земля, или проклятая земля, в общем что-то такое… Вчера я решил, что и бог с ним, с этим севером, обойдусь югом, но сегодня ночью ко мне пришла непреодолимая тяга пойти именно туда. Что скажете, стоит туда соваться?

Фабрис снял с веревки одну из фотокарточек и рассмотрел – на ней было запечатлено озеро, над которым возвышались горные вершины. Фотокарточка эта была свидетельством двух больших талантов Фабриса: умения выбирать правильный ракурс и тратить лучшие годы жизни на бесполезные увлеченья.

– Если Ортри сказал, то мне добавить нечего, – ответила миссис Арнье. – Лично я такого же мнения, на север людям лучше не ходить.

– И почему же?

– Мне кажется, здесь у нас и так уже все достаточно северно. Я бы даже сказала – чрезмерно северно.

– А что на счет дикарей? Они и вправду там есть?

– Должны быть. Я, если честно, не особенно разбираюсь, что там есть. Мне достаточно вида этих ледяных зазубрин над озером, чтобы понять, что делать там нечего.

Фабрис снял с веревки очередную карточку, на которой был запечатлен след, оставленный крупным животным на берегу ручья. Он положил карточку на стол, открыл энциклопедию. В ней были собраны отпечатки лап всех известных науке животных. Фабрис и без этого почти наверняка знал, что след принадлежит медведю, но все же решил проверить, чтобы вся эта работа имела хоть какой-то смысл.

– Я всегда ориентируюсь именно на это чувство. Если мне куда-то не хочется идти, значит туда и стоит отправляться, – проговорил Фабрис, не отрываясь от работы.

– Так значит вы пойдете на север?

– Нет. Меньше всего мне хочется идти на юг, придется идти туда.

– А что насчет дел, на дела Вы так же смотрите? Что меньше всего хочется, то всех вернее? – проговорила в ответ миссис Арнье. Она откинулась на печь и закурила, дым ее сигареты тонкой струей потянулся в сторону печной заслонки.

– Думаю, что да.

– Тогда можете бросать свои терзания, я все за Вас решила. Мы оба с Вами знаем, чего Вы меньше всего хотите, выходит, этим и нужно заняться. Вам нужно влюбиться.

– Нет миссис Арнье… нет! Нет, нет и нет. Поверить не могу… Вы приперли меня к стене моей же логикой. Боюсь, в этом моем дурацком правиле придется сделать одно уточнение.


После обеда Фабрис решил отправиться в лес. Он прошел своей привычной тропой, что вела по берегу озера, поднялся к краю леса и обернулся: деревня, которую он только что покинул, осталась позади. Она была неподвижная, зеленая, залитый солнечным светом шпиль церкви торчал из нее, словно воткнутое в жертву копье. Кое-где над крышами поднимался дым, вдали слышался лай собак. Место это не так уж и нравилось Фабрису, оно вселяло в него лишь скуку и безнадегу, но в сравнении с лесом, что стоял сзади и дышал ему в спину холодным ароматом неизведанности, оно казалось оазисом.

Фабрис обил сапоги и пошагал в лес. Пошагал не особо охотно. В голове его звучали вчерашние слова незнакомца о том, что в лес нужно идти с подарком, тогда как в его рюкзаке никаких подарков не было. Сапоги помочить он тоже забыл.

– Поверить не могу, что я об этом думаю! – усмехнулся он своим мыслям, пробегая первые несколько сосен. Они склонялись над рекой, корни их словно щупальцы и извивались во все стороны. Далее тропа увела Фабриса в глубь, где уже не было ни реки, ни деревни, ни запаха дыма – один лишь лес, что стелился до самого края света.

На страницу:
3 из 4