Июльский снегопад

Алесей Бачаев

Июльский снегопад

1

– Неважно, нужен ли человеку север. Лучше спросите, нужен ли северу человек. Мне кажется, северу вы не особенно нужны, – проговорил Фабрис. Голос его звучал лениво, в самоуверенном, молодом лице сияла скука. Он смотрел вдаль, где за соснами горело солнце и время от времени чему-то улыбался, словно ему самому было удивительно видеть себя здесь – среди поросших мхом каменных глыб и не умеющих улыбаться людей. Рукава его рубашки были подвернуты, своими загорелыми руками он держался за край повозки, что несла его по разбитой, петляющей меж сосен дороге.

– Без людей север выглядит натуральнее. Я не против людей, я даже думаю, что без человека природа бесполезна, но здесь все это не совсем так. Северу нужны не люди, а сосны, мхи… вот эти все кусты… Ему нужна более терпеливая к издевательствам материя. Рано или поздно вам придется переродиться во что-нибудь нужное северу.

– В кусты? – усмехнулся сидевший рядом Кроу – давно не молодой мужчина в грязном пиджаке и с такими же грязными, растрепанными усами. Фабрис знал о нем лишь то, что зовут его не Кроу – так он представляется лишь путникам с юга, а живет он вовсе не в Эндел-торе, в котором Фабрис нанял его в качестве извозчика. Непропорциональное и болезненное лицо Кроу казалось черным даже на фоне гнилых досок, из которых состояла повозка. Глаза его блестели под полами соломенной шляпы, в них отражалась та скука, которую может навеять лишь долгий и безынтересный разговор. Сзади на него давила груда чемоданов, на каждой кочке он был вынужден выпрямлять плечи, чтобы вернуть их на место.

– Да, или, может, в сосну, – ответил Фабрис, когда повозка спускалась в мрачную низину. В руки к нему залетела шишка, и он с интересом ее изучал. Шишка была ничем не лучше тех шишек, что он видел прежде, но особенность места давала надежду увидеть в ней новизну. – Природа все приспосабливает под себя. Обычные люди не годятся к жизни на севере, так что вам придется переродиться. Не сразу, может быть, через сотню тысяч… может, даже тысячу тысяч лет… Если присмотреться, северные жители уже не так похожи на людей, как южные. Они, конечно, все еще люди, но в них уже есть что-то новое, северное.

– Темнеет… – проговорил Кроу, сопротивляясь натиску очередного чемодана. Весь его вид и даже то, как на голове его сидела шляпа, выражали одно лишь безразличие ко всему, что бы ни произнес Фабрис. Он взглянул в небо – до заката солнца оставалось не меньше пяти часов.

– И знаете что? – продолжал говорить Фабрис, когда повозка тряслась, пробираясь между двумя огромными каменными кряжами. – Вам бы стоило меньше сопротивляться природе. Я имею в виду ваши поселения. Вы пытаетесь жить в тепле, как южане, но ваш конек – это холод. Вам нужно просто принять это. Природа все приспосабливает, если человек захочет жить в холоде, то природа приспособит его к этому холоду, вам даже одежда будет не нужна…

– Все, почти Хидентар, – вновь вставил Кроу. В этот раз в глазах его вспыхнул проблеск жизни, как у пустынника, отыскавшего воду.

– Что, простите?

– Скоро приедем. Вон там ручей был с белой водой – после него еще пара часов и будет Хидентар.

– Прекрасно. Я уже даже забыл, что мы куда-то едем. Хидентар так Хидентар.

Повозка проехала по узкой улице, по обеим сторонам которой стояли дома с земляными крышами и повернула в сторону широкой, выложенной камнями площади. Скрип ее колес вторгся в стоявшую здесь тишину, словно крик о помощи. Когда рядом оказался единственный на всю улицу каменный двухэтажный дом, стены которого были слишком прямыми и слишком белыми для этих мест, повозка остановилась. Дом не выглядел обитаемым. Над крыльцом и по контуру его окон свисали замысловатые, но давно облупившиеся и почерневшие деревянные узоры, перед домом была обустроена заросшая кустарником веранда, в зелени которой пели птицы. Дом был красивым, но чувствовалось, что в большей степени красотой своей он обязан природе, которая как могла прикрыла мхом и цветами все следы человеческих стараний превзойти эту самую природу.

Фабрис выпрыгнул из повозки, потянул спину. Следом за ним из повозки вывалился Кроу – он подволок чемодан к Фабрису, бросил его в пыль и тоже выпрямил спину. Лицо его, что прежде не обладало ни одним из тех качеств, за которые людей принято причислять к творениям природы, наполнилось жизнью.

– Миссис Арнье дома? – крикнул он, увидав в тени веранды двух мальчишек.

Но на оклик они не ответили, лишь бросились вглубь веранды и исчезли в зелени, что опоясывали дом с боков.

– Будем надеяться, она все еще здесь, – проговорил Кроу усмехнувшись. Он сел на чемодан Фабриса, закурил. Дым его трубки поднялся в небо, что начинало наполняться предзакатными красками и вспыхнул золотым огнем. – Иначе лучше будет идти в лес. А леса здесь гнилые. Все здесь гнилое, если прямо говорить, все от лесов до людей, худшего места на земле я не знаю.

Фабрис зашел на веранду и остановился перед массивной деревянной дверью, слева от которой висели цветочные горшки. Вместо цветов из них торчала трава. Над самой дверью висел фонарь, который не горел, лишь покачивался на ветру и время от времени издавал похожий на стон скрип.

– Похоже, никого, – проговорил Фабрис, осматривая дом. Последние четырнадцать ночей он провел в лесу и не особенно желал провести там же пятнадцатую. Даже если деревня эта и вправду была худшим местом на земле, он готов был простить ей это ради одних только кровати и чистого полотенца, а если бы здесь удалось найти кофе, он и вовсе бы счел это место лучшим на земле.

– Люди здесь как ветер, сегодня есть, завтра нет, – с особенным удовольствием проговорил в стороне Кроу, словно ничего в мире не обрадовало бы его больше этого факта. Он курил и с самозабвенным наслаждением всматривался в даль, где над чернеющей грядой сосен горело солнце.

Вы ко мне? – внезапно послышался в стороне веранды грубый и звучный женский голос. Фабрис обернулся. Вглядевшись в темноту, он увидел там пожилую женщину, которая несла на плече несколько связанных веревкой березовых поленьев. На вид ей было не меньше шестидесяти лет, тем не менее фигура ее была прямая, движения полны уверенности и сил. Фабрис вгляделся в ее лицо, чтобы отыскать в нем признаки обещанного ужаса, но нашел там лишь ту гордость и решительность, с которой на него смотрели почти все жители этих краев. Лицо ее было живым, добродушным, взгляд уверенным.

– Добрый день, миссис Арнье, – поприветствовал Фабрис. – меня зовут Фабрис, я из Индфилда…

– Из Инфилда?

– Да, мистер Сентре говорил, что я могу у Вас остановиться. Я должен был…

– Сентре? Вы, случайно, не тот ученый, что должен был приехать в прошлом году? – Перебила миссис Арнье, всем своим видом давая знать, что задавать вопросы ей гораздо важнее, чем получать на них ответы. Оживленные глаза ее быстро пробежали по Фабрису и его чемоданам, в них промелькнула все та же усмешка, с которой на Фабриса смотрели почти везде в этих краях. Она сбросила дрова на пол, улыбнулась.

– Я, если честно, не совсем ученый, научному обществу я не принадлежу. Я скорее открыватель, чем ученый…

– Так ученый или нет?

– Да. Давайте я буду просто ученым, так всем будет проще.

– Ведете вы себя уже как ученый, так что сомневаться не в чем. Мне, честно говоря, плевать, кто Вы, лишь бы не проповедник. Чемоданы все Ваши?

– Да, там приборы…

– Как Вас только лошади притащили. Сейчас я найду помощников, чтобы все поднять… Должно быть, весь дом вывезли, а может и не только свой.

– Ну так когда забирать? – перебил Кроу. Он докурил трубку и забирался обратно в телегу. Весь вид его говорил, что никакой дальнейшей помощи от него можно не ждать. – Отсюда Вас никто не повезет, так что лучше сразу решить.

– Судя по багажу, не раньше, чем через год, – улыбнулась миссис Арнье.

– Посмотрим, – ответил Фабрис. Я уверен, что леса здесь еще ужаснее, чем Вы рассказывали, но в людей я верю всегда. С обратной дорогой уже решу здесь.

– Как скажете. Я буду здесь через месяц, если вдруг ваша вера в человечество подистреплется, рад буду помочь.

Миссис Арнье провела Фабриса по темной лестнице, что шла со двора ко второму этажу и остановилась перед расположенной здесь массивной деревянной дверью.

– Вот сюда, – показала она. Дверь эта вела в одну единственную комнату второго этажа, которую сдавали постояльцам. Как и все в доме, она была сильно перекошена, чтобы открыть ее миссис Арнье пришлось приложить все свои силы, закрыть дверь назад и вовсе не вышло. Из комнаты повеяло сыростью.

– Все разъехалось… Будет время, подобьете. – объявила миссис Арнье. Не темнота в коридоре, не перекошенная дверь, не затхлый воздух ее нисколько не волновали, словно все это было обычным. Голос ее звучал так, будто всем этим она и вовсе гордилась.

Фабрис ничего не ответил.

Комната оказалась просторной, светлой. Мебели почти не было – сразу же перед дверью стояла кровать, в дальнем углу перед окнами небольшой стол, рядом два стула –больше ничего. Стены были отштукатурены и выкрашены в белый цвет, который перестал быть белым, должно быть, еще до того, как Фабрис впервые открыл глаза. Слева от двери располагалась облупившаяся печь, одна из стенок которой была замазана глиной, другая побелена. На печной плите стоял чайник.

– Шкафа нет, одежду повесите здесь, – указала миссис Арнье на несколько вбитых в стену рядом с печью гвоздей. – Если будет нужно, вобьете еще, гвозди есть. Чемоданы бросайте где хотите, тут все, теперь, Ваше. Можно за печь.

Фабрис поставил чемодан на покрытый пыльной салфеткой стол и подошел к окну – за ним возвышались несколько низких домов с покрытыми травой крышами, а сразу за ними начиналось озеро с бирюзовой водой. С дальнего края озеро обрамляла полоса соснового леса. Еще дальше, над лесом, виднелось несколько сияющих в свете солнца горных вершин. Фабрис распахнул окно, набрал полную грудь воздуха и попытался улыбнуться.

– И что же Вас принесло сюда, если не секрет? Людей с юга здесь не видели уже лет тридцать, – вернула в реальность Фабриса миссис Арнье. Она обходила комнату и стряхивала салфеткой пыль с тех мест, где ее находила.

– Наука. Хочу исследовать здесь животных, – выдавил из себя Фабрис, разгоняя перед собой поднявшуюся пыль. – Есть вероятность, что в ваших болотах водятся еще неизвестные науке твари.

Фабрис еще раз обвел взглядом комнату и повесил на один из стульев куртку, что все это время была у него в руке. Миссис Арнье в этот же миг подняла куртку и протерла стул от пыли. Делала она это с таким довольством и уверенностью, что одно это приободрило Фабриса – если что и вводило его в тоску, то не угнетенные комнаты, а угнетенные этими комнатами люди.

– Так значит Вы из тех людей, что бродят по миру и называют своим именем все, что попадается в руки?

– И да и нет. Мое имя, пока что, всецело принадлежит только мне самому. Сюда я как раз приехал, чтобы исправить это.

– Не хочу Вас разубеждать, но место Вы выбрали так себе. Тварей здесь полно, но только не в лесу. Все нормальные животные, как сказал мне один Ваш коллега, давно сбежали отсюда на юг, и нет никакой нужды сюда за ними ехать.

– Нормальные животные меня не интересуют, все нормальное для науки бесполезно. Есть одна легенда, Вы ее знаете наверное – про человеко-медведей, которые здесь у вас водятся. Я приехал за ними. Хочу попробовать изучить.

Миссис Арнье не ответила. Как только Фабрис сказал ей про человеко-медведей, вся она поменялась, словно торгаш, узнавший, что у стоящего напротив человека нет ни копейки денег. Улыбка застыла на ее лице, живые прежде глаза налились чем-то тяжелым, холодным, как декабрьский день. Она вытряхнула салфетку за окно, распрямилась и стала выгонять собравшихся на окне мух. Все ее движения стали резкими, а черты грубыми, будто вслед за мухами, она собирается выкинуть в окно и самого Фабриса.

– Легенд здесь живет больше, чем людей.… Только все до одной чушь, – проговорила, наконец, она.

– Все легенды, так или иначе – чушь. Я нашел ее в дневнике одного пастыря, который здесь когда-то жил. Не скажу, что доверяю пастырям, но Сентре сказал, что основания доверять есть.

– Так я и знала, что без пастырей здесь не обошлось. Не думала, что ваша наука теперь дошла до изучения сказок, – усмехнулась миссис Арнье, задергивая за Фабрисом шторы. Голос ее так же лишился прежнего дружелюбия – он стал грубым и холодным. Если в начале Фабриса удивило несоответствие дома и его хозяйки, то сейчас все сошлось.

– К сожалению, мне не посчастливилось родиться в такие времена, когда уже почти нечего открывать, – усмехнулся Фабрис. – Все везде открыто. У нас слишком много открывателей и слишком мало земель, так что теперь приходится проверять и сказки. Особенного благородства в этом нет, согласен, но что делать.

Фабрис продолжал разговаривать все так же открыто и легко, радуясь тому, что тема оказалась настолько важной для миссис Арнье. Это почти ничего не значило, тем не менее даже столь малозначительные пустяки помогали ему утвердиться в своих намерениях, с которыми он вторгся в этот чуждый ему край.

– На благородство здесь всем плевать, а мне больше всех, – ответила миссис Арнье. – Я только хочу сказать, что бывают такие вещи, в которые, как это сказать…

– В которые лучше не совать свой нос?

– Именно. Когда вокруг тебя тысяча поводов умереть, лучше не предоставлять природе еще один. Только не думайте, что я Вас пугаю. Я просто не пойму, зачем тратить свое время на какую-то чушь, когда времени этого и так почти нет.

– Не переживайте, время у меня есть, – успокоил миссис Арнье Фабрис. Он начал доставать из сумки книги и раскладывать по столу. – Если никого не найду, то займусь рыбалкой. Мистер Сентре сказал, что чудовищ полно и в вашем озере.

– Тогда я буду надеяться, что все так и выйдет. Если хотите, с рыбалкой могу помочь, с этим проблем никаких. Но вот с демонами я Вам едва ли помогу.

– Спасибо Вам. Мне всю дорогу рекомендовали Ваш дом, и я не разочарован.

– Надеюсь, и не разочаруетесь. Приходите через полчаса ужинать. Чудовищ, к сожалению, мы не готовим, но, думаю, и без них найдется чем Вас порадовать. Чемоданы сейчас принесет Амеди, если я его найду. Амеди! Где ты там?

– Да я сам с ними справлюсь, не хочу никого утруждать… Это тот мальчишка, которого я видел на веранде?

– Да, он. Его родители живут в Иствире, прислали на лето. Будете гостить с ним вдвоем. Амеди! Живо иди сюда, помоги господину ученому принести вещи.

В приоткрытой двери показалось лицо мальчишки. Когда Фабрис увидел его первый раз на веранде, подумал, что ему не меньше двенадцати лет, сейчас же решил, что цифру эту стоит снизить как минимум года на два. Лицо его было не по-детски серьезным, а в глазах, как показалось Фабрису, сияло что-то особенное, словно он пытался своим взглядом о чем-то спросить.

– Привет! – еще раз поприветствовал его Фабрис.

– Вы настоящий ученый? – спросил тот. Он все так же стоял за дверью и недоверчиво осматривал комнату, будто она могла в себе что-то скрывать.

– Вот это я и приехал проверить…

2

Поздним вечером, когда солнце все же доползло до горизонта и по улицам расползлась мрачная пелена тумана, Фабрис подошел к окну своей комнаты. На улице не слышалось ни звука. Сам не зная зачем, из попавшегося под руку листа бумаги он собрал самолетик и запустил его в ту сторону, где за домами лежало окрашенное закатным огнем озеро. Самолетик пролетел несколько метров и упал на дорогу. Фабрис проводил его взглядом, убедился, что бумажные самолетики в этих краях ведут себя точно так же, как и на юге, сел за стол. Помимо нескольких книг, на столе его лежал небольшой аппарат с двумя катушками и несколькими лампочками, который служил для записи голоса. Фабрис присоединил к аппарату ручку и повернул ее на несколько оборотов против часовой стрелки – лампочки загорелись, катушки начали вращаться. Комната наполнилась мерным жужжанием. Фабрис закрыл окно и нажал красную кнопку на аппарате.

– День первый, – произнес Фабрис. – Я в Хидентаре. По дороге разбились две лампы, исчезли туфли и истратилось все мое человеколюбие, но в остальном все прошло почти без потерь. По крайней мере, вопреки обещаниям Сентре, меня до сих пор не съели и не обратили в идолопоклонство. Деревушка примерно в две сотни домов, может больше. Стоит на берегу большого озера. На картах название нет, но местные зовут его Нулон-даим, зеркало богов. Не знаю, какие боги в него смотрятся, но судя по местным нравам не самые миролюбивые. Здесь красиво. На улицу я пока не выбирался, но и вида из окна достаточно, чтобы всю ее изучить. Если к утру меня не съедят крысы, которыми, должно быть, кишит этот сарай, куда меня вселили, завтра предприму первый поход по окрестностям. Обойду Озеро. Старуха, к которой меня заселили, явно не разделяет моих научных интересов, я сказал ей про демонов, и она теперь боится меня, как будто я привез чуму. Людей с юга здесь не любят, а ученых с юга и вовсе боятся, Сентре и здесь оказался прав. Но тем интереснее. Я здесь, и это главное.

Фабрис еще раз нажал на кнопку и перестал вращать ручку. Машина замерла.

– Вы приехали охотиться на человекомедведей? – пронзил тишину комнаты голос. Фабрис вскочил и обернулся, едва не сбив со стола графин воды. За своей спиной он увидел Амеди. Он стоял посередине комнаты и сжимал в руках плетеную фигурку лошади. Лицо его было серьезным, как и те три раза, когда Фабрис видел его этим днем.

– Господи, откуда ты здесь взялся? – простонал Фабрис, возвращая на место графин. Часть воды залила газету, что сохранилась еще со времени отъезда из города, он поднял ее и стряхнул воду на пол. – Мне казалось, дверь была заперта.

– Здесь есть тайный ход.

– Прекрасно! Это же и понятно, должны же демоны по ночам как-то до меня добираться.

– О нем знаю только я.

– Ну, славно, хоть это радует.

Так Вы приехали за человекомедведями?

– Зачем бы я сюда не приехал, это мое дело. Не думаю, что могу доверять свои секреты мальчишкам, которые даже стучаться в дверь не умеют. В следующий раз, если ты вот так откуда-нибудь вылезешь, я выкину тебя в окно.

– Я могу помочь. Я видел их.

– Кого ты видел?

– Человекомедведей.

– Видел, в смысле по-настоящему видел? Или как ты их видел?

Фабрис оживился. Он до смерти хотел спать и уже готовился отправляться в постель, но слова Амеди в секунду вернули ему бодрость.

– Да.

– Если ты пришел морочить мне голову, то лучше бы тебе лезть назад, откуда бы ты там не вылез. Так чего ты там видел?

– Человекомедведей. Я видел их на краю леса, когда искал собаку.

– Что еще за собаку?

– Рея.

– Понятно. Ладно, и что они делали, какие они были, эти твои человекомедведи?

– Они… стояли.

– Стояли и все?

– Да.

– Ясно. Они стояли как звери, на четырех лапах, или как люди?

– Как люди.

– Так может это и были люди? Ты разглядел их?

– Нет, они были далеко… Но я сразу понял, что это они. Они сначала стояли, а потом исчезли.

Слова Амеди перебил крик миссис Арнье.

– Амеди! – Где ты, а ну, иди сюда! – Прозвучал ее громкий баритон. Голос этот всегда звучал внезапно, даже в те моменты, когда миссис Арнье стояла перед Фабрисом и готовилась раскрыть рот. Фабрис и Амеди застыли, будто застигнутые врасплох воры.

– Только не говорите миссис Арнье, что я сказал Вам про человекомедведей, – проговорил чуть слышно Амеди. Уже через мгновение он исчез – так же внезапно, как и появился.

Фабрис попробовал найти тайный ход, куда нырнул Амеди, но ничего не нашел, будто он просто просочился сквозь пол.

– Не знаю, чем это объяснить, но я почти уверен, что приехал сюда не впустую. – проговорил он, вновь вернувшись к записывающему устройству. После он накрыл его кожаным чехлом и встал из-за стола, чтобы приготовиться к своей первой ночи в деревушке. По дороге сюда он успел несколько раз проклясть эту северную глушь с ее непонятными законами и молчаливыми людьми, но сейчас был счастлив.

3

Фабрис собрал походный комплект, который состоял из двух револьверов и записной книжки, вышел на крыльцо. Время было раннее, но на улице уже давно светило солнце, и не было ни росы, ни той свежести, ради которой люди готовы выползти из кровати еще до того момента, как их собственный организм даст на это согласие. Разогретая веранда пахла ароматом древесины и цветов. Было по-летнему тепло, лишь покрытые мхом стены домов напоминали о том, что место это находится на краю света. На площади стояла тишина. Всю ночь Фабрис слушал завывания ветра, который дребезжал где-то над комнатой черепицами, но сейчас его уже не было. Утреннюю тишину нарушали только жужжание пчел, далекое ржание лошадей и стук топора, доносившийся из соседнего двора.

– Я попросила Мэрилин показать Вам деревню. Моя кузина, – вывела из оцепенения Фабриса миссис Арнье. Ее голос прозвучал внезапно не только для Фабриса, сама природа, казалось, вздрогнула и замерла, как только она появилась на веранде. Птицы замолкли, солнце скрылось.

– Мэрилин зайдет после обеда, так что далеко не уходите. Она Вам, я уверена, понравится, очень красивая девочка. Если вам нужна еще какая-то помощь в этой вашей работе, то говорите мне сразу, я все решу…

– Спасибо Вам, миссис Арнье, но, боюсь, с Вашей Мэрилин ничего не выйдет. У меня есть принцип, пока я работаю, никаких девушек, тем более красивых, так что придется Мэрилин прогуляться без меня, – ответил ей Фабрис. Он сел на деревянную лавку, что торчала из земли рядом с крыльцом, принялся зашнуровывать один из сапог. В них он еще не сделал ни шагу, но успел уже извозить в грязи во время поездки.

– Жениться я вам не предлагаю, – усмехнулась миссис Арнье, с таким видом, будто Фабрис был не первым, кто на этом крыльце кидался подобными словами. Она закурила и прислонилась спиной к стене. – Ради чего тогда вся эта ваша наука, если не ради девушек? Как по мне, если мужчина и идет босиком на край света, то все только из-за женского пола, сам бы он на такие страдания себя не обрек.

– Моя наука ради меня самого, миссис Арнье, здесь все банально. Я просто знаю себя. Стоит один раз пойти прогуляться с какой-нибудь Мэрилин и все, всей науке конец. У южан слишком тонкая натура и недостаточно развитое самообладание, по возможности лучше нам не подвергать себя такой опасности.

– Удивительно слышать это от человека, все утро винившего северян в суеверности. Как говорят, свою шапку с головы ураган не сдует, а чужая сама сползет, видно ваша шапка…

– Я, к счастью, не ношу шапок, так что можете за меня не переживать, миссис Арнье. Спасибо Вам.

– Как хотите. Просто чего я скажу Мэрилин? Видели бы вы, как она обрадовалась, когда я рассказала о Вас. Не хотите сегодня, давайте завтра?

– Скажите ей, что я подлец, или что я пошел купаться и меня съели угри. Я хочу зайти сегодня в ваш храм. Там мне сказали есть библиотека и какой-то старый библиотекарь…

– Библиотека есть. И библиотекарь есть, мистер Сакл, должно быть – смотритель. От Вас многое скрыли, сказав, что он всего лишь старый.

– Как бы то ни было, я думаю туда сходить.

– Если вместо Мэрилин Вы собираетесь ползти в эту преисподнюю, то я Вам сочувствую. Ни одна ваша наука не оправдает такую жертву, поверьте. Если Вам с кем-то здесь нужно о чем-то договориться, я бы тогда лучше посоветовала зайти к Ортри, мистер Ортри Мон, наш старейшина. Общаться с ним едва ли приятнее, чем с мистером Саклом, но это, по крайней мере, не на столько бесполезно.

– Думаю, я найду время посетить всех.

– Как хотите, не буду спорить. Храм вон там. Этот вот страшный шпиль над крышей – он и есть. И не опаздывайте на обед, иначе будете есть все холодным.

– Спасибо Вам, миссис Арнье, постараюсь не опоздать.

– И еще кое-что. Если Ваша прогулка вдруг выведет Вас в лес, то перед тем, как туда войти, сделайте кое-какой ритуал – помочите сапоги в воде.

– В смысле помыть?

– Нет, только помочите. На всякий случай, так у нас делают. Лучше всего в озере или реке. Я и сама знаю, что звучит бесполезно, но других способов спасти Вас здесь я не знаю.

Фабрис еще раз отыскал взглядом шпиль, что золотился в лучах солнца, перешел площадь и свернул на одну из уходящих вниз улиц. Вчера, когда он смотрел из окна, ему показалось, что улицы здесь ничем не вымощены, но теперь он видел, что под слоем земли и зеленого мха здесь все же есть камни. Мхом здесь были покрыто все: улицы, покосившиеся стены домов, ограды, деревья. Казалось, что стоит хотя бы на мгновенье замешкаться здесь, замереть – мох покроет и тебя. Большинство домов были деревянными и имели земляную крышу, скаты которой спускались до земли. Кое-где на таких крышах паслись овцы. Каменные дома большей частью стояли вдоль главной улицы, что выходила к церкви, стены их были черными, крыши покрывала глиняная черепица. Почти везде можно было увидеть цветы. Здесь не было буйства красок, не было пышной зелени, но все же Хидентар не казался нагромождением камней. Жители как могли старались придать улицам более дружелюбный вид, в то время как природа покрывала плесенью, мхом, и лишайником все их старания.