Июльский снегопад

Самих жителей за всю дорогу Фабрис почти не встретил. Улицы казались заброшенными, необитаемыми. Если же Фабрис на кого и натыкался, люди мало чем отличались от камней: они были столь же угрюмы, столь же молчаливы. Природа и люди, как показалось Фабрису, смотрели на него здесь одними и теми же глазами – красивыми, живыми и недоверчивыми.

Фабрис прошел по улочке, где косые дома едва не касались друг друга крышами, и оказался на еще одной площади, более широкой, светлой. Камень здесь уже не покрывал мох, он был гладко отполирован и сверкал на солнце красно-коричневыми отсветами. В центре площади располагался храм. Издалека Фабрис видел лишь шпиль и ожидал увидеть очередной деревянный сарай, какие встречались ему всюду по дороге, но сейчас, оказавшись здесь, он понял, что к богам в Хидентаре несколько другое отношение, чем везде на севере. Даже некоторые южные боги могли бы позавидовать местным масштабам – храм был огромен. Особенно в сравнении с низкими домиками, что стояли вокруг. На самой площади, где Фабрис ожидал увидеть разве что виселицу, к его удивлению, располагалось несколько торговых лавок. Людей было немного, но в сравнении с другими улицами, здесь все куда больше напоминало Фабрису то, что он привык считать людскими поселениями.

Дверь церкви была в три человеческих роста высотой и состояла из рассохшихся брусьев, отделанных по краю медью. В центре каждой из створок красовался орнамент. В его очертаниях читались знакомые Фабрису морские пейзажи, а также очертания чудищ, сплетающихся друг с другом в подобие солнечного диска или цветка. Края арки покрывал мох. Фабрис оббил с сапогов грязь, потянул за медное кольцо, что торчало из поперечного бруса. Как правило, дверные ручки храмов блестят, эта же была темной – рука человека касалась ее редко, а может и вовсе не касалась. Дверь не поддалась. Фабрис не так сильно хотел войти в эту дверь, так что долго на пороге решил не стоять, однако на всякий случай он несколько раз пнул сапогом по нижнему краю двери. Вся дверь выглядела так, будто стучались в нее только таким способом, избегая касаться рукой. Не дождавшись ответа, Фабрис засунул руки в карманы и спустился на мостовую. Плана, что делать дальше у него не было, так что он задумался, с чего же ему тогда начать этот день. Но размышлять ему пришлось недолго. Позади раздался скрип, Фабрис обернулся и увидел, что одна из створок, на которой все еще красовался след его сапога, приоткрылась.

– Кто здесь? – прозвучал из-за двери хриплый мужской голос. Его обладатель остался за порогом, рассмотреть его Фабрис не мог. Тем не менее, одного голоса хватило ему для того, чтобы убедиться в справедливости предостережений миссис Арнье.

– Меня зовут Фабрис Эрнуа. Я прибыл из Индфилда. Могу я войти? – спросил он в ответ.

– И зачем же ты сюда прибыл, Фабрис Эрнуа?

– Я из географического общества, прибыл сюда, чтобы стоять на вашем пороге и стучаться в дверь.

– Ты что, с юга?

– Да. Я из Инфилда, западный берег…

– Давно я не видел людей с юга.

Риг открыл дверь и дневной свет вырисовал его сухую, сгорбленную фигуру. Риг был одет в старый потертый костюм, которые перестали носить примерно век назад, его губы искажал глубокий шрам, отчего казалось, что он ухмыляется. Но в лице его не было никакой ухмылки. Седые волосы торчали над его головой, словно пучки сена, в руках он держал револьвер. Вид его подходил к церковным дверям не больше, чем пушечное ядро к витрине с цветами.

– Мистер Сентре сказал мне, что я могу обратиться к Вам за помощью. Мне нужна информация…

– Мистер Сентре… – перебил Риг. – Кто такой, твой мистер Сентре? Все ваши ученые общества здесь никто не признает. У этих земель нет ни хозяев, ни указчиков, слова здесь ничего не стоят. Тем более слова таких, как ты. Если тебе требуется куда-нибудь сунуть свой любопытный южный нос, то засунь его лучше себе в задницу, на этой земле вам всем нигде не рады.

Риг убрал револьвер и закурил. Дневной свет блестел в его мутных глазах, переливаясь голубоватыми оттенками. Глаза эти были глубокими, спокойными, в них не отражалось ни одной буквы из тех слов, что он только что произнес.

– Мистер… Сакл, Вас ведь так зовут?

– Да.

– Мне бы хотелось только посмотреть старые рукописи… или что-то подобное, если они имеются. Я изучаю легенды этих мест…

– Наши легенды Вы знаете лучше нас. Вы их сами сочиняете. Так что, если они тебе нужны, возвращайся назад и ищи их у себя. Здесь ты их не найдешь. Хочешь, заходи на службу. В воскресенье. А сейчас отправляйся к черту.

– Если Вы мне не доверяете, я могу показать любые документы, у меня есть письмо от…

– Не нужно. Я просто не пущу тебя сюда и все, кем бы ты ни был. У тебя слишком южная рожа, мне достаточно этого…

– Доброго утра, мистер Эрнуа! – внезапно услышал Фабрис у себя за спиной другой мужской голос, грубый и звучный.

Фабрис обернулся.

Позади него стоял мужчину с широкими плечами и таким же широким животом, рост его позволял смотреть на Фабриса свысока, даже не поднимаясь на порог. Он был уже давно не молод, но не выглядел увядшим. В его холодном взгляде чувствовалась сила и та тонкая искра превосходства над всем живым, которая всегда отличает тех, кто уже давно перестал бояться смерти. Рубашка его была сшита из грубой ткани, но сидела почти идеально, сапоги блестели. Натянутая на заросшее щетиной лицо ухмылка пусть и не вызывала приязненных чувств, но в любом случае свидетельствовала о том, что чувства эти в человеке еще существуют, что уже само по себе было неплохо.

– Меня зовут мистер Мон. Я здесь старейшина. Мне рассказали, что Вы прибыли к нам с юга…

Протянув руку и поздоровавшись с Фабрисом, мистер Мон глянул на Рига. Взгляд его был испытующим, вопросительным. Риг в ответ поморщился и почесал подбородок.

– Да, Вам все верно рассказали, меня зовут Фабрис Эрнуа, я с юга. Мне хотелось ознакомиться с вашей библиотекой. Но только что я узнал, что у меня неподходящая для библиотеки рожа, так что с этим уже нет проблем, – усмехнулся Фабрис, пожав протянутую ему руку.

– Если смотреть на одни только рожи, пришлось бы выгнать отсюда всех. Думаю эта богадельня стерпит такую неприятность, что ты скажешь, Риг?

– Возможно, – проворчал в ответ Риг.

– Что именно Вас интересует? Риг, впустите господина ученого внутрь. Церковь нужна, чтобы в нее входить, а не стоять перед ней, богу все равно, что у нас с рожами.

Внутри церковь была просторной, темной. Свет проникал туда лишь через несколько узких окон, покрытых вековым слоем грязи. С противоположной стороны от входа находился алтарь. Фабрис рассмотрел во мраке несколько цветных фресок, краска с них уже облупилась, понять, какому Богу здесь служат было невозможно.

– Сюда, – оторвал Фабриса от созерцания зала Риг. Он указал на небольшую дверь в стене справа от алтаря, открыл ее и зашел.

Вслед за Ригом зашел Фабрис. Вход вел в просторную комнату с высоким потолком и двумя большими окнами. Она была обставлена книжными шкафами. Посередине стоял массивный деревянный стол и несколько стульев, над которыми в солнечном свете золотилась пыль.

– Ну так что же привело тебя сюда? – спросил вошедший в комнату следом мистер Мон. Его широкоплечая фигура едва протиснулась в дверь, лицо, что прежде показалось Фабрису приятным и живым, в этот раз уже не выражало почти никаких чувств.

– Как я понимаю, приехал ты не ради церковных книг?

– Да, я бы хотел ознакомиться с историей вашей деревни. Для своего научного труда. – ответил Фабрис. Он почувствовал, что много ему лучше здесь не говорить, а лучше и вовсе не произносить ни слова сверх того, что от него требует работа.

– Могу я посмотреть книги? – добавил он, проходя мимо полок с книгами. Символы на некоторых обложках были ему не знакомы, это был древний, давно ушедший язык. Фабрис взял одну из книг, раскрыл.

– Книги эти сюда привезли люди с юга, толка от них нет. Про историю я ничего не слышал. Зато слышал, будто Ты занимаешься изучением животных, это так?

– Все вокруг – это часть истории, в том числе и животные. Было бы странно выкинуть их оттуда.

– Не буду тыкать носом, но иногда, в вашу историю пробирается то, чему там делать нечего.

– В истории есть место всему. Иначе она не была бы не историей. Если Вам известно то, чему в моей истории делать нечего, то можете прямо мне об этом сказать.

– Историю должны слагать ее свидетели, а не проходимцы. Не знаю, зачем тебе это, но не буду препятствовать, – усмехнулся мистер Мон. – Препятствия здесь найдутся и без меня. Я лучше просто предостерегу тебя. В этих краях у людей очень много предрассудков. Так уж сложилось. Предрассудки здесь кругом, куда не ткнись. Так вот ты можешь трогать что угодно, только не предрассудки. Понял? Я не верю, что ты приехал сюда ради животных, но ничего не буду говорить. Знай только, что героев здесь не оплакивают, а проходимцев с юга – тем более.

– Я понимаю Вас, – кивнул Фабрис. Место это перестало нравиться ему окончательно. Он пробежал глазами несколько строчек очередной написанной от руки книги и, ничего в ней не разобрав, захлопнул ее. Риг смотрел на Фабриса, облокотившись на подоконник окна. Глаза его, как и прежде, были спокойными, словно русло замерзшей реки.

– Ты ведь остановился у миссис Арнье, верно?

– Да. Славная женщина. Кофе, как оказалось, по утрам у нее не подают, но оладьи с ягодами восхитительны.

– Если будут какие-то проблемы, всегда говори мне. Только мне, чтобы ни случилось. За исключением случаев, когда обделаешься в штаны.

– Буду надеяться, подобных проблем у меня не будет.

– Проблемы бывают лишь у тех, кто не хочет видеть очевидное. Я бы посоветовал тебе начать с этого – присмотреться. Скорее всего у тебя не хватит мозгов, чтобы хоть что-то увидеть, но попробовать стоит. Сэкономишь себе время.

– Думаю, мозгов мне хватит.

– Было бы прекрасно, если бы это оказалось правдой. Если пойдешь в лес – на север можно идти только до белой реки, это с востока от озера. Дальше земли дикарей, туда тебе нельзя. С запада можно идти до болот, дальше святая земля и тоже дикари. Если не хочется проблем, лучше вообще не ходить в сторону севера, думаю, для твоей истории достаточно и юга.

– Буду на это надеяться.

– Мы тоже будем надеяться. Возможно, мы еще поговорим с тобой, когда немного присмотримся. Риг, если господину ученому потребуется твоя помощь, ты ему поможешь. Понятно? – бросил мистер Мон в сторону Рига, выходя из комнаты.

– Поможем, – ответил Риг. Он проводил мистера Мона взглядом, в котором не было ничего, кроме прежнего холода и пустоты, сел в кресло у стола и принялся чистить револьвер. Фабрис прошел еще несколько полок, но не нашел ни одной интересной для себя книги. Все это были обычные любовные романы и рассказы, которые Фабрис не собирался даже брать в руки. Те же книги, что на вид выглядели интересно, были написаны от руки на языке, которого Фабрис не знал. Прочесть их было невозможно.

– А что это за язык, на котором написаны книги? – обратился Фабрис к Ригу. – Это какой-то местный? Впервые вижу.

– Не знаю, – ответил Риг.

– А кто-нибудь в этой деревне может их прочесть?

– Нет.

– А зачем тогда они здесь?

– Не знаю.

– А может быть, есть какие-то рукописи на одном из обычных языков? Может быть, записки охотников, или… шаманов? Не знаю, кто у вас тут обычно пишет.

– У нас никто не пишет.

– Может, есть какие-то дневники?

– Нет.

– Прекрасно, – выдохнул Фабрис. В этот момент ему попалась в руки еще одна рукописная книга. Она была маленькой, с тонкой обложкой из кожи, вшитые страницы уже пожелтели и начинали истлевать. Как и все остальные рукописи здесь она воняла рыбой и не содержала в себе ни одного понятного слова. Прочесть ее было невозможно. Однако в отличии от других рукописей, эта содержала рисунки, они показались Фабрису интересными. На потемневших страницах изображались сцены быта людей: на одной из картинок огромный человек со страшным лицом держал в своих руках несколько других маленьких людей, на другой женщина держала в руке круг, а вокруг нее плясали другие люди. Рисунки были схематичны, но смысл почти всех их читался.

– Могу я взять эту книгу? – спросил Фабрис.

– Нет, – пробормотал Риг, даже не оборачиваясь в сторону Фабриса. Приметив это, Фабрис осмотрелся по сторонам и засунул книгу под ремень штанов, прикрыв рубашкой. Риг не заметил этого. Старый церковный кот прыгнул ему на колени, но тут же удостоился затрещины и отлетел в сторону.

– А вы здесь служите? Вы священник?

– Нет.

– А кто у вас священник? Его можно увидеть?

– Можно.

– Чудно.

Пролистав еще несколько книг и убедившись, что ничего стоящего здесь больше нет, Фабрис направился в сторону выхода.

– Спасибо Вам, мистер Сакл. Я пойду, – попрощался он с Ригом. Риг поднялся с кресла, проследовал за Фабрисом до порога церкви. Там он остановился и закурил.

– У вас есть здесь какие-то охотники, кто может рассказать о лесах? С кем можно было бы поговорить…

– Здесь никто не станет с тобой говорить.

– А что касается Вас, я могу…

– Меня здесь ничего не касается, – перебил Риг. – Тем более заботы таких как ты.

– Ясно. В любом случае спасибо, – проговорил Фабрис. Он развернулся и пошагал по улице, чувствуя на себе взгляд Рига, а также взгляды собравшихся у торговых лавок людей. Все они смотрели холодно, сухо и недоверчиво, как смотрит лед на свет восходящего солнца.

4

Из церкви Фабрис зашел к торговым лавкам, чтобы купить еды, а оттуда направился сразу же к озеру, до которого было не больше трехсот шагов. Оно, огромное и красивое, лежало в этот день неподвижно, словно зверь перед ногами дрессировщика. В глади его отражались облака. С воды дул холодный ветер, погода медленно портилась. Перед тем, как оказаться в деревне, Фабрис петлял по северу не меньше пятнадцати дней, большую часть которых ночевать приходилось в телеге, так что ветер этот был ему уже прекрасно знаком. Как когда-то он радовался южной жаре, от которой замертво падали лошади, теперь Фабрис радовался пронизывающему ледяному ветру, словно только в чуждых человеку условиях ему открывалось счастье.

– Природа и люди здесь точно стоят друг друга, – вновь подумал про себя Фабрис. Все его планы полагались на то, что он сможет раздобыть нужную для исследований информацию здесь, в деревне, но сейчас оснований так считать стало гораздо меньше. Нужно было решить, с чего еще можно начать поиски, если не с людей и не с книг. Фабрис забрался на один из мостиков, оглядел берег: дома здесь были уже не такими красивыми, какие встречались в центре. Здесь они были низкими и кривыми, почти все фасады почернели от старости, а крыши покрывала трава. Крайние дома стояли вплотную к воде, которая плескалась о подпорки нескольких лодочных причалов и мостиков. На берегу было безлюдно. Вдали на воде виднелись лодки, корпуса и паруса их были пестрого цвета, на некоторых красовался незамысловатый орнамент. Все это были рыбаки. Насладившись видом озера, Фабрис спрыгнул с мостика на берег и направился вдоль воды в сторону одной из кромок соснового леса, что возвышался по берегам.

Деревня тянулась вдоль берега не меньше, чем на тысячу шагов. Идти вдоль нее было нелегко – постоянно приходилось перепрыгивать через деревянные мостики и привязи лодок, которые перекрывали собой почти весь берег. Ну, а в самом конце деревни, перед Фабрисом встало другое препятствие – из озера бурным потоком вытекала река. Нормального моста через нее не было. Переход представлял из себя несколько брошенных через воду бревен, которые давно сгнили и видом своим давали понять, что без особенных на то причин реку лучше не переходить. Переправой не пользовались так давно, что даже тропа, что спускалась к ней от деревни, почти исчезла под жухлой травой и мхом. Но несмотря на это, перебраться на другой берег Фабрису не составило никакого труда. Бревна хоть и не важно выглядели, держались твердо.

На другой стороне кромка берега, до этого стелившаяся почти вровень с водой, резко взбиралась вверх, возвышаясь над рекой обрывом. Фабрис помочил свои сапоги в воде, как ему советовала миссис Арнье и стал взбираться вверх.

– Первый шаг на пути к варварству сделан… – усмехнулся он про себя. Все это было чуждым его натуре, от части даже болезненным. В обычной жизни он едва ли послушался бы такого совета, но здесь, на краю света, о прежнем мировоззрении уже можно было не думать. Здесь человеком правили уже не мысли, а инстинкты, и, поддаваясь первобытной жажде выжить, человек готов был верить во что-угодно.

С кромки леса открывался вид на все озеро и деревушку, которую Фабрис только что покинул. За деревней с запада тянулась зеленая полоса лугов, по которым бродили лошади, с юга стоял такой же лес. Ледяные вершины, что были видны из окна комнаты Фабриса, отсюда казались огромными, они встали в полный рост ледяной стеной, которая тянулась на несколько тысяч шагов, преграждая путь на север.

– Красиво, – подумал про себя Фабрис. Лишь оказавшись здесь – в двух десятках дней пути от привычного ему мира и зная, что в этот день его будут ждать к обеду, он почувствовал, что все не так уж и плохо. Все, как минимум, не зря. Дело его не становилось яснее, не становилось проще, но оно двигалось вперед вместе с общим для всего земного ходом времени, что само по себе уже было не так плохо. Впервые за последние дни его посетил покой, мысли его замедлили бег, все тело умиротворилось. Место, в котором он оказался, было не просто особенным, все здесь было пронизано холодом, тайной и красотой, которые он никогда прежде не встречал. Даже ветер в кронах сосен был совсем не тем, завывания которого он привык слышать у себя дома. Это был другой, не встречавшийся ему прежде ветер, и одна встреча с ним уже стоила любых потраченных сил.

5

Седой старик, волосы которого были скручены в косички и свисали с головы как сухие прутья, закурил трубку, огляделся. Он стоял посреди леса. Вокруг возвышались сосны, вершины которых застилала спускающаяся пелена тумана. Порыв ветра пронесся по земле и бросил в старика клочья листвы, старик поднял руку и положить ее поверх меховой шапки.

Он усмехнулся.

Когда ветер стих, старик сделал несколько шагов в ту сторону, где за соснами виднелся скалистый выступ. Туман в этом месте спускался до самой земли, так что ничего, кроме ближайших сосен и камней рассмотреть было нельзя.

– Все уходит, чтобы вернуться и возвращается, чтобы уйти, – пробормотал старик. Лицо его было спокойно, глаза бездвижны, как два отполированных водой камня. Он смотрел вперед, ни одна черта его тела не изображала присутствия в нем жизни.

На один миг пелена тумана вдали приподнялась и обнажила силуэт мужчины, который также стоял неподвижно и смотрел на старика. В руках он держал ружье.

Старик снова усмехнулся. В мутных глазах его промелькнул огонек восторга. От стоявшей в стороне сосны он отломил ветку, продемонстрировал ее мужчине с ружьем и положил перед собой.

– День идет по кругу и человек вместе с ним.

Пелена тумана вновь сгустилась и скрыла человека с ружьем. Посыпался дождь. Старик продолжал смотреть в даль, не обращая внимания ни на дождь, ни на вновь налетевший порыв ветра, лицо его сосредоточилось и стало похоже на каменное изваяние.

Туман вновь поднялся, но мужчины с ружьем за ним уже не было.

6

Свой второй день в Хидентаре Фабрис начал с того, что еще раз перелистал рукописи, которые в Инфилде ему передал мистер Сентре. Все это, в основном, были заметки самого Сентре, сделанные им в одной из экспедиций. В добавок к своим невнятным рассуждениям, через каждый лист он вставлял в этот труд цитаты из дневников проповедников, что столетие назад собирались привить северянам страх божий. Не страх, не, тем более, бог здесь не прижились, тем не менее труды проповедников не пропали зря: благодаря им почти в любом уголке севера под словом «южанин» подразумевалось нечто мерзкое, от утраты чего мир не только не оскуднеет, но еще и останется в выигрыше. Что касалось Фабриса – к проповедникам он испытывал в большей мере положительные чувства. Как ученый, их непосредственной миссии он одобрить не мог, но вот их описания севера для него были бесценны. В отличии от заметок мистера Сентре, писавшего не столько про север, сколько про себя самого, проповедники оказались куда менее зациклены на своих переживаниях. Они в подробностях пересказывали традиции и нравы, с которыми им приходилось встречаться, составляли описания деревень. По-настоящему интересных записей было мало, тем не менее некоторые, в том числе рассказ про человекомедведей, были превосходны. Вся работа Фабриса заключалась как раз в том, чтобы среди сотен бесполезных страниц рукописи найти эти описания и постараться понять тот мир, в котором он оказался.

– Слов много, а толка ноль, – выдохнул Фабрис, очередной раз прочитав рукопись до конца и отложив в сторону. Рядом, на столе, лежала другая рукопись – та, которую он украл вчера из библиотеки. Немного подумав, Фабрис открыл ее на случайной странице и рассмотрел нарисованную там картинку – на ней изображался человек, вместо головы у которого было солнце. Он не то плясал, не то падал. Лицо его показалось Фабрису излишне задумчивым и вразумительным для столь нелепого рисунка. Впрочем, сам он в это солнечное утро был тоже излишне задумчив и излишне вразумителен, так что обвинять кого-то еще в том, что он готов был простить себе, Фабрис не стал.

После обеда, устав от книжной работы, он решил пройтись по берегу озера и изучить следы животных. Фабрис вновь перешел реку в том месте, где проходил вчера, вновь вскарабкался по глинистому склону. Озеро, что отсюда можно было рассмотреть почти целиком, в этот день было неподвижно. Оно и вправду напоминало зеркало. Заглянув напоследок в его бирюзовую гладь и не увидев там ничего, кроме размытых отражений облаков, Фабрис отошел от края леса на несколько сотен шагов и осмотрелся по сторонам. Из-за редкости сосен смотреть можно было далеко вокруг себя, лес был прозрачен, чист. Даже лежавшие в полусотне шагов холмы просматривались. Однако кроме сосен и мхов видеть было нечего – ни животных, ни даже птиц Фабрис не видел и не слышал. Вокруг стояла полная тишина. Единственное, что смог найти Фабрис – несколько ленточек, которые свисали с веток сосны. Такие же он видел и в начале леса. Он достал из своей сумки фотоустройство, навел его на дерево с лентами и сделал снимок.

В этот день Фабрис прошел на восток до реки, там он нашел несколько небольших ручьев, что текли с северо-востока и обошел всю долину между ними. Ничего нигде не было. Он не нашел ни зверей, ни следов, одни лишь птицы кричали в ветвях и кустарниках, да и тех Фабрис мог видеть лишь издалека. Несколько раз он слышал вдали похожий на рев шум, но что это могло быть он не знал и ничем, кроме пары мозолей и бездарно потраченного времени похвастаться не мог.

Когда долина между ручьями закончилась скалистым предгорьем, он еще раз обвел лес взглядом, убедился, что тот необитаем и уже готов был пуститься в обратную дорогу, как взгляд его зацепился за странный силуэт. Что-то промелькнуло вдалеке, в той стороне, где по берегу ручья тянулась полоса кустарника.

Фабрис достал оба револьвера, взвел курки.

Никто больше не показывался, лес стоял тихо, бездвижно.

– Показалось, – решил Фабрис. Он убрал револьверы, оторвал от молодой сосны ветку и стал ковыряться в зубах. Сообразив, что сосна не лучшее, что можно употребить в этом деле, он потянулся к кустарнику жимолости, но здесь его рука осеклась.

Осекло ее дуло ружья, упершееся прямо ему в лоб.

Его держал в своих руках высокий мужчина, одетый в одежду из шкур и кусков выкрашенной в черный цвет кожи. Весь он был увешан клыками и костями. На поясном ремне висело несколько ножей и лента с патронами, которые сверкали в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца. На безумном, исполосанном шрамами лице незнакомца сверкало два злобных глаза, под которыми топорщились кверху густые рыжие усы. Увидев его перед собой, Фабрис едва устоял на ногах. Пусть это был и не первый направленный в его сторону за последние дни ствол, встретить его здесь было неожиданно. Фабрис ждал увидеть за собой демона, ждал медведя, но вот человека не ждал. Одной рукой он машинально потянулся за револьвером, но незнакомец подал ему -знак, чтобы он не дергался.

– Руки убери, – пробормотал незнакомец хриплым голосом. Он не выглядел враждебным, но и ничего хорошего взгляд его тоже не сулил.

– Убираю, – Ответил Фабрис. За дорогу он уже привык к таким сценам. Все, что можно было сделать – поддаться и ждать момента.

– Ты думаешь, сломал ветку, и все?

– Да как-то до этого обходилось… – усмехнулся Фабрис.

– Обходилось… – Ты откуда здесь взялся? Ведь ты не местный?

– Да… Меня зовут Фабрис Эрнуа. Я ученый из Индфилда.