Проданная в жены тигру

У меня сдавливает виски. Я не хочу привыкать. Но и этак «спасаться» от рабства я не собираюсь.

– Заходите в комнату, пора уже снимать мерки, – к нам подходит портной и прерывает жутковатый разговор.

Понимаю, как девушки тут теряют себя. Когда видишь только такие угрюмые желтоглазые рожи и даже душу с подругой не отвести и выговориться некому, морально невыносимо тяжело. А завести себе дружка из вэнков и выговариваться ему – какая абсурдная мысль! Я невольно фыркаю от смеха, и Тери с портным смотрят на меня с недоумением. Но не говорят ничего.

Тери открывает дверь в комнату, где мне какое-то время придется жить. Вытягиваю шею, чтобы увидеть побольше. Первое, на что в комнате падает взгляд – довольно широкое окно. За окном видны лишь кроны деревьев. А совсем далеко – зелено-синее море. Стены городской крепости из окна незаметны: или они ниже деревьев, или со стороны моря город вэнков открыт.

Моя родная деревня находится в глубине острова, а сам наш остров Лао-Венте немаленький. Море я представляю плохо. Но если мне предоставится шанс уйти от вэнков в лодке, я им точно воспользуюсь. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, чтобы успокоиться. Не падать духом и подмечать малейшие детали – самое главное в моем нынешнем положении.

Комната сравнительно большая: размером со всю мою хижину дома. И почти пустая. Около левой стены рядом с окном узкая застеленная бельем кровать. Справа еще одна кровать пошире. Между ними прямо у окна голый стол с парой высоких стульев. А в углу напротив узкой кровати ширма и несколько подставок для одежды. Все хотя и резное, просто деревянное, без украшений. Небогато. И размяться негде. Только взад-вперед по комнате ходить. А какой-то мужик будет на все это пялиться, угу. К горлу подступает непрошеный гнев.

– Сколько мне тут жить?

Тери послушно отвечает:

– Три дня. Сейчас мы срочно снимаем мерки, и портной шьет платье. Оставшееся время ты будешь учиться самостоятельно его надевать и ходить в нем, не задирая подол и не путаясь в ткани. Потом сами торги.

Ну прекрасно. Еще немного, и я взорвусь от перенапряжения и злости. Три дня относительной свободы, а потом меня покупает некто… чтобы… Делаю резкий выдох. Тери ни в чем не виновата, а портного лучше не злить. А то вдруг он подмогу приведет или сам на меня набросится. Он, хотя и портной, а не воин, выглядит не менее внушительно и жутко, чем прочие вэнки.

– А когда меня покормят? – нервно меняю тему на безопасную.

За всеми волнениями я почти забыла о еде. А ведь я ела последний раз еще до рассвета. Желудок некстати напоминает о себе громким урчанием.

– Как снимем мерки. Еду тебе будут носить разные мужики, и они же сами проверяют ее на яд. Едят и тебе тарелку передают. Будь со всеми ними осторожна, не смотри на них и не разговаривай, если сами не заговорят. Если сами начнут, лучше им отвечать, чтобы не злить. А то всякое случается, – Тери смотрит со значением, и мне до спазма в горле не хочется представлять то, на что она намекает. Молчание вэнки не любят, значит.

– А ты здесь будешь, Тери?

– Нет. Сейчас я покажу тебе душ, туалет, сниму мерки и уйду. Потом приду учить тебя обращаться с платьем. А так тут одни мужики, увы. Привыкай. Душ при них, туалет при них. Переодеваться тоже при них. Двери, конечно, закрыты, и ширма стоит, но все-таки…

Тери даже не пытается меня обнадежить. Это огненные поля наяву. Живьем. Но сама она сумасшедшей точно не выглядит. И особо подавленной – тоже. А вряд ли она у вэнков на каком-то особом положении. У них слишком мало женщин, чтобы нас выделять… Значит, и я справлюсь. Делаю глубокий вдох и мягко интересуюсь:

– Тери, а ты чья-то жена? В смысле почему тебе разрешили все мне объяснять?

– Показывай ей туалет и кончайте трепаться, – портной грубо врывается в разговор и не дает Тери ответить.

Увы, он-то понимает все, что мы говорим. Все вэнки знают язык тэнхи. Портной стоит, привалившись к дверному косяку, и буравит нас тяжелыми взглядами, когда Тери показывает мне, на какие рычаги и где нажимать, чтобы пошла вода.

Это ужасно… Я чудом сдерживаюсь, чтобы каждый момент не дрожать и не оборачиваться на него. К наблюдению одного мужика еще можно привыкнуть, но если они все постоянно разные… Меня начинает подташнивать. Или такие смены охраны только первые три дня? Живот внезапно громко урчит от голода.

Мы проходим в большую комнату, и Тери начинает меня обмерять. Портной мрачно возвышается с нами рядом. Он меня еще никак не коснулся, но ощущение от него такое же гнетущее, как и от вэнковского лекаря. Я стараюсь отвлечься и смотреть на деревья и на море. Сегодня там штиль.

Но когда резко открывается дверь, и на пороге появляется новый вэнк в плаще, невольно поворачиваюсь к нему. Обмираю от ужаса. Горло сдавливает тисками, не давая мне сделать вдох. Эмблема на головной повязке этого вэнка такая же, как у одержимого мной хозяина клана. Как у лекаря, у портного и у всех виденных слуг. Плащ намекает на его особое высокое положение.

Еды в его руках нет. Так зачем этот мрачный вэнк сюда явился? Сторожить меня?

* * *

МАГНАР

Мою тэнхи давно надо покормить, чтобы ее аппетитные округлости не пропали. Но какого пекла Симар записался в разносчики обедов?! И что-то подноса я у него не наблюдаю.

Я заканчиваю совет и, скрывая раздражение, жду, пока соклановцы уберутся прочь. Сегодня они на редкость медлительные. Бесят меня до зубовного скрежета. Новость о моей будущей жене их что ли шокировала? Или о посредственных финансовых делах нашего клана? Это, увы, не новость. Но они хотя бы не орут и не спорят. Даже Рудар промолчал. Понимает, может, что пока в клане нет ни одного официального наследника.

Мы с ним и Симаром хотя и молоды, уже взрослые. Каждый из нас в любой день может погибнуть. Женитьба и наследники – то, что нужно нам позарез. Всем троим. На этом я и построил сегодняшнее выступление.

А сейчас я поджариваюсь на медленном, но очень упорном огне, тайно глядя на Симара через устройство. Но сбежать в дом торгов при соклановцах нереально. Мне по статусу. Проклятый статус!

Впрочем, стать, как безумный Вагар, я всяко не готов. Наши родственники тэнхи по матери, кстати, его прочь выгнали. Он их нашел, когда потерпел в городе крах, но не тут-то было.

А Симар ходит по грани. Я не слышу, что он там говорит, и звук на устройстве не сделать громче, но братец какого-то пекла смеет нагло смотреть на мою тэнхи и грязно скалиться. Представляет уже, как будет с ней забавляться?! У меня перед глазами темнеет от ярости. Братец не дождется. Ну да, он же думает, речь идет всего-то о покупке простой наложницы.

Симар небрежно треплет мою тэнхи за щеку, и я не выдерживаю. В конце концов мало ли что срочно потребовало моего внимания. Бесит, что дом торгов так далеко. Я прячу устройство в карман и решительно направляюсь к тэнхи. Она моя. Трогать ее могут только девки-служанки и я.

Вообще обеспечивать безопасность девки до начала торгов должны все члены клана. Если они как-то недосмотрят, и девка окажется не такой, как заявлена для торгов: порченой, больной, отравленной, убитой, отвечать тоже будет весь клан. Потому иногда тэнхи страдают чисто из-за межклановых распрей. И эта сторона «справедливости» меня бесит.

Клан добывает девку. Клан обеспечивает ее безопасность до самого выхода на помост в зале торгов. Но в итоге кто угодно может девку перекупить. Или богатые кланы, которые очень нехотя посылают своих воинов за девками, и только установленный обязательный минимум вылазок их заставляет. Или сам наш правитель.

Правитель может иметь пять официальных жен одновременно. Наследниками считаются только сыновья его первой и главной жены. Лишь если она вообще не способна родить, то наследуют дети второй жены. Остальные сыновья от других жен составляют личную прекрасно обученную армию будущего правителя.

Кому из детей главной жены править, решает отец. Тут их возраст роли не играет. У нынешнего правителя пока две жены. И он тот еще урод. Но, к счастью, он ходит не на все торги. Сами торги проходят регулярно, как только появляется новая девка. Иногда в один день на помост выходят несколько девок.

Меня успокаивает мысль, что наследнички правителя не имеют права покупать очередную женщину для отца. Их особое положение позволяет им присутствовать на торгах лишь как зрителям. Покупают девок исключительно главы кланов. Какой шанс, что правитель не явится посмотреть на сказочно красивую девственницу? Я зря поверил в якобы проклятие этой лживой вкусной тэнхи. А теперь уже поздно.

Дверь в покои, где она сейчас находится, я распахиваю рывком. Мгновенно пролетаю коридорчик и со всей дури впечатываю кулак в рожу Симара.

Конечно, он не ожидал. Никто не ожидал. Симар чудом остается на ногах, сжимает кулаки и смотрит на меня с ненавистью. Если ударит в ответ – вызовет меня на поединок. До смерти одного из нас. Брат не может главу клана ранить. Только убить. А сам Симар главой клана не станет. Рудар старше него. В отличие от клана правителя, в простых все очень просто. Потому Симар расслабляет кулаки. Убивать меня ему никакой выгоды. Во всяком случае ее не было до сегодняшнего дня. До этой сводящей всех с ума сладкой тэнхи, которая смотрит на нас своими невинными карими глазами. Вызывает дикое желание и бешенство.

Портной и тэнхи-служанка отводят от меня взгляды. Знают правила.

– Манри. Моя. Невеста. Понял? – цежу каждое слово раздельно Симару в лицо.

– Понял, – Симар мечется между желанием опустить взгляд и стремлением сохранить свое достоинство.

– Иди на кухню и скажи там, чтобы поторопились, – Симару это легкое унижение, такое поручение подходит для служанки-тэнхи. – Еду можешь не травить. Сперва я все попробую сам. А вы закончили с мерками?

Портной и служанка качают головами:

– Нет, господин.

– Обмеряйте ее до конца и выметайтесь.

Я сажусь на один из стульев, а Симар быстро уходит. Я мог бы его не предупреждать. Вряд ли он настолько ослеп от ярости, чтобы навредить моей тэнхи до торгов. Но кто его знает.

До этого я ни разу не прибегал в дом торгов бить брата. А теперь ударил его из-за женщины. Из-за очередной тэнхи, которая будет проклинать меня и ненавидеть. Особенно после брачной ночи. После того, что и, главное, как я с ней сделаю. Такого тэнхи от нас точно не ждут. Считают нас врагами. Лелеют свою гордость.

Я растираю виски. Я не безумный Вагар. Не такой же. Надо думать трезво и помнить, что Эдмар мог продать свои технические штуки еще невесть кому. Очень многим. И все, что здесь происходит, им видно и слышно. То, что я ударил брата, который возможно посягал на невинность тэнхи, поймут. А вот если я сам сейчас начну распускать руки – нет.

Официально обвинить меня в ее порче не смогут, даже если Эдмар сторговался с самим правителем. Но ложное обвинение по ничтожному поводу всегда могут навесить. Как месть.

Портной и служанка расторопно делают свое дело и уходят. Вместо них сюда скоро придут повар с проверяющим от нашего клана. Проверяющий сперва оценит, попробовал ли повар перед подачей именно то, что он даст есть и пить тэнхи. А потом проверяющий останется с тэнхи следить за ее безопасностью.

Раз кастратов на эту роль брать нельзя, поскольку их у нас нет, хорошо бы назначать охранниками стариков. Но вырубить старика врагам клана ничего не стоит. Потому роль охранников несут самые преданные сильные воины.

Главное, следить, чтобы девка от охранников не забеременела – тогда это будет считаться виной клана. Врач день наступления беременности не установит, зато колдун может. И всех недевственных тэнхи еще до дома торгов проверяет колдун: мало ли она носит под сердцем ребенка-тэнхи, о котором еще не подозревает. Даже если эмбрион – девочка, матерей мы не берем. Выводим из города и отпускаем. По легенде проклявшая вэнков колдунья была беременна.

Сейчас я чувствую, три дня глаз не сомкну. Буду день и ночь следить через эдмарову штуку, что тут в покоях происходит. Моя тэнхи застыла посреди комнаты. Говорю ей:

– Сядь на стул рядом со мной. И помни: каждое твое слово в этой комнате отслеживают колдуны.

Тэнхи приближается. Стул я ей не отодвигаю – пусть сама. И не потому, что я сейчас унизить ее хочу – просто от усердия ее обалденный запах будет сильнее. Он окутывает мне ноздри, и я совсем дурею. Как представлю, что тэнхи прямо сейчас будет мне своим мягким нежным голосом шептать, меня простреливает сильнейшим возбуждением. Плащ все скрывает. Нельзя расслабляться. С тэнхи никогда нельзя. С этой – особенно.

– Чего хотел мой брат? – спрашиваю шепотом.

Эдмарову штуку я на всякий случай выключил. Я знаю, что можно прямо через нее разговаривать. Так что, когда она рядом работает, хоть вслух говорить, хоть шептать опасно.

– Сказал, чтобы Тери научила меня ублажать его так, как он любит, господин.

Она и вправду берет с меня пример и шепчет. А на меня это действует однозначно. Надо успокоиться, хотя получается отвратительно.

– Моя жена – только моя. Провинишься – я тебя сам убью. Но братьям не отдам. Вэнки ни с кем не делятся своими женами. Только наложницами делятся.

– А если меня… купит кто-то другой, что тогда, господин? – снова шепот и еще взгляд, как две стрелы. В упор. Убийственное сочетание. Если она с таким же лицом прошепчет мольбу взять ее, я буду делать это сутками. Я схожу с ума. Тэнхи жуткие вещи говорит. Озвучивает самое мерзкое, что может произойти. А я трезво думать не могу. Еле себя контролирую:

– А ты к кому сама хочешь? К правителю, может?

– Я ни к кому не хочу, господин. Домой хочу, – а в глаза мне не смотрит. Но в это я верю.

– Домой нельзя. Все женщины рождены для мужчин. И ты тоже. Ты выйдешь за меня. Я все деньги клана потрачу, чтобы тебя выкупить. А если не хватит – все равно моей станешь, кто бы тебя ни купил. Я в любой дворец влезу и выкраду тебя.

В ее глазах мелькает страх. Не надо мне страха. И равнодушия ее мне тем более не надо. Я превращаюсь в безумца. Хочу, чтобы эта тэнхи загорелась мне в ответ. А у нее жених ее проклятый. Недоносок. Или что-то еще в голове постороннее. Меня она не хочет. Но захочет. Я все усилия приложу.

Она вдруг спрашивает:

– А другие… Они меня тоже купят в жены? Я же проклята, господин.

– Ты врешь. А если не врешь, судьба других меня не волнует. Пусть дохнут. Конечно, я никому про твое проклятие не сказал. Другие будут покупать тебя просто как наложницу. Понравиться им хочешь?

Спрашиваю и чувствую дикую, все сжигающую ревность. Я из-за этой тэнхи уже убивать готов. А ее саму… Умру, все спалю вокруг, но и ее зажгу.

– Нет, господин. Я не хочу им нравиться…

– Тогда мертвой притворись. Потерявшей интерес ко всему. Может, хоть это твою красоту уменьшит. И не злись ни на кого в зале. Злость заводит только.

Я не удерживаюсь. Тэнхи сложила свои маленькие руки на коленях. Беру ее ладонь и прижимаю к своим губам. Вдыхаю одуряющий аромат ее кожи и пьянею. Как соблазнение это точно не выглядит. Больше на выходки психа Вагара похоже.

Я быстро отпускаю ее руку, и тэнхи сразу кладет ее обратно на колени. А в дверь стучат шифром нашего клана. Шифр вместо того, чтобы прямо зайти? Я весь подбираюсь.

Глава 4. Поцелуй

МАНРИ

Непонятный вэнк в плаще на мгновение задерживается на пороге. Я замечаю в нем легкую растерянность, и сама напрягаюсь. Будто он и хочет войти сюда, и не хочет. Мечется изнутри. Что-то очень подозрительное. Кончики моих пальцев холодеют.

Но любопытство вэнка перевешивает его сомнения. Резкие черты его лица похожи на вэнковского господина. Хотя все вэнки похожи на других вэнков, а большинство тэнхи схожи меж собой, я стараюсь подмечать детали. Нельзя полагаться только на их головные повязки. Это же одежда. Если что, ее можно вообще снять или подменить. А кровь с лица не сотрешь. Наверняка это родственник хозяина клана. На вид чуть его помладше. Наверное, брат. Еще одна головная боль.

Судя по виду портного и Тери, они тоже немного растеряны. Мне становится не по себе. Атмосфера ледяная. Словно этого вэнка ни при каком раскладе не должно здесь быть, но их положение мешает им его прогнать. А я уж тем более выгнать его не могу. И пожаловаться хозяину клана не могу.

Может, мне все кажется, а это обычный охранник пришел… Тело пробирает дрожь. Ой. Что я только что подумала: пожаловаться хозяину клана?! Я подсознательно посчитала одержимого мной вэнка защитником? А ведь так и есть. Пока он готов порвать меня, он готов порвать и за меня. Мое дыхание учащается, а сердце бьется быстрее. Безопаснее всего в этом городе мне сейчас именно с хозяином клана, как ни странно. Пока он так пылает и горит… Пока одержим. И это до спазмов в горле пугает. Хищная мужская страсть – совсем не то, к чему я привыкла.

Теперь я понимаю, что с Нуми мы просто дружили. И для брака это, может, и к лучшему. То, что быстро загорается, быстро перегорает.

– Какая красоточка. Что это Магнар нам тебя не показал? – пришедший вэнк нехорошо скалится.

Тоже мужской интерес. Тоже желтые глаза. Но его интерес меня как помоями обливает. Вызывает не любопытство, а брезгливое отвращение. К горлу подкатывает дурнота. Вэнк протягивает руку и треплет меня за щеку. Мерзко, я еле терплю его пальцы.

– Тери, ты знаешь, как и что я люблю. Обучи ее.

Он продолжает отвратительно скалиться. В желтых глазах клубится дымка, как будто вэнк не здесь, а где-то в своих грязных фантазиях. Хорошо, что меня еще не кормили. Меня всю лихорадит от одного его присутствия.

– Дайте мне вашу веревку, я сам тэнхи обмеряю, – громко рявкает.

– Но, господин, – портной неуверенно пытается протестовать.

Мерзкий вэнк рвет измерительную ленту из рук Тери и накидывает ее мне на талию. Хорошо, хоть не на шею, как удавку. Меня начинает еще сильнее мутить. Будто каждым своим касанием вэнк меня в липкую грязь окунает.

Дальше – как вспышка молнии. Кто-то врывается в покои и смачно, до мясного звука, бьет мерзавца в лицо. Хозяин клана. Магнар? Это его имя мерзавец имел в виду? Или кого-то еще? Он бьет родственника из-за меня? Это обычное дело? Вэнки же делятся женщинами друг с другом. Или это его одержимость? Пока сам меня не взял, другим тоже не даст? Сердце гулко стучит о ребра, я вся дрожу.

– Манри. Моя. Невеста.

Мое имя его бархатным низким голосом звучит странно. Этот вэнк впервые называет меня по имени. И сразу так четко и жестко, показывая, что я принадлежу только ему.

Кому он это говорит? Родственнику? Себе? Мне? Всем? Я не хочу ему принадлежать. Я еле стою на ногах от волнения. Меня попеременно кидает то в дикий жар, то в сильную дрожь. Но умом понимаю: чтобы выжить, нужно соглашаться. Как я называю вэнка «господином», абсолютно не считая его им. Лучшие удары – самые коварные и тихие. Когда жертва ничего не ждет. Я буду выбирать момент.

Вэнк быстро разбирается с родственником и со снятием мерок. Все уходят, и мы остаемся с ним наедине. Я снова вижу его пугающий жадный взгляд, от которого сбивается дыхание, а по телу прокатывается волна мурашек. Такой, будто вэнк всю меня съесть хочет и ни крошки не оставить. Я чувствую, как от одного этого взгляда у меня поднимается температура. Щеки щиплет от жара.

Нужно сесть с вэнком совсем близко. На расстоянии дыхания. Это, как к опасному жуткому хищнику подойти и усесться рядом. И то к хищнику проще. Воздух будто застревает у меня в легких. Я подхожу на ватных ногах, непослушными руками двигаю стул и сажусь на него. Подальше теперь от огромного вэнка не окажешься. Но можно сидеть прямо, никак его не касаясь.

А он снова принюхивается. Точно, как хищник. И шепчет. А со мной от его шепота творится странное. Я, наверное, схожу с ума, потому что чувствую непрошеное пульсирующее тепло. Сжимаю колени, но яркое ощущение лишь становится острее. Как будто дикая, выбивающая воздух из легких одержимость этого вэнка заражает и меня.

Мы говорим шепотом, чтобы не услышали колдуны. Буду иметь в виду, что они тут подслушивают. Вэнк рассказывает, что сносную жизнь у них имеют только официальные жены. Сносную относительно всего прочего кошмара.

Значит, я обязана выйти замуж. Сердце пропускает удар. У тэнхи этот брак все равно считаться реальным не будет. И на девственность тэнхи наплевать. У нас играют роль только чувства. Все, что я сделаю у вэнков, вообще никак не повлияет на мою репутацию среди своих. Я буду народной героиней просто, если выберусь.

Делаю глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя и охладить пылающие щеки. Близость этого вэнка ужасно меня смущает и заставляет все в животе обмирать.

А Нуми… Я люблю Нуми, но не знаю, захочет ли он меня после всего. Его взгляд, обращенный на меня, никогда не пылал настолько сильной магнетической страстью. Он никогда не хотел выкрасть меня у кого угодно или разориться, но выкупить. Нуми бережливый, всегда о будущем думает. Или дело в чем-то еще? Может, я никогда не волновала своего жениха по-настоящему? Не хочу думать об этом.

Я расспрашиваю вэнка – чувствую, пока он настолько меня хочет, у него и спрашивать можно почти что угодно. Не накажет. У меня нет сил смотреть ему в глаза. Он меня слишком, до дрожи, смущает. Наш поцелуй… точнее, его поцелуй никак не выходит из головы.

Другие вэнки не собираются брать меня в жены. Ну, впрочем, да: они меня даже не видели. Я нервно сглатываю слюну. А этот вэнк уже четко предлагает замужество. Хотел бы взять так – взял бы в своей комнатушке с огромной кроватью. Вдоль позвоночника прокатывается ледяная волна.

А со мной этот вэнк бережен. Пока. Уверена: стоит выйти за него, вся его галантность мгновенно слетит. Я окажусь наедине с хищным голодным зверем. С тем, на кого я даже не осмеливаюсь поднять глаза, когда он в упор буравит меня одержимым взглядом. Но лучше один, чем масса. Тем более тех, от кого меня выворачивает.

Вэнк внезапно целует мне руку, и по венам разносится жидкий огонь. Я едва не вскрикиваю от силы непрошеного ощущения. Не знаю, о чем сейчас этот вэнк думает. А вот я должна ему надежду дать. Чтобы он уже точно не передумал. В дверь некстати стучат каким-то хитрым стуком. Надо действовать очень быстро. За мгновение. В ушах шумит, но я резко подаюсь вперед и чмокаю вэнка в сомкнутые губы.

В его серо-желтых глазах неверие. Шок – но мгновение. В следующее он обхватывает мое лицо обеими горяченными ладонями и целует меня сам. Сминая мои разошедшиеся под жестким натиском губы, врываясь внутрь настойчивым языком. Жарко, грубо и жадно. Заставляя пульс сойти с ума. Целует, отпускает меня и идет открывать дверь.

Я пытаюсь унять дикое сердцебиение. Губы горят, будто я коснулась живого пламени. Здесь одни враги. Здесь любой шаг в сторону – смерть. Я поцеловала этого вызывающего жар во всем теле вэнка, чтобы воспламенить его сильнее? Чтобы он стал мечтать о большем и четко меня никому другому не отдал? Или на самом деле это было любопытство? Мне захотелось поцеловать… совсем другого мужчину… не жениха. Мужчину, который безумно, до потери пульса, меня хочет и внушает мне странные выжигающие смущения желания. Мужчину, чья страсть заразительна.

А ведь он – мой лютый враг. Он враг всех тэнхи. Идеальный выбор для поцелуев, ничего не скажешь. Я прикладываю ладони к щекам. Наверняка они покраснели. На припухших губах все еще вкус сорванного поцелуя.

Я настолько обиделась на Нуми, что решила ему так «отомстить»? За его якобы холодность? За то, что наши с ним спокойные привычные отношения длятся много лет? Этого-то дикого безумного вэнка я сегодня впервые увидела.

Сама не знаю. Одно понимаю: мне скоро придется отвечать за то, что я сделала. Мысль холодит кожу и вызывает жаркий ужас. Нельзя лизнуть пламя и не обжечься. Нельзя безопасно играть с тем, кто настолько горячий. Что я своими руками, вернее губами, натворила?!

Но бояться или плакать уже поздно. Я уже вступила на скользкий путь, объявив о своем мнимом проклятии. Теперь мне только дальше играть.

В комнату входят три вэнка: хозяин клана, еще какой-то вэнк, одетый лишь в брюки, зато с мечом – явно воин, и вэнк в брюках и тунике с подносом в руках. На подносе посуда. Кувшин, несколько плошек, хлеб и пара кружек. Ложки я не вижу, может, если снизу вверх смотреть, не видно. А может, вэнки лакают пищу из плошек, как животные? Под кожей пробегает неприятный холодок.

Хозяин говорит:

– Стой внутри около двери, – это он явно воину. – А ты иди показывай мне еду, – вэнку в тунике.

Он намеренно разговаривает на тэнхи, чтобы я все понимала… И с братом, и с этими. Вызывает странное чувство теплоты.

Вэнк в тунике ставит еду на стол, а у меня живот предательски сводит от голода: еда выглядит аппетитно и пахнет очень вкусно. Кроме хлеба, я вижу кашу, овощи и мясо. Ложки на подносе есть. Даже несколько. Я облегченно выдыхаю.

Вэнк в тунике берет одну из них и откладывает в пустую плошку немного каждого вида еды, перемешивая ее. Наливает из кувшина в кружку сок. А затем сам все это ест и пьет. Я понимаю, что, наверное, это проверка на отраву такая. Но спокойное поедание пищи при напрочь голодной мне выглядит, как чистое издевательство. Живот снова предательски сводит.