Всего лишь лето юности

– Сойдёт, спасибо, – я сделала пару глотков из банки, рукой облокотившись на плечо Дениса.

– Я, так понимаю, вторгся в ваш разговор, – он жестом показал на меня с моими новыми знакомыми, – Вы тогда тут общайтесь, я пойду к пацанам.

Он поцеловал меня и отправился в сторону кухни. Только б ничем не закинулся, не накурился. Наверное, глупо на это надеяться, ведь у его другого ДР, но блин, хоть бы так и было. Мне очень страшно, когда его рассудок затуманен, он становится другим незнакомым пугающим меня человеком. Я боюсь даже его взгляда, его раскрасневшихся безумных глаз, далеко не с любовью смотрящих, что-то от хищного животного появляется в них, и я совершенно не понимаю, чего от Дениса в такие моменты ожидать.

– Симпотный, – лисьи зелёные глаза Оли похотливо посмотрели вслед Денису. Только сейчас она решила, что я всё-таки достойна её общения. – Давно встречаетесь?

– Полтора года, – на самом деле наши отношения длятся не больше полугода, но я напряглась из-за этого взгляда, слишком много в нём разврата и похоти.

– Ничего себе. Это так здорово! – Настя вмешалась в разговор. Она сказала это от чистого сердца, это сразу ощущается. Оля же промолчала. Сложно догадаться, что у неё сейчас происходит в её голове, может она мысленно представляет, как расторгнуть наши отношения, а может обнажённого Дениса, а может она задумалось о чём-то своём, остаётся лишь гадать. Как всегда, я буквально из-за пустяка начинаю себя накручивать и, к тому же, Денис не проявил никаких ответных жестов к этой девушке. Я вновь просто загоняюсь.

В продолжении вечера диалог с Олей так и не клеился, а с Настей напротив. Я чувствовала Олино презрение, хотя и не понимала, чем оно вызвано, а потому была немного напряжена. Дениса я уже не видела пару часов, я уже подумываю, не свалил ли он куда-нибудь без меня, да и мне в принципе пора бы уже домой. Здесь весело, но чуждость этой компании всё-таки ощущается, не моя она просто вот и всё.

– Я отойду на пару минут, – Настя добродушно кивнула.

Пока я общалась с девочками, я и не заметила, как толпа из весёлой милой компании превратилась в сборище набуханных обкуренных мудаков. Я шла мимо них, озираясь по сторонам, я всё переживала, как бы на меня кто-нибудь не плеснул алкоголь, уж очень резкими и неожиданными были их движения. А ещё я была чересчур трезвая для этого общества, ведь кроме двух банок пива я больше ничего не выпила, а этой пары оказалось недостаточно, чтобы перестать замечать их отсталость. Оказавшись на кухне, я обнаружила Дениса, развалисто сидящего на столе с парочкой его дружков. Я просто окинула их мимолётным взглядом, не удосужившись поприветствовать, желание это делать вовсе отсутствовало, они мне никогда не нравились.

– О, ты как раз вовремя, – Денис спрыгнул со стола и по первым же его движениям я поняла, что он ничем не отличается от толпы. Он подошёл и схватил меня за руку, ведя за собой куда-то.

– Куда мы идём? – сердце в груди начинает колотится быстрее, ещё быстрее – мне страшно. Денис никак не реагирует, – Ты меня слышишь?

Он приложил указательный палец к своим губам, призывая меня замолкнуть. Хватка его пальцев вокруг моего запястья чересчур сильна, поневоле у меня начинается лёгкая паника, стремительно нарастающая.

Мы зашли в комнату на втором этаже и Денис закрыл дверь на защёлку. Я прижалась к стене, а он подходит совсем близко. Денис убирает волоски с моего лица, заправляя их за уши.

Мне кажется, что я совсем не дышу, мне ужасно страшно совершить одно лишнее движение и сорвать его. Пожалуйста, пожалуйста. Денис проводит рукой по моему лицу и начинает потихоньку спускаться, всё ниже и ниже. Его прикосновения ещё никогда не были настолько омерзительными. Тело, словно парализовано страхом, я не могу шевельнуться. Пожалуйста, давай закончим на этом, только не сейчас, не сейчас, когда ты такой, но Денис резко разворачивает меня к стене. Почему я не могу ничего сделать?

– Нет, нет, не надо, – не своим голосом чуть слышно говорю я, ощущая капельки слёзы, которые медленно скатываются по моим щекам. Голоса больше нет, по крайней мере, сейчас я не в силах ничего выдавить из себя, горло, словно засорилось большим комом, твёрдо засевшим в нём. Ноги неимоверно напряжены, казалось, это напряжение достигло своего предела и вот-вот ноги станут вовсе каменными.

Рука Дениса хватает меня за горло, с его рта сыплются оскорбления и как бы я того не хотела, он резко входит в меня. Я всхлипываю и пытаюсь высвободить шею из его хватки, но пальцы Дениса слишком сильны сцеплены на ней. Больше всего сейчас мне хочется оттолкнуть его и бежать без остановки, бежать, как можно дальше, ни в коем случае, не оглядываясь назад, но тело больше мне не принадлежит, я его больше не чувствую. Всё-таки тогда я ещё дышала, а вот сейчас… Сейчас сложно сказать. Я пытаюсь отделиться от себя, своего тела и ничего не чувствовать, на несколько небольших мгновений вылететь и забыться. Из-за бесшумных слёз глазам уже ничего не видно и всё происходит, точно в тумане. Теперь я смутно понимаю, что происходит, видимо всё-таки удалось на чуть-чуть отделиться от себя. А ещё всё длиться бесконечно долго, сколько мы уже здесь?

Но наконец Денис кончил и, натянув штаны, повалился на кровать и сразу уснул, громко захрапев, я же быстро накинула одежду, которая была целая и выбежала из комнаты.

Спускаясь вниз, я глядела в глаза, мимо проходящих людей. Я отчаянно надеялась найти хоть в одних спасение, помощь, понимание. Все проходили мимо, даже не удостаивая меня своим взглядом. Я хотела сейчас упасть и разрыдаться прямо посреди этого шума, а ещё громко кричать, но я не могла себе этого позволить. Надо просто отсюда убегать, пока не произошло что-нибудь ещё – звучал голос в моей голове, и он был прав, хоть сейчас я его должна послушать. Дрожащими ногами я направляюсь к выходу.

Не знаю в чём, но я чувствовала себя виноватой, будто это я совершила ужасные вещи. Дышать было тяжело, что-то внутри больно сдавливало грудь, точно тяжкий огромный камень. Слёзы ручьём льются из глаз. Смутное осознание того, что произошло потихоньку начинает проясняться.

Глава 5. Марина

Вечереет. Весь день я делала вместе с бабушкой салатики для её соседки, День рождение которой она упоминала вчера. Туда мы сейчас и собираемся.

Бабушка красилась возле зеркала, я, измождённая её ожиданием, сидела за столом в телефоне. В целом, это конечно круто, что здесь все друг другу так помогают, но за сегодняшний день я истощила недельные запасы энергии и идти на праздник – последнее, что мне сейчас хочется делать. Я бы предпочла улечься в кроватку и включить какой-нибудь сериальчик. Возможно, именно так бы я и сделала, если бы не бабушка. Сегодня она была совершенно другой, весь день она находилась в некоем предвкушении, даже сейчас, собираясь, она напевает мелодию. Мне всегда было интересно, что это люди напевают себе под нос. Понятно, что иногда из каких-нибудь песен берутся эти мелодии, а иногда ведь вообще ниоткуда, просто к нам это приходит и всё. У меня есть предположение, что именно в такие моменты поёт душа, до нас доносится её тихий робкий голос, ведь мурлычем подобные мелодии мы только тогда, когда нам хорошо, когда мы действительно счастливы. Поэтому сказать сейчас бабушке, что я не желаю идти, значит подпортить её волшебный день, а я не посмею допустить этого.

Наконец-то бабушка дособиралась. Она была маленького роста с полноватым телосложением, кудрявыми короткими тёмными волосами, но черты её лица были очень красивыми и аккуратными. Её глаза карие с небольшой радужкой зеленоватого оттенка, лицо имело круглую форму, но самое красивое в её лице – это прекрасные, пухловатые всегда накрашенные губы. Бабушка жила хоть и в деревне, но всегда следила за собой. Что тут скажешь? Настоящая женщина… Сегодня она выглядела по-особенному красиво. На ней было синее лёгкое платье с белыми босоножками. На её полном теле это смотрелось так аккуратненько и изящно, что на губы, которые она накрасила красной матовой помадой, никто не обратит внимания. Да, у бабушки был потрясающий вкус и, не смотря на свои уже немолодые года она всегда выглядела безупречно.

– Идём? – спросила она меня, обратив внимание на то, как пристально я её рассматриваю.

– Ты сегодня такая красивая, – полная искреннего восхищения и гордости, произнесла я.

– Ну, ты тоже ничего, – засмеялась бабушка, положив свои нежные тёплые руки поверх моих, – всё, пошли давай.

Я заметила, что с бабушкой мы никогда не обсуждали ничего долго, все разговоры с ней были короткими, только по существу. Иногда мне нравилось это качество, а иногда ужасно раздражало, особенно когда во мне была неутолимая жажда разговора, а она никак не шла на контакт. В детстве вроде бы такого не было, а может я просто не помню.

Когда мы дошли до Дяди Саши с тётей Таней и зашли во двор, я увидела много людей, что вызвало во мне стеснение. Не так давно я заметила за собой такую особенность, что перед толпой людей я сильно смущаюсь, но помимо этого, я испытываю страстное желание, чтобы на меня все смотрели, я обожаю находится в центре внимания. И, каждый раз находясь на публике, мне приходится сталкиваться с этой амбивалентностью чувств, что вызывает во мне растерянность.

Я осмотрелась вокруг – кто-то пел, кто-то плясал, кто-то просто сидел за праздничным столом, что-то горячо обсуждая и всё было без доли напряжения. Атмосфера деревни была мне явно по душе. Она немного разбавила и выветрила моё стеснение. К нам с бабушкой подбежал рыжий пёсик, радостно веляя из стороны в сторону своей лохматой метёлкой.

– Рыжик! Привет! – над именем по всей видимости не заморачивались, зато сразу запомнится, не придётся по десять раз уточнять его. Бабушка наклонилась к собаке и почесала пёсика за ухом. Рыжик тщательно обнюхал мои кеды. Он всё ждал, когда я его поглажу, но я не горела желанием делать это, слишком уж потом воняют псиной руки, поэтому, пожалуй, я воздержусь.

Мы поставили салаты на стол.

– Пойдём поздравим именинницу, заодно познакомитесь.

Ещё бы выяснить, кто из них, кто. Однако, рассмотрев людей вокруг, я быстро смекнула, у кого сегодня праздник. Маленькая женщина, которая стояла и разговаривала с двумя парнями, была очень худенькая, короткие тёмные волосики обрамляли её личико, на вид около сорока лет. Это и есть тётя Таня. Не знаю почему, но мне не хотелось отрывать от неё взгляда.

– Здравствуйте, кажется, у нас тут новые люди, – тётя Таня устремила на меня свои полные блеска и добра глаз. – Я Тётя Таня, – она протянула мне руку в знак приветствия, я в ответ протянула свою.

– Я Марина, – моя улыбка растянулась до самых ушей. Я не знаю как, но эта женщина умеет в себя влюблять. Вся она, будто светится. Я не могу сказать, что она безумно красива, нет, но она невероятно привлекательна, на неё хочется смотреть, не отрываясь, и слушать всё, что тётя Таня говорит, стремясь не упустить ни одного её слова.

Бабушка начала говорить поздравления, а я, всё так же улыбаясь, кивала головой, присоединялась к каждому сказанному ей слову. Выглядит, должно быть, по-идиотски.

– Спасибо большое, моя хорошая, – тётя Таня заключила в объятья бабушку. Потом, будто опомнившись, представила парней, стоящих рядом с ней, – это у нас Артём и его друг Лёша. Пообщайтесь, всё веселей, чем с нами, со стариками, болтать, а мы, пожалуй, пойдём.

Ага, все бы в сорок лет стариками становились. Конечно, возможно, что я ошиблась насчёт её возраста, ведь мне никто не говорил, сколько её на самом деле лет, это всего лишь мои предположения. Тётя Таня лёгкой изящной походкой ушла, заодно уведя с собой бабушку и Рыжика.

Артём был немного повыше Лёши, буквально на сантиметров четыре-пять и куда крупнее телом. Пряди тёмных волос свисали на точёное строгое лицо, прожигающие тёмно-карие глаза внимательно изучали меня, и слишком самодовольная улыбка блистала на лице. Лёша, напротив, имел наивное выражение лица и копну каштановых кудряшек на голове, глубокие детские синие глаза и чересчур худощавое телосложение.

– Выпьем? – Артём достал из заднего кармана чёрных джинсов чекушку. Да, неплохо, что он начал разговор, хоть и с такой ноты, а то я совершенно не имею представление на какие темы с ними вести диалог.

– А лучше поедим, – вставил Лёша. – Как говорится, хочет есть, какой я есть.

– Каков ни есть, а хочется есть, – исправила я.

– А я что сказал? – Лёша с доброй издёвкой смотрел на меня.

Я закатила глаза. Лёша прямиком направился к столу. Артём бровями предложил последовать за ними. Его взгляд слишком самоуверенный, нагловато-дерзкий, казалось он прожигал тебя насквозь и пытался испепелить, но я выдержала его и направилась следом за ними.

– Знаете, в чём разница между мной и этим шашлыком? – спросил Лёша, держа на вилке кусочек мяса и смакуя другой во рту.

– И в чём же? – вопросительно посмотрел на него Артём.

– Шашлык уже отделали, а мне всё ещё нет, – он вскинул бровями.

– Иногда сомнения насчёт того, что ты гей меня покидают, – Артём рассмеялся.

– К сожалению, это не так, – Лёша задумчиво поднял голову, о чём-то замечтавшись, я даже не стремлюсь представить о чём.

Парни вышли за забор, они вспомнили, что давно не курили. Они не блистали своей интеллигентностью или широким кругозором, но было в них что-то, что цепляло меня.

Вначале шли всё поздравления и поздравления, а в какой-то момент всё переросло в пляс. Старичок сидел на табуретке и играл на гармошке, все вокруг него веселились. Я взглядом пыталась отыскать бабушку, оказалось, что она находится в центре внимания и, зависнув телом над старичком, затягивает песню и ногой отстукивает её ритм от земли, а рука, словно дирижирует старичка.

Вдруг моё плечо ощущает тяжесть чей-то руки. Я оборачиваюсь с округлёнными от страха глазами и вижу перед собой Артёма.

– Страшно?

– Ты дурак?

– Ещё бы, – он перелезает через скамейку и, закинув согнутую в колени ногу на ногу, усаживается на неё.

Тётя Таня пришла восклицать, почему мы до сих пор не попробовали её шоколадный торт. Лёша куда-то отошёл, поэтому нам с Артёмом пришлось есть и за него. Торт оказался действительно великолепным. Первые два куска залезли в меня в лёгкую, третий пришлось уже впихивать, так как порции шашлыка и салата заполнили большую часть моего желудка, но остановиться я уже не могла. Удивительно, как связан мой аппетит с моим эмоциональным состоянием. Сейчас я чувствую себя отлично, даже радостно, что ли, вот и аппетит у меня зверский.

Бабушка продолжала плясать с остальными женщинами под игру старичка на гармошке, за игрой которого я наблюдаю всё время, пока наслаждаюсь шоколадным тортиком, особенно за его пальцами, которые ловко, легко и быстро перепрыгивают с кнопочек на гармошке. Было весело, правда, это было простое деревенское веселье. Все были расслаблены, окружающая обстановка спокойна. Было просто комфортно и хорошо.

Артём пододвинулся ко мне и сказал:

– Пойдём с нами прогуляемся. Ещё пару рюмочек и, кажется, те люди, – он указал рукой на пляс позади нас, – будут докучать тебя своими приглашениям, хотя если ты, конечно, этого хочешь, то пожалуйста. Лично я пошёл к Лёхе.

Я окинула взглядом происходящее и не могла не признать правоту Артёма. Он смотрел на меня в ожидании ответа. Я кивнула, он сделал глоток из своей маленькой стеклянной бутылочки и направился вперёд. Только сейчас я поняла, что он неплохо так выпил, шаги уже не кажутся такими твёрдыми, хотя я даже не понимала, когда он успел, вроде бы он всё время сидел рядом.

Лёша оказалось дожидался нас за забором. Он сидел на бревне, которое, по всей видимости, было здесь вместо скамейки.

– Вы тоже уже пьяные, да? – на моём лице отобразилось подобие насмешки.

Они синхронно замотали головами, полностью отрицая мои слова:

– Конечно нет. Что ты такое говоришь!?

Уголки моих губ приподнялись и вырвался смешок.

Артём взял сигарету, долго рыская по карманам в поисках зажигалки, но так и не нашёл её, тогда он достал коробок спичек. Закурил сигарету и предложил:

– Пойдёмте уже хоть куда-нибудь, – он небрежно махнул рукой, указывая на всё то, что было перед нами.

Так мы шли, глядя вперёд. Всё небо было усыпано яркими звёздами, наш путь освещала только низкая почти полная луна; стояла тишина, лишь изредка доносились радостные крики от празднования, с которого мы так бесцеремонно свалили; на улице не было ни холодно, ни жарко, в самый раз. А ещё этот запах – запах летней ночи, он слишком великолепен. Этот аромат приятно ласкает кожу, заставляет трепетать всё тело, изредка, когда Артём поворачивался в мою сторону его перебивал дым от сигареты, поэтому я с нетерпением ждала, когда же уже Артём докурит. Но и это не могло испортить волшебной атмосферы этой деревенской ночи.

Лёша сделал глоток из бутылки, они неплохо так подготовились, купив алкоголь. Он закинул голову наверх и, глядя на небо, сказал:

– Я обожаю лето, особенно за такие моменты. Есть у летних ночей своя особая неповторимая атмосфера. Когда они наступают, то появляется чрезмерное желание жить, – он усмехнулся, – хочется вставать и что-то делать, покорять всё новое, необузданное раннее. А если учесть мою молодость, то летними ночами я слишком влюблён, не во что-то или кого-то конкретного, а во всё сразу. Начинаешь верить в чудеса, смотреть на мир по-другому, с огоньком внутри. За это можно многое отдать. – его глаза блестели при свете луны, отражавшейся в зрачках, я слушала его, ни на секунду не отрываясь. Я знаю, что когда люди пьяные, то они показывают свою истинную сущность и становятся собой, я убеждалась в этом не раз. Мне нравится настоящий Лёша, мечтательный и романтичный, мне нравится просто слушать его, а ещё мне нравится взгляд Артёма, которым он периодически меня окидывает, да, мне определённо нравится эта ночь. Это время похоже на мой сладкий сон, который оставляет после себя приятное послевкусие, который никогда не позволит, чтобы его забыли, он будет вновь и вновь возвращаться в воспоминаниях, окутывая меня в тёплое уютное одеяло.

Я знаю этих людей около двух часов, если не меньше, но уже сейчас я чувствую с ними душевную близость. Удивительно, но даже на этом момент я уверена, что это не единственная ночь, которая нас будет связывать, нас ожидает что-то ещё, моменты вместе.

– А тебе как? – спросил Тёма. Не поворачивая головы, в его стороны, я знала, что он сейчас смотрит на меня, а ещё я знала о чём конкретно он спрашивает, а потому ответила:

– Нравится.

Я взглянула на него. Он улыбнулся, его глаза в этот момент ярко загорелись. И в них проблеснула детская наивность, ребячество. Вот такой искренний Артём мне по душе, без той напыщенности, с какой он был на Дне рождении. В такого можно будет когда-нибудь и влюбиться, но не сейчас. Сейчас я ещё не готова любить.

Так мы и продолжили идти в неизвестном мне направлении по тропинке в темноте, слегка разрезаемой светом луны. Пока мы гуляли, я забыла обо всей тяжести, что ранее сдавливала мою душу и наконец-то просто насладилась жизнью, хоть и не всей, но этот миг однозначно великолепен!

Глава 6. Лёша.

– Подожди минутку.

Я уставился на бескрайние цветные просторы поля и, сделав глубокий вдох, поднял руки вверх, ощутил, как вытягивается по всей длине позвоночник. Да, по душе мне такое раздолье.

Тёма знал, зачем мы остановились возле поля. Бабушка обожала полевые цветы, поэтому купить ей искусственные было бы предательством. Казалось, что навещать её раз в год тоже являлось предательством, но больше мне не выдержать. Прошлое хватает мёртвым цепом и давит своим грузом на сердце, вынуждает помнить обо всём, как бы того не хотелось. И из-за этого визит раз в год – это всё, что я могу ей дать.

Смотрю на горизонт поля и вижу бабушку, идущую с букетом Иван-чая в синем платье в горошек, седые короткие волосы раздувают потоки ветра, а она идёт и радушно машет мне, улыбка светится на её морщинистом, таком родном лице. Её глаза, они будто искрят. Хоть она и находится далеко от меня, но я вижу её очень отчётливо, словно бабушка стоит в метре и стоит сделать шаг, как я окажусь подле неё. Я вижу, как шевелятся её губы, но звука до меня не доносится, но я точно знаю, что она говорит, точнее поёт: «Не дари мне цветов покупных, собери мне букет полевых…». Бабушка постоянно её пела, наслаждаясь цветами, а мне просто нравилось то, с какой любовью она это делала.

Я очень хочу помахать ей в ответ, но Тёма, он наблюдает за мной сейчас, я точно знаю. Он опять меня схватит, а я опять сорвусь. Нет, только не сегодня. Я просто постою и посмотрю на бабушку, как её ловкие руки пополняют букет ещё и ещё одним цветком. Правда она срывала цветы, но букет совсем не увеличивался, впрочем, меня это мало волновало. Бабушка была такой реальной и так рядом, что не поверить в это было бы невозможно.

Без понятия, сколько времени я находился в таком мандраже, но внезапная тяжесть чьей-то руки на моём плече заставила вернуться в реальность, развеивая бабушку где-то вдалеке.

– Опять?

Я кивнул.

– Давай я тебе помогу собрать, – и Тёма начал срывать цветы, а я перевёл взгляд туда, где была бабушка, но там уже никого не было, словно никогда и не было. Она опять исчезла, опять бросила, опять ушла. Её голос звучал в голове, он продолжал тихонько нежно напевать, больше даже убаюкивать.

Нельзя, нельзя сейчас сорваться и побежать туда. Там нет никого, нет! Или есть? Может, она действительно была там? Бабушка жива!

– Хватит? – Тёма показывает букет.

– Да, – я не взглянул на него, мне было наплевать. Мне нужно было её вновь увидеть, но кроме травы, цветов и насекомых, никого живого не было и быть не могло. Но как же так?

– Пойдём в машину, – его рука цепко подхватила мою и повела прочь от поля.

Не-не. Какая машина? Мне надо помочь ей, она куда-то пропала. Бежать, нужно бежать к бабушке, скорей. Я ещё успею её спасти. Беспокойные напуганные глаза пытаются ухватится за что-то, чтобы хоть чуть-чуть показало бы, что бабушка здесь была, хоть малейшая деталь. Но всё тщетно!

– Лёха, – Тёма щёлкнул пальцами перед моим лицом, – пойдём в машину.

Сглатываю комок в горле, смотрю ещё раз на горизонт, после чего соглашаюсь. Вдох. Выдох. Спокойствие. Я здесь и сейчас. Бабушка умерла, её не могло быть там.

– Может сначала ко мне, а уже завтра съездим на кладбище? – отличное предложение, но лучше пережить всё сразу, а завтра уже вернуться к нормальной жизни. Нормальной!? Ухмыляюсь.

– Я в порядке.

Тёма недоверчиво смотрит, пытается взглядом убедить меня в неправильности поступка, но пропускает дорогу в деревню и направляется на кладбище. Это не так уж плохо, что существует человек, которому не насрать на меня, я благодарен ему. Да, у меня не раз срывала башню, но сейчас я чувствую, что моё состояние находится под моим же контролем, хоть и закрадываются сомнения, которые я стараюсь гнать прочь, сейчас им не место, хотя им никогда не место.

Тёму удаётся убедить, что мне не нужен сопроводитель на кладбище и я сам в силах со всем совладать. Он качает головой и садится в машину, позволяя мне остаться наедине с прошлым. Я понимаю, что ему тревожно отпускать меня одного, но так будет лучше для нас двоих.

Подхожу к бабушкиному место, как всегда, порядок. Меня до сих пор это удивляет, ведь сам я здесь появляюсь один раз в год и особо ничего не прибираю. Насколько мне известно, живых родственников у неё нет, разве что, кроме моей сестры. Неужто Юля приходит сюда, что-то я очень в этом сомневаюсь. Её удочерили девять лет назад, я даже не знаю, где она сейчас находится. Однако же кто-то сюда является и является регулярно, а кроме неё некому. Думаю, что это не имеет значение, я бы не хотел с ней увидеться, не хотел бы, чтобы она узнала, в кого я превратился. Я просто безумно надеюсь, что сестра попала в прекрасную счастливую семью, она такую и заслуживала, потому что такое яркое солнышко не могло получить чего-то другого.

Он ждёт меня, я ощущаю его присутствие, а ещё его желание поговорить.

Я положил цветы на могилку и когда обернулся, то увидел его – Мишку, маленького мальчика, который утонул в речке четырнадцать лет назад, ему было пять, как и мне, но в отличие от меня, ему навсегда столько и осталось. Мы были лучшими друзьями – я, Артём и Мишка. Только Тёма не знает, что мы с Мишкой общаемся до сих пор – каждый раз, как я приезжаю в деревню, я обязательно его встречаю, чаще всего здесь, на кладбище. Наверное, если Тёме когда-то откроется тайна, что в моих галлюцинациях присутствует не только бабушка, то он сам меня отвезёт в психиатрическую больницу.

Я приветствую Мишку, но он, как всегда, в своём репертуаре. Мальчик отстранённо смотрит на меня. После некоторого молчания произносит:

– Завязывай баловаться.

Этот паренёк знает обо мне всё, даже больше, чем я сам. Но Мишка никогда не упрекает, он лишь пытается меня направить, помочь важными словами. Вести разговоры с ним непросто. Я поджимаю губы, глаза невольно опускаются вниз, я пожимаю плечами.