Снегурочка на бис

Дмитрий Спиридонов

Снегурочка на бис

«Вот и допрыгалась, Снегурочка!» – мрачно думает заведующая Домом культуры Вероника Захарова, прочно связанная по рукам и ногам.

Ей тридцать четыре года, из них она одиннадцать лет руководит клубом посёлка Герасимовка. Вероника знает за собой, что она сдобная и интересная женщина. За плечами у неё неудачный брак, куча благодарностей от управления культуры, хронический ларингит и остеохондроз шейных позвонков.

Ещё Вероника Захарова трепетно относится к тесному сексуальному белью, крему тирамису и релаксации в освежающем душе. Но сейчас она мучится неподвижностью под высокой, в потолок, наряженной ёлкой в пустом зале, увешанном флажками и фонариками. На ёлке устало мигают ленты гирлянд, в рваном непредсказуемом ритме окрашивая сцену, заиндевелые окна и саму Веронику в розовый, изумрудный, больнично-жёлтый цвета.

Заведующая клубом в васильково-голубом костюме Снегурочки беспомощно скрючилась под ёлкой среди ватных хлопьев и запутанного серпантина. Лежащая на правом боку Вероника плотно и толсто связана мебельным двусторонним скотчем в синюю и белую полоску, из-за чего напоминает сладкую новогоднюю посылку.

Её руки в голубых снегурьих варежках (в тон остальному костюму) заломлены за спину, полиэтиленовая плёнка туго охватывает запястья и локти, в несколько слоёв обкручена вокруг плеч и груди. Этим же скотчем плотно упакованы её икры в блестящих кожаных сапожках, и размашисто, от уха до уха перехвачен слипшийся от жары полуоткрытый рот женщины. Язык и зубы пленницы намертво прильнули к изнанке полосатого полиэтилена. Вместо членораздельных звуков завклубом способна издавать лишь глухое ворчание, какое издаёт собака, если у неё отнимают кость.

Выпрямиться Веронике не даёт ловкая стяжка из скотча, которая оборачивает ей подколенные сгибы и крепко прижимает бёдра к животу, согнув пленницу в три погибели, словно портновскую линейку. Захарова может только лежать или сидеть в позе Алёнушки на камушке, почти касаясь пухлых коленок забинтованной нижней челюстью. Шубка сзади приподнялась, обнажая танкерный, глобусный зад, облитый карамельно-молочной лайкрой колготок, украшенных чёрными бабочками.

Одна из бабочек раскинула крылышки точь-в-точь на влажной, выпуклой ластовице в женской промежности. По двум штрихам оборок, словно вкруговую проведённым циркулем, отлично видно, где именно под колготками влажные белые трусики «танго» облегают спёкшийся пах Вероники. Насколько внушителен женский зад, обтянутый белым шёлком, настолько же миниатюрными кажутся эластичные трусики.

Спелость ягодиц Захаровой подавляет и завораживает всех знакомых мужчин. Её «пятая точка» в колготках и трусиках чем-то походит, как если бы на грузный Ноев ковчег натянули ленточку от матросской бескозырки.

Стреноженная Снегурочка-Захарочка отлежала себе плечо, её подташнивает, в горле першит. Клейкий пластырь скотча, занимающий половину лица, туго собрал в кучу щёки, губы и подбородок женщины. Руки за спиной вспотели в рукавичках, скотч поперёк запястий тормозит ход кровообращения, локти тоже болят. Трусики защипнули тело резинками, чувствительно сжали интимную часть Вероники, там всё задохнулось от жары. Упругие колени блестят от лайкры, свет бросает тени полумесяцем, будто серебристые лезвия турецких сабель. На капроновые ягодицы и коленки налипло конфетти.

На связанной Веронике Андреевне театральный ансамбль сказочной героини: шуба, шапка, сапоги, рукавички. Рыжеватые непослушные кудри рассыпались по отложному воротнику голубой переливчатой шубки из бархата, украшенной снежинками. Шапочка с меховой опушкой съехала Веронике на один глаз, по согнутой спине стекает искусственная пышная коса, пришитая к шапочке с исподу. На женщине изящные белые сапожки до колен, а бёдра, как уже говорилось, обтягивают тёплые лайкровые колготки молочно-карамельного оттенка с роем бабочек.

Перед аппетитной Снегурочкой-Вероникой на полу стоит картонная табличка. Издевательская надпись гласит:

«Игорю – от Деда Мороза. С Новым годом!»

Вероника Захарова закрывает серые, выразительно накрашенные и подведённые гелем глаза. Она целый час пыталась вырваться из клейких пут, прогрызть осточертевший кляп из скотча, но лишь впустую израсходовала силы. Сейчас её, оклеенную полиэтиленом Снегурочку, наверняка изнасилуют и унизят прямо под ёлкой в пустом банкетном зале. Насильнику всего-то нужно немного стянуть с пленницы трусы и прилипшие карамельные колготки, мокрые от боли, бесплодного барахтанья и ненависти. Забирайте сказочную красавицу, пользуйтесь на здоровье!

За дверью зала слышатся шаги. Злобный карлик Игорь идёт за своим подарком.

***

Вот колготки-то Веронику и подвели. Точнее, подвело отсутствие юбки и вызывающий снегурочий наряд… Нет! Если уж по порядку, то вначале Веронику подвёл неуклюжий Витька Макинцев, из-за которого пришлось снять платье и во время выступления сверкать ляжками на весь зал. При выходе из автобуса Витька спьяну наступил ей на подол длинного голубого сарафана, поддетого под шубку Снегурочки. Не чуя подвоха, Вероника шагнула из автобуса на землю, раздался мерзкий треск – и серебряное шитьё с мишурой, пущенное по оборке, оборвались напрочь вместе с частью юбки.

Запаренная Захарова матерно отлаяла растяпу Витьку при всех, прикинула ущерб, понесённый костюмом, – безобразный отпечаток грязного ботинка на голубом шёлке смотрелся как разлив мазута по поверхности океана, остатки мишуры болтались куцей бахромой, всюду вылезли нитки и скрепки. Реанимировать злосчастный сарафан за двадцать минут до выступления не сумел бы ни один фокусник. Никаких булавок не хватит, да и след от башмака быстро не отмыть.

– Чтоб ты обосрался, Витя! Куда смотрел, урод?

К выгрузившимся артистам подскочила высокая девушка в небрежно наброшенном малиновом пальто. Её ноги были тощими как спицы, а обтягивающие брючки-скинни лишь усиливали это впечатление. В узкой змеиной ладошке подошедшей сверкал фирменный блокнот.

– Здравствуйте, меня зовут Илона. Я отвечаю за приём и размещение труппы, – затараторила худая девушка. – К сожалению, нас поджимает временной фактор, мероприятие начнётся уже в шесть.

– Успеем, – нехотя буркнула Вероника, держа раненый подол на весу. – Покажите нам зал и гримёрку.

Илона кивнула назад, где переминались два громилы-близнеца в комбинезонах с логотипом «Мебельный двор «Эталон уюта».

– Мускульная сила к вашим услугам. Показывайте, что им транспортировать: реквизит, аппаратуру, пульт?

Вероника отбросила загубленную оборку – что теперь жалеть попусту? Как говорил бывший муж: «Не надо слёз, уйдут на сперму».

– Негабаритного багажа у нас нет, мы очень мобильные артисты. Костюмы – на нас, звукооператор рядом с вами. Его зовут Алексей Нечёт. Покажите Лёше, куда воткнуть ноутбук, с остальным разберёмся.

В кабинете, отведённом артистам под костюмерную, сочная, фигуристая Вероника через голову стянула испорченный сарафан, осталась в простом зеленоватом свитерке, бронзовых колготках с чёрными мотыльками и белых сапогах со стразами, облипающих ноги до колен. Тяжёлые бёдра главной клубной Снегурочки напоминали дыни-переростки, зад был обстоятельно и глубоко обтянут тесными белыми трусиками.

Мужики-актёры не обращали на начальницу внимания, подклеивали бороды, чесали друг другу спины: коллеги по клубу видали заведующую Захарову во всех ипостасях, в том числе топ-лесс, в доску пьяной и переблёванной.

***

Освободившись от сарафана, сероглазая Захарова снова накинула шубку василькового цвета, повернулась у зеркала, надула круглые, свёкольно  нарумяненные щёки.

Без сарафана Снегурочка из неё получалась довольно смелой: шубка прикрывала ляжки женщины не больше чем на одну треть. Карамельная колготочная лайкра играла на изгибах ног на все лады, будто оптическая галлюцинация. Десятки бабочек усыпали сочные сдобные ноги. Если Вероника чуть шевелит мышцами бедра, крылья бабочек приходят в движение.

– Грёбаный Витя со своими лаптями. Придётся побыть развратной внучкой! – Захарова вынимает из несессера фляжку с коньяком, со вкусом глотает обжигающий напиток. – Хорошо хоть чёрные колготки под сарафан не надела, с белыми сапогами они бы вообще не в тему. Была бы сейчас Снегурка в трауре.

– Белые лосины надо бы, – несмело говорит виноватый в катастрофе Витька Макинцев.

– У тебя они есть? – вскипает Вероника.

– Откуда? Я ж не педик.

– Вот и не лезь, мудак хренов!

– Могу предложить свои брюки, Вероника Андреевна, – отзывается Галка Косихина в пенопластовом костюме снеговика. – Хотя они малы будут.

– Снегурка в брюках? Что за мужеподобный образ, Галя? – руководительница берёт у коллеги щепотку пудры, растирает по скулам, оттеняя румянец. – У нас не вечеринка феминисток, а детский спектакль. Я уж лучше в шубе с колготками зажгу. Они не рваные, пристойные, сойдут.

– Зоологические, – глубокомысленно говорит Гомоновский. – С бабочками.

– Фигня, кума. Только перед детьми сильно не нагибайся, без сарафана трусы заметно, – утешает Анька Сорогина, играющая в новогодней сценке Кикимору, и тоже припадает к заветной фляжке.

– Дети не увидят, но там и родители в зале сядут! У них совместный банкет, теперь так модно, – Вероника наскоро подмазывает потёкшие губы и ресницы, пудрит заблестевший от испарины нос.

Клуб Вероники Захаровой приехал на «сенокос» – проводить новогодний спектакль для сотрудников и детей в «Эталоне уюта». Захарова считала, что им, поселковому клубу, страшно повезло ухватить заказ на шабашку в городской корпорации. За день это был уже четвёртый и последний спектакль труппы («крайний спектакль» – суеверно поправлял Дед Мороз в лице Витальки Гомоновского).

Настроение у Вероники было паршивое: половина артистов изрядно закосела, Нечёт перепутал треки и чуть не запорол предыдущий спектакль, Леший плавал в тексте, у Кикиморы началась изжога от питья коньяка на голодный желудок. Виталька – Дед Мороз посеял посох, пришлось спешно мастерить ему замену прямо в автобусе, на ходу – из древка от завалявшегося плаката, скотча и серебряной бумаги.

В суматошной клубной жизни научишься моментально устранять почти любые досадные потери. Но вот сарафан с оборванным низом – это серьёзный случай. Попробуй не запей с этими чудаками! Вероника снова отхлебнула коньяку (неплохой, армянский, на антистрессовых допингах экономить нельзя), распушила синтетическую белую косу, поправила шапочку, поглубже запахнула шубку.

Угораздило же Витьку оставить Снегурочку без длинного платья! Бёдра и колени в молочно-карамельном капроне и бабочках выглядят немного не к месту в образе волшебной внучки – выпирают слишком соблазнительно, упруго и круто, будто пироги в хрустящей глазированной корочке.

– Да плевать, буду Снегуркой из «Плейбоя»! – Вероника кокетливо перекинула косу на тучную грудь. – Никто не позарится, кому я нужна в свои тридцать с гаком?

***

Раздав артистам наставления, Захарова разыскала банкетный зал – наспех разведала обстановку, процокала каблучками по паркету, сложила ладошки рупором, покричала в стороны, проверяя акустику. Каблуки звенели по прямоугольным плиткам как сосульки. Зал для торжеств был условно разделён пополам. В ближней половине высилась мохнатая ёлка в струях дождя и гирлянд, с местом под хоровод, шоколадным фонтаном и фуршетом для детишек.

В дальней части накрыты столы для взрослых: вазы с цветами, веера салфеток, шеренги винно-водочных бутылок. Пара девчат из местной обслуги торопливо сервировала посадочные места для ВИП-персон. Элитный стол Вероника определила сразу: там и бутылочки подороже, и цветочки погуще. Даже пепельницы в углах стоят.

– Лёша, соберись, минутная готовность! – Вероника вошла за импровизированные кулисы, где сидел звукотехник Нечёт. – И учти: ещё один бокопор на музыке – будешь три спектакля работать бесплатно!

– Понял, Вероника Андреевна.

– Аня, Галина, Витя! Не спим, подтягиваемся!

Снегурочка-Захарова поперхнулась, торопливо отхлебнула из спасительной фляжки. Голос сегодня сорван напрочь… а скоро ей в четвёртый раз исполнять арию Снегурочки: «Зима и лето ходят разными дорогами».

Распахнулись парадные двери, за столами начали рассаживаться взрослые гости, через боковой вход запустили малышню. Лёша Нечёт включил новогоднюю увертюру. Очередное представление стартовало. Ёлку облепила стая ребятишек от четырёх до двенадцати лет. В дальнем конце чопорно устроились сотрудники компании «Эталон уюта» и их высокое начальство. Вероника выждала семь минут, одёрнула подол шубы, выскользнула на сцену, стиснула микрофон покрепче.

– Здравствуйте, ребята! Здравствуйте, господа папы и мамы! Сегодня вы увидите невероятную карнавальную сказку!…

Явление осанистой, ладной Снегурочки в шубке-коротышке, белых сапогах и симпатичных колготках вызвало шквал одобрения на взрослой половине зала. Шею Вероники унизывали белоснежные бусы и мишура, масштабный бюст рвал узорчатую голубую ткань, а густой макияж делал её похожей на царицу с лубочной картинки. Обнажённые колени ведущей были привлекательны и упруги. Голос у Вероники Андреевны был слегка надтреснут, как у блюзовой певицы (спасибо ларингиту), но в целом – мощный, грудной, отрепетированный долгими годами труда на ниве культпросвещения.

Аплодировать броской героине вечера начали почти сразу. Под музыку Вероника строила детям глазки, кричала-зазывала, убегала от Кикиморы и Лешего, грохоча каблучками и мотая косой, пряталась за детскими спинами. Всё шло согласно откатанному сценарию. Кикимора колдовала, Дед Мороз бренчал поддельным посохом, Снеговик гонял противников лохматой метлой. Детки хихикали и повизгивали.

За столами ели и пили, поднимали здравицы, передавали салаты, стоял обычный праздничный гам. «Ну, за процветание компании!… Ну, за нашего дорогого Ивана Ивановича!…»

Во время пьесы от Вероники не ускользнуло, что за её передвижениями по залу внимательно следят десятки мужских глаз. Когда она, румяная, круглобокая Снегурочка, дурачится, виляет бёдрами и приседает за детишками, прося укрыть её от нечисти, подол куцей шубки приподнимается очень уж заманчиво, выпуская на волю мельтешащих бабочек. Рукой, затянутой в голубую рукавичку, Вероника то и дело оправляла стоящее колом бархатное одеяние. Ей мерещилось, что холёные дамы за столами шепчутся в её адрес, Кикимора-Анька издали посылала Захаровой непонятные знаки, всё это выбивало из колеи.

– У меня не задралось, Анька? – шёпотом орала Захарова, едва дети отвлекались на угощение. – Не стой как дура, семафорь мне, если что!

– А? Чего убралось? – к четвёртому спектаклю Анька уже почти не соображала. – Да нет, Андреевна, всё тип-топ, ты секси. Блин, изжога  замаяла, загибаюсь…

– Вместо того чтоб курить у автобуса, пепел от сигареты бы сожрала, кто мешал?

Из-за элитного ВИП-стола на Веронику Захарову в образе Снегурочки неотступно смотрел тонкогубый господинчик в шикарном белом пиджаке. Его редкие волосы были с висков зализаны на лоб, наверное, он пользовался муссом для укладки. Захарова слыхала, что это один из соучредителей и спонсоров праздника по фамилии Фотиев. Фотиев всюду находил взглядом Снегурочку, будто раздевал, оценивал её реплики и жесты. В его эксклюзивных очках отражались нежные и упитанные ляжки Снегурочки, еле прикрытые шубкой.

Часовая программа растянулась для Захаровой на целую вечность, ближе к концу представления Вероника выдохлась, стала злиться и нервничать. Декоративная шуба Снегурочки почти ничего не весила, она была сшита из искусственного бархата на сатиновой подкладке, однако в душном зале при большом стечении людей в ней со временем становилось некомфортно.

В лифчике и промежности под тёплыми карамельными колготками у Захаровой уже было склизко от пота. От выпитого алкоголя и тесного белья чугунно набрякли соски, тяжёлый бюст четвёртого размера сегодня очень уж напористо распирал вырез шубы. Зудели пышные ягодицы, похожие на Ноев ковчег, защемлённый ленточками от матросской бескозырки, ныло и урчало в растрясённом за день животе.

***

Внимание прилизанного спонсора в белом пиджаке тоже почему-то бесило Веронику. Иногда Фотиев вставал с места, подходил поближе к ёлке и рассматривал танцующую Снегурочку в упор. По сценарию спектакля во втором акте Леший с Кикиморой обманом брали Снегурочку в плен и таскали вокруг ёлки в тяжких оковах.

Цепи находчивая Вероника сварганила из обычного бельевого шнура, оклеив его дутыми блестящими звеньями из фольги. «Заковав Снегурочку», то есть скрытно обмотав ей запястья верёвками, и потрясая бутафорскими конструкциями, Леший с Кикиморой распяли руки Вероники в разные стороны и поволокли через зал, словно огромную синюю птицу с карамельно-бронзовыми ногами.

– Наша будет красотка! – ухарски гикала Анька, натягивая свою «цепь» и увлекая Веронику за собой.

– Нет, моя, куда потащила? – надрывался Леший – Мишка Докучаев – и тащил начальницу к себе за другую привязанную руку.

Снегурочка-Захарова, похожая на каторжницу, с громким плачем металась между двумя сказочными недругами, растянутая на манер распятия, умоляла детей помочь ей стихами и дразнилками, белый парик с косой ехал куда-то вбок, щёки раскраснелись даже сквозь густой грим, в карамельно-бронзовой глади обнажённых бёдер сияли гирлянды и цветомузыка.

Вероника видела, что Фотиев снимает её на телефон и похотливо улыбается краешком рта. Другие мужики за банкетом позабыли о бокалах, заинтригованно подались от переполненных столов, наблюдая за крупной Снегурочкой в короткой шубке, взятой в огромные цепи. Но пока Захарову беспокоило лишь одно: как бы дети не засекли под шубкой её белые эластичные трусики.

По памяти читая текст несчастной Снегурочки, Вероника старалась держать коленки вместе, целомудренно приседала, отворачивалась боком, не позволяя васильково-голубой шубке вздёрнуться выше мысленно отмеченной на бёдрах черты.

«Вот шары вылупили! – негодует про себя Захарова на взрослых зрителей. – На баб своих смотрели бы! Садо-мазо вам тут, что ли?»

К приверженцам постельных грубостей Вероника Андреевна себя не причисляет, но (как надлежит женщине культурной и развитой) знает о БДСМ-практиках чуть больше, чем положено среднестатистической жительнице посёлка Герасимовка. Мало ли где пригодится?

В последний раз пригодилось осенью, во время предвыборной кампании. Там Вероника Захарова неожиданно сошлась с молодым и презентабельным кандидатом, который просил называть себя просто Алик. Алик вёл агитацию и встречи с избирателями, клуб помогал ему с креативным сопровождением. Было весело. После встреч с избирателями Вероника ныряла в роскошный лимузин черноволосого цыганистого Алика и они ехали в городской отель: даже после развода Захарова принципиально не водила любовников к себе домой.

Наличных денег у спутников Вероника не выпрашивала, но сразу давала понять, что в неё придётся вложиться. Иные кавалеры тушевались и сматывали удочки, зато с обеспеченными дядями схема работала безотказно. Алик баловал её французскими духами и голландскими букетами, накрывал поляны, расплачивался за Веронику в ресторане и бутиках.

На втором свидании он намекнул, что хотел бы сыграть роль ночного подчинённого у темпераментной, решительной завклубом. Мадам Захарова мило улыбнулась и отдала подчинённому первый приказ: ехать в лучший брендовый магазин женского белья и аксессуаров. Алику было велено ждать у примерочной кабинки, позже он расплатился кредиткой за кучу выбранных Вероникой свёртков и коробочек.

В отеле после шампанского Вероника спряталась в душевой и надела купленный кожаный комплект: красно-чёрное бюстье, перчатки и облипающие шорты с вырезом в паху на молнии. Натянула на ляжки чудесные чёрные чулки, расчерченные неровными зубцами. Влезла в тяжёлые ботинки с высоким берцем, выкрасила веки и губы в готические мрачные тона.

Вышла, связала голого Алика ремнями, заткнула ему рот пахучими, горячими, только что снятыми с себя колготками. Вооружилась щипцами для бровей, иголками, пластырем и маленькой плёткой. После долгих и продолжительных мучений Алик залил спермой весь номер и несколько последующих встреч выступал перед избирателями нараскорячку, боясь задеть собственную опухшую мошонку.

Пока Алик зализывал раны, выборная гонка кончилась, во второй тур он не прошёл. Так они и расстались. Ветреная Вероника вдруг охладела к цыганистому кандидату и с головой окунулась в клубную работу. Сын Егорка, оставшийся от мужа, большей частью рос у бабушки, а Вероника Захарова жила вольной богемной жизнью, уходя в Дом культуры в три часа дня и возвращаясь в половине седьмого утра. В преддверии Нового года она набрала столько шабашек, что иногда спала в кабинете на диване. Для любого культурного учреждения праздники – это жизнь, хороший заработок и постоянная движуха.

***

Сразу после выступления Илона в брючках-скинни перехватила Веронику по пути в гримёрку.

– Вероника Андреевна, пора обсудить сумму. Сколько с нас?

– Сумму обсуждали заранее. Пятнадцать тысяч.

– У почётных гостей вечера есть просьба лично к вам, – неожиданно сказала Илона. – Вероника Андреевна, нельзя ли повторить ваше выступление на бис?

– Что? – Вероника хрипло засмеялась смехом блюзовой певицы. – Нет, бисов мы не даём, труппа уже с ног валится, а я совершенно без голоса. Мы неделю на колёсах, по четыре концерта за день! Поэтому извините. Можем оставить вам Галю-Снеговика на часовую конкурсно-игровую программу за отдельный расчёт.

– Нам не нужна вся труппа, – с нажимом подчеркнула секретарша Илона, треща фирменным блокнотом. – Гости хотели бы видеть на празднике лично вас.

Захарова осмотрела свой наряд: мишура, коса, колготки, сапоги. Всё ясно. Блестящую и сексапильную Снегурочку наверняка жаждут заполучить за ВИП-столик дяденьки с большой мошной. Подобные прецеденты у прелестной пышки Вероники Андреевны случаются регулярно, но есть у неё неписаное правило – никакой гульбы в рабочее время.

– Вот как? Меня хотят видеть? А кто конкретно хочет?

Илона сморщила нос.

– Могу уверить – очень достойный и обеспеченный человек.

– Наш ответ – нет, – Вероника забросила косу за круглое плечо. – Отдельно от труппы я тем более не выступаю. Спасибо, мы возвращаемся в Герасимовку.

– Хорошо, – без эмоций сказала Илона. – Тогда можно задержать вас ещё на секунду? Пройдёмте в сборочный цех, там касса.

Сборочный цех, освещённый светодиодными трубками – целый лабиринт нагромождённой мебели. На недосягаемой высоте покачивает крюками кран-балка, на уровне второго этажа по периметру помещения тянется ажурный лестничный переход, напоминающий театральную галёрку. Женщин встречает резкий запах лака, формальдегидов, стружки и олифы. В другое время Вероника с удовольствием изучила бы ассортимент фирмы «Эталон уюта» – ей давно хотелось поменять дома кресла. Может, попросить у Илоны рекламный буклет? В тишине склада колготки и мишура Снегурочки шелестят ласково и нежно, словно кусок сливочного масла, брошенный на сковородку.

Остановившись в узком проходе между горами полусвинченных шкафов, раскрытых комодов, мешков с комплектующими, пирамидами из дверок, столешниц и полок, Илона что-то отрывисто набрасывает в блокноте, отгибает листок и показывает Веронике Андреевне.

На листке аккуратным почерком написано:

«Вас приглашают в ночной вояж. Две тысячи долларов».

– Не поняла… – снисходительно говорит Вероника, приподнимая соболиную бровь.

На самом деле она сразу интуитивно понимает, от кого поступило «вояжное» приглашение. Перед глазами возникает прилизанный Фотиев в белом пиджаке, дотошно снимающий на камеру, как Веронику с обнажёнными ногами таскают по залу в цепях, и длинная коса бьёт её по упитанным коленкам. Несомненно, богатому Фотиеву запомнились бронзовые ляжки могучей Снегурочки, её алый рот и плен в фальшивых кандалах. Вероника знает, что ей бесподобно удаются ролевые женские образы, даже в облике Бабы-Яги она умудряется быть сексуальной. В училище её в шутку сравнивали с Лореттой Янг – за элегантность и подачу фактуры.

– Это вам Фотиев поручил? – прямо спрашивает завклубом.

– Уважаемая Вероника, вам хотят сделать новогодний подарок, – невозмутимо говорит Илона. И дописывает: – «Две тысячи долларов плюс дополнительные бонусы».

Как человек увлекающийся и творческий, Вероника Захарова никогда не корчила из себя орлеанскую девственницу. Мазохистский красно-чёрный комплект, оставшийся от Алика, верно ждёт своего принца, (а ещё она в тот раз заодно купила шикарные сапоги-чулки, сетчатую тужурку с ошейником и нейлоновый комбинезон в обтяжку). Будем откровенны: случаются у мадам Захаровой в её клубной рутине и скороспелые романы, и «случки по взаимной симпатии», и язва Галка нет-нет да поздравляет начальницу «с новым хером», а Сорогина декламирует неизвестную цитату: