bannerbanner
Примерь мои туфли. Исповедь беглянки
Примерь мои туфли. Исповедь беглянки

Полная версия

Примерь мои туфли. Исповедь беглянки

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 6

Дядя Халим

У дяди Халима был крутой нрав. В деревне его все уважали и немного побаивались.

По вечерам мы ходили в местный клуб, там показывали кино или устраивали танцы. Домой возвращались по тёмным улицам, где легко можно было нарваться на неприятности несмотря на то, что все друг друга знали.

Однажды к нам подошли несколько парней, посветили фонариком и спросили, к кому мы приехали. Кто-то из сестёр назвал имя дяди.

– Девушки, простите великодушно. Передавайте привет дядюшке!

А ещё он отлично играл на баяне. Когда брал в руки инструмент, дом наполнялся весёлыми мотивами, дети танцевали. При всей своей внешней суровости он был очень добрым и мудрым, обожал племянников. Был похож на льва, который способен моментально разъяриться, если ему что-то не нравится, а потом со слезами умиления целовать грудного ребёнка, улыбающегося во сне. Он заботился о нас и защищал. Приходил на помощь, когда просили.


Первое время я его боялась и по-детски ненавидела. Потом отношение изменилось. Видела, каким добрым он был на самом деле. А ещё позже стала жалеть.

Он очень любил нашу бабушку, оберегал её, как мог. Для всех нас она была святая. Когда её не стало, он заметно постарел. Было видно, как в его душе образовалась пустота.

Сегодня я приезжаю в деревню, вижу старую посуду, которой он пользуется. Он отказывается что-либо менять, потому что всем этим пользовалась его любимая мама.

Вот что говорила одна из сестёр, когда я только начала писать книгу:

– Помню, как папа улыбался и говорил про тебя:

– У нас Айгуль летает где-то в облаках. Она словно не от мира сего.

Ты же любила уходить, бродить где-то, мечтать.

«Летящая»

Я действительно любила бродить по окрестностям, как только появлялась возможность побыть одной. В такие моменты летала где-то в прекрасном будущем, рисовала в воображении яркие картины, порой продумывая всё в мельчайших подробностях. Почти всё время я была в кого-то влюблена или кто-нибудь за мной ухаживал. Воображение уносило в параллельную вселенную, где невозможное было возможно, где я получала то, чего не было в реальности. Там я была по-настоящему счастлива.


Когда под рукой нет книг или гаджетов, хорошее воображение и начитанный ум прекрасно спасают от скуки, где бы мы ни находились. Сколько научных трудов было написано образованными людьми, сидевшими в заточении в разные эпохи! Всё это запоминалось и переносилось на бумагу при первой возможности. Для мыслящего человека не существует преград. Как показывает история, он может путешествовать по галактикам и параллельным мирам, делать научные открытия, находясь в замкнутом помещении. Именно поэтому сегодня я занимаюсь самообразованием при любой удобной возможности. Мне никогда не бывает скучно.


Однажды мы сидели за столом со старшими сёстрами. Они обсуждали что-то интересное, пока я мыла чашки после чаепития. Регина внимательно слушала. Я же забылась и мысленно улетела куда-то, механически делая свою работу.

– Да, Айгуль? – раздался внезапно чей-то голос. Все смотрели на меня, ожидая какого-то ответа.

Я словно очнулась от долгого сна. Не могла понять, что происходит. Я их совсем не слышала, настолько погрузилась в свои мысли.

Когда я была подростком, дядя находился под влиянием своей супруги, нашей дорогой тётушки, о которой написано выше. Отношения у них были не самые тёплые, но она знала, что и когда ему шепнуть, чтобы было так, как хотела она. В конце концов они разошлись, но меня это уже не касается, поэтому причины развода и дальнейшие события их жизни оставим за кадром.

С особой теплотой вспоминаю, как мы ходили по ночам на песчаный карьер или на берег озера и устраивали пикники. Жгли костры, жарили картошку, хлеб, пели песни под гитару, рассказывали анекдоты. Организатором этих праздников была Лейла – старшая дочь нашей дорогой тётушки. Как это было здорово!

Эту сестру любили все. Она очень добрая, весёлая, компанейская. Её жизнь была далеко не сладкой и безоблачной, но она смогла со всем справиться, забыть прошлое и обрести счастье в браке. У неё прекрасные отношения с супругом, который во всем её поддерживает и носит на руках.


Каждый год мы с нетерпением ждали 12 июля. В комнате дяди накрывали большой красивый стол, принимали гостей, веселились. Дядя играл на баяне. Так мы отмечали день рождения Лейлы.


Я обожаю газированный напиток «Тархун». Дедушка привозил его на своём стареньком мотоцикле. Мы рассаживались на крыльце и с наслаждением пили ярко-зелёный лимонад, морщась от пузырьков. «Тархун» пахнет беззаботным детством в Кривом Озере, солнечным утром на крыльце деревянного дома и доброй улыбкой дедушки.

Пчёлы и мечты

В детстве я хорошо усвоила, насколько «милые» создания пчёлы. Нет сомнений в том, что они очень полезны для человечества. Однако жизнь рядом с пасекой – тот ещё аттракцион.

Ульи стояли во фруктовом саду, куда мы осмеливались входить лишь на закате, когда пчёлы уже отправлялись на покой. Прополкой большого огорода заниматься удобнее было в сумерках, когда просыпались комары.

Одними из самых «весёлых» были дни сбора мёда. Детей закрывали в доме, так как озверевшие насекомые летали повсюду, нападая на всех, кто попадался на пути. Помню, как у магазина дяди остановилась телега. В ней сидели два мужика и чего-то ждали, глядя по сторонам. Вдруг они стали махать руками, отбиваясь от медоносов, а потом побежали в сторону поля.

Каждый год мы хвастались количеством пчелиных «поцелуев», соревновались, у кого больше. То и дело кто-нибудь из детей ходил с опухшим глазом или лежал с температурой. Однажды я пару дней провела на сеновале, чувствуя себя неважно после очередного контакта с пчелой. Даже научилась убегать от них. Это особое жужжание навсегда запечатлевается в памяти, его не спутать ни с чем.

Кстати, именно в деревне я начала мечтать о работе на радио. Несмотря на лёгкое заикание, у меня было желание стать радиоведущей. Когда появился первый магнитофон, мы стали записывать передачу «Айгуль и Ко». Было весело. Взрослые иногда ругались, боялись, что испортим технику, но мы всё равно продолжали эти игры.


Спустя много лет моя мечта сбылась. Полтора года работала на «Русском радио» Кипра. Дома муж оборудовал маленькую студию звукозаписи, где я записываю не только передачи для радио, но и другие аудио- и видеоролики.


Про жизнь в Кривом Озере можно рассказать много интересного.

Глава 9.

Семья

Пусть ей станет легче

После долгой прелюдии перейдём к основной части повествования, к самому главному.

Расскажу о том, какой была я и какими были люди, оказавшие на меня самое большое влияние, каким образом ковался внутренний стержень, что помогло выжить и осуществить мечты.

Как ты уже знаешь, дорогой читатель, отца я лишилась очень рано. Мы остались втроём: мать, сестра и я. Наступили тяжёлые времена. Отец старался максимально снять с себя материальную нагрузку, и мать, помимо основной работы на птицефабрике, подрабатывала, как могла. С нами ей помогали младшие сёстры, которые жили у нас в разные периоды.

С раннего детства я была нелюдимой, никого к себе не подпускала. Если у кого-то в альбоме оказывалась фотография со мной на руках, обычно возникал вопрос:

– Это Айгуль? Как она пошла к тебе?

В семье меня называли Пятницей, как туземца, которого спас Робинзон Крузо. Когда мы собирались у кого-нибудь из родственников, часто бывало, что мать находила меня играющей с куклами в тихом уголке, тогда как все остальные дети шумно носились по квартире.


Долгое время после ухода отца я не улыбалась на фото. На снимках в выпускной группе детского сада я сижу, глядя куда-то в сторону. На мне любимое платье и красный бант на голове, но взгляд грустный. Именно в этом возрасте появилась первые суицидальные мысли.



Прошло больше тридцати лет, а я прекрасно помню тот день, когда впервые отчаянно захотела умереть, чтобы матери стало легче.

Я сидела в детской комнате на диване перед зеркалом шифоньера. Мать, как обычно, ругалась из-за очередного нашего проступка. Не помню, какое преступление я совершила, но она ругается, клянёт нас последними словами, причитает, тяжело вздыхает. Младшие тётки ей поддакивают, добавляя масла в огонь. Я сижу перед зеркалом и плачу. Маме тяжело с нами, мы для неё – обуза. Боже, забери меня отсюда! Пусть ей станет легче! Я плачу и мечтаю о смерти, чтобы ЕЙ СТАЛО ЛЕГЧЕ!


В первом классе я попала в больницу после отравления дихлофосом, которым мать травила вшей. Меня положили одну в палату со взрослыми. Они были очень заботливые, но всё равно ужасно хотелось домой. Написала письмо на татарском языке, полное любви и тоски по матери. Она приходила каждый день, приносила продукты, была ласковой и доброй.

Да, когда кто-то болел, она была доброй. Если ночью поднималась температура и ухудшалось самочувствие, я, боясь идти к ней в спальню, начинала тихо стонать. Она это слышала и прибегала с градусником.

Когда я болела, ругань в доме прекращалась. Мать становилась заботливой и ласковой, играла со мной в карты, шутила. От этого становилось легче, температура падала, болезнь отступала быстрее. Когда я попадала в очередную больницу, она приходила каждый день, приносила сладости, баловала, как могла.


Когда болели бабушка с дедушкой, она бросала все дела и ухаживала за ними. Организовывала дежурство среди ближайших родственников. Тратила кучу денег на лекарства и «благодарности» врачам и прочему медперсоналу. Вот у кого стоит поучиться заботе о старших.


Я была ужасно болезненным ребёнком. Сколько хлопот доставила бедной матери! Когда я была маленькой, она водила меня по поликлиникам сдавать анализы, делать уколы и прививки. Я быстро научилась молча переносить медицинские процедуры. С медиками всегда складывались лучшие отношения, кроме одного случая.

Когда мне было четырнадцать, правительство приняло программу, дававшую возможность детям заработать денег в период каникул. Я пошла работать в Медгородок, убирать территорию. Придя однажды домой после работы, легла спать. Спала долго. Мать забеспокоилась, стала будить. Я просила оставить меня в покое, ибо спать хотелось ужасно. Вызвали врача. Во время осмотра не могла сидеть, очень хотелось лечь. Увезли на «скорой» в инфекционную больницу с подозрением на менингит. Когда пришла в палату и не смогла застелить постель самостоятельно, вдруг испугалась. Все эти годы во время каждой ссоры с матерью или сестрой я думала о смерти как о спасении. А тут стало страшно. Поняла, что не хочу умирать. Хочу жить! Именно в тот день суицидальные мысли стали отступать. Я не готова умереть! Хочу жить! Но это было минутное явление.

Пришла в себя через несколько дней, стала ходить по палате. За окном ужасный вид на заброшенную стройку. Полное ощущение апокалипсиса. В конце концов сбежала, поскольку вид из окна убивал. Спать не могла, крутило живот. Через несколько дней пришла за справкой для предъявления на работе. Лечащий врач не повернулся в мою сторону. Говорил холодно, через медсестру. Стало ужасно стыдно, но что я могла поделать?

Став старше, по врачам в основном бегала сама. Благо, тогда это всё было бесплатно.

Бёдрышко? Крылышко?

Да, характер у меня был далеко не сахар. Я была упрямой, своенравной, знала, чего хотела. Говорить начала рано, была большая болтушка и фантазёрка. Тараторила я без умолку, и мать часто просила помолчать.

Как и все нормальные девочки, могла на ровном месте устроить истерику. Помню, однажды мать приготовила курицу. Мы с сестрой стали спорить о том, кому достанется крылышко, кому бёдрышко. Мне нужна была истерика, поэтому сначала потребовала крылышко, а потом обиделась, что не дали бёдрышко. Бедная мать! Она всячески старалась погасить конфликт, приходила потом в детскую, предлагала оба кусочка. Но я отворачивалась, обиженная и заплаканная.


Сегодня подобные фокусы выкидывают мои дочки. Истерика на ровном месте – обычное дело. Вспоминая себя, даю ребёнку прокричаться, ведь он просто хочет выпустить пар. Иногда бывает трудно сдерживать эмоции, дети порой мастерски выводят взрослых из себя. Спасает понимание того, что это естественное поведение для девочек, а может, и для мальчиков, в возрасте от двух до четырёх-пяти лет. Как говорит один из моих знакомых, мальчики в этом случае начинают драться.

Когда старшая дочь научилась отслеживать свои состояния, я стала спрашивать:

– Тебе хочется просто поплакать?

– Да, мама, хочу поплакать.

– Что-то случилось, или не можешь понять причину?

– Не знаю почему, но хочется плакать.

Тогда я обнимаю её, и через пару минут слёзы высыхают. Тут важно принятие и понимание того, что иногда ребёнку нужно просто выпустить пар. Он цепляется за любую возможность, чтобы устроить истерику, подраться или поплакать.


Едва научившись говорить, стала требовать, чтобы со мной говорили по-взрослому. Терпеть не могла сюсюканья. Даже слово «подушка» казалось слишком уменьшительно-ласкательным.

– Подуха! – восклицала я.

В первом классе обратила внимание на то, что очень скоро дети переняли манеру речи учительницы. Они начали произносить некоторые звуки, как она. Я была упрямая. С удивлением и возмущением наблюдала за тем, как вели себя одноклассники. Сейчас трудно вспомнить, как именно разговаривала учительница, но помню, что дети перестроились под неё.


В Татарстане татары делятся на казанских татар, мишарей и кряшенов. Есть различия в диалектах, манере произношения некоторых звуков и в характерах. По тому, где родился человек, можно определить, татарин он или мишарь. В Нурлатском районе преимущественно живут мишари. Они, естественно, отличаются от тех, кто живёт в других районах.

Например, слово «чаба» («бежит») по-татарски можно произнести по-разному: [цаба], [щаба], [чаба], в зависимости от диалекта.

Нас, мишарей, ещё называют татарскими евреями. Считается, что мы более воинственные, хитрые, оборотистые, пронырливые, смелые. Некоторые нас даже побаиваются.

Не чавкать!

У матери была одна особенность, которая многому меня научила: она патологически страдала от звука чавканья. Как чувствует себя большинство людей, когда кто-то скребёт ногтем по стеклу? Правильно, это вызывает жуткое раздражение на физическом уровне. Точно так же, а может быть, и ещё сильнее мать страдала, когда кто-то рядом чавкал.

С самого раннего детства я привыкла следить за собой, слышать себя во время еды. Есть при матери нужно было очень аккуратно. Малейший неверный звук – быстрый испуганный взгляд на мать и неизменно суровое выражение её лица. Ещё несколько неверных звуков, и в доме поднималась буря, в ходе которой нам рассказывали, что мы неблагодарные сволочи, фашисты и паразиты, которым мать нужна только ради денег. Подобные тирады длились либо всё оставшееся время трапезы, либо продолжались потом, когда наводился порядок в кухне. Иногда она просто выгоняла нас из-за стола. Трапеза в присутствии матери всегда напоминала прогулку на канате над клеткой голодного тигра, который следит за своей жертвой в ожидании неверного шага.

Всех друзей мы приучили не чавкать в нашем доме. Когда садились за стол, по возможности закрывали дверь, чтобы мать не слышала, как едят недрессированные дети. Новичкам всё время напоминали:

– Только, пожалуйста, не чавкай! Не чавкай! Не чавкай! У нас чавкать нельзя!

По большей части мать не садилась за стол с нашими друзьями. Она всех встречала радушно, с шуточками-прибауточками, но потом уходила, чтобы не мешать нам чавкать. Друзья часто говорили:

– У вас такая добрая мама!


В 22 года я уехала в Беларусь. Когда ждала мать в гости, за две-три недели начинала прислушиваться к тому, как едят люди вокруг. А готовясь к свадьбе, гостей рассаживала так, чтобы любители почавкать были максимально далеко от матери.

Во время очередного её визита на свой страх и риск пригласила друзей на ужин. Не хотела, но дорогая мамочка сказала, что будет рада пообщаться. Всех предупредила, чтобы следили за собой, но один из гостей, не привыкший закрывать рот во время еды, конечно, стал громко чавкать. Сделать ему замечание показалось неприличным, ведь перед встречей всё было оговорено. Я сидела за столом, как на иголках, ненавидела гостя, понимая, как страдала матушка. Если бы он пришёл ко мне, когда жила в её доме, сразу после его ухода меня бы морально уничтожили, но тут как-то обошлось. Она лишь очень выразительно промолчала. Отношения с друзьями на некоторое время испортились, так как в ответ на моё: «Я же просила не чавкать при матери», – было сказано что-то, что показалось в той ситуации неприемлемым.

Готовясь к её последнему визиту в мой дом, уже на Кипре, снова начала слышать, как едят друзья. Малейший намек на чавканье раздражал, становилась сама не своя. Я слушала происходившее вокруг ушами матери и даже поссорилась с кем-то, когда сделала замечание по поводу звуков во время еды.

Мать очень боялась, что её особенность передастся нам. Говорила, что не хотела бы, чтобы мы страдали так же, как она. Сама она боролась с этим недугом, обращаясь к врачам и разным околонаучным специалистам, но ничего не помогло.

Нам она говорила, что это только её проблема, поэтому не следует на этом слишком акцентировать.


Но как можно не замечать того, как едят окружающие, если с самого раннего детства мы пугались собственных неверных звуков? Если мы прислушивались к нашим гостям и боялись, что кто-то обидит любимую мамочку? Своё раздражение она потом срывала на нас, и это было дополнительным стимулом, чтобы помнить о её недуге.

В какой-то момент меня стали раздражать люди, не умеющие закрывать рот во время еды. Некоторые и сегодня вызывают отвращение, хотя и гораздо меньше, чем раньше.

С матерью я уже много лет не общаюсь, кроме того, я прошла длительный курс интенсивной психотерапии, поэтому сейчас этой проблемы у меня почти не осталось. Не нужно прислушиваться к людям, чтобы понять, можно их сажать за один стол с близким человеком или нет. Мои дети едят с закрытым ртом. Замечания я делаю им крайне редко исключительно для того, чтобы объяснить правила приличия.

Отношение матери к чавканью – мой первый урок самоконтроля. Уметь слышать, как я ем, стараться делать это бесшумно, следить за собой – это полезно.

Мой грех

Внешне я очень похожа на отца. Привычки, некоторые манеры и, конечно, болезни – многое передалось от него. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь характер ребёнка формируется в первые пять-шесть лет жизни. Потом можно только корректировать.

Например, я люблю играть бровями. Получается забавно. Когда делала это при матери, она часто злилась и восклицала с досадой:

– Прямо как твой отец!

Когда готовили рыбу, её я тоже ела в его манере:

– Прямо как твой отец!

Один из моих детских грехов – я слишком похожа на отца. Он ушёл из дома, оставив вечное напоминание о себе в моём лице.

Бедная, бедная мамочка!

Чистота на «пять с плюсом»

У татар есть прекрасная черта – чистоплотность. Временами патологическая.

Один из моих дядюшек, страдавший от алкоголизма и рано покинувший этот мир, поражал тягой к чистоте. Он был в стельку пьян, но в доме его было чисто даже после ухода жены с детьми. На нём всегда была свежая одежда, и носки его никогда не воняли. Он был весельчак и балагур, всегда чистенький и аккуратный.


Мать с раннего детства приучала нас к чистоте. Чего только она ни делала, чтобы заставить нас самостоятельно наводить порядок в её отсутствие! Полы мы мыли каждый день. В какой-то момент она даже начала нам платить, составив прейскурант, расписав все виды домашней работы. Мы отмечали в графике, кто что сделал. Прожила эта затея недолго и закончилась печально. Я разорвала схему, так как сестра отмечала работу, которую не выполняла. Часто выбирала то, что полегче, а потом садилась на диван со словами:

– Айгуль, сделай!

Если я не подчинялась, в ход шли кулаки – как всегда, с особой жестокостью.

Требования к чистоте были самые высокие. Мы тщательно мыли посуду, полы, окна и вообще всё, что нужно было мыть. Некоторые кастрюли перемывали по несколько раз. Я научилась видеть и чувствовать пальцами серые ободки на внутренней поверхности, которые ужасно раздражали мать. Крышки отмывались так же. В металлических изгибах посуды никогда не было жёлтых застарелых пятен.


Однажды поехала в гости к женщине, которую ставили мне в пример как образец чистоты и порядка в доме. После трапезы взялась мыть посуду и была поражена тем, насколько грязными были крышки и кастрюли у взрослого человека. Там были те самые жёлтые застарелые пятна, не отмывавшиеся годами. Удивилась, что кто-то может так жить. В татарских домах я такого не видела. По старой привычке стала тщательно тереть и часть отмыла, но этого, уверена, никто не заметил.


В ванной комнате и туалете у нас лежала квадратная чёрная плитка размером около трёх-четырёх сантиметров. После купания мы должны были вытирать пол тряпками, которые находились тут же. Мать требовала, чтобы было чисто и абсолютно сухо. Но влажными тряпками высушить плитку было невозможно. Полотенцем нельзя, ведь оно одно на всю семью, да ещё потом придется вытирать им лицо. Как я ни старалась высушить пол, это не получалось. В конце концов сидела каждый раз в ванной и ждала, пока всё не высохнет само, чтобы не слышать ругани матери. Я ненавидела эту чёрную плитку.

Большой эпопеей было мытье окон два раза в год. Каждую сторону стекла мы тёрли по нескольку раз. Окно состояло из четырёх элементов. Плюс хорошенько вымывали рамы. Сначала убирали грязь мыльной водой, потом – чистой, затем вытирали насухо. Особое внимание уделялось уголкам, из которых следовало достать всю грязь. Окна можно было мыть только тогда, когда на них не падало солнце, чтобы не оставалось разводов, ведь стекло сохнет быстро. Рамы были деревянные.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эчпочмак – татарское и башкирское национальное блюдо, печёное изделие из дрожжевого, реже пресного теста, с начинкой из картофеля, мяса, как правило, говядины, баранины, гуся или утки и лука. Губадия – блюдо татарской, а также чувашской и башкирской национальной кухни, закрытый круглый многослойный пирог. Традиционный вариант сладкий и подаётся к чаю, однако, существуют вариации рецепта, включающие мясо. Кыстыбый представляет собой пресную печёную лепёшку, начинённую кашей (чаще пшённой), или рагу, а с недавнего времени и картофельным пюре. По виду напоминает незакрытый пирог или сочень – начинка кладется на одну половину лепёшки и закрывается сверху второй половиной. Кош теле – хрустящие кусочки сладкого теста. Чак-чак – мучное восточное печенье из обжаренных во фритюре кусочков теста, перемешанных с медовым сиропом.

2

Перевод Рифката Гардиева.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
6 из 6