Посланец короля

Дозорный спахия предупредил остальных, что впереди показался всадник.

– Всадник? – Гафар стал всматриваться вдаль. – Где?

Улук обладал более зоркими глазами и сразу понял, что перед ними не турок и не татарин.

– Захватить! Это гонец гяуров! – приказал он…

***

Дорошенко понял, что нарвался прямо на турок.

– Надо же! На проклятых нехриестей наткнулся! То господь наказует меня за грехи мои.

Он сразу поворотил коня, и помчался в другую сторону к роще, надеясь там затеряться. Ведь если его захватят турки, то судьба его будет страшной. Но из рощи прозвучал выстрел. Гетман сдержал своего коня.

Кто там? Турки? Татары?

Пути вперед не было и пути назад также. Дорошенко попал меж двух огней. Нужно было принимать решение. Он осмотрелся.

«Выход один! Прыгать в воду и попытаться переплыть реку».

Он повернул коня и помчался к реке…

***

– Проклятый гяур уходит к воде! – закричал сапхия. – Эфенди! Он уйдет!

– Не уйдет! – и Улук-ага повернул своего коня.

Он помчался вперед, не думая, следует ли кто-нибудь за ним. Гафар-ага не спешил в схватку и наоборот сдержал свою лошадь.

«Этот шайтан лезет в самую схватку! Но я не последую за ним. По всему видно, что всадник отчаянный. Эти казаки все такие. Не дорожат своей жизнью. И я не против, если он прихватит с собой Улука».

За Улуком помчались еще три воина и не отстали от него. У зарослей камыша они могли перехватить всадника. Командир спахиев приготовил аркан, дабы накинуть его на беглеца…

***

Дорошенко выхватил один из пистолетов и, не целясь, выстрелил в ближайшего всадника. Тот взмахнул руками и вылетел из седла. Гетман выбросил оружие и схватился за второй пистолет и снова грянул выстрел. Пуля попала в лошадь второго всадника, и тот так грохнулся на землю, что сломал себе шею.

Гетман выдернул саблю из ножен. Он постарается подороже продать свою жизнь. Со стороны рощи к нему приближались другие воины.

«Новая напасть на мою голову! Кто же это такие?»

Дорошенко, всмотревшись, узнал в них татар.

«Татары! Еще хуже!»

Но они были далеко, и он может успеть. Только бы добраться до зарослей камыша. Нужно срубить еще двоих спахиев. Они не дадут ему уйти.

Первый уже был совсем рядом, и гетман видел его перекошенное злобой и страхом лицо. Спахия взмахнул саблей, и гетман принял удар. Звякнула сталь. Клинок противника отлетел в сторону, и сабля Дорошенко раскроила череп турку.

Вдали послышались выстрелы. Гетман не мог оглянуться, к нему летел еще один враг.

Вдали послышались крики:

– Слава! Слава!

– Казаки! – вскричал гетман и увидел, как турок шарахнулся в сторону. В следующее мгновение его поразила пуля, и спахия свалился с седла.

– Вот и славно! – сказал гетман. – Славно! Видно, господь еще не желает моей гибели!

Он быстро достиг зарослей камыша. Конь под гетманом был хороший, и он знал окрестности Чигирина как свой карман.

Атака запорожцев, которых Дорошенко принял за татар, все изменила. Турки вынуждены были отступить.

Улук-ага пал от пули гетмана первым. Гафар был доволен. Аллах покарал неверного. Да славиться имя его! Теперь этот Улук уже не станет мешать настоящему спахии…

***

Ставка воеводы Ромодановского. Весна, 1676 год.

Боярин Григорий Григорьевич Ромодановский большой воевода и командующий русскими войсками в Украине соединился с войсками гетмана Самойловича. Они были в одном переходе от Чигирина.

Сам гетман сидел в шатре боярина. На нем малиновый кунтуш, и за желтым шелковым поясом была украшенная драгоценностями гетманская булава.

– Неужто, правда, боярин, что сам Дорошенко вчерась к тебе прибыл?

Боярин, высокий и грузный, в парадных доспехах, усмехнулся в бороду.

– Уже знаешь, гетман? Только прибыл, а уже все знаешь!

– Так место мое мне дорого, боярин Григорий Григорьевич. Я Дорошенко знаю. Он крепко за гетманскую булаву держится.

– За твою булаву можешь быть спокоен, гетман! Великий царь на твоей стороне!

– Но Дорошенко не в железах, боярин? Он у тебя как почетный гость, Григорий Григорьевич!

– Гетман! – боярин поднялся со стула и подошел к Самойловичу. – Ты сам знаешь, как я тебя ценю. Как ценит тебя царь Федор Алексеевич. Но Дорошенко сдался сам. Он принес повинную голову царю. А повинную голову меч не сечет!

– Но он не будет более гетманом?

– Нет. Он сложит свою булаву к твоим ногам. И затем он отправится в Москву. И не как пленник, но как почетный гость! Государь пожалует его.

Самойловичу это не понравилось. Он с большей радостью бы увидел Дорошенко в железах. А так кто знает, что взбредет в голову новому русскому царю. Царь Алексей Дорошенко бы не помиловал, а молодой Федор?

– Гетман! Не про то думаешь! – сказала Ромодановский. – Нам с тобой о турках думать надобно!

– А что о них думать? Мы не пустим пашу к Чигирину!

– Захир-пашу не пустим, – согласился воевода. – Но к нам может скоро пожаловать сам великий визирь Ибрагим с большой османской армией.

– Это уже не в этом году, боярин!

– Но Чигирин османы не оставят. Попомнишь мое слово, гетман.

– Зубы свои они обломают о стены крепости, боярин…

***

И тем же вечером в присутствии Ромодановского, русских вельмож и воевод, гетмана Левобережной Украины Самойловича и его старшин, Петр Дорошенко принес свою покорность русскому царю.

Он был одет с изысканной роскошью. В том ему помог сам боярин Ромодановский. Негоже было гетману присягать царю в изорванной одежде.

– Я гетман Петро Дорошенко признаю свои многие вины перед великим государем, царем и великим князем всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцем. Я отдаю гетманскую булаву великому боярину и наместнику великого государя, большому воеводе Григорию Ромодановскому.

Дорошенко торжественно вытащил из-за кушака свою булаву и положил её перед боярином и левобережным гетманом. Затем он поклялся быть верным слугой великого государя и подчиняться гетману Самойловичу.

Левобережный гетман усмехнулся снисходительно. У Дорошенко в этот момент заскрежетали зубы. Он бы с радостью ударил бы саблей по наглой роже Самойловича. Но, увидев за его спиной, молодого Мазепу он смирил гнев. Сама судьба покарает этого заносчивого и не сильно умного поповича, ставшего гетманом14.

Ромодановский сказал от имени царя:

–Великий государь, царь и Великий князь всея Руси, Федор Алексеевич, милостиво прощает вины Петру Дорошенку и жалует его своим покровительством! Когда пан попадет в Москву, он сам сумет оценить милости нашего великого государя…

***

Дьяк Приказа тайных дел Дементий Башмаков после приема у воеводы навестил бывшего Правобережного гетмана. Тот расположился в отдельном шатре.

Дорошенко пригласил дьяка на почетное место. Он уже понял, что перед ним не простой приказный, ибо с ним считался сам русский большой воевода.

Башмаков сел на стул и спросил гетмана:

– Меня интересует, пан, был ли у вас мой посланец? Его могли звать паном Комарницким.

– Могли звать? – переспросил Дорошенко.

– У этого человека есть много имен. И меня интересует, где он сейчас. Ведь это он убедил вас перейти на сторону царя?

– Пан Комарницкий действительно был у меня в Чигирине. Но решение отойти от союза с турками я принял сам и уже давно. Хотя ваш посланец помог мне это осуществить.

–Я так и думал! – вскричал дьяк. – Но вот где он? Может пан сказать мне, куда потом делся Комарницкий?

– Он отдал мне свой кунтуш, и я под видом его покинул замок. А он остался там. Так что искать его стоит в Чигирине.

–Оттуда прибыл гонец, и в Чигирине Комарницкого уже нет. Турки, узнав о бегстве гетмана, отводят войска к Каменцу. И войска воеводы Ромодановского скоро беспрепятственно будут там.

–Тогда я не знаю, чем помочь пану дьяку.

–А Комарницкий ничего такого вам не говорил? Куда он собирался?

–Этого он мне не говорил. Но он показал мне послание, перехваченное казаками у турок. В нем говорилось, что турки на место Правобережного гетмана готовят Юрася Хмельницкого.

–Этого и следовало ожидать. Султан недаром держал Юрия в Стамбуле в Семибашенном замке. Он воспользуется силой его имени и его личной слабостью.

–Это верно! – согласился Дорошенко. – Юрась это даже не десятая часть его отца. Но его имя, имя славного гетмана Богдана Хмельницкого, многое сможет сделать.

–Не думаю, что Юрий Хмельницкий много сможет достичь как гетман. Гетманом он уже был. Теперь за ним мало кто пойдет.

–Ежели Юрась был бы один, то в том мало печали, дьяк! Но за Юрасем станет султан османов!

–Пусть так, но войска султан ему не даст. Вернее, он даст ему янычар и татарских конников, но это не украинские казаки. А чтобы быть признанным народом гетманом – нужны казаки!

–А если султан даст ему воинов из пленных? – предположил Дорошенко. – Ведь в Стамбуле немало найдется казаков, что томятся в рабстве. Они могут пойти на службу к Юрасю в обмен на свободу.

–На преданность такого войска мало можно рассчитывать, пан гетман…

***

Башмаков был доволен удавшимся делом. Русская армия займет Чигирин и османов туда не допустят. Дорошенко сдался царскому воеводе и это большая победа для русского дела в Украине. Федор все сделал правильно! Лихой молодец. Но куда он делся? Вот что сейчас интересовало дьяка…

Глава 4

Земной бог.

Стамбул. Дворец падишаха. Июль, 1676 год.

Падишах Блистательной Порты Мухаммед IV Охотник был нездоров. Он чувствовал тяжесть в теле и его терзали боли внизу живота. Лучшие местные хакимы и иностранные врачи колдовали над повелителем империи.

Врач-итальянец Паоло Прети, бежавший из Неаполя, от преследований инквизиции и прижившийся при дворе османов, прописал ему свой эликсир и обещал, что поставит султана на ноги.

Султан лежал на оттоманке, покрытой мягким ковром, на подушках расшитых золотом. На нем не было чалмы, и только дорогой халат прикрывал его тело.

– Повелителю стало легче, после того как он принимает мой эликсир? – спросил Прети.

– Немного. Боли уже не мучают меня по ночам, и я отлично сплю. Но мне нужно твердой рукой держать поводья коня.

– Я обещал повелителю, что он станет на ноги.

– А что ты скажешь мне насчет моей мужской силы, лекарь? Меня не тянет больше к моему гарему.

– Это болезнь, мой повелитель. Болезнь виновата в этом. Но мужская сила повелителя снова вернётся с выздоровлением. Я большой специалист по лечению мужских болезней, повелитель. Именно из-за этого меня и преследовали на моей родине в Неаполе.

– И что ты такого сделал? – поинтересовался султан.

– Я покупал покойников, мой повелитель. Это были бедняки, которых зарывали в общей могиле, и я покупал их тела для анатомических экспериментов.

– Зачем?

– Врачу, мой повелитель, нужно знать причину болезни и для этого умершего стоит… стоит разрезать и внимательно осмотреть его внутренние органы. Но на меня донести и местный инквизитор отец Донато, приказал меня схватить и подвергнуть пытке.

– И тебя пытали?

– Нет. Я сумел бежать благодаря деньгам, которые у меня были. Я подкупил охрану, и они выпустили меня. Но сделали это за 30 тысяч золотых. Это было все, что я имел. Но жизнь стоила того.

Прети ощупал живот повелителя и убедился, что его лекарства помогли падишаху.

Придворные хакимы были недовольны тем, что султан приблизил врача-итальянца, да еще и христианина, но султан не слушал никого. Он верил в умение этого лекаря. Падишаху казалось, что именно Прети поставит его на ноги и, возможно, что именно эта вера и помогала Мухаммеду больше чем лекарства итальянца.

– Когда я смогу созвать свой диван15 и выйти к чиновникам империи?

– Это мой повелитель сделает уже через неделю.

– Не могу понять, отчего я не приказал посадить тебя на кол. Отчего доверяю тебе?

Итальянец побледнел.

– Ну-ну не бойся, – примирительно проговорил султан. – Мои хакимы говорят, что ты прислан специально, для того чтобы лишить меня жизни и осиротить мою империю.

– Это злобный навет мой повелитель!

– А отчего тебе не быть шпионом при моем дворе? – спросил султан лекаря. – Ведь это весьма удобно подослать врача и сделать его приближенным падишаха.

– Мой повелитель…

– Ладно! – оборвал врача Мухаммед. – Сейчас мне не до этого! Главное, чтобы ты хорошо лечил меня. А я сумею тебя защитить и от хакимов и от шейх-уль-ислама.

– Мой повелитель не раскается!

Паоло упал на колени и облобызал туфлю падишаха…

***

Предсказания Прети сбылись, и ровно через неделю падишах Блистательной Порты Мухаммед IV приказал великому визирю Ибрагиму-паше созвать большой диван в тронном зале султанского мобейна (Мобейн – мужская часть султанского дворца).

Мухаммед сел на трон и его окружили первые чиновники империи Османов шайх-уль-ислам, гениш-ачерас, визири Высокого Порога, паши, командующие войсками. Одежда султана была украшена золотом и самоцветами, на его роскошном тюрбане сиял большой изумруд.

У трона падишаха стояли пять чернокожих великанов с обнаженными мечами в руках. Это были доверенные стражи падишаха, готовые рубить врагов по одному знаку повелителя Османской империи. Прежние великие султаны часто пользовались этим для устрашения подданных. Так любил делать покоритель Константинополя Мухаммед II Победоносный. Но Мухаммед IV Охотник жил в иное время, когда султаны редко так проявляли свою власть.

Великий визирь в сопровождении своей свиты явился в зал и пал ниц. Присутствующие приветствовали повелителя криками:

–Уй я уй!16

–Уй я уй!

–Уй я уй!

Султан приказал визирю приблизиться к себе. Ибрагим-паша поднялся и подошел к трону.

– Отчего не взят Чигирин? – строго спросил султан. – Ты обещал мне этот город! Ты обещал мне Киев! Ты обещал мне Украину! А теперь мои войска снова откатились к Камениче?! Это так?!

– Так, мой повелитель! – смело признался Ибрагим-паша. – Но это произошло из-за подлой измены гетмана Дорошенко. У Захир-паши не было сил сражаться самому без Дорошенко с урусами Ромодан-паши и гетмана Самойловича.

– Это твое оправдание?

– Я не ищу оправданий, мой повелитель. Но для большой войны с урусами нужна большая армия. А с 20 тысячами аскеров Чигирина не взять. Пусть повелитель вручит мне армию, и я положу к его стопам Чигирин!

Султан посмотрел на великого визиря и на пашей. Затем сказал:

– Пусть будет так! Послать гонцов во все концы империи и сообщить, что я объявляю большую войну урусам! Пусть собираются войска! Пусть каждый подданный империи, обязанный выставить воинов, выполнит мою волю!

– Воля и слово падишаха!

– И эту армию, – продолжил султан, – я вручу тебе, Ибрагим, и с ней ты захватишь крепость Чигирин и разгромишь урусов Ромодан-паши! А на Правый берег мы назначим иного гетмана вместо изменника Дорошенко! Им станет сын гетмана Ихмельниски! Повелеваю, выпустить его из замка Еди-Куле (Семибашенный замок)!

– Воля и слово падишаха!

В толпе пашей стоял сын бывшего великого визиря Мехмеда Кепрюлю Асан Мустафа. Он был худ и жилист в отличие от полного Ибрагима-паши. Он уже имел отличия перед султаном и был пашой Константинопольским. Но Асан Мустафа Кепрюлю мечтал о должности великого визиря. И сейчас стоя в тронном зале, он желал поражения войскам Ибрагима.

«Ты сломаешь себе зубы о крепость Чигирин, Ибрагим, – думал Асан Мустафа. – И это даст мне шанс подняться на твое место! И тогда я начну с урусами свою войну!»

***

Великий визирь Ибрагим понял мысли своего соперника. Ему было достаточно одного взгляда на Асана Мустафу.

«Он желает мне поражения! Этот хитрый грек будет делать все, чтобы стать великим визирем вместо меня. Опасный и коварный враг! От него нужно избавиться и мне нельзя успокаиваться, пока он жив».

После окончания приема у падишаха великий визирь оправился в свой дом и призвал своих советников.

– Паша Константинопольский Асан Мустафа спит и видит себя великим визирем! А вы подумали, что станет, если он добьется своей цели? Он прикажет послать всем вам шелковые шнурки!

Паши молчали.

– Ты, Гусейн, будешь первым! Кепрюлю тебя не пощадит!

– Я знаю, мой господин! Но что я могу? Кепрюлю в милости у падишаха! А меня еще до конца он не простил за сдачу Хотина! Меня не посадили на кол за поражение, но и держат вдали от высоких должностей.

– Вот я и предлагаю тебе стать пашой Константинопольским! А тебе Али, я предлагаю пост бостанджи-баши! Но для этого вам стоит уничтожить Кепрюлю!

– Но как это сделать? – спросил высокий и могучий Али. – Не можем же мы просто удавить Асана Мустафу? На это нужен приказ султана!

– Мы нанесем по нему удар! И скоро пост бостанджи-баши, который теперь занимает ставленник Кепрюлю, станет свободным! И когда его займешь ты, то сделаешь все, для того чтобы и пост паши Константинопольского стал вакантным!

– Да, мой господин!

Великий визирь начинал большую игру против могущественного рода Кепрюлю, который не один раз давал Высокой Порте пашей и великих визирей…

***

Варшава. Август, 1676 год.

Дом сенатора Мортыньша.

Пан сенатор Владислав Мортыньш снова увидел Башмакова. Тот осмелился появиться в пределах Речи Посполитой. И было видно, что чувствовал себя здесь дьяк московского царя как у себя дома.

Он подошел к дьяку и тихо спросил его:

– Пан, сошел с ума? Что, пан, здесь делает?

– Пан Владислав! – обрадовался Башмаков.

– Тише, пан! Прошу тебя тише. Не стоит так бурно проявлять свою радость. Нас могут увидеть!

– Меня уже увидели, пан сенатор. И если вы не будете обращать на себя внимание слуг, то все пройдет отлично.

– Как вы попали в мой дом?

– Это было сделать не сложно.

– Что вам нужно? Ведь все получилось именно так, как вы хотели. Гетман Дорошенко у вас.

Мортыньш схватил Башмакова за рукав и потащил за собой. Он понял, что не стоит больше шокировать слуг.

– Марек! – позвал он своего дворецкого.

– Да, пан Владислав! – слуга подошел к сенатору.

– У меня гость и я должен с ним переговорить. Проследи, чтобы нам не мешали!

– Да, пан!

***

В кабинете сенатора Башмаков устроился в высоком резном кресле. Сенатор шагал по комнате от камина к шкафу и обратно.

– Пану нечего переживать, – успокаивал его дьяк.

– Я оказал вам услугу, а вы, пан, подвергаете мою жизнь опасности!

– Ничего вам не угрожает. Меня ваши слуги не знают. Что такого случилось?

– Но они могут проболтаться и тогда начнутся расспросы. Кто это приехал к Мортыньшу? С какой целью? Отчего тайно? Вам стоило действовать осторожнее.

– Мне нужен мой человек, пан Мортыньш.

– Ваш человек?

– Да. Пан Анжей Комарницкий.

– А я здесь причем? – не понял Башмакова сенатор. – Ведь это ваш человек, а не мой. Я выполнил вашу волю и отправил его в Чигирин! Что еще нужно?

– Но где он сейчас, пан Мортыньш?

– А откуда я могу это знать?

– Но из Чигирина он исчез. И мои люди не нашли его следа, пан сенатор! А мне нужен мой человек.

Мортыньш понял, что Башмаков потерял своего агента. И он хорошо понимал дьяка. Такими как Комарницкий не разбрасываются.

– Так его нет в Варшаве, пан сенатор?

– Я этого не знаю, пан.

– Но что доносят ваши люди?

– О Комарницком мне ничего не докладывали. Да и с чего ему ехать в Варшаву? С чего ему бежать из Чигирина, когда там уже войска Ромодановского?

– Вот и я хотел бы это узнать. В Чигирине перевернули все. Его искали больше недели, но он как в воду канул. И я подумал, что пан сенатор знает, как мне помочь.

– Я постараюсь все разузнать, пан. И дам вам знать.

Мортыньш сменил тон, ибо в его голове зародилась весьма здравая мысль. А если воспользоваться ситуацией? Если захватить Комарницкого и заставить его работать на себя?

Сколько пользы мог принести этот удачливый шляхтич. Да и от самого Башмакова стоило избавиться. И для этой цели можно использовать Марту Лисовскую. Она ведь совсем недавно прибыла в Варшаву в свите королевы Марии-Казимиры.

– Есть у меня одна ниточка к пану Комарницкому. Но для того, чтобы все выяснить я должен посетить резиденцию нашей королевы.

– Хорошо! – ответил Башмаков. – Я навещу пана через несколько дней.

– Но сделать это нужно тайно, милостивый пан.

– А по мне так меньше подозрений.

– Но все же я прошу пана следовать моим советам. И думаю, что пан прислушается к ним. Это и в интересах милостивого пана.

– Хорошо! Пусть будет так, как желает пан сенатор.

Башмаков поклонился хозяину дома и оставил пана Мортыньша одного…

Глава 5

Янычарский чобарджия.

Стамбул. Эйюб – дворец паши Константинопольского.

Август, 1676 год.

Паша Константинопольский Асан Мустафа из рода Кепрлю, сын умершего великого визиря Мехмеда Кепрюлю сидел в своем роскошном доме в Эйюбе и думал, что ему предпринять.

Асан Мустафа был одет небрежно, в широкие шелковые шаровары и дорогой халат, накинутый на голый торс. Чалмы он не дал себе повязать и прогнал слуг, швырнув им в вдогонку украшенную жемчугом туфлю с загнутым носком.

Ему было не до внешнего благообразия. Великий визирь Ибрагим намеревался разделаться с ним. В этом не было сомнений. Вчера были взяты под стражу и брошены в Еди-Куле его соратники константинопольский бостанджи-баши (начальник полиции) и его чауш-паша.

Сегодня во дворце во время утреннего приема султан ничего не сказал ему об этом. Значит Ибрагим, сын собаки, что-то задумал и настроил султана против него.

Паша вернулся домой, приказал себя раздеть и принял ванну, приготовленную слугами. Так он всегда делал, когда был не в духе. Затем, едва одевшись, уединился в своих покоях. Он думал.

Понятно, что Ибрагим не хотел видеть на таких высоких должностях его, Асана Мустафы, людей. Ему нужны были соглядатаи в стане Константинопольского паши.

Или он уже сумел подать падишаху такой донос, что и его шея под угрозой? Но в чем его могли обвинить? Хотя, в империи османов не нужно быть виновным, чтобы расстаться с головой. Кто как не Асан Мустафа знал это лучше других.

Его имение, доставшееся ему от отца, по роскоши не уступало имениям самого падишаха. И в Стамбуле уже одно это было достаточным, для заточения в Еди-Куле. А падишах Мухаммед Охотник легко поддавался влиянию. Не так ли пал Дауд-паша, грозный каймакам империи? Хватило одного слова султана, чтобы его удавили шелковым шнуром. А Дауд-паша мог переиграть любого, столь он был умен и искушен в придворных интригах.

Многое продается и покупается при дворе падишаха. Если бы на троне сидел некто подобный Сулейману Великому! А Мухаммед Охотник – это только тень султана. И нынешний великий визирь Ибрагим-паша знает, как угадать настроения повелителя. Вот если бы он, Асан Мустафа, был великим визирем.

В комнату вошел слуга и низко поклонился паше.

– Что тебе нужно? – грозно нахмурил брови Асан Мустафа. – Я приказал не беспокоить меня!

– Господин, к вам посетитель.

– Посетитель? – Асан Мустафа был удивлен. Кто это мог прийти в такой час?

– Он не назвал своего имени, но сказал, что он тот, кого вы ждете, мой господин!

– Но я никого не жду в этот час! – вскричал паша.

– Он сказал, что мой господин непременно пожелает его видеть. И я осмелился побеспокоить моего господина…

– Проведи его сюда!

– Слушаю, мой господин.

В покои константинопольского паши вошел мужчина средних лет в одежде янычарского чобарджии (чобарджия – офицер).

– Приветствую великого и славного пашу константинопольского, сына знаменитого отца.

– Кто ты? – спросил Асан Мустафа.

– Янычар, мой господин!

– Я это вижу по твоей одежде. Но как твое имя?

– У меня много имен, господин. Так много, что я сам не знаю, как назваться сейчас. Но ты можешь дать мне турецкое имя прямо сейчас.

– Что это значит? – гневно спросил паша. Уж не думает ли этот чобарджия пошутить с ним.

– Что тебе в моем имени, господин? Имя ничего не значит. А имеет значение лишь то, что я тебе принес.

Асан Мустафа сел на мягкие подушки на роскошном ковре и пригласил сесть янычара. Тот поблагодарил и сел рядом.

– Итак, что тебе нужно? Я паша Константинополя, и если ты пришел ко мне, то нечто важное заставило тебя это сделать.

– Это так, господин.

– Тогда говори.

– На мне одежда янычара, но сам я не из этих мест. Я пришел помочь господину достичь того, чего он страстно желает.

– А тебе известны мои желания? – усмехнулся Асан Мустафа.

– Мой господин желает получить место защитника трона падишаха, которое занимал его отец.

Асан Мустафа засмеялся. Про это в Стамбуле знали все.