Мой бывший темный

– Думаешь, я здесь, чтобы сдать все свои секреты? Держи карман шире.

– Чтобы согласиться на твои условия, – медленно заговорил вампир, – я должен поверить в то, что не она все это время тебе подыгрывала.

Пренебрежительный взгляд в мою сторону стал последней каплей. Горько, несправедливо. Зачем он так говорит? Неужели действительно не верит? Или это лишь уловка, чтобы было легче договориться с оборотнем? Вроде как цена, то есть я – недостаточная ценность, чтобы принимать ради нее кабальные условия.

Прозвенел первый звонок, люди вокруг начали проходить к дверям, ведущим в зал. Там, где стояли мы, почти никого не осталось.

– Чтобы проникнуть в дом без моего согласия, нужно быть вампиром или получить помощь от вампира, или же… воспользоваться артефактом, содержащим вампирскую кровь.

– Ни у одних вас есть древние артефакты, а твоей крови было предостаточно в том месте, где ты убил шестерых моих парней полгода назад, – пафосно произнес Раис, тут же меняя тему, – убил ни за что. Развязал войну. Так пожинай же ее плоды.

Что-то тут было нечисто. Я не могла успеть хорошо изучить Раиса за эти пару дней, чтобы понимать, где он врет, а где говорит правду. И, тем не менее, какое-то шестое чувство буквально кричало о том, что все на самом деле совсем не так.

– Ни за что? Напомнить, что именно твои парни делали в том клубе? Клубе, принадлежащем одному из моих братьев, между прочим. Их предупредили. Они не послушались. И то, что потом вы решили мстить и в итоге сами же бежали из города, оставшись в меньшинстве, – это полностью ваша заслуга и проблема.

– Теперь это твоя проблема, – сквозь зубы прошипел Раис.

Прозвучал второй звонок. Только теперь я заметила стоящего поодаль в углу молодого парня. Он с преувеличенным интересом рассматривал картинку, висящую тут же на стене, но, кажется, ловил каждое наше слово. Я не сразу узнала, но это был один из братьев Виктора, пожертвовавший свою кровь для артефакта.

В противоположном конце заметила еще одного. Рыжий в темно-зеленом костюме. Его я тоже вспомнила не сразу.

Огляделась – Раис был в явном меньшинстве, а возможно, кроме этих двоих, тут был еще кто-то.

– Господа, не желаете пройти на свои места? – вздрогнула от негромкого вкрадчивого голоса слева от меня. Нагицкий подошел абсолютно бесшумно.

– Я хочу поговорить с Никой наедине.

– Исключено, – отрезал оборотень. – Я не настолько идиот…

– Ты требуешь за нее слишком большую цену. Выставляешь ее как товар. Прежде чем согласиться или не согласиться, я должен убедиться в качестве этого товара.

Ладони буквально зачесались отвесить Виктору пощечину. Я – товар? Да как он смеет вообще? Даже если он говорит все это специально для того, чтобы сбить Раиса с толку…

– Свободна шестая ложа. Там вы сможете поговорить, при этом оставаясь у всех на виду, – закончил этот спор Нагицкий, незаметно подталкивая меня в сторону.

Раис возмутился, но справа и слева от него оказались братья Виктора.

– Не забывай, что ты отравлена, – только и успел шепнуть мне он.

Показался беловолосый Максим под руку с симпатичной блондинкой. Ее я определенно где-то видела. Может быть, это та самая, которая встречала Виктора у дома, где меня прятали вначале? По длине волос и фигуре было похоже, вот только стоящая рядом с Максимом девушка совсем не походила на розовую, что подставила меня с фальшивыми деньгами.

Мне сказали, что женщин-вампирш не бывает, так кто же она?

Третий звонок. Еще остававшиеся вокруг люди массово начали проходить в зал.

Раиса оттеснили в сторону, и я почувствовала, как на талию легла рука бывшего. Он мягко подтолкнул меня к выходу на ложу.

Торопливо прошла вглубь, усевшись на крохотный диванчик. Происходящее на сцене отсюда было видно, как на ладони. Снизу располагалась оркестровая яма, в которой музыканты готовились к выступлению. Со стороны амфитеатра из зрительных кресел все еще были слышны голоса, но и они затихали со временем. Атмосфера была строгой, торжественной, предвкушающей чудо.

И лишь мне было совсем не до этого чуда. Я, словно завороженная, смотрела, как Виктор медленно приближается, прожигая душу пугающим взглядом.

– Привет, – шепнула я ему, от нервного озноба зуб на зуб не попадал.

Почему я сейчас так переживала? Почему боялась?

Ведь мне нечего было скрывать, я не была ни в чем виновата.

Мужчина подошел вплотную, сел рядом, поднял руку, убирая выбившуюся из прически прядь, провел кончиками пальцев по щеке.

– Привет, – нетерпеливый шепот коснулся моей кожи. – Вот теперь я готов слушать твои объяснения.

И что же он хочет услышать? Я уже все рассказала. Если он не верит мне, то нет смысла из раза в раз повторять одно и то же! Я тряхнула головой, упрямо поджав губы.

Он улыбнулся, но его улыбка не сулила ничего хорошего.

– Зачем ты вообще вышла из дома? – вдруг жестко спросил он, резко тряхнув за плечи. – За два дня я успел поднять на уши весь город, и представь же, каково было мое удивление, когда выплыл Герман с требованием переговоров от оборотней. А теперь выясняется, что Раис при этом твой папаша?!

– Ты в своем уме?! – я стукнула его по руке, которой он держал меня. – По-твоему, я специально все это подстроила?

– Откуда мне знать? – он чуть отодвинулся.

В зале начали гасить свет, зазвучали первые звуки музыки.

– Знаешь, – как ни горько было это признавать, но слова все же просились наружу, грозя в противном случае буквально сжечь изнутри. – Возможно, все к лучшему? Надо признать, что мы просто не созданы друг для друга. Ты мне не веришь, что бы я ни говорила, а я не хочу еще сильнее ввязываться во всю ту грязь и чертовщину, что тебя окружает. Еще недавно у меня была работа, перспективы, да, впереди маячил декрет, но ведь все справляются. И я бы справилась. И лишь стоило случайно встретиться с тобой, как все полетело в тартарары…

– Не говори так, – глухо попросил он.

– Но это правда. Нам действительно лучше друг без друга, – отрезала я, хотя на этих словах в горле встал ком.

Занавес открылся, представляя зрителям людей в египетских одеждах, декорации стен с древними фресками. Аплодисменты с каждой секундой становились все громче и громче, как лавина, они проносились по всем рядам, усиливая друг друга.

– Если ребенок мой, то…

– «Если». Опять это «если»! – спасительная темнота вокруг скрывала выступившие на глазах слезы. – Если ты не уверен даже, что я тебе не изменяла, то зачем это все? Или решил провести тест ДНК, когда ребенок родится? И только потом принимать решение?

– Ника… – он вдруг взял мою руку в свою, и это простое, казалось бы, действие моментально отозвалось тысячей мурашек по всему телу. – Я сотню лет был один. Не подпускал никого к себе. Я хочу тебе верить, но…

– Но?..

– Но мне просто нужно время.

Мужчина в форме египетского военачальника запел пронзительно и сильно. Итальянский язык имел свое особое звучание. Сверху над сценой висело табло, на котором бегущей строкой высвечивался перевод.

«…Лишь для тебя я достиг победы…»

– Отлично, – я попыталась встать, но Виктор не дал мне этого сделать, – сообщи, когда время придет. Я не хочу мириться с постоянными обвинениями до тех пор, пока ты привыкнешь, или что там тебе нужно!

Снова попыталась подняться, вот только он ловко потянул меня на себя, и в итоге я оказалась сидящей у него на коленях.

– На нас могут смотреть… – зашипела я.

– Пусть смотрят, – горячий шепот обжигал шею. Сладкая истома тут же затопила сознание. – Оборотни хотят мира… пожалуйста. Будет им мир. В конце концов, не мы начали эту войну. Кулон вернем позже.

– Я все еще в розыске, – напомнила я, пытаясь удержать его руки. Горячая ладонь скользнула по бедру вверх, под ткань платья.

Боже! Какой стыд! Нас может видеть весь зал!

На сцене на коленях стояла девушка в рабской одежде. Лицо ее блестело в свете прожекторов, и отсюда казалось, что это от слез. Весь вид говорил о безумном страдании. А пронзительный голос западал в самую душу.

«Да, я люблю его, и за любовь страдаю ужасно…» – переводило табло сверху.

– Я почти это уладил, – Виктор уткнулся мне в волосы, шумно вдыхая их аромат. – Дьявол, по крайней мере, теперь понятно, что я не спятил…

– Ты спятил! Тут же полно людей!

Попыталась соскользнуть на соседний стул, но он держал крепко.

– Нет, я про этот едва уловимый запах. Ты оборотень…

– Сам ты оборотень, – всхлипнула я, устав вырываться.

Этот мужчина – наваждение, болезнь. Что бы я ни делала, как бы ни бежала от него, я раз за разом оказываюсь в его руках. И, несмотря на все потрясения, мне не избавиться от чувств, что он разжег в моем сердце.

Рабыня на сцене заканчивала свою песню, и мне на миг показалось, что она поет не о себе, обо мне. Дочь эфиопского царя, с войсками которого сражались египтяне во главе с ее возлюбленным.

Мой отец оказался далеко не царем, да и нежных чувств я к Раису совсем не питала. Но то, что мы с Виктором очутились по разные стороны, было фактом.

– Одно слово, – попросил Виктор. – Просто скажи мне. Ты хочешь остаться со мной? Я соглашусь на любые условия, но только если ты сама согласна быть рядом.

Глаза в глаза. Искренность, от которой перехватывало дыхание. Словно во сне я увидела со стороны себя, нас. Медленно-медленно кивнула.

Виктор потянулся, невесомо касаясь моих губ своими, скрепляя этим поцелуем наш договор. Словно ставя клеймо на моем сердце. Печать, которую не смыть никогда.

Он поднялся, уводя меня из ложи.

В последний момент я успела лишь обернуться на сцену: там танцевали девушки в золотых одеждах. Легкие, изящные, таинственные. Я сразу узнаю момент из репетиции балета, который мы застали здесь чуть больше недели назад. Но сейчас все выглядит совсем по-другому. Словно силы притяжения больше нет, словно балерины – это и есть сошедшие на землю египетские божества, им доступна своя, особая магия. И главная чаровница среди них – девушка с темными волосами, та самая, про которую просил Нагицкий.

Она не танцует – эти движения можно было бы сравнить с песней, с музыкой тела, которая волнами расходится по залу, приводя всех присутствующих в состояние легкой эйфории.

Только теперь я поняла, почему Нагицкий так жадно смотрел на нее. Должно быть, он и сейчас сидит где-нибудь в зале, жутко облизывается и прожигает ее голодным взглядом.

Мы вышли в фойе, быстрым шагом направились к лестнице. Каково же было мое удивление, когда я увидела прямо на ней сидящего мецената.

Он поднял на нас тоскливый взгляд.

– Она сейчас выступает, да? – пьяно спросил он. Встал, чуть покачиваясь.

Я кивнула.

– И как она? – спросил он жадно.

– Почему же вы сами не смотрите?

Нагицкий скривился так, словно у него разом заболели все зубы.

– Не удержусь и испорчу всем выступление, – пожал он плечами. – Слишком уж… вкусно.

Музыка в зале на миг стихла, но лишь затем, чтобы смениться торжественными звуками: началась партия мужского баритона.

– Партия Рамфиса, – странно улыбнулся Герман и повернулся к Виктору. – Еще даже не середина, а вы уже уходите. Ты ведь понимаешь, что, забрав ее, ты фактически согласишься с условиями, что выдвинул тебе Галавиц? В этом храме Терпсихоры любые действия приобретают вид нерушимых договоров, подписанных кровью. Такова сила арбитров.

Виктор ничего на это не ответил, прошел мимо, начав спуск по лестнице. Меценат снова опустился на ступеньку, прислушиваясь к доносящимся из зала звукам музыки. Кивнув ему на прощание, я отправилась вслед за Виктором.

Но в вестибюле состоялась еще одна встреча. У самого входа поджидал мой отец, скрестив руки на груди, сверкая волшебным кулоном на шее.

Чуть поодаль, прислонившись к стене, стоял Максим. На этот раз уже без блондинки.

Виктор кивнул брату, и тот сразу же подошел.

– Ну что, – голос Раиса сочился ядом, – убедился в качестве «товара»?

– Максим, уведи отсюда Нику, пожалуйста.

– Она никуда не пойдет, пока ты не согласился на мои условия.

– Будет тебе перемирие, – буквально выплюнул Виктор. – Максим.

Мужчина качнул белой головой, показывая мне, что пора уходить. Дважды просить не пришлось.

Оставаться рядом с новоявленным папашей мне не хотелось ни секунды. И уж тем более возвращаться в подвал в доме у кладбища.

Выйдя на улицу, села с Максимом в машину. Взревел мотор, мы выехали с парковки, свернув на дорогу.

– Жвачку хочешь? – мужчина закинул в рот, кажется, целых полпачки, отчего я уловила едва заметный запах мяты в салоне. Желудок сделал неприятный кульбит.

– Я только фруктовые ем, от остальных меня тошнит. Токсикоз, все такое… – рассеянно отозвалась я. И тут вспомнила о том, что сказал Раис, когда мы пришли в оперу.

Вот черт!

– Остановись! – сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. – Нам надо вернуться, срочно!

– Что случилось? – Максим бросил короткий взгляд через плечо.

– Пожалуйста! – из-за охватившей разом паники я и сказать не могла толком, что происходит.

– Тут нельзя останавливаться, плюс двойная сплошная. Отмазаться, конечно, проблем не будет, но смотри, какой плотный поток, в кого-нибудь врежемся. Люди такие хрупкие… – миролюбиво постарался урезонить меня он, объясняя, как ребенку. – Сейчас вот доедем до разворота…

– Нам надо вернуться… – прошептала я.

Перед глазами всплыло злорадное лицо Раиса:

«Я тебе в обед яд подсыпал…»

Неужели я теперь умру? Как быстро действует яд? Мне стало казаться, что кружится голова и не хватает воздуха. Надавила на кнопку на двери, приоткрывая окно, жадно глотая морозную свежесть с улицы.

Тяжело сглотнула, слюна была горькой. Может, Раис все-таки пошутил? Ведь в оперном театре я чувствовала себя вполне обычно. И сейчас просто себя накручиваю…

– Да скажи уже, что случилось! – не выдержав, прикрикнул Максим. – Мне брат за тебя голову снимет. Особенно после… Рожаешь, что ли?

– Меня… отравили, – призналась я.

Максим резко нажал на тормоза. Сзади послышались протяжные гудки автомобилей.

Я почувствовала, как от резкой остановки желудок скрутило, содержимое просилось наружу. Только и успела, что приоткрыть дверь, как меня вывернуло прямо на обочину.

Мужчина обернулся, схватил меня за руку и потянул к себе.

Он полоснул ногтем по коже, и на ней тотчас выступили алые бисеринки.

– Что ты делаешь?.. – слабо возмутилась я, вытирая губы тыльной стороной руки, но вампир лишь наклонился и слизнул кровь с моей руки.

Причмокнул, словно смакуя.

– Не чувствую у тебя в крови посторонних примесей. Вполне съедобно, – несмотря на дикость его слов, я облегченно выдохнула. – Хотя определенный привкус, конечно, есть…

А вот последняя фраза заставила вновь напрячься.

– Привкус? Это может быть яд?

– Конечно, может… – покивал он с усмешкой, но, увидев, как я начинаю судорожно хвататься за подлокотник, поспешил успокоить. – Мне кажется, это из-за твоего выяснившегося происхождения. Хотя если бы я не знал, то даже не заподозрил бы неладного. Все-таки человеческая кровь вся очень разная на вкус. Все равно как сравнивать с сыром. У кого-то это «дор блю», у кого-то «камамбер», а у кого-то копченая «косичка».

Я нервно хихикнула.

– Успокойся. Ты не отравлена. Я бы почувствовал. Просто укачало на нервной почве.

Максим тем временем снова завел мотор, набирая скорость. Окно машины все еще было отрыто, и при движении в лицо ударил поток воздуха. Я закуталась поплотнее в куртку, но закрывать окно не стала.

Значит, все-таки Раис наврал? И со мной все хорошо?

– Но вообще я не силен по части химического состава крови или даже генома человека и его влияния на вкусовые ощущения. Это тебе лучше к братцу. Он… – Максим сделал вид, что задумался, а затем туманно произнес, – скажем так, много исследований проводил на эту тему. Ганнибал Лектер от науки, блин.

Я вспомнила, что читала новости как раз об исследованиях в «Алмаз-фарм», о том, что это как-то связали с оборонным заводом, где я работала. Но, судя по всему, то, что делал Виктор, его брату не очень нравилось.

– А что за исследования? Он мне ничего не рассказывал. Я думала, они там просто новые лекарства испытывают.

– Ага. Лекарства, лекарства… – покивал Максим с такой язвительностью, что сразу становилось ясно: ни о чем целебном речи и не идет. – Он у себя ищет способ выявления генов, которые делают из людей нелюдей. Ты представляешь, чем это может грозить?

Похоже, Максим эти исследования брата совсем не одобрял.

– Тем, что некоторые люди будут жить дольше? Или, может, даже все будут жить дольше?

– А, по-твоему, это благо? – судя по тому, как недобро заблестели его глаза, тема была для него «любимой мозолью».

Решив, что лучше я обо всем спрошу у Виктора, поспешила перевести разговор в другое русло:

– А чем вы вообще питаетесь? – я уже задавала несколько раз этот вопрос Виктору, но тот либо уходил от ответа, либо начинал рассказывать про донорскую кровь. Но Максиму не было нужды казаться для меня лучше, чем есть, или он не должен был бояться меня напугать.

На улице уже стемнело. Зажигались фонари, проезжающие мимо машины ярко светили фарами.

– Если говорить о вампирах вообще, то чаще всего используют проституток, – усмехнулся мужчина.

Я закашлялась.

– Вы их убиваете?

– Пф… вот еще. С трупом возиться, – он повернулся, посмотрев на меня как на умалишенную. – Держи лайфхак. Научишь своего ребенка, когда подрастет. Вызываешь девушку, гипнотизируешь, отпиваешь пол литра. Затем расплачиваешься и шлешь лесом. Даже если она и заметит потом какие-то небольшие ранки у себя, то в полицию не пойдет.

– Охренеть! – не слишком вежливо прокомментировала я. – Надеюсь, моему ребенку такое не понадобится. А вы заразиться не боитесь?

– Надейся, надейся, – фыркнул Максим, проигнорировав вторую часть вопроса.

Дальнейший путь прошел молча, мы свернули на Сиреневую улицу и остановились у дома с многочисленными вишневыми деревьями.

Максим открыл мне дверь, пропуская внутрь:

– Я прогуляюсь вокруг дома, пока братец не вернется. Покараулю, так сказать, – кивнул он мне.

Я благодарно улыбнулась, проходя внутрь. Включила свет в прихожей. Не была здесь всего пару дней, но будто бы прошла целая вечность. Даже стены казались… родными? Словно все здесь ждало меня.

По ногам скользнул пушистый комочек, я наклонилась, взяв на руки белую кошечку.

– Привет, кошка по имени Кошка, – весело потрепала ее по холке.

Та недовольно мяукнула, спрыгнула с рук, но затем опять подошла, начав тереться о ноги.

Еще недавно необходимость быть здесь воспринималась как заточение, а сейчас для меня это походило на возвращение домой и освобождение. Как все-таки быстро может поменяться человеческое отношение к одному и тому же факту. Всего то и надо, что попасть в смертельно опасную ситуацию. Пусть даже в этом случае убивать меня никто не собирался.

И все-таки было очень волнительно по поводу того, как закончится встреча Виктора и Раиса. Я все время вздрагивала от малейшего шума, кидалась к дверям проверять, не идет ли кто.

Чтобы хоть как-то себя успокоить, сварила кофе, затем нашла засохший хлеб, пару яиц. Видимо, без меня тут никто не пополнял запас продуктов. И чтобы просто занять руки, принялась готовить хлебную запеканку, нарочно делая одни и те же движения по нескольку раз, только бы растянуть процесс.

В конце концов, когда запеканка была готова, положила ее в тарелку, уселась рядом.

Минут десять я просто бессмысленно ковыряла ее вилкой, руки ощутимо дрожали.

Господи, да я так не нервничала, кажется, даже когда была заперта в том подвале у Раиса!

Но как сейчас не переживать? Я же сама отдала волшебный кулон, как я понимаю, с ним моему биологическому отцу никто навредить не может. Что если он решит использовать это и нападет первым?

Дверь скрипнула.

Я сорвалась с места, выбегая в коридор.

Виктор зашел как ни в чем не бывало, улыбнулся мне, отправив куртку на вешалку.

– Все хорошо? – настороженно замер, уловив мою нервозность.

Вместо ответа я просто кинулась к нему на шею, прижимаясь всем телом.

– Ну что ты, маленькая… – прошептал он, зарываясь пальцами в мои волосы. – Все хорошо. Больше тебя никто не тронет.

Глава 12

Утром я проснулись от восхитительного запаха свежей выпечки, накинула на себя одну из футболок Виктора, которую уже считала своей «домашней», надела шорты, наскоро умылась, а затем пошла на этот чудесный запах.

На кухонном столике около пульта от телевизора ждал небольшой кофейник с двумя чашками, а на тарелке рядом красовалось с десяток самых разнообразных булочек и пирожных.

Особенный соблазн вызывало то, что лежало с краю. Белая шапка из крема и большая клубничка сверху.

Не смогла удержаться и, взяв его, укусила.

Ммм…. Вкусно! Не приторно и с приятной кислинкой.

– Доброе утро, соня.

Обернулась на голос. В кухонных дверях стоял Виктор.

– Доброе утро. Какая вкуснятина! Мы что-то празднуем? – настроение было настолько прекрасным, что хотелось смеяться, прыгать, обниматься.

Виктор подошел ко мне и мазнул пальцем по носу. На подушечке у него остался белый крем.

– Ты уже определенно праздновать начала, – усмехнулся он, а затем слизнул крем с пальца так, что у меня дыхание перехватило от этого зрелища.

– Невозможно было удержаться, хочешь попробовать? – я покрутила пирожное у его лица, совершенно забыв, что он их не ест.

– Сейчас попробую.

И, притянув меня к себе, мужчина увлек меня в медленный чувственный поцелуй.

– О, да… очень вкусно, – на мгновение оторвавшись, хрипло прошептал он.

Я расслаблялась в его объятиях, наконец чувствуя, как напряжение совершенно сходит на нет, как мир перестает быть враждебным.

И теперь нельзя было уже спорить с тем, что счастье действительно существует.

– И, кстати, да. У меня есть чем тебя еще порадовать.

– Ммм? – невнятно промычала я, не желая делать даже малейшего усилия, которое могло бы разрушить магию момента.

– У полиции больше нет к тебе претензий. Я наконец все уладил. Это было непросто. Но… – он самодовольно улыбнулся, а у меня словно камень с души упал. Камень, которого я, казалось, уже даже не замечала, срослась с ним.

И это я думала, что была счастлива? Нет! Оказывается, счастье может стать еще больше!

– Спасибо! Спасибо! – я радостно подпрыгнула на месте, не в силах удержать в себе рвущееся наружу чувство. Затем схватилась за живот. Малыш, почувствовав тряску, довольно чувствительно меня пнул.

– Но как?

– Неважно. Главное, что тебе больше ничего не угрожает. Ты сможешь вернуться к привычной жизни, – в его голосе вдруг послышалась грусть. – На старую работу, правда, не сможешь вернуться. Но всегда можно найти новую. Чем бы ты хотела заняться?

Я снова радостно взвизгнула.

Неужели все действительно закончилось?

– Ника, – он сухо кашлянул, – я пойму, если ты решишь уйти от меня… Теперь ничто не мешает тебе строить свою жизнь. Да, когда ребенок родится…

– Ты в своем уме? – ну вот что он сейчас такое говорит?! – По-твоему, по мне похоже, что я хочу от тебя уйти?

Возмущенно отодвинулась и случайно задела лежащий на столе пульт. Позади меня тут же заиграла музыка. Включился музыкальный канал.

Виктор взял пульт.

– Подожди, стой. Не выключай, – вспомнила я, глянув на часы, – сейчас должны быть местные новости. Я вчера телевизионщиков видела. Как поняла, снимали репортаж о спектакле. Может быть, и я в кадр попала.

Мужчина усмехнулся, но послушно переключил канал.

В этот момент там действительно шли местные новости. Вот только совсем не то, на что я рассчитывала посмотреть.

Показывали старый дом у кладбища. Вокруг суетились полицейские, вытаскивали какие-то вещи. Затем показали съемки внутри дома.

– …При обыске изъяли украденные с местного промышленного предприятия около месяца назад микросхемы типа «ТЗ-73-У». Данные микросхемы используются в оборонно-ракетных комплексах и являются высокоточным дорогостоящими специализированным оборудованием. При обыске задержан в тяжелом состоянии Раис Александрович Галавиц. В настоящий момент мужчина госпитализирован. Согласно имеющейся у следствия информации, Галавиц что-то не поделил со своими подельниками, в результате чего конфликт перерос в драку. По данным фактам возбуждено уголовное дело.

Я покачнулась, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Как же так?

– Вот дерьмо! – голос Виктора звучал словно сквозь толстый слой ваты. – Черт…

– Но ведь он говорил, что не знал ничего про микросхемы. Как же так? – у меня все услышанное в голове не укладывалась.

Значит, все-таки это действительно Раис все затеял? И из-за него я почти месяц пряталась ото всех?