40 дней до и после безмятежности. Загадочные страницы жизни майора Дроздова

Это очень болезненный опыт, но, если хватит воли – иммунитет пожизненный. Происходит переоценка всех ценностей, и ты меняешься с каждым днем, где каждый новый день есть новый урок. У тебя, Сереж, соблазн сделать неверный шаг еще впереди. И, поверь, даже не смотря на твои принципы, о которых мне известно, он очень реален. Так что, брат, не повторяй таких ошибок…

Дальнейшая исповедь длилась не менее часа, а когда Драгунов иссяк, единственное, что Сергей спросил, было:

– Юля в курсе?

– А как ты думаешь, я с этим всем справился? И у тебя, как я понимаю, теперь есть такая женщина, поэтому держись ее.

Сергей и сам прекрасно понимал, что Катя единственный существующий маяк и пристань его жизни, и оттого в груди предательски защемило тоской, что срочно пришлось выпить.

***

(день)

Наутро предметно поговорить не удалось. После душевных посиделок голова болела нещадно, а Сергею надо было еще отметиться на семинаре. Сан Саныч же был как огурчик и, поправившись рассольчиком, отправился на службу раздавать указания своим подопечным. Условились до обеда завершить всю необходимую рутину и сразу приступить к разработке плана действий. Но, как говорится, человек только предполагает, а потому еще до полудня все пошло наперекосяк.

В одиннадцать-сорок позвонил Драгунов, сказал срочно бросать все и ждать возле лектория, машину он направил, намекнув, что есть зацепка, и все объяснит по дороге. Сергей, сидя на семинаре, начинал скучать, вдруг моментально оживился и, извинившись, мол, важный звонок, неотложное дело, не терпящее отлагательств, и прочее, с радостью покинул это сборище зажравшихся толстосумов.

Сергей встретил Сан Саныча уже на выезде из города, пересел в его машину, и они покатили на опознание. Как оказалось, придя на работу, Драгунов первым делом отдал распоряжение «пробить» Данилова. Результаты последовали практически сразу, поскольку выяснилось, что этот персонаж ему очень хорошо знаком.

Последние полгода Вениамин находился в разработке по одному делу, правда, по сводкам проходил под фамилией Гоголев. В процессе удалось установить, что у данного товарища было два паспорта, один из которых на девичью фамилию матери. Данный факт ни у кого не вызвал удивления – это был скорее рядовой случай, в их работе всяких хитрецов хватало.

Узнав это, появилась реальная возможность закрыть Вениамина, в связи с чем было решено брать его, не раздумывая. Однако, все вышло несколько иначе. На месте оказалось, что Веня принял волевое решение прервать свой земной путь, запутавшись в шелковой петле. И хотя это было достаточно странно, не из таких был этот душегуб, осознание случившегося предательски наполняло чувством облегчения, вместе с которым пришло ощущение опустошения. Сергей не мог поверить, что все так быстро закончится, подсознательно он понимал, что здесь что-то не так. Но это еще только предстояло проверить.

Обстановка соответствовала классической ситуации самосуда. Более того, все было настолько идеально, что поневоле закрадывалась мысль об инсценировке, которая крепла с каждой минутой, а к окончанию осмотра переросла в убежденность, что Данилов/Гоголев не мог самостоятельно так гладко все провернуть. Это было просто абсурдом. Ни один человек, задумавший покончить с собой, не в состоянии сделать все настолько безупречно. Хотя бы потому что в последний момент всегда срабатывает инстинкт самосохранения и остаются следы. Так что по пути домой сомнений уже не оставалось.

– Что думаешь, – спросил Сан Саныч?

– Да что тут думать, все и так ясно: «грохнули» его. А, значит, он был пешкой, и за ним кто-то стоял. Но боюсь, что мы этого теперь не узнаем. К тому же, по-видимому, здесь нечто большее, чем ритуальные убийства, секта и прочая «галиматья».

– Но ведь плюсы в таком развитии ситуации тоже имеются, согласись. Похоже, теперь за Катю можно больше не переживать. Какой из этого вывод? А вывод очень простой: Катя оказалась случайностью и не была в списке жертв, за что, собственно говоря, Веню и наказали.

– Может ты и прав, но ведь какая штука – я не верю в случайности, и интуиция кричит, что здесь нечто большее. Ты меня знаешь, я ж теперь пуще прежнего копать буду.

– Да брось ты, ей богу. Интуиция твоя, конечно, это сила и мощь, но по мне так она впервые ошиблась. Выдыхай, приятель, все позади. Да и вряд ли тут что можно нарыть.

– Посмотрим.

– Ну, ты упертый…

Вечером того же дня, расположившись у Драгуновых дома на веранде, Сергей все не мог успокоиться, и продолжал в том же духе:

– Ну, хорошо, зачем тогда надо было убивать тех девчонок? Если Веня слетел с катушек – это я еще могу понять, но это не вписывается в логику поступков. Все говорит о том, что их убийство было совершено не просто так, а это, в свою очередь, не отменяет его страсти убивать. Что мне видится далее, так это то, что Белозерова была показательной жертвой, истинные причины устранения которой мы пока не знаем, да и вряд ли узнаем. Жданова – жертва необходимая, она определенно многое знала и могла разболтать. Ну, и наконец, готов допустить, что Катя оказалась случайной жертвой и к тому же ошибкой Вени. Эх, если бы не это, мы бы его подцепили.

Как раз в эту минуту из комнаты донесся телефонный звонок, это был мобильник Сергея. Звонил Климов, которому Дроздов перед отъездом давал задание покрутить Пальцеву Василису, подругу Ждановой, на предмет возможных деталей. Совпадение?

– Алло, Андрей. Слушаю тебя.

– Сергей Андреевич, готов доложить по Ждановой.

– Докладывай.

– Мне несколько неприятно об этом говорить, но это Жданова убила Алексея Николаевича. Она приходила к Василисе перед смертью и во всем созналась. Василиса не сказала, потому…

– Я понимаю почему, еще что-нибудь? – от подобного поворота Сергея зашатало, дело принимало еще более крутое развитие.

– Да, в общем-то, все.

– Надеюсь, показания оформил, как следует?

– Обижаешь, начальник!

– Тогда отбой!

– Что случилось? – Сан Саныч по лицу товарища понял, что новость не из приятных.

– Климов накопал информацию об убийстве Морозова.

– Ну, и?

– Это была Жданова.

– Вот это номер! Дело и впрямь все больше закручивается. Выходит, ты был прав: все не так просто.

– Да, нет. Теперь-то как раз попроще.

– Это еще почему?

– Сейчас, малость поостыну, и объясню. Наливай!

После того, как было выпито по две стопки и выкурено по сигарете, разговор был продолжен. Обдумав, поступившую информацию, Сан Саныч заявил:

– Оперируя твоей терминологией, Морозов, стало быть, жертва вынужденная?

– Не исключено. Вполне возможно, что он знал несколько больше, чем рассказывал. Интересно другое: какая в этом всем роль у Петровского? Как думаешь, он не может быть тем самым кукловодом? Связей у него, сам знаешь.

– Несмотря на то, что такое предположение в достаточной степени безумно, я не стал бы исключать подобной возможности. Его я знаю только с плохой стороны. Пожалуй, стоит отработать эту версию, только очень аккуратно.

– Саныч, это уже моя забота. Личное, понимаешь?

– Понимаю. Ты главное дров не наломай.

– Уж постараюсь. Спасибо тебе, дружище. Послушай, раз так все сложилось, давай тогда мы с тобой сегодня посидим, как следует, а завтра мне будет нужна твоя помощь.

– Чем смогу, брат. О чем разговор.

19 сентября, среда

Утром следующего дня, сидя за чашечкой кофе, Сергей изложил товарищу суть своего замысла, который оказался вполне логичным. Прежде всего, ему нужен был транспорт, который доставит его домой – продолжать питерские каникулы не имело смысла. Задача Сан Саныча заключалась в поддержании уверенности пребывания Сергея на конференции. Это было необходимо для того, чтобы Петровский продолжал думать, что Дроздов вернется только к выходным. Сергей же, тем временем, получал два-три дополнительных дня на раскрутку версии с Петровским.

Сама идея была в достаточной степени рискованной, поскольку, в случае неудачи, грозила потерей не только средств на существование, но и звания. В том, что Петровский не станет его физически уничтожать, Сергей был почему-то уверен, а увольнение его не сильно заботило, хотя он к этому уже не стремился как раньше.

Дорога домой оказалась не такой радостной, как ожидалось, даже мысль о скорой встрече с Катей нисколько не смягчало тех мрачных мыслей, в которые был погружен Дроздов. Ему многое пришлось обдумать, а это изрядно выматывает, в особенности, когда не знаешь, с чего начать. Как и в самом начале всей этой истории не за что было зацепиться, поэтому приходилось просчитывать больше надуманные варианты.

Учитывая, что светиться было нельзя, первым делом Сергей решил отправиться к Климову. Из всего его окружения, Андрей остался единственным, кому он мог доверять, к Кате ехать было пока нельзя. Но предупреждать о своем визите он не стал – решил понаблюдать, как тот поведет себя, увидев его на пороге. Эффект неожиданности оставался приоритетным элементом его работы и, часто приводил к достаточно прогрессивным результатам.

Неподготовленные люди редко спокойно реагируют на стремительные действия со стороны других, а Климова не мешало бы растормошить. Дроздов видел в нем потенциал, но он требовал раскачки, что в сложившихся условиях было просто необходимо. Время играло не на их стороне, до конца недели нужно было совершить невозможное, а именно: вырвать инициативу в свои руки. Правда, пока еще сложно было себе представить, как этого добиться…

Когда Сергей добрался до заветного жилища Климова, уже начинало вечереть. Поднимаясь по лестничному пролету, он полагал, что его визит вызовет приятное удивление, но просчитался даже в этой мелочи. Что было говорить о его стремлении переиграть Петровского, если оказался не способен на простое предположение, что вечером после работы Андрей может быть не один…

Дроздов постучал в дверь, звонка обнаружить не удалось. Через пару минут (слишком долго) хозяин жилища отворил и предстал перед ним в домашнем халате.

– Сергей Андреич?.., – сказав это, Климов на мгновение замялся, было заметно его смущение. Сергей сразу отметил, что реакция несколько отличается от той, что он себе представлял. Что-то тут было не так. – А что вы тут делаете?

– Я тоже рад тебя видеть, Андрюша. Не пригласишь на чаек?

– Д-да, конечно, – Климов продолжал мяться, провожая своего начальника в кухню. Дроздов уже начинал понимать, что нанес визит не вовремя, как из спальни долетел женский голос.

– Мой лев, ты скоро?

Повисла неловкая пауза, Дроздов улыбнулся – теперь все было понятно. Но идти ему было некуда, а потому он решил играть до конца.

– Ну что же ты растерялся, лев? Беги уже к своей львице, а я пока подожду. Только недолго, есть разговор.

– Вы что уже все знаете?

Климов неверно расценил иронию майора полиции и понес какую-то невообразимую чушь, какую обычно начинают распылять люди, если им есть, что скрывать. Ситуация становилась интереснее и напоминала бородатый анекдот. Теперь Дроздов уже не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над младшим товарищем.

– А как ты думал, Андрюша? Начальник всегда осведомлен о связях своих подчиненных.

– Прошу прощения, не успел сказать. Сам не знаю, как это получилось. Но это же ничего не меняет, правда?

– Как раз наоборот – это меняет все! Да, Андрюша, удивил ты меня. Не ожидал. Думаю, ты знаешь, что должен теперь сделать.

– Удостоверение на стол?

Дроздов не выдержал и расхохотался, давно он так не веселился. Климов тоже хорош – насмотрелся голливудских фильмов. Видать, совсем размок от частых постельных приключений. Другого объяснения происходящему не было, идиотом он не являлся. Кто бы мог подумать, что он окажется таким героем-любовником: сначала Леночка, теперь эта, действительно, а кто же там. Стало любопытно. Успокоившись, Сергей, уже заметно мягче, продолжил:

– Ну, ты даешь, Андрей. Что ты, в самом деле? Если бы каждый из нас сдавал удостоверение после каждого подобного случая, то я даже не знаю. Это просто абсурд. И вообще я понятия не имею, кто там у тебя. Но видел бы ты свое лицо! Ладно, извини, что ворвался. Просто мне сейчас некуда пойти. Давай успокоимся, выпьем, если есть что, познакомишь меня со своей дамой, и мы все обсудим.

– Так Вы не в курсе? Я подумал, что Вы приехали убедиться, что это правда.

– Во-первых, я уже говорил, что мы на «ты». А, во-вторых, в чем я должен убедиться?

На шум, не выдержав томительного ожидания, а может из любопытства, вышла молодая особа, смутно знакомая Дроздову. Андрей не замедлил представить их друг другу. Своей спутнице: «Дроздов Сергей Андреевич, мой начальник. Я тебе о нем рассказывал», а затем Сергею: «Пальцева Василиса Семеновна», и несколько тише: «подруга Ждановой».

Несмотря на то, что подобное развитие было вполне закономерным, Сергей отметил для себя, к каким интересным поворотам порой приводят вполне обычные стечения обстоятельств. Чтобы скрыть некоторое удивление, он просто шире улыбнулся, а затем поздоровался и приготовился слушать, благо информация оказалась довольно интересной. Пока Андрей начал рассказывать, Василиса на скорую руку организовала легкую закуску к оперативно возникшим на столе пол-литра белого.

– Сергей Андреич, ты не ругайся, что сразу не сказал о нашей связи. Честно, просто побоялся. Да и рассказывать тогда было особо нечего.

– Забей! Работа у нас такая. Я тебя не виню ни разу. Я лучше, что ли поступил? Знаю, что за моей спиной кости мне мыли по поводу Кати. Не отрицай! Так что, порядок. Ты, давай, по существу.

– По существу лучше поведает Василиса, мне она не сразу все открыла, а только когда убедилась, что я не специально копаю. Надо же нам было о чем-то разговаривать. А скрытность ее понять можно, опасалась за свою жизнь. Но бегать от проблем не привыкла, вот где таких делают?

– Это потом. Слушаю тебя, Василиса. Расскажи мне про свою подругу.

К этому моменту все, наконец, расслабились, Василиса чувствовала себя непринужденно. Андрей тоже успел подготовить ее к неприятному разговору с его начальником, который произвел на нее довольно хорошее впечатление. Так что особых проблем с решительностью у нее не возникло. К тому же всегда спокойнее давать показания в неофициальной обстановке, а молчать смысла не было никакого.

– Маринка была той еще стервой, но нас многое связывало. Как это часто бывает, противоположности притягиваются. Так было и у нас, в женскую дружбу я не верю. Наверное, все дело в том, что она была для меня неким щитом, закрывающим от грязи, а я была ее совестью. На том и сошлись. Я всегда была в ее тени, мужики постоянно на нее западали, а я часто комплексовала – так воспитана. Хотя это не важно.

Сколько себя помню, я всегда тянулась к созданию семьи, только мужики попадались не те. Когда я поняла, что это прилетает ко мне по касательной от Маринкиных беспорядочных связей, даже хотела с ней расстаться. Но куда там. Силу привычки никто не отменял, да и не могла я ее винить за это. Но один случай стал тем звоночком, когда понимаешь, что пора что-то менять или быть беде. Это было как раз, когда она познакомилась с Вениамином.

После встречи с ним, она просто слетела с катушек. И в один прекрасный момент ее разгульный образ жизни, начинавший принимать серьезный оборот, всерьез ударил по мне. В тот день мы крепко «набрались» и, судя по всему, коктейли, которые мы пили, были не простыми.

Было полнолуние, Вениамин пригласил своих адептов, и все покровы были сброшены. Они всячески старались сделать все по доброй воле, благо наше состояние располагало. И, если в случае с Мариной, это был вообще не вопрос, то со мной все обстояло несколько сложнее. Хотя я плохо помню произошедшее. Были свечи, какие-то слова на незнакомом мне языке, песнопения. А потом – оргия. Меня пришлось брать силой, но в какой-то момент мне смутно показалось это интересным.

Наутро мне стало невыносимо стыдно, ведь я никогда не отличалась таким поведением. Все это было так противно, что я высказала Марине то, что думаю об этом, и про ее образ жизни, наговорила всяких гадостей и даже угрожала, что пойду в полицию снимать побои. На что она заявила, что в следующий раз Вениамин закопает меня живьем. После этого мы долгое время не общались, пока она не пришла ко мне с подбитым глазом, показала синяки на груди и сказала, что стала бояться за себя.

Сергей слушал монолог Василисы с пониманием, не перебивая, а лишь наполняя стопки, когда она от излишних переживаний ненадолго замолкала. Он видел, как тяжело дается ей этот разговор, но сочувствия не выказывал, поскольку знал, что жалость может стать причиной больших эмоциональных переживаний, а тогда Василиса обязательно упустит что-нибудь важное, как упустила, когда рассказывала то же самое Андрею, который, не стесняясь начальника, называл ее Лисенком.

Андрей со своей стороны старался вести себя также, а потому просто молчал, и часто курил, понимая, что хуже уже не будет. Слезы у его Лисенка уже прошли, он верил в это всем сердцем. Он также чувствовал, что отношения, завязавшиеся из жалости, скорее всего ни к чему не приведут, но отказать себе в удовольствии пусть немного побыть счастливым он не желал. Такие короткие минуты счастья в жизни простого «опера» особенно ценны и помогают не оскотиниться.

Дроздов сам был таким, и Катя также стала его спасением, поэтому ему оставалось только порадоваться за товарища. А думать о том, что все это однажды может закончиться, совершенно ни к чему. Это будет потом, если будет. А сейчас Лисенок в центре внимания, и посторонние мысли надо гнать к чертям. А еще говорят, что это только у женщин мусор в голове. У мужчин хлама не меньше, а у него с Андреем может даже и побольше, чем у его дамы сердца.

– И ладно бы побои, такого и раньше хватало. Мужиков она особо не выбирала, очень уж падка была на внимание противоположного пола. А тут страх в глазах, это было очень непохоже на Марину. Ее отношение к Данилову изменилось, когда она узнала, что деятельность его секты не ограничивается одними оргиями. В особые дни еще приносились жертвы, правда сама она видела только, как они убивали животных. Но такие зверства настораживали, а сам Данилов, будучи пару раз в невменяемом состоянии, уверял, что иногда животными дело не заканчивается.

Сначала она сомневалась в этом, но потом сама стала замечать, что в их загородной резиденции часто содержались молодые девушки, которых использовали для своих утех приверженцы этого культа. Все бы ничего, но вот только девушки время от времени исчезали, а вместо них привозили других. Все они были под действием какого-то наркотика, подавляющего волю. Все было, как в тумане и напоминало съемки какого-то фильма, слишком далеко от реальности было происходящее.

Поначалу Маринка думала обратиться в полицию, настолько она была шокирована происходящими событиями. И, может быть, ее бы это спасло, но в последнее время к ним зачастили разные высокопоставленные лица, чаще это были люди в форме, но и «пиджаки» заглядывали. А началось все с визита питерской (как она поняла из подслушанного разговора) полицейской шишки, который вел себя как хозяин и Данилов даже получил от него несколько раз по физиономии. После такого, по ее мнению, глупо было высовываться, и оставалось рассчитывать на чудо. Но его не случилось. А дальше стало еще хуже.

Данилов стал совсем неуправляемым, его руководство вынуждает провести проверку кадров. Каждый должен доказать свою преданность их делу и лично устранить одного из врагов культа по списку. Как следовало поступать с несогласными, думаю, понятно без слов. Марине достался подполковник Морозов, которого следовало тихо и незаметно уничтожить, сделав укол какого-то секретного вещества. И она с блеском выполнила задание. Только не учла одного, что сама стала разменной монетой в этой жестокой игре. Сергей, теперь Вы понимаете, почему я вначале не все рассказала? Мне стало страшно, и практически в каждом сотруднике полиции видела оборотня.

– Понимаю, Василиса. Более того, если быть объективным это и сейчас мало, что меняет. Разве что, теперь все стало гораздо опаснее, чем мы себе могли представить. Но ничего, будем думать.

20 сентября, четверг

(утро)

Сергей заночевал у ребят, по обыкновению засиделись допоздна. Ситуация обязывала, а общение располагало. Много разговаривали, много курили, выпивали, дошло даже до застольных песен. Очень ему понравилась Василиса, выбор Андрея был одобрен. Улеглись под утро. Но в их работе это являлось скорее правилом, чем исключением. В восемь утра все уже были на ногах, но кофе допить Дроздову не удалось. Позвонил Петровский, будь он неладен.

– Встать по стойке смирно, Петровский на проводе!

– Здравия желаю, Михаил Степанович!

– И тебе не хворать. Пять минут на сборы и ко мне, машина под дверью.

– То есть как это под дверью? Под какой дверью?

– Под той, где ночевал, Сергей Андреевич. Климову привет!

Опасная догадка ударила Сергея не хуже крепкого приема, но по глазам Климова он понял, что тот не в курсе и не сдавал его. Оставалось принять, что Петровский с самого начала его пас. Твою мать, подумал Сергей, встреча обещает быть неприятной. С другой стороны, может так оно и лучше. Приготовившись к худшему (доигрался, блядь), он вышел из дома.

Черный кортеж действительно его ждал, он до последнего отказывался в это верить. Но чудес не бывает. Значит все, вот так и устраняют лишних людей. Жалел он только об одном: не попрощался с Катей. Внутренний голос молчал, но Сергей уже настроил себя на худшее. Валить его никто не будет, но наверняка закроют. Круто играют, ребята.

Всю дорогу до главного управления он пытался просчитать, о чем может знать Петровский. Но это было также глупо, как надеяться на то, что ему и на этот раз удастся выкрутиться из этого переплета без особых потрясений. К черту! Была, не была! Все равно он себе не изменит и останется на стороне правды.

Поведение Петровского оказалось странным. Молча протянул руку, молча налил Хэннеси, изучающе посмотрел в глаза.

– Рассказывай, Сережа.

– Что рассказывать?

– Хорошо, начнем по-другому. Ты действительно думал, что я такой лопух? Не знаю, что ты там задумал?

– Кто меня сдал?

– Дурак ты, честное слово. Пацан. Если бы я не знал, что ты за фрукт, уже бы раздавил. Но я предлагаю тебе сотрудничество. И это в твоих же интересах.

– Вот, значит, как мы заговорили. А душу мне вам не продать, или, думаете, я не в курсе ваших делишек?

Сергей решил идти ва-банк, ему ничего больше не оставалось, и по-другому он не мог. Но искренний смех Петровского его быстро отрезвил. Не на такую реакцию он рассчитывал.

– Не знаю, что ты там себе нафантазировал, но не будь глупее, чем ты есть на самом деле. Не заставляй меня разочаровываться в тебе. И будь спокоен: тебя никто не сдавал, разве, что ты сам своим поведением. Просто мои ребята за тобой присматривали.

– Ничего не понимаю.

– Давай-ка мы с тобой успокоимся, еще хлопнем, а потом… Да сядь ты уже. А потом я расскажу тебе все, что могу. Ты увяз в фантазиях, парень.

После третьей стопки Сергей начал понемногу остывать. Петровский же больше не давил, видел, что Дроздов не в своей тарелке.

– Давай я сам начну, не возражаешь? Сразу тебя успокою насчет Климова и Пальцевой. Посуди сам, пока тебя не было, мы могли бы их уже несколько раз схоронить. Это первое. Если бы нам надо было на тебя надавить, мы бы действовали через твою Катю. Это второе. Ну и наконец, все не так, как тебе кажется, но это от недостатка осведомленности. В нашем мире информация имеет определяющее значение. Скоро ты узнаешь больше, но сначала поговорим о том, что тебе рассказала Пальцева. Только без глупостей.

Пока Петровский говорил это, Сергею пришлось признать, что в его словах был смысл. Правда понять это до конца не получалось, он продолжал сопротивляться. Но решил сказать правду, так как, судя по всему, Петровскому уже и так все известно, а если нет – нелишним будет понаблюдать за его реакцией. Пересказав историю Василисы, Сергей отметил, что, как и ожидалось, ничего нового генерал-майор от него не услышал.

– Хорошо. Теперь рассказывай про своего Сан-Саныча, а чтобы ты не сочинил лишнего я тебе помогу. Драгунов твой и есть та самая питерская «полицейская шишка», заглядывавшая к сектантам.

Сергей стиснул зубы. Теперь понятно, к чему это все. Так вот как они работают, гады. Завербовать меня решили, благо рычагов воздействия полно.

– Не веришь?

– НЕТ! – рявкнул Сергей.

Петровский улыбнулся, снова налил и положил перед ним папку.

– На, смотри! Только выпей сначала, легче будет.

Сергей сразу догадался, что там обнаружит. Долго не решался заглянуть. Петровский терпеливо ждал. Наконец открыл. Некоторые кадры вызвали изумление, а простого обитателя планеты Земля данные сюжеты могли бы и вовсе шокировать. Поскольку поверить в происходящее на фото было сложно, разум сходу подкинул спасительную мысль – фотошоп. Грязно играют. Но следующая порция визуализированного информационного потока убедила в обратном. Результаты работы «наружки» подделать нельзя. Финальный гвоздь вбила фотография, запечатлевшая встречу Сан Саныча и Данилова.