История Вениамина Пистолетова, частного детектива

                *           *           *

     «Бин, бин-бин-би-и-н» – раздалось над ухом Пистолетова, когда он «на всех парах» проскочил под колёсами наезжавшего на него автобуса. Вениамин в ужасе спрятался под низенький навес над подвальным окном и, дрожа от страха всем телом, лёг на холодный, мокрый от подтёков только что закончившегося ливня пол.

     «Чёрт возьми, вот это ситуация! – подумал он. – Теперь мне всё стало понятно. Они просто подправили наезд, дали мне возможность проскочить. А та собака, в теле которой я теперь нахожусь, выхолит, погибла. Лихо, ничего не скажешь!»

      Посидев ещё немного под навесом, Пистолетов вылез из укрытия, чихнул раз-другой и потрусил вдоль стены на четырёх лапах вперёд, рассуждая про себя:

     «Все мои болезни-хвори остались при мне. Простуда, насморк…  и добавили, наверное, ещё и глистов»

      Проходя мимо низко расположенного окна одного из домов, Пистолетов увидел в нём своё собачье отражение с небольшим розовым шарфиком на шее.

      «А это ещё что? – удивился он. – Розовый шарфик! Отлично! Что же мне с ним делать? Развязать его? Как?»

     Вениамин опустил голову, наступил передними лапами на свисавшие концы шарфа и, вращая голову, потянул его. Шарф развязался и упал на тротуар под лапы Пистолетова.

      «Вот так-то лучше, – ещё раз посмотрев на себя в окно, удовлетворённо подумал Вениамин. – Теперь надо подумать, как жить дальше»

      Но сколько он ни думал, ничего путного придумать было невозможно, и Пистолетов решил, что, прежде чем что-либо предпринимать, надо сначала обзавестись, во-первых, крышей над головой , а во-вторых, каким-нибудь знакомством, пусть даже с какой-нибудь другой собакой, кошкой, да хоть с вороной, голубем или, на зудой конец, с воробьём. Впрочем, о крыше Пистолетов мог не думать, ему достаточно будет того навеса, под который он забежал при переброске.

     Труся на четырёх лапах по улице, оглядываясь по сторонам и не узнавая город, в котором он по «милости» того света оказался, Пистолетов вдруг услышал женский голос, который показался ему донельзя знакомым. Голос шёл из стоявшей поодаль открытой, несмотря на пасмурную погоду, машины марки  CHEVROLET.

– Ты будешь в N или за городом? – спросил незнакомый Пистолетову мужской прокуренный голос.

– В N, – ответил очень хорошо знакомый Вениамину голос. – Большое вам спасибо, Борис Андреевич, за помощь. Вы мне фантастически помогли с работой.

– Я постараюсь не забыть это, – галантно и вместе с тем как-то недовольно ответил тот, кого только что назвали Борисом Андреевичем. – До свиданья.

      Она! Пистолетов, недолго думая, незаметно обошёл машину сзади, забрался на бампер, оттуда по багажнику перешёл на заднее сиденье и, пока Таурова, отвернувшись, беседовала со своим знакомым, так же незаметно устроился на переднем. Таурова очень удивилась, когда, обернувшись обратно, увидела на сиденье рядом с собой похожего окрасом на бордер-колли, но короткошерсного пса средних размеров.

– Откуда ты взялся? – спросила Таурова, когда они уже вовсю неслись по автобану в N, – Ты не кусаешься?

      «Да нет, – глядя ей прямо в глаза и стараясь быть понятым, подумал Пистолетов. – Не кусаюсь»

     Таурова весело улыбнулась, потом, управляя машиной одной рукой, протянула другую руку, прижала Пистолетова к своей груди, так что Вениамин имел возможность лицезреть её полную красоты и источающую первозданный аромат здоровья грудь, и, ни капельки не брезгуя, поцеловала его в макушку. Это было нечто такое, отчего даже у пса, каким был сейчас Пистолетов, защемило между задних лап, высунулся из препуция(не на всю длину, правда, а так, чуть-чуть)член и, чтобы прекратить всё это, ему пришлось коротко и жалобно гавкнуть. Но Диана, подумав, что пёс так благодарит её, ещё крепче прижала его к себе, и Пистолетову, чтобы скрыть свой срам, пришлось немного повозиться в её руках. Так, обнявшись, они и проделали большую часть пути, и только перед самым въездом в N Пистолетов сел прямо: в городе надо было править обеими руками.

      Проезжая по одной из улиц, Пистолетов вдруг заметил, что Таурова сворачивает не туда, куда ему хотелось, а совершенно в противоположную сторону. Но, зная, что Диана сейчас вряд ли поймет его, он остался сидеть смирно и лишь изредка, при очередном повороте «не туда», украдкой и осуждающе взглядывал не неё.

      При подъезде к зданию одной из местных гостиниц со странным названием «Курсор» из её дверей выбежал швейцар в чёрном фраке с золотыми полами и таких же черных брюках. Забежав со стороны водительского места, он учтиво открыл дверцу и чуть отступил, давая Тауровой возможность выйти.

– Жора, – сказала она, показывая на противоположное сиденье, где, как она думала, находился Пистолетов, – Я тут привезла собаку…

      Но, обернувшись к сиденью, она увидела, что её пёсика там уже нет. Пистолетов не стал дожидаться, когда закончится этот разговор. Тихо и незаметно он перешёл на заднее сиденье, оттуда – на багажник и, спрыгнув с бампера на тротуар, лёгкой трусцой двинулся вперёд.

– Булька! – окликнула она его. – Иди сюда.

      «Булька… Хорошая кличка. – обернувшись, подумал с усмешкой Пистолетов. – Но я не Булька. Я – Пистолетов Вениамин Алексеевич»

      И пёс Пистолетов Вениамин Алексеевич потрусил дальше.

                *               *              *

       Часть своего неблизкого пути Пистолетов решил проделать на автобусе, но, как только он незаметно(как он думал)пробрался в салон, тронувшийся уже было автобус тут же остановился, Вениамин был взят кондуктором за шкирку и выставлен из салона вон. Дальнейший путь Пистолетову пришлось проделать уже на своих четырёх.

       Притрусив к меблированным комнатам, Пистолетов попытался проникнуть внутрь через центральный вход, но был так отфутболен, что вылетел обратно и шлёпнулся на тротуар. «Спасибо. Мне было очень приятно…» – мысленно поблагодарил он ударившего его служащего и хотел было убраться отсюда восвояси, но, вспомнив, что здесь должен быть и другой вход, решил им воспользоваться.

      Забежав во двор, Пистолетов вдруг услышал, как из одного из стоявших здесь мусорных контейнеров кто-то сказал голосом Гвардейцева:

– Эх, ма… Да тут тоже ничего нету. А, вот, нашёл… Ух, ты, вкусно!

      Пистолетов подошёл поближе и, подняв морду, посмотрел на верх контейнера. Сначала он ничего не увидел, но потом заметил, что из контейнера торчит черный пушистый кошачий хвост. Пистолетову стало любопытно, кто же это повстречался ему, и он принялся наблюдать, Вскоре хвост пропал, прошло ещё несколько секунд и над краем контейнера поднялись сначала чёрные кошачьи уши, потом показалась черная кошачья голова с таким же чёрным носом и наконец, как-то рывком, появился сам пушистый красавец-кот. Усевшись на край контейнера, кот посмотрел вниз, на Пистолетова, и, ни слова не говоря, принялся облизываться

– Лёва? – спросил пёс кота, глядя на него снизу вверх.

– Да, – ответил кот и, продолжая облизываться, в свою очередь спросил:

– А ты, кажется, Пистолет?

       Пес молча кивнул головой, подтверждая догадку Гвардейцева. Потом спросил:

– Что с тобой случилось?

– Ты не поверишь, – оживился Гвардейцев и рассказал, что, когда он ехал на своей колымаге за город, на него налетел…

– …такой здоровый грузовик, а? Он сделал из моей колымаги расплющенную банку из-под спрайта. Само собой разумеется, я ухнул на тот свет, А здесь я по воле старика… как его… Хигганова. Тебе он не встретился?

– Да-а-а, – протянул, поморщившись, Пистолетов. – Встретился…

– Он, кстати, велел передать тебе при встрече, – продолжал Гвардейцев, – что скоро навестит тебя. Не знаю только, зачем ты ему понадобился…

       Кот-Гвардейцев спрыгнул с контейнера на асфальт и, подойдя к псу-Пистолетову, начал тереться о него, смотря прямо в глаза и приговаривая:

– Там, наверху, видишь, находится квартира Прости Господи. Её, говорят, убили…

– Да, я знаю, – ответил Пистолетов. – Пока, Лёва.

– Мне нравятся твои карие глаза, – ни к селу, ни к городу произнёс Гвардейцев. – Ну, ладно, пока.

       И кот-Гвардейцев, гордо подняв голову, вальяжно двинулся к арке-выходу на улицу и вскоре скрылся из виду.

       Оставшись один, Пистолетов поднялся по имевшейся здесь лестнице чёрного хода до нужного ему этажа, зубами и лапами открыл слуховое окно, пролез через него на подоконник, неуклюже прошел по нему до стены и, сбросив по пути стоявшую там небольшую металлическую вазу на пол, вздрогнул от раздавшегося при падении вазы неожиданного резкого грохота. Соскочив затем на пол и проклиная себя за неосторожность, Вениамин направился к входу и, встав на задние лапы, толкнул дверь и выскользнул в коридор. Зайдя затем в имевшийся в доме лифт, Пистолетов подпрыгнул, нажал носом нужную ему кнопку и кабина доставила его на нужный ему 4-й этаж.

       На выходе из лифта его уже ждали рабочие-носильщики, выносившие… его любимое кресло. Официально Пистолетов считался уже мёртвым, и в его двухкомнатном кабинете теперь проходила реорганизация. Увидев, что к ним на лифте поднялась собака, они недоуменно переглянулись и один из них сказал другому:

– Смотри-ка, Слав, собака… Откуда она здесь взялась?

– Очевидно, это собака одного из здешних, – ответил ему второй. – Этой… как её… Проституткиной.

– Это которую сегодня утром ух…ли?

– Ага. С ней нашли ещё одного ух…ного . Знаешь, кого? Веньку Пистолетова.

– Этого… сыщика, что ли?

– Его. Лежал, видишь ли, на ней.

       Дальше Пистолетов слушать не стал. Всю необходимую ему информацию он уже получил, поэтому не стоило слушать дальше: парни могли решить, что пёс специально подслушивает их, а ЭТОГО на ЭТОМ свете не должно было быть. Поэтому Пистолетов, еще раз с грустью взглянув на любимое кресло и подумав «Моё любимое кресло…», выбежал на улицу и отправился в свою контору, которая, кстати, находилась в том же доме, но в другом его крыле.

       Притрусив в свою контору, Пистолетов умудрился проскочить между ног выходившего из дверей человека, взбежал по лестнице на третий этаж и, осторожно толкнув входную дверь, вошёл внутрь. Увидев Ермолкину, которая стояла спиной к нему, Пистолетов мысленно сказал ей:

      «Здравствуй, Катюша!»

      Но, поскольку услышать собачьи мысли человеку не дано, Ермолкина так и осталась стоять спиной к двери. Она даже не обернулась, когда Пистолетов быстро проскочил мимо неё в свой кабинет и двинул дверь лапой, чтобы она закрылась, подумав при этом: «Ну что ж, Катюша, действуй. А я… Мне нужно посидеть, подумать». Только услышав какой-то непонятный шорох, она соизволила, наконец, обернуться. И то лишь затем, чтобы убедиться, что всё в порядке.

                *            *            *

      Диана Таурова, получив от редакции задание провести журналистское расследование двойного убийства частного детектива Пистолетова и. жительницы единственных в N меблированных комнат Проституткиной, решила начать работу с посещения конторы детектива. Приехав на место, она поставила машину на имевшуюся здесь стоянку, вышла из неё, предварительно нажав кнопку, включавшую механизм, поднимающий матерчататую крышу, и, закрыв её на ключ, вошла в здание, поднялась на лифте на четвертый этаж и по коридору направилась в сторону кабинета.

      Подойдя к двери, на которой, как уже знает читатель, была табличка «Пистолетов&Ермолкина, частные детективы», Диана постучалась. Услышав «Войдите», сказанное заплаканным женским голосом, она, уже внутренне пожалев, что вообще пришла сюда, потихоньку открыла дверь и вошла внутрь.

      Ермолкина стояла в проходе между двумя шкафами и, время от времени всхлипывая и утираясь уже достаточно промокшим от слёз маленьким носовым платком, перекладывала с места на место папки-дела. Увидев какую-нибудь особенно дорогую ей фотокарточку, она прижимала этот платок ко рту и, всхлипнув в очередной раз, откладывала её в сторону. Услышав, что кто-то вошел, она мгновенно обернулась и, увидев какую-то незнакомую ей женщину, печально улыбнулась и сказала дрожащим голосом:

– Господина Пистолетова нет. И… не будет… уже никогда…

– Простите, ради бога, – произнесла извиняющимся голосом Таурова. – Может быть, я вам мешаю… Это господин Пистолетов? – спросила она далее, заметив в руках Ермолкиной фото Пистолетова и беря его из рук Екатерины.

      Ермолкина молча кивнула головой – да, мол, это он – и, отходя от Тауровой, спросила:

– Как вас зовут7

– Диана Таурова, – машинально ответила Таурова, разглядывая между тем фото. – Я же знаю его! – вдруг воскликнула она, впившись взглядом в фото. – То есть, знала…

      Ермолкина недоверчиво взглянула на неё заплаканными глазами. Таурова поймала этот взгляд и продолжала:

– Понимаете, был такой д-дождь… Я беж-жала… и натолкнулась на него… А в руках у него был такой… смешной синий зонтик. Я упала на него и раздавила.

     Тут Ермолкина зарыдала в голос, зашаталась и упала бы, если бы Таурова вовремя не подхватила её и не усадила на стоявший поодаль стул.

– Я даже не знала, как его зовут… – тихо, как бы про себя, произнесла Таурова и, заметив, что Ермолкина уже пришла в себя, отпустила её и углубилась в созерцание фото.

     Между тем Ермолкина окончательно пришла в себя и, посидев для верности ещё минуту, встала и, обращаясь к Тауровой, спросила:

– Может быть… вы хотите посмотреть его кабинет?

– Да, – ответила Таурова, – Если это возможно…

     Ермолкина молча открыла дверь в кабинет Пистолетова и пропустила Диану вперед.

– Я просто не могу поверить в ЭТО! – воскликнула Таурова, войдя в кабинет и увидев прямо перед собой сидевшую(вернее, стоявшую)в кресле за письменным столом собаку, ту самую, которую она совсем недавно привезла с собой на машине.

– А в чём дело? – спросила Ермолкина, входя вслед за Дианой в кабинет и останавливаясь рядом с ней.

     Последовала немая сцена, в ходе которой обе женщины с тупым удивлением на лицах уставились на неизвестно каким образом проникшего сюда пса с умным, почти человеческим взглядом. Затем, продолжая всё так же стоять, как в ступоре, они несмело переглянулись и Ермолкина спросила изменившимся голосом:

– Эт-то… ваша собака?

– Вроде бы моя… – Таурова потихоньку приблизилась к Пистолетову и заглянула за стол, словно проверяя, не прячется ли за ним кто-нибудь ещё.

– Хм… странно, – проговорила она и, ещё раз заглянув за стол, повторила. – В высшей степени странно.

     «Вам обеим и должно казаться странным, – подумал Пистолетов, по-прежнему стоя в кресле. – Шутка ли, вы приходите в кабинет, а там вместо человека – собака…»

     Таурова наклонилась к Пистолетову, посмотрела ему прямо в глаза и, вздохнув, сказала:

– Если б ты мог говорить…

     «Действительно, если б я мог говорить… – мысленно ответил ей Пистолетов. – Но, к сожалению…»

– Вы и не представляете, как всё это странно, – обращаясь к Ермолкиной, сказала Таурова далее.

– Яс-с-с-но… – чтобы только что-нибудь сказать, просипела Ермолкина.

– Если на меня и дальше будут сыпаться сюрпризы…. – не обращая внимания на сипение Ермолкиной, произнесла Таурова. – Я еду домой. Ну, на Свободную номер сорок девять…

– А с-с-собак-к-ка?…

– Собаку я забираю с собой.

                *             *            *

      Приехав к себе в квартиру, Таурова сняла с ошейника Пистолетова только что купленный поводок, за которыми ей пришлось заехать в зоомагазин, отпустив тем самым Вениамина в свободное плаванье по квартире. Затем она зашла в ванную, включила воду и, пока в ванну набиралась вода, открыла банку с купленным вместе с поводком собачьим кормом, выложила корм на маленький поднос и, нагнувшись, поставила его перед Пистолетовым.

– Здесь все необходимые собакам витамины… Ешь давай! – сказала она, заметив, что Пистолетов отвернулся от предложенного корма и с грустью взглянул на неё

– Или съешь это, или не получишь больше ничего, – твёрдым голосом произнесла она и, ласково потрепав пса по загривку, разогнулась и направилась в ванную.

       «Может, поспорим» – мысленно ответил ей Пистолетов, вскакивая на диван и устраиваясь там поудобнее.

       Вскоре из ванной до чувствительного собачьего носа Пистолетова донёсся густой фиалковый аромат мыльной пены с одноименным названием и Вениамин понял, что собирается делать Диана.

       «Если это то, что я думаю…» – с этой мыслью Пистолетов осторожно соскочил с дивана и двинулся к ванной. По пути ему вновь пришлось пройти мимо подноса с кормом,

       «Гадость» – ещё раз принюхавшись, констатировал Пистолетов и двинулся дальше.

       Проходя мимо стоявшего на пути к ванной холодильника, Пистолетов открыл носом дверцу и заглянул внутрь, Холодильник оказался доверху забит самой разной продукцией, среди которой Вениамин заметил бутылку французслкого шампанского.

       Диана в одних трусиках стояла спиной к входу, и Пистолетову не удалось увидеть её спереди. Спустя несколько секунд она скрылась за стеной, из-за стены полетели, упав на тумбочку, трусики – Диана скинула и их.

       «Так, – подумал Пистолетов, у которого опять, как тогда, в машине, защемило в паху и начал вылезать из препуция член. – Искупаюсь… Съем ужин… Последнее – потом».

        И со всех своих четырёх лап бросился в ванную. Через несколько секунд оттуда раздался громкий всплеск, вслед за этим – удивленный нечленораздельный женский вскрик, и если бы мы заглянули туда, то увидели бы такую картину: в ванне, в душистой мыльной пене сидела голая Диана, а прямо напротив неё из пены выглядывала собачья голова Пистолетова.

                *         *         *

        Назавтра утром Диана вместе со своим Булькой-Пистолетовым отправилась в полицию и узнала, в каком отделении находился Леонид Чарнов, главный подозреваемый по делу об убийстве Проституткиной, Надо было взять у него интервью – таково было задание временновской редакции. Ещё для себя Диана решила узнать у Чарнова, не было ли у Проституткиной собаки. У неё ещё накануне возникло подозрение, что Булька мог принадлежать Проституткиной.

– Апчхи! – по-собачьи чихнул Пистолетов, когда они уже сидели в комнате следствия местного отделения полиции.

– Так тебе и надо! – Диана всё ещё была зла на Пистолетова за его вчерашнюю проделку.

       «Я ни о чём не жалею» – ответил мысленно ей Пистолетов.

      Тем временем открылась одна из двух бывших в комнате дверей. и в комнату в сопровождении двух полиционеров  вошёл Леонид Чарнов. Увидев знакомую журналистку с собакой, Чарнов сел за стол напротив Туровой и, подождав, когда выйдут приведшие его полиционеры, сказал, глядя на Пистолетова:

– С собаками сюда вроде бы не пускают.

– Мне разрешили, – ответила Диана, – У меня есть сведения… – продолжала она далее. – Вернее, всего лишь предположение, что эта собака принадлежала Софии Проституткиной.

       Тут Чарнов задумчиво посмотрел на Таурову. Было видно, что он усиленно пытается что-то вспомнить,

– У Софии не было собаки, – ответил он наконец и, вздохнув, продолжал. – Я бы не согласился на это интервью, если бы не знал вас как хорошую журналистку. Честную журналистку, – поправился он, глядя на Диану взглядом, в котором сквозили кристальная честность и лёгкая настороженность. – И ещё… – добавил он, опустив на этот раз зачем-то взгляд вниз, – Хочу, чтобы меня оправдали.

– Ну, если на Вас нет никаких данных… я имею в виду, порочащих вас данных… тогда, конечно… вас оправдают, – обнадёжила его Таурова и спросила. – Начнём?

– Да, – ответил Чарнов. – Начнем. Но перед этим еще один вопрос, – сказал он, снова посмотрев на  Пистолетова, – Скажите, а этот ваш пёс… он всегда так внимательно прислушивается к разговорам?

      …Вытянув из Чарнова все интересующие её сведения, довольная Таурова попрощалась со своим интервьюируемым и вместе с Булькой-Пистолетовым села в машину. Сказав несколько завершающих слов в диктофон, последними из которых было «Дьявол, как же мне всё это противно! На-до-е-ло», Диана нервным движением выключила диктофон, завела машину и поехала в один из местных ресторанов: надо было подкрепиться перед дальнейшими изысканиями.

       После ресторана Таурова с Пистолетовым поехали в открывшуюся недавно галерею модернового искусства, куда вход с собаками был строго запрещен. Пришлось Диане оставить Бульку-Вениамина в машине, прицепив к ошейнику поводок и привязав последний к рулю. Напрасно Вениамин сопротивлялся этому действию – Диана была много сильнее своего среднеразмерного пса.

      Привязав Пистолетова, Диана вышла из машины и, перейдя улицу, скрылась в открытой двери галереи, оставив Пистолетова одного в машине. Она планировала также кое с кем там встретиться.

                *             *             *

       «Боже ты мой, – подумал Пистолетов, оставшись один в тауровской машине, – Что мне теперь делать? Перегрызть этот чёртов поводок?»

       Он попробовал погрызть поводок. Жёсткий, но если постараться, то перегрызть можно. «Попробуем! – загорелся Вениамин и принялся вовсю действовать челюстями.

      Освободившись таким образом от поводка, Пистолетов нажал лапой на ручку, одновременно толкая дверь корпусом. Незапертая на ключ дверь  с лёгким щелчком отворилась, выпуская Вениамина из машины. Пистолетов соскочил на тротуар, встал на задние лапы и толкнул раскрытую дверь передними. Дверь с мягким стуком захлопнулась, а Вениамин потрусил к двери в галерею.

      Галерея эта, надо сказать, была необычной. Повсюду стояли разные «скульптуры», представляющие собой то выходящие из стены руки, то какие-то черные блестящие квадраты, сделанные из металла и вделанные в нечто, напоминающее самое настоящее живое дерево, то пластмассовый осциллограф, соединённый проводами с таким же пластмассовым собачьим скелетом. Проходя мимо одной скульптуры, представляющей собой висящий на неописуемой конструкции макет человеческие лёгких, обёрнутых в искусственный мех, Пистолетов поднял голову, чтобы получше рассмотреть это.

       «Здорово!» – оценил скульптуру Вениамин и отправился дальше.

       Проходя мимо столика, на котором на подносе стояли бокалы с какой-то прозрачной жидкостью, Пистолетов, заинтересовавшись, подошёл поближе, поднялся на задние лапы и, опёршись передними на столик, понюхал жидкость. Пахло чудесным вином, и Пистолетов приготовился уже попробовать его на вкус, как вдруг увидел, что прямо напротив него, на некотором отдалении, за одним из многочисленных здесь столиков сидит Диана, а напротив нее – Аперсанов. Пистолетов рванулся было к ним, но, вспомнив о своей ипостаси, стыдливо поджал хвост и попытался уйти в сторону, но было уже поздно – его заметили.

– Булька! – окликнула его Таурова. – Иди сюда.

       Когда Пистолетов подошёл к по-прежнему сидевшей на месте Тауровой, та подняла его, взяв за передиие лапы(задние при этом остались стоять на полу), себе на колени, где лежвл также диктофон, и осмотрела огрызок поводка.

– Это… ваша собака? – косясь почему-то на Пистолетова, спросил Таурову Аперсанов.

– Вроде бы моя, – ответила Таурова, – У меня есть предположение, что эта собака раньше принадлежала Софии Проституткиной.

– Простите, мне пора идти, – Аперсанов быстро поднялся со стула и шагнул к выходу, оставив Диану «воевать» с начавшим вырываться из её рук Пистолетовым.

– Я тебе сказала: сидеть тихо! – сказала Диана, прижав голову пса-Пистолетова к своему животу, так что у того оказалось пережато горло.  – А ты… Ах! – вдруг вскрикнула она, потому что Пистолетов, завертсв в припадке удушья головой по лежаашему на коленях диктофону, на котором, собственно, и оказалась голова, свалил его на пол. Таурова выпустила голову Пистолетова из рук и нагнулась за диктофоном, что было на руку Пистолетову.

       Освободившись от своей невольной мучитетьницы и наскоро встряхнувшись, Пистолетов бросился вслед за уходящим Аперсановым, второпях скользя лапами по начищенному до зеркального блеска полу. Он не успел за Аперсановым, тот уже выходил на улицу. Дверь закрылась в тот момент, когда Вениамин был еще только на последней четверти пути к ней.