Четыре угла

Риц зашел в шатер. И тут же встал. На манеже, на огромных деревянных ходулях передвигалось более двух десятков человек. Их лица были разукрашены геометрическими фигурами зелено-синими красками. На головах у великанов с деревянными «ногами» были разные, порой, забавные уборы: колпаки, цилиндры, шляпы, пиратские треуголки и даже перьевые подушки, примотанные шнурками к головам. Люди на ходулях бегали, кричали, пели детские песни и читали стихи, часто ссорились и пытались подставить «подножку».

Бум! Раздался хлопок от хлопушки. Бум! Взрыв от пушки! Бум! Порвался мяч. Бум! Упал трюкач. Энергия бушевавших трюкачей заполнила весь шатер. Зрители принялись бросать воздушную кукурузу в циркачей, смеясь и аплодируя.

Оторвав взор от картины, что могла присниться Босху в момент угасания воображения, Риц принялся рассматривать зрителей, и почти сразу же вновь заметил себя маленького, сидящего одним на деревянной скамье в третьем ряду. Он тряс ногами, медленно пожевывал воздушную кукурузу и смотрел не на манеж, где творилось что-то странное, смешное и напоминающее детские фантазии, а на проход между скамьями правой и левой стороны посадочных мест. Он смотрел, не отводя взгляда и тяжело глотая пищу. Улыбка исчезла с его лица. В проходе вместе с незнакомым мужчиной стоял отец Рица. Он разговаривал с мужиком в шляпе, жадно ел воздушную кукурузу и громко смеялся. Вдруг его лицо потеряло мимику, стало лишенным выражениями чувств. Он замолчал и уставился взглядом куда-то вправо. Он посмотрел на сына, а затем начал падать. Упав на пол, он пустился телом в конвульсии, и, ударяясь головой о землю несчетное количество раз, потерял сознание. В это время, восьмилетний Герман, видя происходящее, продолжил сидеть на скамье без страха и слез. Взрослый же Герман посмотрел на маленького себя, отстранено и одиноко сидящего на скамье, совершенно не переживающего за отца, а затем посмотрел на паникующего незнакомца в шляпе.

Подул сильный ветер, настолько сильный, что тот смог выдуть всей своей мощью Германа из красного шатра. Оказавшись снаружи, Риц увидел, как после выстрела пушки, шатер исчез маленькой вспышкой огня.

Вспышка была яркой, горячей. Она согрела на миг душу Германа, но дала повод для размышлений. Увиденное только что явно было не простым искаженным воспоминанием из детства. Чувствовался намек, предостережение.

Герман почесал нос, нахмурил брови и, стоя на тропинке, развернулся в противоположную сторону, от той, откуда пришел. Тропинка удалялась меж скал вперед, поднималась и резко обрывалась в небе на горизонте.

Риц побежал. Он почувствовал близость искомого, близость свободы и близость возможного разочарования. Скалы стали уменьшаться, тропинка подходила к своему концу. Остановившись у обрыва, взору Германа предстал мир Самолюбия, что пока выглядел, как огромная серая вертикальная стена, покрытая волнами туч и тумана. Благодаря отражению света, Риц смог разглядеть внутреннее разграничение мира на три составляющие.

Сердце Германа застучало быстрее, ладони покрылись потом, а руки, обдуваемые ветром, стали замерзать. Правой рукой путник потянулся к стене и, коснувшись, почувствовал потоки влажного пара.

«Раз рука вернулась целой, то, быть может, голове повезет не меньше?» подумал Риц, вспомнив старую шутку.

Он просунул голову в эту серую и совершено непривлекательную стену, а когда прошел через нее своей башкой, то, открыв глаза, увидел общую картину мира самолюбия, что был по структуре устроен тяжелее, нежели другие, пройденные миры.

Мир самолюбия состоял из трех миров или же трех уровне. Все уровни шли друг за другом, один ниже другого. Все они были насыщены существами, неподвижными объектами и своими уникальными «декорациями».

Верхний уровень предстал ярким, наполненным светом, бурными страстями, движениями, криками и смехом. Жизнь кипела в этом мире. Небо его было заостренным, как купол или вершина треугольника. В воздухе летали блески, что придавали этому уровню до боли неприятную разумным людям приторность. Существа здесь с заметной плавностью в теле передвигались по земле, которая подобно векам огибала что-то в центре. Путнику, точнее его торчащей из стены голове, этот уровень показался чрезмерно искусственным, притворным, сладким до тошноты.

Средний уровень был миром людей. Герман увидел психиатрическую больницу, свою старую добрую машину, зеленые деревья и газоны. Он был почти уверен в том, что почувствовал запах горячей румяной выпечки, но ему лишь показалось.

Третий уровень мира самолюбия был самым темным и печальным. Зато настоящим, непритворным. Черная земля держала на себе старые деревянные скамьи, на которых медленно-медленно ползали еле дышащие местные существа. Они лежали повсюду, устремив взор в темно-синее небо. Люди? Едва ли. Они, так же как и в верхнем уровне, окружили что-то, находящееся в центре. Юному психиатру больше ничего не было видно с того расстояния, но он понимал, что мир Самолюбия таит в себе много интересного.

Посмотрев на все три уровня мира, Герман понял, что точно не хочет оставаться в верхнем и нижнем уровнях. Его целью было непонятным образом добраться до середины, сесть в свою машину и умчать в закат, навеки позабыв о странностях здешних мест, особенно о маленьком себе, играющем с воображаемой бабочкой. Для реализации этой цели он должен был двигаться, и Герман принимает решение пройти всем своим телом через серую стену тумана и влажного пара. С той стороны появилась правая рука, прошедшая через стену. Потом левая рука, тело и ноги. Но на чем Герман стоял, полностью пройдя через стену? Посмотрев вниз, Риц увидел растекающийся под его ногами туман, что стал медленно исчезать. Герман запаниковал. Туман пропал полностью, и путник начал падать. Точнее… если не врать, его стало нести подобно листок по ветру нечто неизвестное. Плавно спуская человека вниз, неизвестное нечто, понесло Рица в самый низкий уровень мира, в самый мрачный третий уровень.

Германа уносило спиной вперед. Серая стена отдалялась от него. Вдруг, толчок, небольшой удар и Риц падает на спину. Закрытые от страха смерти глаза открывшись, увидели темно-синее небо. Тревожность и одиночество захлестнули воспоминаниями на Германа, не желавшего поднимать голову.

«Вот полежать бы тут немного и встать в итоге в парке с пробитой головой. Верзила Чарли, ты кажешься мне сейчас более щадящей участью, чем этот мир».

Встать пришлось, ведь послышался шум. Будто кто-то тащил тело по земле, создавая шуршание листвы, звуки тупых ударов о камни и предсмертный шепот. Герман вскочил, он желал немедля оглянуться. Резко повернул голову вправо, затем влево, начал кружиться вокруг себя. Почувствовал тошноту. Остановился. Раскрыл пошире глаза и увидел местных людей. Они лежали повсюду, особенно на тех самых деревянных скамьях медленно передвигаясь, ползя по земле и тихо общаясь между собой избегая смешков. Люди напомнили трафарет. Такой трафарет, что состоит из внешнего контура и внутреннего контура, разделенных тонкой полосой и скрепленных тремя сплошными засечками. Внешний контур был широким -это был контур взрослого человека. Внутренний был почти невидим, но было понятно, что внутренняя часть – контур ребенка. Плоские, контуристые люди посмотрели на путника вяло, почти не поменяв своего взгляда. Не было страха, заинтересованности. Ничего. Они лишь сильнее прижались к скамьям или земле, тише стали шептать еле слышные фразы. Дайте им уже камуфляжные вещи! Пусть не страдают, не испытывают стеснения от взглядов других лиц.

Вдруг, один местный житель обратил внимание на объемность Рица, его живость и отсутствие внутреннего контура.

– Ты кто? – спросил внимательный плоский человек.

Герман слышал звук, но не мог увидеть источник, пока не посмотрел на землю и чуть влево. Там лежал мужчина. Обычный такой, если не считать плоскость тела.

– Я – Герман Риц. Меня привело сюда желание выбраться отсюда.

– Выбраться…

– Вы мне поможете? – Опустив одну бровь, сказал Герман.

– Боюсь, я не могу. Ничего не могу.

На этих словах мужчина замолчал и попытался скрыть взгляд от пришельца.

Герман не понял логики начала разговора, но ощутил, что все тут стесняются. Стесняются самих себя.

Путник решил не беспокоить местных людей плоского вида и направился к центру уровня, что был виден еще от стены.

«Что находится в центре? Нужно посмотреть». Риц шел, шел, шел. Хотелось уже не идти, а просто лечь. Уверенность в своих силах стала покидать Германа. Но вот, блеск! Блеск воды. Герман побежал и увидел огромное круглое озеро, окруженное большими каменными стражами. Стражи стояли через каждый метр, оснащенные щитами и копьями. Они были почти красно-коричневого цвета, лишенные лиц, но наделенные огромной мышечной массой. Грозный их вид остановил Рица. Настало молчание. Герман смотрел на стражей, пытался заглянуть за их спины, потом он посмотрел вниз, и… увидел женщину, тихо скрывающую свою натуру, себя.

– Извините, вы не подскажите мне, кто эти существа? – Риц обратился к незнакомке.

Женщина робко посмотрела на Германа и с огромным усилием, заикаясь и поправляя одежду, ответила:

– Это с-страж-жи. Они не пускают к Озеру Мира всех тех, кто хочет неоправданно подняться к тем. – И она показала наверх.

– Тем? – переспросил Риц.

– Да. Людям в-верхнего ур-ровня.

– Вы знаете об их существовании? – удивился Риц.

– К-конечно. – Женщина продолжала говорить робко, стесняясь себя, своего вида. – Но мы не хотим туда. Те – другие. Я знаю лишь одного человека, которому получилось пройти через озеро. Но он тоже был не местным.

«Не местным? Не местным!»

– Не местным? То есть, он тоже пришел из мира людей.

– Да. – Женщина встала с земли. – Он прошел, но лишь потому, что ему было не место здесь. Говорят, стражи пропустили его, но он так и не остался на верхнем уровне. Почему? Я не знаю.

– Спасибо! Спасибо за помощь. Вы великолепный человек. – И Герман, обрадовавшийся информации, помчался вперед.

Путник встал перед стражами. Не потому что пришло время, а потому что он захотел посмотреть назад, на ту женщину. Она стояла, широко раскрыв глаза, и удивлено смотря ими вслед Герману. По ее лицу побежала слеза. Ей было очень приятно услышать что-то хорошее. Но ее самооценка не позволяла ей принять слова юного психиатра. Отрицание было сильнее, и женщина ушла в печаль от мнимости собственной ничтожности.

И тут Герман понял, куда попал. Он понял, что попал на тот уровень мира самолюбия, где люди не любят себя.

Низкая самооценка является результатом отсутствия серединчатого самолюбия, такого себялюбия, что помогает ощущать в себе уверенность, но не дающее ложной мнимости собственного превосходства. Люди, которые неуверенны в себе – обладатели низкого самолюбия. Таким людям кажется, что остальные лица общества только и ждут момента, чтобы посмеяться над ними, принизить их, продемонстрировать им их ничтожность. Такие люди скрытны, неуклюжи, они постоянно следят за своими движениями, внешним видом в страхе оступиться. Самолюбие низкого уровня – это самопрезрение. Люди ненавидят, презирают себя, мучают себя мыслями о собственной никчемности и желаниями спрятаться от других. Самопрезрение пробуждает страдание, приводящее к вялости. Поэтому-то на третьем – низком уровне мира самолюбия, на уровне самопрезрения, люди растекаются по земле, пытаясь слиться с местностью, став незаметными для людей и их насмешек, их мнений.

Осознание такой простой истины не дало ответа на вопрос, почему местные люди – трафареты, а внутренняя часть этого трафарета – ребенок?

Герман отвернулся от женщины, как тогда, в больнице от своей пациентки. «Опять отвернусь и уйду? Нет!».

Риц развернулся обратно к женщине лицом, пошел к ней, удаляясь от стражей, и улыбался так, чтобы не спугнуть ее.

– Почему вы плачете? – Улыбаясь, с осторожной нежностью проговорил Риц.

Женщина засмущалась и отвернулась. Герман же протянул руку и положил ладонь на ее плоское плечо.

– Вы можете со мной спокойно разговаривать. Я не считаю вас дурной собой или смешной. Правда. Прошу, не плачьте.

Женщина зарыдала еще сильнее. Герман выдохнул, и со словами «Простите за наглость», обнял даму, тихо проговаривая «тише, тише. Вы прекрасны». Не чувствуя больше содрогания ее тела, молодой человек обошел женщину, немного наклонился, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. А она засмеялась. Женщина кивнула головой в знак признательности и взглядом показала «Идите». Герман повиновался, приговорив:

– Знайте, вы можете подняться вверх, и я с радостью покажу вам свой мир – мир людей!

Путник почувствовал облегчение от исправления ошибок и повернулся опять к стражам в предвкушении перемещения.

Герман подошел к озеру, оглядываясь на каменные изваяния, неподвижно стоявшие здесь с момента прихода последнего вошедшего в комнату человека. Уже через секунду стражи начали двигаться и быстрым тяжёлым шагом окружать Рица, беря его в кольцо. Каменные мускулистые изваяния сужали круг, все ближе и ближе подходя к путнику. Вдруг, они остановились, наклонили одновременно головы вправо. Настала тишина, секунды бездействия. Герман уже решил, что так они и будут стоять, пока он не умрет от голода, покрывши тонкой кожей свои кости. Но нет, стражи стали отступать, они разомкнули кольцо и двинулись по своим местам. Проход к озеру был закрыт для Германа. Он повернулся к женщине, и та, видящая все со стороны, молча покачала головой вправо и влево: "нет".

"И что дальше? Как остуда уйти?". Но был ли ответ у камней? Нет и смысла спрашивать их в ожидании ответа. Герман вернулся к женщине, не зная, что ещё делать, и задал ей один вопрос:

– Почему я не прошёл?

– Значит, ты другой, и стражи посчитали, что твоё место не там, – женщина опять показала пальцем ввысь, – твоё место здесь. – Она опустила голову в знак разделения с путником его грусти.

«Нет! Нет! Должен же быть выход». Герман схватился за голову обеими руками, вцепившись в волосы. Паника начала одолевать его и задерживать дыхание. Закружилась голова. Риц упал на землю, разложившись на ней пластом. Темно-синее небо, лишенное звезд и солнца было светлым и неизвестным образом подавало свет.

– Что делать? – послышался с земли голос юного путника.

Женщина опустила свою голову и, посмотрев на отчаявшегося незнакомца, предложила варианты:

– У вас всего три выхода: стать достаточно самовлюбленным, чтобы покинуть этот мир, или не менять себя и остаться тут, или… а впрочем, нет. Это опасно. Всё, пусть будет только два варианта.

Герман поднял голову, посмотрел своим заинтересованным взглядом на женщину, вскочил и сказал:

– Что опасно? Поймите, я не могу остаться тут, но и не хочу становиться более самовлюбленным, чтобы так выбраться отсюда. Какой третий выход? Скажите, прошу. Опасность для меня ничто, по сравнению с мыслью не вернуться домой. Уж лучше эта опасность и смерть.

– Вы можете попытаться обмануть стражей. Но я не помню, чтобы кто-то так делал. Не знаю даже, возможно ли это.

«Да! Попробовать стоит!».

Молча, Риц начал похаживать взад и вперед, тихо проговаривая что-то себе под нос. Он размышлял о побеге, но не мог найти такой вариант бегства, что гарантировал бы ему свободу.

Вдруг, молодой человек остановился. Он посмотрел на женщину и попросил об одном одолжении:

– Прошу вас, не могли бы вы попробовать отвлечь их? А в ту минуту, когда они окружат вас для проверки, я пробегу мимо и нырну с головой в Озеро. – И Риц показал пальцем левой руки на идеально круглое озеро.

Женщина колебалась, но взглянув на выпрашивающие глаза собеседника, согласилась. Однозначно, это был самый смелый поступок в ее жизни.

Трафаретная женщина двинулась к озеру, а Герман двинулся чуть правее, чтобы уйти от взгляда стражей, что уже быстрым шагом направились в сторону дамы.

Стражи окружили женщину. Ей стало страшно, она закрыла глаза, и дрожь пробежала по телу. Пока стражи наклоняли голову в последние секунды проверки, Герман двинулся вперед. Он побежал так быстро, как не бегал даже от невидимого монстра мира одиночества. Он бежал и уже видел линии отражающейся картины на поверхности воды, но вдруг, один каменный страж боком молниеносно «поплыл» по земле и, выставив вперед щит, остановил Германа, больно столкнувшегося с преградой. Страж толкнул щитом человека, а затем сделал еще одно толкательное движение этим же щитом, явно на что-то намекая.

Герман попросил женщину, получившую от стражей отрицательный ответ, повторить трюк. Она согласилась. И снова Рица ждала неудача. Каменный страж с левой стороны так же быстро и скользя по земле встал перед Германом, выставив вперед щит. Им он толкнул путника, а затем выставил вперед копье. Стало ясно: есть всего два предупреждения перед тем, как стражи применяют оружие и насмерть закалывают копьем неугомонных нарушителей местного порядка.

– Я истратил две попытки. На третью, стражи двинуться ко мне не с щитами, а с копьями. Получается, третья попытка дает мне либо свободу, либо смерть.

– Вы не должны рисковать. Нужно придумать план лучше или отказаться от затеи. Лучше, откажитесь. – Женщина говорила робко, почти не заикаясь, но всё еще испытывая стеснение.

– Нет, я не могу отказаться от мысли выбраться отсюда.

Герман сел на землю, обнял колени руками, внутренней частью локтя сдерживая ноги. Он немного покачивался в моменты обдумывания.

– Пока думаете, могли бы сесть на скамьи вон там! – И женщина показала рукой в направление тех самых деревянных скамей, рядом с которыми в этом мире появился юный психиатр.

«Точно!»– подумал Герман и вскочил с земли.

– Точно! Скамьи! – Риц побежал, зовя с собой женщину.

Добежав до скамей, пришелец посмотрел на жительницу этого мира и заулыбался.

– Что? – спросила она, не понимая причину улыбки того, кто стоит на грани смерти или психического заболевания.

– Ходули. Можно сделать из досок ходули и попытаться пройти над стражами. Им получалось меня остановить на земле, но что будет, если я буду в воздухе? Стоит попробовать.

Женщина робко улыбнулась, она захотела знать, не повелась ли общаться с ненормальным? Не отвечая себе на вопрос, она помогла Герману найти отломанные длинные деревянные куски скамей, пару ржавых гвоздей и толстых деревяшек, что должны были сдержать ноги путника.

– Отлично! Осталось сколотить из этого что-то, что можно было бы хотя бы в нетрезвом виде назвать ходулями. Надеюсь, всё получится.

Ползая по земле, пачкая белый медицинский халат, Герман из «грязи» и палок пытался смастерить спасательные палки размеров побольше. Он ворчал, покрикивал «ай», получая занозу, ругал кривые ржавые гвозди. Прошло больше часа, и ходули были готовы. Он попросил женщину подержать их возле скамей, чтобы, взобравшись по скамьям, с самого высокого яруса встать на изобретение и двинуться вперед к свободе.

Удивительно, но желание спасти свой… человеческий облик творит чудеса, и человек, ни разу не клоунского происхождения, встал на ходули и пошел вперед.

Герман крикнул с высоты женщине пару фраз на прощание, прося ее не идти за ним, ведь в случае смерти, он не хотел бы, чтобы она видела его кончину. «Спасибо за все!» было последним, что путник сказал женщине.

Герман пошел. Хорошо пошел! И вот оно – озеро, и вот они стражи, и вот она дрожь по телу от страха смерти. Герман приближался к каменным изваяниям и вдруг, они двинулись на него, они среагировали! Герман ожидал такого, но желал избежать. Каменные стражи начали бить щитами по ходулям, но Герман не останавливался, ведь до озера оставалось пару метров. Треск! Ходули сломались, покрывшись трещинами, и Риц начал падать, но падать вперед, в сторону воды и, о Боже, он упал в озеро, успев разглядеть отражение в нем. Герман упал в озеро, что на своей поверхности показывало отражаемый уровень самопрезрения, показывало мир чрезмерного самолюбия.

Всплеск воды, звук шлепка тела о гладь, звуки падающих обратно капель. Путник исчез из виду.

Глава 4. Чрезмерное самолюбие

Уровень чрезмерного самолюбия был уже виден Германом, а точнее его торчащей из стены головой. И вот теперь, он стоял здесь и мог разглядеть всё еще раз и более подробно.

Первым делом Герман попытался рассмотреть отражение в озере, но это было сложно сделать, потому что тела каменных изваяний перекрывали весь обзор, а подойти ближе Риц отказывался, побоявшись быть отправленным обратно на нижний уровень. Он заметил лишь то, что отражение было мрачным, темным, в то время, как этот уровень был ярким и чересчур приторным.

Герман какое-то время ещё вертел головой, привстав на носочки, но оторвал взор от Озера и увидел, как каменные стражи зашевелились. Они почувствовали, что Герман попал в этот мир не на законных основаниях, и его нужно немедленно вернуть туда, откуда он пришел. Стражники воинственно подняли щиты и копья с земли и двинулись на пришельца. Риц принялся бежать. Местные дороги были выложены крупным камнем, который время от времени моргал и поглядывал на идущих людей. Это были открывающиеся, моргающие и на какое-то время закрывающиеся огромные глаза, что передавали информацию о жителях другим жителям, играя роль вечного наблюдателя и доносчика. Под ногами Германа был слышан хруст раздавленного панциря креветки.

Стражи пытались догнать молодого человека, но он начал петлить по задворкам местных разноцветных ярких зданий. На всех были странные вывески о стоимости часа «проживания», висели сердца и символы, означающие гениталии, а на окнах виднелись красные занавески.

Стражи разбросались по территории, их было не видно, и Риц стал замедлять ход. В какой-то момент он просто остановился рассмотреть, где находится. Помимо повсеместных гостинец с почасовой оплатой, почти на каждом шагу стояли странные сцены, где местные «люди», напоминающие трафареты из двух частей, рассказывают о себе, демонстрируя лучшие качества. Внешний контур плоских трафаретных людей на этом уровне мира самолюбия был узким, почти незаметным, а внутренний, олицетворявший зацикленность на себе и своей детской потребности во внимании взрослых, был большим, занимал почти всё человеческое существо.

Деревьев тут, как и нормальных дорог, не было. Вместо них стояли высокие деревянные указатели со стрелками, указывавшими на различные местные «достопримечательности».

Пробираясь дальше по уровню, избегая стражей, тяжелые шаги и шум щитов которых был слышен за пару метров, Герман наткнулся на площадку с качелями. Он оглянулся, никого не увидел и направился на карусель. Герман в детстве обожал проводить время с друзьями на таких площадках. Он раскрутил карусельку, и она понесла его в детские воспоминания. Тогда ветер разбрасывал волосы в разные стороны, слышался смех, а кого-то даже тошнило в ближайших кустах. Чувство свободы и безмятежности. Изображение плыло, но улыбка друзей была чёткой и настоящей радостью. Но вот карусель остановилась, и повзрослевший Риц открыл произвольно закрывшиеся глаза. Голова кружилась, и он подумал: «И зачем люди пьют вино, если есть это!». Риц попытался встать на ноги, и ему даже сначала удалась эта тяжелая задача, но спустя секунду тяжелое взрослое объемное тело повело куда-то вправо, потом влево: «Оооой! Аааай!», раскрыв глаза, кричал в себя Герман.

Послышались тяжелые каменные шаги стражей, и пришелец пустился бежать дальше, вновь скрывшись из виду в узких маленьких улочках, идущих между домами.

Путник побежал к людям просить помощи, он надеялся, что кто-нибудь согласится его спрятать или сказать ему, где тут выход в серединчатый уровень мира.

В мире чрезмерного самолюбия Герману было не по себе, там все другие, еще хуже, чем в мире эгоизма, потому что там была реальность, а тут приторная искусственность. Все люди, или трафаретные подобия людей, скрывали искренность и свою сущность, они выкладывали на поверхность лишь то, что могло делать их лучшими в глазах других или что делало их богаче.

Подбежав к одному человеку местного мира и прося помощи, тот ответил «А что мне за это будет?». Герман вывернул карманы, посмотрел на отсутствие механических часов отца на руке и покачал головой. Незнакомец тут же отвернулся, дав понять, что без наживы он не собирается и пальцем пошевелить. Бросаясь в бега дальше, Герман просил помощи, спрашивая выход из этого мира у другого местного жителя – пожилой дамы, которая, увидев небрежный вид просящего, надменно рассмеялась и взмахнула рукой, приказывая пришельцу отойти. Он отошел и побежал дальше по круглым покрытым веками глазам. Вдруг он столкнулся под вывеской обувной мастерской с девушкой. Герман схватил её за руку и просил, почти вставая на колени, помощи, спрашивая, где в этом мире можно скрыться от стражей или найти выход. Но девушка вырвала со злобой свою руку обратно и, посмотрев сверху вниз, произнесла: «Ты просишь помощи, но ты ее не достоин, раз не замечаешь вещей важнее. Посмотри, как дурен по виду ты и как хорош я. Не замечать таких вещей тут не принято».