Третье пришествие

* * *

– Ты уверен? Не было ли какого-нибудь обмана зрения?

Доктор пожал плечами.

– При некоторых патологиях бывают ложные светоощущения. Так называемые фотопсии. Однако до сих пор зрение меня не подводило.

– И что же это могло быть?

– Понятия не имею.

Эдвин пощупал свой подбородок.

– Надо бы побриться.

– Не помешает, – согласился Доктор Виктор.

– Ты никому не говорил?

– Нет.

– Правильно.

– Вот и я так решил.

– И что посоветуешь? – спросил Эдвин.

– Ничего.

– В каком смысле – ничего?

– В том смысле, что необходимо со спокойствием продолжать выполнение программы. Знаешь, что бы кругом ни бабахало, солдат должен делать свое дело.

– Как ни в чем не бывало?

– Не совсем, конечно. Надо присматривать и за Фобосом. Вдвоем.

– Что ж, разумно.

– А я весь такой, – усмехнулся Доктор Виктор.

– Зачем тогда в космос полетел?

– Ну, кто-то же и здесь должен иметь голову на плечах.

– А вторая не помешает?

– Вторая не помешает, но не больше, – строго предупредил ДВ. – Диалог возможен только между двумя. Между тремя – это уже болтовня.

Однако через пару минут в их тайну едва не проникла эта самая третья голова.

– Послушайте, – удивленно сказал Клаус. – Я тут проверил показания приборов… Два часа назад фотометры зафиксировали скачкообразный всплеск светимости. Примерно по курсу «Одиссея».

– Да, было что-то такое, – сонно сказал Доктор Виктор.

– А ты не заметил, что именно?

– Все случилось слишком быстро, – сообщил доктор с чисто британским искусством не лгать, но и не говорить правды.

Клаус взглянул на монитор.

– Верно. Вспышка продолжалась меньше полутора секунд.

– Да очередной метеор сгорел в атмосфере, – очень кстати вмешался Григорий. – Только и всего. Подумаешь, событие.

– Почему ты решил, что это был метеор? – спросил Клаус.

– А что же еще могло быть?

– Ладно, – сказал Эдвин, – не будем отвлекаться. Мы и так потеряли уйму времени. Между прочим, пора высаживаться. Скафандры готовы?

– Разумеется, – безмятежно ответил БД.

* * *

Через bazar он проследовал в терракотовый туннель, где отвинтил крышку переходного тамбура. Мимо проплыли Венсан и Го.

После сложных споров правительства стран-участниц проекта пришли к согласию, что именно эти двое должны сопровождать Эдвина в первой высадке землян на Марс, высадке столь же престижной, сколь и рискованной. Венсан – в качестве представителя объединенной Европы, а Го – в качестве представителя всей многомиллиардной Азии. Русские долго скандалили, но все же согласились потерпеть в обмен на право временного командования «Одиссеем». Так вот и сложился первый экипаж посадочного модуля «Sparrow».

Остающиеся члены команды висели в туннеле, держась за канат. И от этого были похожи на стаю летучих мышей с тревожными глазами.

– Эй, эй! – сказал Эдвин. – А в ходовой рубке-то кто остался?

Григорий махнул рукой.

– Да брось ты! Что там может случиться?

– Автоматика сработает в случае чего, – поддержал Клаус.

– Э, нет. Так не годится.

– Я присмотрю, – сказал Доктор Виктор, отлепляясь от каната. – За всем присмотрю, Эдди.

Майор Клаус Кинкель удивленно поднял брови. После Эдвина старшим по званию на «Одиссее» оставался Григорий, подполковник ВВС России. Ему теперь и принадлежало право за всем присматривать. Британцев же во всем мире недолюбливают за несокрушимую уверенность в собственной правоте, чтобы они при этом не вытворяли. Впрочем, русский медведь никогда не отличался ни кастовым высокомерием, ни почтением к субординации. Он только пожал плечами и стиснул локоть Эдвина.

– Ну, будем ждать вас, братцы!

Эдвин молча кивнул, помассировал локоть, закрыл за собой люк.

Чмокнул эластик уплотнения. Григорий несколько секунд продолжал смотреть на гладкую поверхность крышки. Доктор Очоа от волнения раскашлялся. БД пробормотал молитву, прося удачи «у кого-нибудь наверху». На этом церемония и завершилась.

* * *

– «Спэрроу», «Спэрроу», я – «Одиссей». Доброе утро, мужики!

– Не шуми. Марсиан разбудишь.

– Эдди, проверка закончена. По полному шестичасовому циклу. С нашей стороны замечаний нет, Большой Джо дает добро.

– У нас тоже все в порядке.

– Отделять вас?

– Да пора уж.

– Бортовое время – 14.47. Запуск программы.

Григорий набрал пароль, снял блок с исполнительных механизмов. Гидравлические амортизаторы мягко оттолкнули посадочный модуль. Потеряв связь с вращающимся кораблем-носителем, малый корабль вылетел из-под blin’a, одновременно смещаясь к корме «Одиссея». Все это выглядело особо эффектно из кабины «Спэрроу». Точный расчет, прекрасное исполнение.

– Либертэ, – воскликнул весьма довольный Венсан. – Воробышек выпорхнул!

И тут же покосился на иллюминатор. Сбоку в это время проплывала антирадиационная плита. То есть второй, хвостовой blin «Одиссея». Проплывал штатно, на безопасном расстоянии.

– Воротник миновали, – доложил Эдвин.

– И как там выглядят наши главные дюзы? – поинтересовался БД.

– Да как выглядят… Очень похожи на дюзы.

– Визуально повреждений не определяется?

– Джо, не встревай, – недовольно сказал Григорий. – Пора давать тормозной импульс. Эдди, восемь секунд, как понял?

– Понял вас, понял. Шесть восемь секунд.

Эдвин сбросил предохранитель, выждал положенные секунды, придавил сенсор. Одновременно скользнул привычным взглядом по шкалам. Но и без приборов он уже знал, что двигатели включились. Об этом оповестила легкая вибрация. Она была монотонной, что говорило о равномерном характере сгорания топлива.

– Порядок, – сообщил Го, выполнявший в этом полете обязанности бортинженера.

– Вижу.

– Конец коррекции. Двигатели отработали штатно.

– Бывает и так.

В кабине управления «Одиссея» надулся Большой Джо. Но никто не заметил его страданий. Потеряв часть скорости, «Спэрроу» все быстрее уходил вниз. Потом, в сорока пяти милях от Марса, Эдвин на короткое время еще раз включил двигатели, выравнивая модуль по оси надир – зенит, фиксируя новую, предпосадочную орбиту.

И наступил период тишины. «Одиссей» обогнал их, скрылся за горизонтом. Между безграничным черным небом и широченной рыжей скатертью Марса беззвучно скользила блестящая пылинка с тремя живыми существами. И больше – ни единой души во всей обозримой вселенной. Мертвый пейзаж внизу, вечная бесконечность над головой. Миллиарды неизвестно зачем прошедших лет, бессчетное множество не знавших путника километров, мириады никем не виданных миров, невероятная даль пространства.

– Потрясающе, – пробормотал Венсан. – Какая острота восприятия! По-моему, чувство подобного рода полезно испытать любому человеку.

– Какое?

– Чувство вселенского сиротства. Меньше глупостей будем творить. Ведь подумай, все мы что-то поделить не можем. Препираемся, деремся. Как тараканы в банке.

– Если не скорпионы, – вздохнул Го. – А банка такая маленькая.

– Между тем, трудно представить, что за пределами собственной планеты нас где-то ждут.

– А вот не надо торопиться с выводами, – сказал Эдвин. – Пространство, – оно большое. Кто-нибудь пробовал представить себе бесконечность?

– Да все пробовали. Только никто не смог. Потому что в голове не помещается.

Позади за крутой марсианский горизонт в желтовато-багровой дымке падало солнце. Внизу проплывало сухое русло Ниргала, самой большой из марсианских рек. Рядом с этой усопшей рекой вскоре и предстояло сажать «Sparrow». А спереди надвигалась очередная ночь. Резкие тени вытягивались по направлению полета. Они быстро сливались, поглощая низины, а затем – все более возвышенные места. Справа, южнее курса, уже почти заполнилась тьмой знаменитая область Эллада, колыбель страшных бурь. Все это было интересно, но вскоре предстояла серьезная работа, и Эдвин прикрыл глаза. До посадки у него оставалось чуть больше суток.

* * *

– «Спэрроу», «Спэрроу», просыпайтесь! Не страшно без нас, детишки?

Эдвин усмехнулся.

– Темное время мы пережили самостоятельно.

Рассвет внизу только начинался. Под «Воробьем» проплывало плато Большой Сырт, пересеченное широкими тенями. Лежащая впереди и слева по курсу низменность Элизий вообще еще не выходила из тьмы.

– Расстояние расчетное, видим вас хорошо, – сообщил Григорий. – Как на борту?

– Штатно. К торможению готов.

– Даю трехминутную готовность.

– Понял.

В кабине «Одиссея» Григорий запустил программу посадки. В кабине «Спэрроу» щелкнула клавиша независимого таймера.

– Пошел обратный отсчет!

Эдвин вздохнул поглубже, взялся за рукоятки покрепче. Все повторялось – и кратерное море Аргир, и точка прицеливания, и крестик на мониторе. Но управление давалось проще, поскольку посадочный модуль – это не тяжеленный «Одиссей» с его огромной инерцией. Эдвин прицелился всего за сорок секунд.

– Отклонение по широте – ноль, – с удовлетворением отметил Венсан. – По долготе – три десятых градуса.

Начались события, ради которых на Земле договаривались десятки правительств и годами трудились сотни тысяч людей. Включились тормозные двигатели. Теряя высоту, «Спэрроу» устремился к Марсу. Его скорость все еще вдесятеро превышала скорость звука, поэтому плотность газов быстро росла и по контурам головного обтекателя появилось голубое свечение.

– Вуаля-я, – несколько охрипшим голосом сообщил Венсан. – Поздравляю. Точка возврата пройдена.

В кабине что-то звенело. Пошла тряска. На гиперзвуковой скорости «Воробей» все глубже зарывался в атмосферу. Голубое свечение с обтекателя исчезло, молибденовые края плиты почернели, потом побагровели, а затем раскалились до режущего глаз алого цвета. Вскоре с кромок лобовой тарелки начали срываться капли расплавленного металла. Некоторые из них прочерчивали пылающие нити на боковых иллюминаторах. Еще раньше, не выдержав перегрева, часть объективов вышла из строя. Изображение по курсу смазалось, а затем исчезло. Сквозь треск и хрипы прорвался голос Григория:

– Эй, икары, как вы там?

– Нормально, – ответил Эдвин. – Как на сковородке.

– А мы летим туда, куда надо? – спросил Го.

– Точнехонько. Только учтите, сейчас связь отрубится…

– Да зна… – не успел договорить Эдвин.

Его голос утонул в треске. Поток раскаленной плазмы слизнул штыри внешних антенн. Казалось, еще миг, и бушующее пламя ворвется в кабину, обратив все ее содержимое в прах и пепел. Но тут «Спэрроу» сильно тряхнуло.

– Вытяжной парашют сработал, – доложил Го.

Потом тряхнуло очень сильно. И этому рывку экипаж мог только порадоваться.

– Есть раскрытие основной парашютной системы!

Можно было считать, что аппарат уже не падает, а спускается. Техника работала безукоризненно. В нужный момент из пазов обшивки вышли резервные антенны. Треск в наушниках исчез.

– «Спэрроу», «Спэрроу»! Видим ваши купола, все четыре! Раскрытие полное! Поздравляю!

– Рано еще, – проворчал Эдвин.

– Ой, правда, – испугался Григорий. – Чего это я…

Как и все атеисты, он был изрядно суеверен.

* * *

До финала оставалось совсем мало времени, но событий предстояло много. Время уплотнилось. Повиснув на огромных парашютах, спускаемый модуль избавился от тяжелого, оплавленного, ставшего ненужным теплозащитного экрана. Затем раскрыл сложенные до поры штанги опор. Разойдясь в стороны, они сделали возможным наблюдение приближавшегося Марса через нижнюю группу объективов. И тут всему экипажу пришлось ахнуть: район посадки оказался буквально забитым массой всевозможных камней, от мелких булыжников до валунов величиной со знаменитый лондонский автобус «даблдеккер». Попади «Спэрроу» своей опорой хотя бы на один из таких, модуль неизбежно опрокинется, и тогда взлет станет невозможным.

– Кошмар! – простонал Венсан.

– Почему мы не разглядели их с орбиты? – удивился Го.

– Непонятно, – сказал Эдвин. – Но сейчас нам не до выяснения причин.

– И что будем делать?

– Срочно запускай движок посадочной ступени! Перехожу на ручное управление.

– Есть, командир. Двигатель пошел.

– Go-od…God.

Спешно отстрелив парашюты, Эдвин перевел аппарат из режима вертикального спуска в полет по касательной.

– Эй, что там у вас происходит? – взволновался Григорий.

Ему не ответили. Вариант аварийной посадки отрабатывался заранее, каждый знал свою роль. Но эта роль поглощала человека целиком. Командир уводил «Воробья» из опасного района. Штурман наблюдал местность слева по курсу, бортинженер – справа. Кроме того, параллельно выполнялись все остальные обязанности командира, штурмана и бортинженера.

– У меня одни булыжники!

– Эдди, слева тоже ничего хорошего. Высота – тысяча шестьсот семьдесят. И это – самое плохое.

– Знаю.

– Горючего для посадочного двигателя осталось на сто семьдесят секунд.

– Помню.

– Да поможет нам…

– Поможет.

Эдвин старался до минимума сократить скорость снижения. Но угловатый, необтекаемый, до предела загруженный припасами «Спэрроу», плохо подходил для горизонтального полета. Горизонтальный полет у Марса – вообще штука сложная. Крылья бесполезны из-за сильной разреженности атмосферы, но та же атмосфера ощутимо мешает полету на одних двигателях. Между тем, сила притяжения у Марса весьма порядочна, составляет около сорока процентов земной.

– Есть боковой ветер, – доложил Венсан. – До семи метров в секунду.

– Черт с ним.

– Эге. Похоже, у вас проблемы, – догадался Григорий.

– Отстань, – процедил Го.

Запас высоты неуклонно таял, а подходящей площадки все не попадалось.

– Тысяча триста тридцать шесть метров!

– Понял.

Наконец камни внизу стали попадаться реже. Но, увы, садиться по-прежнему было нельзя: местность имела сильный уклон.

– Да что же это такое, а?

– Командир, впереди – каньон.

– Вижу.

– Эдди, ты не понял. Каньон!

– Бывает.

– Эдд, каньон – это такая штука… Ой! Противоположный берег выше! Эдди, там стенка кратера!!

– Этого еще не хватало…

– У нас слишком мало высоты. Мы врежемся!

– Не врежемся.

Модуль сделал «горку» над береговым обрывом, а потом вдруг нырнул, ринулся вниз. В пугающей близости замелькала поверхность ближнего склона, утыканная обломками скал.

– Терпеть не могу эти американские… – прохрипел Го.

– Ч-четыреста метров до дна!

– «Спэрроу», «Спэрроу»! Вы исчезли с экрана радара! Что происхо…

– Ну вот, – со странным удовлетворением сказал Го. – Они нас не видят.

Эдвин молчал. У него не было времени даже для того, чтобы вытереть пот со лба. «Спэрроу» падал вдоль склона, слегка отклоняясь одновременно и к северу, и к оси каньона. Дно которого оказалось забитым все теми же проклятущими камнями. Марс, как истинный вояка, особым гостеприимством не отличался…

– Левее, Эдди! Еще левее! – вдруг выпалил Венсан. – Норд-норд-вест!

Многочасовые изматывающие тренировки приучили их полностью доверять друг другу. Не рассуждая, Эдвин мгновенно переложил ручку. Он вошел в вираж на пределе возможностей. «Спэрроу», потерял при этом скорость и просел на добрую сотню метров высоты. Но жертва явно стоила результата. Венсан заметил единственное, что могло их спасти. Следуя новым курсом, модуль приближался к месту, где каньон расширялся. И расширялся неспроста. В том расширении две протоки древней марсианской реки некогда огибали плоский остров, образованный рыхлыми наносными породами. Горючего оставалось на тридцать две секунды.

* * *

Тем, кто оставался на «Одиссее», посадка стоила отнюдь не меньших нервов, чем тем, кто находился в модуле. Особенно после обрыва связи.

Двигаясь по экваториальной орбите, «Одиссей» последовательно пролетал по следам событий. Сначала телескоп помог обнаружить в песках смятый круг металла, – сброшенный обтекатель. Затем попались парашюты. По этим следам опытный глаз без труда мог прочесть хронологию событий. Она была вполне нормальной, плановой. По крайней мере – в начальной фазе. Но что произошло в конце? «Спэрроу-1» продолжал молчать.

– Вот что, – сказал Григорий. – Пора готовить «Спэрроу-2». На следующем витке отправим спасательную экспедицию. Полечу я.

Клаус нерешительно кашлянул.

– Послушай, мы уже имеем две посадки с сомнительными результатами. Почему ты думаешь, что третья будет удачнее?

– Обязательно. В третий раз должно нам повезти, – пропел Григорий.

– Эй, парень! Не стоит пороть горячку, – сказал ДВ. – Разумнее все взвесить и постараться собрать максимально возможную информацию с орбиты. Возможно, имеет смысл сбросить Умного Ваньку.

Григорий мотнул головой.

– Нет. Время критично. Они там, быть может, задыхаются. Тогда от Умного Ваньки проку нет. Так что, герр майор Кинкель, готовьтесь принять командование над «Одиссеем».

– Яволь, – без энтузиазма отозвался Клаус. – Но давайте сначала хотя бы дождемся прохода над местом посадки… или падения.

– Да, разумеется.

– Еще нужно отправить запрос на Землю, – сказал Клаус.

– Отправляй, – без особого энтузиазма согласился Григорий.

– Кажется, я знаю почему «Спэрроу-1» не смог сесть в запланированном районе, – вдруг заявил Дэвид.

– Почему?

– Там все забито камнями гораздо больших размеров, чем мы полагали.

– Как – забито? Почему мы раньше их не обнаружили?

– Потому что картографическая съемка производилась при максимальной освещенности. То есть в полдень. Теней тогда не было, вот почему. А сейчас близится вечер. И тени появились.

Клаус покачал головой.

– Трудно представить, что место посадки выбирали идиоты. Тойфель! Горючего у них осталось секунд на тридцать.

* * *

… по счастью, тридцать две секунды мог работать основной, маршевый двигатель посадочной ступени. Существовал еще небольшой дополнительный ресурс. Эдвин немедленно им воспользовался. Пошевелил педали и добавил тяги маневровыми дюзами.

– Здорово, – сказал Венсан.

Приободрившийся «Спэрроу» дотянул, наконец, до спасительной поверхности. Несколькими молниеносными движениями Эдвин изменил угол наклона маневровых сопел. Го плавно ограничил подачу топлива сразу во все камеры сгорания.

– Семь, четыре, два. Один… Зеро!

Удар. Лапы посадочной ступени ткнулись в грунт, модуль качнулся, накренился, замер. Гул и вибрация стихли.

Несколько секунд они ошеломленно молчали, прислушиваясь и к себе, и к тому, что происходило на борту.

А на борту ничего не происходило. Мирно тикал таймер. Шелестел вентилятор. Потрескивал радиоприемник. В боковые иллюминаторы заглядывало мутное марсианское небо.

– Ну вот, – разочарованно произнес Венсан. – Величайшая победа человеческого гения?

Го деловито пробежал пальцами по кнопкам компьютера.

– Вы не поверите, все системы исправны. Герметичность нигде не нарушена. Поразительно!

Эдвин достал салфетку и вытер, наконец, лицо.

– Честно говоря, поражает другое, – сказал он. – То, что вся наша развеселая поездка заняла только восемь минут.

– Меньше, – сказал Венсан. – Семь минут и сорок три секунды.

Эдвин покачал головой.

– А мне показалось, целый год.

Го сочувственно кивнул.

– Ну, еще бы. Знаешь, мне теперь разрешат третьего ребенка. И я своего сына назову Спэрроу. Спэрроу Чжан. Нормально?

– А если будет дочь?

– И дочь назову Спэрроу. Даже лучше получится.

– А давайте друг другу чего-нибудь подарим, – предложил Венсан. – На счастье. Чтобы взлет получился спокойнее посадки.

– Очень хорошая идея, – одобрил Го. – Дома эти сувенирчики… Не забывай, на Земле все предметы тяжелее.

– Э! Заработать хочешь?

– Ну да.

– Погоди. Разве твоя партия не собирается построить коммунизм?

– Собирается, – ухмыльнулся Го. – Но количество миллиардеров в Китае при этом растет. Ты мне зубы не заговаривай. Давай, показывай, что у тебя в карманах. Только не говори, что ничего не прихватил. Я знаю, французы своего не упустят.

– Ну ладно, – проворчал Венсан. – Сам напросился. Эдди, смотри, к чему приведут чайна-тауны.

И достал американский доллар с портретом Мао-цзе-Дуна.

– Очень смешно, – сказал Эдвин. – Между прочим, мы на другой планете находимся. Выдвигайте панорамный объектив. Пора осматриваться.

06. Любовь и водородные бомбы

В приемной непрерывно звонили телефоны. Из переговорного устройства слышался голос Анны Иоанновны, которая сначала просила кого-то немного подождать, а потом предложила выпить немного валерьянки.

Горела лампа с зеленым абажуром. Кабинет Тараса был все так же затенен. Но в щель между портьерами проникал косой луч утреннего солнца. Он освещал бумагу, лежащую на столе. Очень важную бумагу, которую мне с трудом удалось воспринять как реальность.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО!

Уровень допуска – высший.

ТОЛЬКО ДЛЯ ЧЛЕНОВ СОВЕТА БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.

Информация по международной программе «Звездный Щит».

– Ну, каково ИТОГО? – спросил Тарас. – Шутка ли, почти сто мегатонн насобирали! Чуешь?

Я пожал плечами. Тарас был явно разочарован.

– Э! Почему такая скучная реакция?

– Да нет, впечатляет, конечно. Только незн. сбои беспокоят.

– Ерунда. Уж половина-то зарядов долетит куда надо.

– Да пусть хоть все долетят. Крупные куски все равно останутся.

Тарас встал из-за стола, потянулся, хрустнул позвонками, подошел к окну, раздвинул шторы и довольно долго рассматривал кремлевский двор.

– Смотри-ка, утро наступило.

Я тоже подошел к окну и бездумно уставился на ползущую с запада тучу.

– Крупные, значит, останутся. Это так твой Дизраэли считает? – каким-то не своим, уж очень усталым голосом спросил Тарас.

– Да. И я ему верю.

Тарас повернулся.

– Да я тоже верю. Как не поверить, если и Туманян так считает, и НАСА так считает, и твой дружок Баб – тоже. Вместо одного страшного удара мы получим заряд космической картечи. Тоже радость небольшая. Что ж, что сможем, то будем дробить истребителями да зенитными ракетами. Сейчас из запаса призваны все пилоты, кто только не в деменции. Арсеналы вскрыты, вокруг городов развертываются батареи ПВО. Американцы реанимируют самые дряхлые из своих авианосцев. Саудовская Аравия бесплатно отпускает нефть для ВВС любой страны. Ну, кроме Израиля, разумеется. Чуешь, какая солидарность открылась?

– Солидарность – это хорошо. Но нет опыта поражения целей, движущихся с космическими скоростями. Значит, все сбить не сможем.

– Не сможем. Но больше ничего не сделать.

– Это в воздухе больше ничего сделать нельзя, – поправил я.

Тарас оживился.

– Да? Вот это – другой разговор. Слушаю.

– У нас совместный план с МЧС, – сказал я. – Лучше бы пригласить министра Иванцова. С картами да таблицами.

– Приглашу. С картами и таблицами. Но ты ведь уже здесь, поэтому излагай. В общих, так сказать, чертях.

* * *

«В общих чертях» суть плана МЧС сводилась к эвакуации людей из районов предполагаемого затопления. Идея столь же простая, сколько и трудновыполнимая. Главная беда заключалась в том, что множество обломков могли упасть где угодно. Готовиться требовалось во всей европейской части страны, откуда все население не вывезешь. Министр Иванцов предлагал рассредоточить жителей городов по сельской местности, понакопав землянок. А при землянках развести огороды. Так сказать, и дешево, и сытно. Еще велись работы по приведению в сносное состояние старых бомбоубежищ. Особые надежды возлагались на переоборудование метрополитенов. В МЧС полагали, что не меньше девяноста процентов населения такой план спасет. Я тоже допускал, но с одной оговоркой: спасет, если случится катастрофа приемлемых масштабов.

– А неприемлемые масштабы это какие? – озадаченно спросил Тарас.

– Ну, от астероида может уцелеть крупный кусок, – ответил я.

И повторил все, что слышал от Фимы с Димой. Добавил, что в результате термоядерной бомбардировки траектория крупной части астероида может измениться. Тогда она вовсе не обязательно ухнет в сравнительно благоприятном для нас районе Атлантики. Баллистические расчеты давали эллипс рассеивания с границами от Урала до американского штата Пенсильвания. Немножко скрашивало ситуацию то, что мы с американцами действительно опять оказались в одной лодке. Американцы в очередной раз горячо возлюбили Россию. Как республиканцы, так и демократы. А вот еврократы соглашались принять нашу помощь только в том случае, если мы перестанем нарушать права сексуальных меньшинств. Прямо и не знаю, что сказать по этому поводу, без сексуальных выражений не получается. Впрочем, я отвлекся.

Помню, Тарас тогда заметил:

– Слушай, если произойдет то, о чем ты говоришь, тем более надо рыть землянки.

Я покачал головой.