Попаданка. Колхоз – дело добровольное

Обошел меня и подвесил закопченный котелок над костром. А совсем мокрую холстину на ветку… и тут я покраснела. Я же раньше так делала, когда мы с зайкой-алкоголиком купаться ходили: вытиралась одной стороной полотенца, а он другой. И сейчас поступила так же. Неосознанно. Кошмар меня подери! Хорошо, что окна так и стоят вокруг меня, закрывая мысли.

Глава 43

– У тебя отлично получилось, – сказал он, пристально оглядев меня, – я больше не слышу, о чем ты думаешь. Интересно, почему ты не умела прятать мысли от других? У вас разве принято думать вслух?

– У нас никто не умеет слышать, о чем думают другие люди, – я закуталась в одеяло. От него пахло господином Орбреном. Это просто ужас какой-то.

– Почему? – Он с хрустом ломал ветки, чтобы подкинуть их в костер. Их осталось совсем мало, и если мы хотим остаться здесь, пока идет дождь, после завтрака нужно будет идти за дровами.

– У нас в мире нет ни магии, ни Даров, ни Ведающих… пока не поселилась в Гвенаре, я даже не знала, что такое бывает на самом деле. У нас это всего лишь сказки.

– То есть ты не знаешь, как управлять своими силами?

Подложив дрова в огонь, он сел напротив меня на кусоу костра и принялся обстругивать палочку, стряхивая стружку прямо в жадное пламя. Наверное, нож тоже был у него в сумках. Господин Орбрен оказался готов к моему путешествию гораздо больше,чем я.

– Нет, – я помотала головой, – я даже не знала, что они у меня есть. До вашего рассказа вчера вечером.

– Но ведь уже управляла стихиями?

Костер разгорался, стало немного суше и теплее. И вода в котелке покрыла пузырьками стенки посуды, готовясь закипеть.

– Никогда в жизни.

– Разве? – он удивленно приподнял брови, – я видел это своими глазами. Вчера деревья расступались перед тобой, овраги поднимались, а холмы выравнивались. И ты сворачивала пространство. Именно потому мы так быстро оказались здесь. Кстати, куда ты бежала? – господин Орбрен ловко поддел котелок с закипевшей водой, опуская его на землю, насыпал горсть синих цветков и размешал палочкой.

– Не знаю, куда-то… а вы уверены, что это делала я?

– Уверен, Малла, – он достал из сумки ложку и подвинул котелок мне, – я тоже Ведающий. И я видел.

– Вы Ведающий? – я распахнула глаза, – правда?

– Правда, – улыбнулся он уже второй раз. Не иначе в лесу что-то сдохло. – Бери, ешь. У меня только одна ложка и один котелок. Так что ты первая.

– У меня овощи в рюкзаке, – пробормотала я, осторожно подтаскивая горячий и покрытый свежей сажей котелок ближе. Господин Орбрен кивнул, залез в рюкзачок и ловко разрезал помидоры и огурцы, складывая половинки на сдернутую с ветки мокрую холстину.

– Если вы Ведающий, то почему об этом никто не знает? – я подула на кашу. Есть хотелось так же, как знать, что, вообще, происходит. – мне Салина совершенно точно рассказала бы об этом.

– Кому надо, те знают, – усмехнулся он, – а остальным не обязательно.

– Почему?

– Потому что не только наши шпионы есть в Хадоа, Малла, – вздохнул господин Орбрен, – но и их у нас. Ешь, я за дровами. Нам еще его светлость сидеть и ждать.

Я замолчала. Небо хмурилось, прорехи в тучах совсем пропали. И воздух потяжелел от влаги. Вот-вот начнется дождь. И это не самое лучшее время для прогулки. Хотя, я снова, закрыв глаза, осмотрела округу, его светлости нет.

Насытившись, я отодвинула котелок, поставив его на угли, чтоб не остыл, и, хрустя огурцом, тянула время. Вылезать из-под теплого одеяла и идти в холодный мокрый лес за дровами ужасно не хотелось. И не пришлось. Господин Орбрен справился сам, в два приема натащив кучу веток и бревен раза в два больше моей вчерашней.

– Господин Орбрен, – вырвалось у меня, когда он уселся завтракать, – идемте сюда, под одеяло, вам же холодно.

Я сошла с ума, кошмар меня подери! Язык мой – враг мой.

Под одеяло господин Орбрен залез только, когда доел кашу, помыл котелок и соорудил навес над костром. А я все это время приходила в себя то ли от своей смелости, то ли от дурости. Не понимаю, почему я так реагирую на него? Нет, он, конечно, чисто внешне мне очень нравится, но ведь внешность не главное. Это я, благодаря моему красавчику-Орландо знаю. А все остальное мне в бригадире строителей не нравится совершенно.

– Да, не трясись ты так, – неправильно понял меня господин Орбрен, – ничего я тебе не сделаю.

– Господин Орбрен, – прокашлялась я, надо было срочно перевести мысли другую плоскость, – раз вы Ведающий… и я тоже… вы научите меня управлять силой?

– Научу, – улыбнулся он, – а ты расскажешь мне о своем мире? Потом, когда сможешь?

– Расскажу, но вряд ли вам будет понятно. У нас технологический мир.

– Тех-но-ло-ги-чес-кий? – с трудом выговорил господин Орбрен по-русски, – что это значит?

– Это значит, что у нас жизнь построена на основе технологий. Механизмы, а не магия.

– Любопытно. Я хотел бы больше узнать о мире без магии, – он улыбнулся мне.

– Зачем это вам? – я насторожилась. Чего это негодяй стал таким любезным? То всегда меня обвинял в чем-то, вел себя, как мерзавец, а сегодня вдруг стал добреньким? – Не стоит делать вид, господин Орбрен, что вам это интересно. Я знаю, вы меня ненавидите, можете не притворяться.

– Я тебя не ненавижу, Малла. Ты слишком сильно отличалась от всех остальных вдов… ничего не умела, но это можно понять, ты могла быть из богатой семьи, как Салина. Но откуда ты брала свои идеи… я ведь знаю, в нашем мире на территории Хадоа, а ты говорила, что прибыла к нам оттуда, ничего подобного не существует. А еще твое поведение… то ты была вполне нормальной, обычной, как все остальные вдовы, то вдруг становилась надменной, как аристократка в далеко не первом поколении. Сначала я думал, ты шпионка из самого мира Хадоа. И я начала следить за тобой. А потом ты пришла на площадь, и потребовала у Оракула изменить статус вдов.

– Не правда, – перебила я его, – я не требовала, а просила, и не изменить статус вдов, а разрешить носить сарафаны. А статус… это нечаянно получилось. Я не хотела.

– Нечаянно?! – удивленный возглас из ближайших кустов заставил меня подпрыгнуть. Если бы господин Орбрен не вскочил следом, не поймал меня и не прижал к себе спиной, обнимая и лишая последних мыслей, а то я бы убежала куда глаза глядят. Как вчера. Ведь не далее как час назад в дне пути от нас не было ни единой человеческой души.

Сейчас же его светлость, ругаясь на кусты осыпающие его влагой, вышел к нам из леса, причем выглядел так, будто бы вышел из двери своего кабинета во дворце его величества. Против него мы, с господином Орбреном в своих помятых в походе одеждах смотрелись откровенно убого.

А еще герцог – угроза моему ребенку. Господин Орбрен, конечно, обещал, но… где герцог и где простой господин Орбрен. И еще Я же Не Доверяю Ему! Может быть я зря не сбежала, пока имела такую возможность?

– Не бойся, – шепнул он мне на ухо, – я скрыл ребенка. Пока никто и ничего не узнает. – И продолжил вслух, – Ваша светлость, – радость на лице негодяя теперь читалась большими буквами, – позвольте представиться: господин Орбрен и колхозница из вдовьего поселения Малла. Мы вас ждали.

Кажется, его светлость ожидал увидеть здесь кого-то другого. Иначе с чего бы ему быть в таком шоке? Но он явно был удивлен, когда увидел нас.

– Очень рад познакомиться, господин Орбрен, – он внимательно осмотрел нас, и на холеном лице его светлости явно вспыхнула довольная усмешка. А у меня возникло чувство, что я снова что-то упускаю. И этот негодяй попросту издевается надо мной. Так же как тогда, когда привез во вдовье поселение. – Почему ты думаешь, что это она? – резко посерьезнел он.

– Я был там и все видел, – пожал плечами мой негодяй, – это она, ваша светлость.

– Как интересно, – пробормотал его светлость и пристально посмотрел на меня. Так пристально, что я невольно съежилась, вжимаясь в грудь господина Орбрена. А еще я увидела глазах герцога смертельную усталость. Он явно давно не позволял себе даже выспаться, не то, что полноценно отдохнуть. – А в последний Первый день, это не ее ли художества случайно?

– Ее, – подтвердил негодяй, – и вчера – тоже ее.

– Я ничего не делала, – решила я вмешаться. А то обвиняют меня в не пойми чем.

Оба негодяя слажено фыркнули, показывая, что не верят мне ни на грош.

Оказалось, что его светлость отлично умеет сворачивать пространство. Поэтому-то и подобрался к нам незамеченным. И поэтому, оставив на потом все объяснения, мы стали собирать вещи, чтобы успеть уйти до дождя. Благо их было совсем мало.

Пока собирались оба негодяя подтрунивали надо мной, посмеиваясь над моими попытками огрызнуться и не оскорбить проклятых аристократов. А его светлость еще подшучивал над господином Орбреном. И от этого возникало ощущение, что я чего-то не понимаю. Ну, не могут герцог и безземельный дворянин так поддевать друг друга. Даже если они знакомы сто лет. Ни в одном фильме про нравы аристократов подобного отношения я не видела.

А потом я вспомнила, что господин Гририх не гнушался и навоз за коровой покидать, и возле правления траву скосить, и, вообще, кто сказал, что аристократы здесь такие же снобы, как и у нас? Может быть для них такое поведение – норма?

Закончив сборы, мы шагнули в кусты на полянке и вышли из кустов в другом месте. Явно не очень далеко, потому что тучи все еще нависали и грозили пролиться дождем. Но явно не близко, потому что дождь здесь будет совсем коротким и не таким проливным, как на полянке.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель, – взмахнул рукой герцог, и я увидела огромный двухэтажный дом на небольшой поляне среди леса.

Огромный, конечно, по меркам моего мира. Квадратов двести, не меньше. Светлые стены, перечеркнутые темно-коричневыми деревянными балками. У нас такой стиль называют фахверк. В жизни бы мне такое слово не запомнить, да однажды хозяйка магазина, котором я работала, со своим мужчиной по телефону ругалась. Мол, ты мне обещал фахверк и не сделал. Я тогда в интернете смотрела, что это за зверь такой, сексуальный… вдруг мне тоже надо Орландо на фахверк уговорить? А оказалось, что все совсем не так романтично.

Внутри тоже все было так же «фахверково»: массивные балки по потолку, темное тяжелое дерево и светлые ткани.

Встречал нас сухонький старичок, сгорбленный и седой, как лунь.

– Ваша светлость, – обратился он к герцогу. Говорил он медленно, с трудом, тихим и дребезжащим голосом, – комнаты для…

– Господина Орбрена и его спутницы, – невежливо перебил старичка его светлость, – спасибо, Леард. Вели подать обед через полчасти, мои гости голодны.

– Для господина Орбрена и его спутницы, – продолжил несчастный Леард, он, кажется даже не понял, о чем говорил с ним его светлость, – готовы. Обед будет подан через полчасти, ваша светлость…

У-у-у! Негодяйский негодяй этот ваша светлость. Да разве же можно так со старым человеком? Он уже должен на пенсии сидеть, а не работать. Видно же и сил у него нет, и органы, вон, изношены совсем, еле-еле работают. Это у меня режим УЗИ включился. А рядом с сердцем черное что-то… убрать надо… а то дойдет до сердца и все. А старичок этот на соседа нашего похож. Дядю Васю… Один в один почти. Жалко…

В общем… подправила я кое-чего… штучку эту черную убрала… потом позвоночник, где дедушка Леард разогнуться не мог, подлечила. Там у него отросток, что от спинного мозга отходит, воспалился давно. Ох и больно ему, наверное, было. Сердце мне его тоже не понравилось. И почки. Получилось все быстро, дедушка Леард только вздохнуть успел. И ахнуть.

Его светлость аж подпрыгнул на месте. Развернулся, впился в меня взглядом. И так страшно мне стало, что я шаг назад сделала и за спину господина Орбрена спряталась. Он, конечно, тоже негодяй. Но я к нему уже привыкла.

– Вот так, – развел руками господин Орбрен и рассмеялся.

– Что ты сделала, Малла? – зашипел как стая гадюк его светлость.

– Ваша светлость! – ахнул Леард и выпрямился.

– Я ничего не делала, – я опять пошла в отказ. Ну, я же на самом деле ничего плохого не сделала. А если его светлость желает, чтобы Леард умер прямо на рабочем месте… ну уж нет. Тем более, за спиной господина Орбрена, оказывается, легко быть смелой.

Глава 44

– Тромб рядом с легочной артерией. сердце, почки и позвоночник. Как ты себя чувствуешь, Леард?

– Ваша светлость, господин Орбрен, – Леард обескураженно переводил взгляд с его светлости на господин Орбрена, – х-хорошо… спина не болит совсем… легко так стало… госпожа, – заглянул он за спину господина Орбрена, – благодарствую!

И поклонился. А я чуть сквозь землю не провалилась. Не привыкла же, когда мне кланяются. Чуть было не кинулась к дедушке Леанру поднимать его. Да только, как тогда с господином Орбреном, откуда что взялось, и я только кивнула важно.

А довольный старичок мой рюкзак из рук вырвал и рукой приглашающе взмахнул:

– Прошу, госпожа, ваши покои готовы, – и засеменил впереди меня, не оглядываясь.

И если бы сама лично не видела, что дедушка на шаг от смерти стоял, никогда бы не поверила, что этот живенький старичок только что помирать собирался.

– Ох, госпожа, мне же с утра раннего сегодня нездоровилось. Поясница из-за дождя разболелась спасу нет, а… господин Орбрен давненько у нас не был, он-то меня подлечивает помаленьку. А вы-то в лекарском деле посильнее господина Орбрена будете. Дар, поди, у вас? Хороший Дар для женщины, всегда пригодиться. Детки здоровыми будут.

Старичок болтал, сам не зная, что только что сдал с потрохами господина Орбрена и его светлость. Значит был уже мой негодяй в гостях у второго негодяя. И врут они мне как два сивых мерина. А значит надо сейчас же, во время обеда за грудки их взять и все вызнать.

Комната, которую дедушка Леард назвал громким словом «покои», была на втором этаже, первая дверь слева от узкой и тесной пристеночной лестницы, где едва могли разминуться два человека.

Дедушка Леард распахнул дверь и, пропустив меня вперед, замер у входа.

– Госпожа, здесь есть наряды на любой вкус, – он кивнул на большой двустворчатый шкаф с распахнутыми дверцами по правую руку, – вы можете выбрать себе что-нибудь. Гувернантки у нас, к сожалению нет, но я могу позвать Нарлу, мою жену, она поможет вам принять ванну и одеться.

– Н-нет, спасибо, – растерялась я, вот уж нет. Я не немочь, справлюсь. Еще не хватало, чтоб такая же сгорбленная старушка, вроде дедушки Леарда помогала мне мыться и одеваться. – Я сама.

Старичок кивнул и вышел, неслышно закрыв дверь. Я огляделась.

Комната мне понравилась, небольшая совсем, но такая светлая, уютная. Большое окно, застекленное почти привычным стеклом, стены покрыты светло-бежевой льняной тканью от пола до потолка закрепленной вертикальными узкими деревянными рейками в цвет массивной потолочной балки. Светлый же потолок и темный, как будто бы лакированный пол. Узкая односпальная кровать накрытая темным покрывалом с горой подушек в изголовье, стояла так, чтобы открытая дверь слегка ее прятала.

А напротив, за шкафом пряталась еще одна дверь – в крошечную ванную комнату. Вот тут-то я чуть не завизжала от радости. Ну, пусть вместо привычной ванной деревянная бадья, но зато она большая и наполненная теплой водой. И что особенно порадовало, из стены торчал кран. Не совсем привычный, но узнаваемый. И слив тоже был.

Я мгновенно скинула с себя все и залезла в воду… Ох! Какое же это блаженство! А еще вода почему-то не остывала. Наверное, какое-то волшебство поддерживает в бадье постоянную температуру. Я бы, наверное, просидела там до вечера, но бадья не ванна, ноги не вытянешь, да и есть вдруг захотелось со страшно силой. А его светлость там что-то про обед говорил. Надо поторопиться, как бы эти два бугаища без меня все не съели.

В шкафу висели платья всех размеров. Были и такие, в которых ходили горожанки, виденные мной во время ярмарки, и чуть получше, и, вообще, пару шикарных и даже мешок незабвенный. Надевать чужое мне не хотелось, тем более у меня в рюкзачке лежал второй комплект сарафан и рубашка. Когда волосы слегка подсохли, заплела косу и осторожно выглянула за дверь. Никого не было. Внизу еле слышно разговаривали его светлость и господин Орбрен. И я решила, что подслушать о чем они говорят будет совсем не лишним. Слишком уж много странностей накопилось…

Я на цыпочках спустилась по лестнице, изо всех сил уговаривая ступени не скрипеть, и прокравшись к столовой, мне кажется ничем иным не может быть комната, в которой кроме стола и нескольких шкафов с посудой ничего нет. Тихонько остановилась в дверях и навострила ушки.

– Давно уже, – вздохнул его светлость, продолжая какой-то разговор, – уже с полгода, как вся эта кутерьма началась с королевой, с Оракулом…

– Она ждет. Все очень сильно изменилось, Брантир. Она теперь совсем другая. Они там все совсем другие. Съезди еще раз. Поговори.

– Не хочу… а если она хотела бы, чтобы я приехал, намекнула бы. Письма-то она мне каждый Первый день шлет.

– Донесения, – поправил его господин Орбрен.

– Донесения, – согласился его светлость печально, – писем я недостоин…

– Ты же понимаешь, что ведешь себя глупо. Вообще, вся твоя ситуация глупость несусветная. Ты вправе сам выбирать с кем прожить жизнь.

– Сам-то выбирал? – невесело хмыкнул герцог.

– Не выбирал… но, знаешь, может быть так даже лучше. По крайней мере, она мне симпатична. И внешне, и как человек.

– И Совет одобрит…

– Верно.

– В отличие от нас. Хотя она дочь Великого Мастера… Иногда мне кажется, что именно поэтому Дайра мне и отказывала. Даже попытаться не захотела…

– Все изменилось, Брантир… и изменится еще больше. Поверь, я знаю, о чем говорю. Моя…

Кошмар меня подери! Я даже рот себе закрыла ладонями, чтобы не закричать. Это Дайра за мной следила? Вот… вот же… никогда бы не подумала! А еще тихую из себя строила! А что же это получается, у них с его светлостью роман что ли? Я вспомнила, как сама Дайра говорила о его светлости. И как он ее спас. И какое выражение лица у нее при этом было. Мечтательное. Одухотворенное. Влюбленное. Кошмар меня подери! То-то она ему дифирамбы пела.

А негодяй-герцог на ней жениться не хочет, потому что не дворянка и ниже его по статусу… Или он хочет, да она за него не идет, потому что не дворянка… и какой-то Совет их не одобрит, в отличии от господина Орбрена… кошмар меня подери, он что женат?! Меня даже в жар кинуло. А притворялся-то, притворялся! Малла, иди ко мне, согрею…тьфу! Негодяй! А еще они делали вид, что не знакомы друг с другом! Кругом ложь и обман!

– Госпожа, – раздался дребезжащий голос дедушки Леарда, не давая услышать еще что-нибудь полезное, – проходите в столовую. Его светлости и господин Орбрен ждут вас. Велели подавать только, когда вы спуститесь…

В столовую я вошла молча. Боялась, что если открою рот, то забуду про три дня в камере господина Гририха и выскажу этим негодяям все, что о них думаю. И так, как о них думаю. Нецензурно.

– Малла, – негодяй номер один сделал вид, что встревожился, – что с тобой? Все хорошо?

Я улыбнулась, стараясь, чтоб улыбка не получилась похожа на оскал, и села за стол. Мне нельзя с ним ссориться, потому что он прячет мою беременность от негодяя номер два. И я должна постараться быть любезной.

Но как только окажусь дома… придется Дайре отдуваться за все: и за свое предательство, и за обман своего ненаглядного негодяя, и за моего негодяя тоже. Ну… за господина Орбрена. Ей-то я смогу высказать все, не боясь снова оказаться запертой. Нет, ну как она могла?! Что я ей плохого сделала?

– Я хочу домой, – ответила, старательно скрывая мысли за пластиковым окном.

– Завтра я вас переведу в столицу, а оттуда порталом в Вард уйдете, – ответил мне его светлость, – и развел руками, как будто бы с сочувствием, – сегодня не могу, сил не хватит. Я же не ты… Кстати, а почему я не вижу, что ты такая сильная Ведающая?

– Я скрыл, – лаконично ответил негодяй номер один, – пока Малла не умеет прятаться от хадоа, я за ней присмотрю.

– А почему ни я, ни его величество не увидели это сразу?

– Прятаться от хаода? – услышала я главное, – но зачем я им?

– Затем, что они уничтожают Ведающих. Я же тебе рассказывал историю Гвенара, не будет нас, не будет надежды на освобождение.

– Они что – я задохнулась от ужаса, – могут убить меня и мо… нас?

– Не просто могут, Малла, – довольно рассмеялся его светлость, – они это уже не один раз проделывали. Не все королевы умерли своей смертью, знаешь ли…

Кошмар меня подери! Куда я попала?! Я хочу домой! В свой мир! В нашу с Орландо грязную и вонючую коммуналку. Там меня и моего ребенка хотя бы никто не хочет убить. У меня даже аппетит пропал от страха. И я застыла с ложкой в руке, так и не притронувшись к супу, который принесла Марла, крепко сбитая хмурая старуха. Она мне не особенно понравилась, в отличие от дедушки Леарда. Сразу видно, та еще стерва.

Господин Орбрен тяжело вздохнул, подошел ко мне и, развернув прямо со стулом, присел, взяв меня за руки. И заговорил с мягкой улыбкой, словно я неразумный ребенок:

– Не стоит бояться, Малла, во вдовьем поселении господина Гририха было безопасно, там шпионов нет, я проверил всех. А вспышки я прикрывал. Так что вряд ли хадоа о тебе известно.

Кошмар меня подери! Я чуть ложку не выронила. Вот ведь негодяй. Прикрывал он. А сказать мне не мог?!

– Почему вы мне не сказали?! – возмутилась я.

– Потому что я думал, что ты делаешь это нарочно. Не понимал для чего: то ли передаешь информацию в Хадоа, пряча ее в этих вспышках, то ли хочешь, чтобы тебя раскрыли, то ли у тебя есть какие-то другие цели. Тем более твои способности виделись мне гораздо менее значимыми. Кто же мог подумать, что арровы ведьмы ведут свою игру и отпаивают тебя опийным зельем. Оно очень сильно успокаивает и замедляет проявление способностей.

– Арровы ведьмы? – вмешался его светлость, – ты уверен?

– Абсолютно, – господин Орбрен мельком взглянул на герцога, – но я пока их не трогал. Правда, пришлось запереть Маллу на трое суток, чтобы спал дурман… хотя, конечно, я хотел отвезти ее в столицу. К тебе.

– Так вы… вы… вы нарочно?! – задохнулась я. Вот же день откровений. И неведомые хадоа, которых я воспринимала как сказочную пугалку, хотят меня убить. И ведьмы травили меня наркотиками. А господин Орбрен вроде как герой: спасал меня не щадя живота своего и даже в кутузку засадил ради моего блага… вот негодяй!

И опять, навлекая на мою пятую точку проблемы, тело оказалось быстрее разума. И я изо всех сил шандарахнула господина Орбрена ложкой по лбу.

– Ой! – вжалась в стул и, наконец-то, выронила ложку, – простите… я нечаянно…

На мгновение в столовой воцарила идеальная тишина. Кажется меня сейчас расстреляют… нет, у них нечем. Значит повесят. Прямо тут, в столовой на потолочной балке. Не зря этот охотничий домик сделан в стиле фахверк. Здесь очень удобно казнить бестолковых дур, не умеющих справится со своими эмоциями.

На лбу ошалевшего от моей наглости господина Орбрена наливалась фиолетовым огромная шишка…

Глава 45

Первым молчание прервал его светлость. Нет, он не закричал, что меня надо казнить, не позвал стражу, чтобы бросить меня в подземелье… он зафыркал от сдерживаемого смеха, а потом не выдержал и неприлично громко расхохотался, закидывая голову назад.

– П-простит-те, – я попыталась отползти от господина Орбрена вместе со стулом. Исчезнуть. Испариться.

А он молча встал, хмуро зыркнул на его светлость, мгновенно подавившегося смехом, и так же молча сел за стол и принялся есть суп.

Я же не знала, что мне делать. Так и осталась сидеть, развернутая от стола. Только хмурая стерва-Марла появилась из ниоткуда и положила перед моей тарелкой еще одну ложку.

– Господин Орбрен, – трясущимся от страха шепотом пролепетала я, – простите, пожалуйста. Я не знаю, что на меня нашло…

– Орбрен, – подмигнул мне его светлость, – не дуйся, от твоей Маллы даже его величеству досталось. Почти точно так же.

И он снова захохотал. Вот же… негодяй. А еще аристократ. Мог бы быть и сдержаннее… как господин Орбрен.

– Все хорошо, Малла, – сухо с каменным лицом ответил он, – ешь.

Ну, да… когда твоя жизнь висит на волоске, самое время перекусить.

Обед прошел в молчании. Только его светлость фыркал в тарелку. Когда закончилась последняя трапеза, господин Орбрен поднялся, синяка у него на лбу уже не было, и велел:

–Малла, пройдем в кабинет.

Вот и все… надеюсь, они дадут мне отсрочку на полгода… шаркая ногами по полу, я отправилась на казнь.

В кабинете, как и во всем доме, тоже стояла массивная и громоздкая мебель, тем не менее органично вписывающаяся в небольшое пространство. Наверное, потому, что ее было очень мало, как и везде: стол, книжные полки за спиной хозяина дома, занявшего свое место, и два кресла по сторонам от окна напротив.