Экспериментариум

А вот Феня удивлять не переставала – по дому от нее никакого проку не было, и «домовладелица» решила задействовать ее на работах в палисаднике.

И тут Римку чуть не стошнило. Наблюдая за девчонкой, она увидела, как та – отложив грабли в сторону – носилась с невероятной скоростью за мышкой-полевкой. При этом она замирала, вытягивалась всем тощим телом, отклонялась назад и резко прыгала за добычей, вытянув руки. А когда Фенюша наконец-то поймала мышку, то…

Она, схватив ее за хвост, направила прямо себе в рот!

– Феня, прекрати немедленно! – Римка завопила так громко, что прибежала не только Ганя, но и дед Архип с Силаном. – Она хочет мышь съесть! – с ужасом сообщила Римма, обернувшись к спешившим к ней со всех сторон людям. – Смотрите, у нее мышь в руке!

– Вам опять все показалось, – сказала Ганя, заслонив собой Фенюшу. – Нет никаких мышей…

И действительно, когда Феня вышла из-за спины заступницы – в руках у нее ничего не было. Выглядела она довольной и только несколько раз облизнула губы остреньким язычком.

Этой ночью, когда Силан «заступил на очередное дежурство» под окнами, Римка первая начала разговор.

– Слушай, может… Я с ума схожу? То воры привиделись как наяву, то сегодня Феню обидела, но мне действительно… Нет, не показалось вовсе, я видела, что она мышку съесть хочет… Странно все это…

– Мне тоже странно, – отозвался парень.

– Думаешь, я ненормальная? – в голосе девушки зазвучала обида.

– Нет, я не про это, знаешь, я научился чувствовать присутствие людей – не знаю, как объяснить… – тут и ощущение и запах… А вот квартиранток твоих вообще не чувствую, даже когда они близко… Мне это странно. Как, говоришь, у них полные имена?

– Гагана и Гарафена. Сама первый раз такие слышу.

– Ты ничего не путаешь? Точно Гагана и Гарафена?

– Да, они так сказали. Тебе знакомы эти имена?

– Не то слово… А ты расскажи, прежде чем ты воров увидела, ничего не происходило? Расскажи мне свой сон, весь по порядку, все, что в нем происходило, только ничего не пропускай.

Римка рассказала всё в подробностях: как произнесла вслух слова про Камень-Алатырь, как увидела мерцающий свет, как на грабителей накинулись ворон и змея…

– Скажи, пожалуйста, а у вас на факультете журналистики мифологию изучают? – вдруг ни с того ни с сего спросил Силан.

– Конечно, историю мифологии – еще на первом курсе, но там, в основном, античная мифология, а что?

– Видишь ли, Римма, согласно славянской мифологии ворона Гагана и змея Гарафена – хранители, они охраняют от врагов и темных сил Камень-Алатырь и следят, чтобы ни один кусочек от камня не откололся и в чужие руки не попал. Но это, конечно, сказка.

– А что там еще, в сказке?..

– Если кто-то хоть кусочек камня украдет – у хранителей есть только три дня и три ночи, чтобы его на место вернуть. Ну… Так в сказке говорится.

– Три дня и три ночи… – эхом отозвалась девушка. – Еще сутки – я посчитала. Только не могу в толк взять, почему Ганя с Феней его до сих пор у меня не забрали?

– Да, странно… – размышлял Силан. – А кстати, где ты его прячешь?

– В подставке чучела сокола-сапсана.

– Так в этом все и дело, – торопливо заговорил Силан. – Никогда ни змея, ни ворона до сапсана не дотронутся. В нашем мире сокол питается такими как Ганя и Феня – рефлекс у них.

– Вот я, дурочка, сейчас достану камешек и отнесу им. Слушай, а вдруг это все ерунда? – засомневалась Римка. – И они – обыкновенные люди? Тогда точно подумают, что я – сумасшедшая, что приперлась к ним с камнем каким-то…

– Да, ситуация… А может ты просто им что-нибудь подаришь, а с подарком – как будто невзначай – камешек верни, – посоветовал парень. – Но сейчас-то не ходи, поздно уже. Придумай пока, что подаришь.

– Уже придумала, – Римка выскочила из постели. – Вот коробочка от парфюма, и флакончик духов остался, я камешек в эту коробочку положу вот прямо сейчас, чтобы не забыть, а завтра вручу.

Глава 8

Анчибел крылатый

Утром Римка проснулась от громкого стука в дверь.

Она накинула халатик и, высунувшись за окно, увидела, что Силана уже нет – пустая раскладушка была накрыта зеленым одеялом.

– Кто там? – спросила Римка, подбегая к двери и открывая замок.

На пороге стоял невысокий мужчина «восточной» внешности, в котором она моментально узнала буфетчика из привокзального кафе.

– Вы? – ошарашено спросила хозяйка.

– Не удивляйтесь, из кафе я уволился, теперь работаю страховым агентом. Знаю, вам нужно дом застраховать. Именно этот дом страховать будем?

– Этот, – оторопело произнесла Римка.

– Так мне нужно его осмотреть, составить перечень имущества, – продолжал ранний гость. – Куда пройти? Вы одна живете? Говорят, у вас квартиранты есть?

Римка только сейчас стала приходить в себя.

Она вспомнила ночной разговор с Силантием и, раздосадованная на то, что из-за визита страховщика откладывается разговор с Ганей, попросила его зайти после обеда.

– Исключено, дэвушка, причем, в Ваших же интересах. Во-первых, у меня на сегодня еще несколько визитов к клиентам назначено, а во-вторых, сегодня заканчивается акция, предоставляющая тридцатипроцентную скидку по договору годового страхования. Я могу приехать и завтра, но страховка будет на тридцать процентов дороже.

– Чай будете? – спросила смирившаяся с веским аргументом Римма.

– С удовольствием попью с вами чай, – отозвался мужчина.

– Давайте знакомиться, меня зовут Римма, – на правах хозяйки девушка первой протянула руку.

– Анчибел, – представился агент.

«Еще одно странное имя…», – подумала Римка.

Она разлила по кружкам чай, достала из буфета и поставила на стол сахарницу.

– Вы пока садитесь, пейте, а я сейчас документы принесу, – она поспешила в комнату.

– Хорошо, – отозвался Анчибел.

И как только Римка покинула веранду, он достал из кармана маленький сверточек и, развернув его, всыпал ей в чашку щепотку черного порошка.

В своей комнате Римка – дозвонившись Силану – спросила скороговоркой, знакомо ли ему имя «Анчибел»?

– Ты с утра пораньше решила пробелы по славянской мифологии восполнить? Анчибел – главный из чертей, предводитель темных сил. У нас на юге поговорка есть: « Анчибел крылатый», так… – но Римка, толком не дослушав, уже отключила телефон.

Прихватив папку с документами, она вернулась на веранду.

– Риммочка, чай остывает, – страховой агент заботливо подал ей чашку.

Римка взяла и машинально сделала два больших глотка.

– А вы про квартиранток спрашивали, давайте я за ними схожу, – предложила она Анчибелу, но встать не смогла – её ноги словно налились свинцом и приросли к полу.

– Нет, милая, ты теперь двигаться не можешь, ты теперь полностью в моей власти. А жиличек своих ты сейчас увидишь…

В этот момент на веранду вошли Макс и Ушастый. Вид после вчерашнего у них был не ахти какой.

Лопоухий держал в руках трехлитровую банку, плотно завинченную крышкой с двумя отверстиями. В ней, не подавая признаков жизни, лежала свернувшаяся клубком змея Феня. А у Макса в руках была клетка, в которой с перемотанными изолентой крыльями лежала Ганя, беззвучно открывая и закрывая клюв.

– Они же погибнут! – заплакала Римка.

– Они и так бы сдохли, у них было всего трое суток, осталось уже совсем немного времени, их силы и возможности тоже иссякали прямо пропорционально времени. Меньше времени – меньше сил, – он довольно ухмыльнулся. – На этот раз – удача с нами! Если бы не эти черти недоделанные – еще вчера бы управились.

Бритоголовые покраснели и виновато опустили глаза.

– Причем, в прямом смысле – недоделанные. Уже и душу темной бездне продали, и вредительством с утра до вечера занимались… По всем канонам уже должны полностью в чертей перевоплотиться, но дальше копыт дело не идет. А все потому, что тупые придурки, что не поручишь – все провалят.

С этими словами он резко повернулся в сторону приятелей и, открыв рот, выпустил на них клубящуюся струю огня с черным облаком дыма. Потом, повернувшись к Римке, добавил:

– У них, кстати, тоже сегодня дедлайн наступает: не принесут в жертву темной бездне осколок Камня-Алатырь, и все… Навсегда выбывают, так сказать, из круговорота событий – отправятся смолу в котле мешать.

Анчибел встал и закрутился на месте с такой скоростью, что на долю секунды Римка видела только какое-то вращающееся веретено. Затем он остановился и, приняв обличье огромного с выпирающими из-под рубашки мускулами амбала, раздал своим подчиненным такие увесистые оплеухи, что они, отлетев в разные стороны, только заскулили, утирая кровавые носы.

– Встать, идиоты! Идите и принесите камень!

Недочерти поднялись и, прихрамывая, пошли в комнату Римки.

– Римма, ты дома? – на веранду вошел Силантий. – У тебя гарью пахнет. Все в порядке? Ты почему не отвечаешь? Я же чувствую, что ты здесь.

– Уходи, Силан, – испугавшись за слепого, произнесла Римка.

– Да что случилось? Пододвинь мне стул, пожалуйста.

– Я не могу, – выдавила из себя девушка

Анчибел молча пододвинул под руку Силана стул.

Слепой сел, нащупал перед собой стол и прислонил к нему палочку.

– Римма, – снова позвал он. – Тут еще кто-то есть? Ты разговаривала с Ганей и Феней?

– Они умирают, Силан, и я умираю… – отчаяние полностью овладело Римкой, дурацкая беспомощность – когда ты не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой – только усугубляла безвыходность положения. – Прости меня, не надо было тебе звонить…

– Девушка не знала, во что вляпалась, – подал голос Анчибел

Силан вздрогнул и, схватив тросточку, направил ее в сторону прозвучавшего голоса.

Металлическая тросточка моментально накалилась докрасна и обожгла ему руку.

– Вот черт! – вскрикнул парень.

– Чистая правда! Я и есть черт! Анчибел!

– Оба-на! Слепой приперся! – на веранде появился Лопоухий. – И очень кстати, может его тоже порошком обездвижить? А, Анчибел?

– Ты камень нашел, урод? Время кончается, и мое время в вашем гребаном мире – тоже. Скоро бездна раскроется… Что молчишь, истукан?

– Да… Камень-то мы нашли, только взять не можем… От него тирлич-травой смердит… Короче, нам не взять…

– Время подходит, бездна открывается, – Анчибел поднял вверх руки и затряс кулаками, как будто угрожая кому-то невидимому наверху. – Играешь со мной? – вопрошал он. – Шутишь? Ладно, посмотрим…

Он подскочил к Силану и, взяв его руку, положил ее на Римкины волосы.

– Держи за волосы, держи! Ну-ка, Ушастый, перережь ей горло! – заходясь злобой, требовал он.

Силан отдернул руку и вскочил.

– Нет! Тогда меня – первого, нет…

– Не хочешь, чтобы девчонка умерла?

– Нет!

– Тогда иди и принеси камень!

Силан прошел в комнату. Подойдя к столу и вытянув руку, он стал аккуратно дотрагиваться до всех предметов. Нащупав коробку, он вынул камешек и, откупорив флакончик с духами, вылил на него все содержимое пузырька. Свежий аромат тирлич-травы наполнил помещение.

– Что творит, гад! – Лопоухий и Макс пятились из комнаты. – Дурень, если мы не сможем до камня дотронуться – тебя выкинем вместе с ним!

– Дальше – что? – невозмутимо спросил Силан.

– Положи себе в карман, – приказал недочерт. – И вернись на место.

– Слушайте меня внимательно, – обратился Анчибел к своим головорезам. – Сейчас я призову бездну. Когда появиться край черной пропасти, ты… – он указал пальцем на Макса. – Выкрикивай просьбу на вечное перевоплощение в дьявольский род и скидывай девку со слепым во тьму.

– А ворона и гадюка? – спросил Ушастый.

– Сами сдохнут, когда слепой с камнем будет низвергнут в пропасть. Теперь пора принять соответствующий облик.

Глава 9

Нет худа без добра

Анчибел встал посредине веранды и, окинув всех быстрым взглядом, обхватил себя руками.

Земля загудела, заскрипела и начала трястись, темные клубы дыма заволокли пространство: не видно было ни стен, ни окон – повсюду кипел черный дым.

– Снимаю печати воплощённого Абраксаса, бездну призываю. Über die Gemmen der Alten mit dem Abraxas Bilde.

Обездвиженная Римка видела: как сверкали огненные молнии; как пальцы Анчибела превратились в острые когти и – впившиеся в собственную плоть! – рвали ее на части; как обмякла и – словно ветхая одежда – упала под ноги его телесная оболочка.

Словно под воздействием разжавшейся пружины возникло огромное существо, покрытое густой шерстью, с рогатой головой и серыми перепончатыми крыльями.

– Воплоти желание, прими жертву! – вздымая крылья, выкрикивал Анчибел.

Он стоял посредине веранды, которая – как маленький островок – сначала содрогалась под натиском окружившей её со всех сторон адской стихии, а затем, будто оторвавшись от земли, повисла в воздухе.

– Мое желание – исполнись! – приступил к ритуалу Макс, подняв на руки несопротивляющуюся Римку.

– Смотри, слепой! Твоя подружка покидает этот мир! – недочерт держал девушку над головой, и казалось, не торопился принести её в жертву, наслаждаясь осознанием своего величия.

– Не будет этого! – вдруг крикнул Силан и, прыгнув прямо на недочерта, вырвал у него Римку.

Положив ее на пол, он мощным пинком отправил нечистого в бездну.

– Помогите! Спасите! А-а-а, Анчибел!.. – орал Макс.

Он размахивал руками и ногами, исчезая в черной пучине.

– Волей Камня-Алатырь – земля расступись. Волей Камня-Алатырь – время остановись. Волей Камня-Алатырь – не возьмет нас смерть… – выкрикнул Силан и с размаха швырнул в бездну и Лопоухого. – Сгинь и ты, Анчибел, сгинь, нечистая сила!

Грохот прекратился, вокруг просветлело…

Римка ощутила подвижность и присела.

Она с удивлением увидела, что они с Силаном летят по безоблачному небу как на ковре-самолете, только вместо ковра у них под ногами – деревянные половицы с веранды тетки Веры.

Силан сидел рядом и, улыбаясь, смотрел на Римку,

– Силан, ты снова видишь!? – обрадовалась она. – Как это?

– Так… Недочерт помог! Дурак, он, видимо, поглумиться хотел и крикнул мне: «Смотри, слепой!», – вот его желание и исполнилось… А дальше… Я сам сориентировался.

– Я знаю, куда мы летим, – улыбнулась Римка и начала декламировать стихи.

Они очень подходили к той ситуации, в которой оказались Силан и Римма.

На море-Океане,

На острове Буяне,

Меж камней – богатырь

Есть Камень-Алатырь.

Он бел-горюч и ярок,

Неостудимо жарок

Красив его изгиб,

Кипит тот Камень-кип.

Горит тот Камень-чудо,

Что лучше изумруда

Он каждый миг – живой,

Тот Камень солнцевой.

Под Камнем тем сокрыта

Мечта, что не изжита.

Спеши к нему скорей,

Коснись до тайн морей…

– Здорово, сама сочинила? – спросил удивленный Силан.

– Эх ты, мифологию знаешь, а поэтов Серебряного века… Это Константин Дмитриевич Бальмонт!

Ветер стих, и «воздушный корабль» замер, повиснув в воздухе над бескрайним океаном.

– Пора, – произнес Силан.

Он поочередно освободил Гагану с Гарафеной, после чего вытащил из кармана камушек.

Ворона без промедления схватила его клювом, а змейка привычным движением скользнула к птичьей лапе и, обвившись вокруг нее, благодарно кивнула спасителям. Гагана, захлопав крыльями, взмыла ввысь и исчезла.

– Мы успели! – засмеялась Римка и поцеловала Силана.

* * *

– Девушка! Просыпайтесь, – молодая мамаша трясла Римку за плечо. – У Вас телефон звонит-разрывается.

Звонила мама.

– Римуся, привет! Дядя Юра тебя встретить не сможет. Но дед Архипкин за тобой крестника отправил. Его Силантием зовут, он тебя прямо у вагона встретит…

Крысоволк

Я видел крыс в различном виде

В суровом, мерзостном и чистом

Одна из них, словно Овидий

Горестный

Была

Другая, словно из Авесты

Испепеленным Заратустрой

Предо мной

Как перед по – гробовому молчащим

Ницше

Явилась.

(Дмитрий Александрович Пригов. Лондон. 1999 год).

Частная психиатрическая клиника «Sunny hill» располагалась в уединённом местечке на юге Франции.

Трехэтажный особняк неоклассического стиля, с темно-серой мансардой и воздушно-голубыми стенами был в изобилии украшен ажурной лепниной. Живописные лужайки и цветущие деревья, окружавшие здание, усиливали очарование места и гипнотизировали посетителей, погружая сознание в легкое благостное торможение.

«Красота, тишина и покой», – поймал себя на мысли смуглый красавец месье Анри Адан – совладелец клиники и по совместительству председатель экспертного совета – поднимаясь по ведущей в административную часть корпуса лестнице.

«Может самому остаться здесь на недельку?», – но, вспомнив об истинном назначении «обители», он тут же передумал, суеверно произнеся про себя. – «Не дай бог никому…».

В просторной комнате, предназначенной для деловых встреч, Луиза – бессменный помощник руководителя клиники – расставляла на длинном офисном столе стаканы и бутылки с минеральной водой.

Стены помещения сплошь были увешены дипломами, сертификатами и благодарственными письмами. Одна из стен была посвящена истории становления клиники и изобиловала фотографиями как минимум её сорокалетней хроники.

Поздоровавшись с пожилой мадмуазель – для которой статус «мадам» видимо не был предначертан судьбой – месье Адан небрежно бросил на стол кожаную папку и стал прохаживаться вдоль стен кабинета.

– Боже мой, Луиза, какая вы молоденькая на этом снимке… 1979 год, – прочитал он подпись под фотографией. – Да, к сожалению, время беспощадно, особенно к женщинам… – он украдкой кинул взгляд в сторону Луизы.

Но Луиза никак не отреагировав на неприкрытое хамство молодого мужчины, продолжая заниматься подготовкой к предстоящему совещанию.

– А вот наш великий главврач, доктор Соломон Кац практически не изменился, что в двадцать пять, что в сорок, что в семьдесят…

– Месье Кацу всего шестьдесят восемь, – строго поправила говорившего Луиза. – Он более сорока лет отдал нашей клинике и науке.

Неловкая попытка «преданного слуги» защитить суверена – над которым нависла явная угроза смещения с должности даже при соблюдение внешних формальностей – насмешила акционера. Месье Адан хмыкнул и иронично посмотрел на женщину поверх очков: «Боится, что новый руководитель быстро найдет замену такой старой калоше, как она…».

Если сегодня на совещании удастся убедить остальных назначить на должность главврача племянника самого профессора – Филиппа Боне, советника по психиатрии при Президенте – гранты, дотации и прочие бюджетные прелести несомненно увеличат доходы учреждения.

При этой мысли Анри даже потер руки. Ровно год назад – под видом привлечения к работе в клинику перспективных врачей – он уже убедил совет принять на работу своего протеже. И честно сказать, молодой Жан Боне не подвел, а самое интересное – нашел общий язык и даже сдружился с месье Кацем, «Нашим доктором Крыса», как за глаза того называли все коллеги за исключением верной Луизы.

Месье Соломон Кац был действительно похож на хищного грызуна. Сухонький и сутулый, он передвигался по больнице быстрой семенящей походкой и исключительно вдоль стен, практически касаясь их накрахмаленным халатом. Массивный нос с горбинкой, нависающий над губами, большие розовые уши, высоко посаженные на лысеющей голове, и бусинки пронзительных темных глаз, спрятанные за стеклами круглых очков, прямо сказать, не придавали облику обаяния.

Кроме того, он имел омерзительную привычку при каждом удобном случае доставать из кармана маникюрную пилочку и точить, точить свои узкие ноготки на тощих длинных пальцах, после чего, отставив руку на расстояние, любоваться симметричностью острых верхушек.

Но это все ровным счетом ничего не значило по сравнению с методами его работы. Результаты лечения сложных, казалось бы, безвозвратно запущенных случаев душевного расстройства – которыми он мог гордиться – поражали своими масштабами. Именно благодаря его методу – «перекодировка сознания» – клинику знали во всем мире.

Тем временем комната совещаний постепенно наполнялась вновь прибывшими персонами, от решения которых зависела судьба старого доктора.

Потеющий от июньской жары толстяк Томас Морель, приятельски похлопав Анри по плечу, отозвал в сторону и, понизив голос, осведомился:

– Дружище, ты уверен, что эта рокировка не ударит по имиджу? Такой молодой руководитель в столь престижной клинике, специализирующейся на эксклюзивном методе доктора Каца… Ты все продумал, мы не лишимся пациентов?

– Дам тебе совет, Томас – чаще заглядывай в отчеты, – парировал месье Адан… – За последние два года тридцать процентов наших пациентов составляют жены русских толстосумов. Такие богемные алкоголички и наркоманки. Они даже на лечении умудряются флиртовать с персоналом, а Жан Боне – молодой и симпатичный, к тому же неплохо говорит по-русски… Помяни мое слово, пациентки из России просто повалят к нам. А что касается «перекодировки сознания» – ловкач Жан почти уговорил «нашего доктора Крысу» передать авторские права. Так что готовься увеличивать расценки и получать больше дивидендов… – Анри отомстил Томасу, позволив себе более фамильярно похлопать коллегу по плечу, специально сделав так, чтобы это привлекло внимание собравшихся, и громко завершил разговор. – Вот так, старина, новые времена требуют и новых подходов к бизнесу.

После чего, заняв место за столом, обратился к присутствующим:

– Господа, предлагаю начать наше совещание.

Профессор Соломон Кац уже сидел среди собравшихся и, заняв место с края стола, сосредоточено рассматривая свои руки.

– Месье Адан, – подала голос Луиза. – Месье Жан Боне до сих пор не подъехал, я несколько раз звонила, но телефон – вне зоны.

«Черт, еще не хватало, чтобы Жан не явился!», – разозлился Анри.

– Звоните Луиза, звоните не переставая, думаю, он застрял в трафике – сегодня понедельник…

За два дня до описываемых событий…

– Жан, пожалуйста, передвигайтесь быстрее, – пожилой мужчина нервно поправил очки на крупном носу и ткнул старческим кулачком в спину ступающего впереди человека. – Мне говорили, у вас есть русские корни, это правда?

– Правда, – недовольно ответил впереди идущий, освещая ярким светом фонаря каменные ступени крутого спуска, который уходил в темноту подземелья.

– Мы так торопимся, месье Соломон… Зачем нам так торопиться? У нас еще часов восемь в запасе…

– О, молодой человек! Что такое – восемь часов? Я планирую открыть вам тайну спасения человечества, которому – по моим расчетам – осталось существовать жалкие пару тысячелетий. Это ничтожно мало, если не торопиться, это намного меньше, чем вдох или выдох вселенной… Но сейчас я хотел вам заметить другое, я хотел сказать, что прекрасно то, что вы – русский. Именно ваш русский авантюризм позволяет вам иметь интерес заглянуть за установленный предел.

– За установленный предел – чего? Вы же сами, профессор, утверждали, что нет пределов, что все находится в постоянной трансформации и кругообороте, – парировал молодой человек.

– Пределов действительно нет, когда имеешь истинные знания. Я имел в виду тот «условный предел», который искусственно установлен для существующей цивилизации. Помните притчу о трех каббалистах?

Молодой человек по имени Жан, идущий впереди месье Соломона, остановился и, прислонясь к прохладной стене, прикрепил фонарь к ржавому крюку, вбитому между камней, может быть, лет пятьсот тому назад. Он попытался сделать пару тройку разминочных упражнений.

– Опять встали, Жан? Мы всего сорок минут спускаемся, сейчас еще один коридор, а потом – последний спуск. Вам сколько лет? Я думал, вы более спортивный.

– Мне тридцать три… Про трех каббалистов что-то слышал. Используя учение дерева Сифирот, они познали истину… Но истина оказалась совсем не такой, какую они ожидали, и с горя старцы сошли с ума.

– Правильно! – торжествующе воскликнул месье Соломон. – В этом и разгадка! Истина для неподготовленного ума может быть губительной! Вы, наконец, разминку закончили?

– Профессор, к чему все это?

– Я пытаюсь подготовить вас, дорогой Жан, к тому, что вы сегодня увидите. А упоминание о каббалистах можете расценивать как дань месту, в котором мы находимся. Вы же в курсе, что эти развалины и подземелья остались со времен тамплиеров, но мало кто знает, что их сакральные знания берут свое начало именно от приверженцев Каббалы.

Жан снял с крюка фонарь, и путешественники двинулись дальше. Чем ниже они опускались, тем труднее становилось дышать, воздух наполнялся сыростью, а стены и ступеньки становились скользкими и влажными. Скорость продвижения заметно снизилась.