Застенчивые кроны

– Господи, Даша, кто тебя так подстриг?

Конечно же, специально нанятый парикмахер! Ей ли не знать, что по сценарию у Дашкиной героини были плохо постриженные короткие волосы? Дашка, сцепив зубы, молчала, повторяя свой текст, но народная не унималась:

– А ногти?! Что с твоими ногтями?! Ты знаешь, что их можно просто обрезать, я уж молчу о таком понятии, как маникюр? Зачем ты их обгладываешь до мяса? Слушай, а может, тебя не кормят? Ты поэтому такая тощая, а?!

Если бы у Дашки было больше опыта, она бы поняла, что успешная и состоявшаяся актриса просто завидует. Ее молодости, ее естественной красоте и природной стройности. Но Дашке такое даже на ум не могло прийти! Она-то считала себя дурнушкой…

Даша заставила себя вернуться в реальность. Столько лет позади, а она, оказывается, ничего не забыла!

– Ну… Я, пожалуй, пойду. Нужно изучить контракт, и все хорошенько обдумать.

Герман кивнул, снова затянулся и, затушив окурок в пепельнице, галантно открыл дверь:

– Завтра я уезжаю. В письме будут все необходимые контакты. Со дня на день тебе дополнительно сообщат, как будет происходить знакомство с группой.

Даша кивнула и тенью скользнула за порог.

Глава 10

Следующим утром Дашка позволила себе поспать подольше. Как-никак, был ее единственный выходной. Воскресенье. Могла себе позволить некоторые вольности. Женщина потянулась в постели, и снова упала на подушку. Девять, всего лишь девять утра, а она уже проснулась. Вот, что значит привычка. Казалось бы, спи, сколько влезет. Ребенок вырос, никаких серьезных забот не намечалось, но вот почему-то не выходило. Хотя спать, вроде как, и хотелось. Практически бессонная ночь не прошла даром.

Еще немного понежившись в постели, Даша все же встала с кровати и подошла к окну, из которого открывался великолепный вид на озеро. Красивое, таинственное, с кристально-чистой зеленой водой. Сколько Дашка себя помнила, оно было таким. Неизменным. Как бы было хорошо, если бы все в жизни было так. Тихо, размеренно и предсказуемо. Она терпеть не могла сюрпризы! Домочадцы это усвоили. Вот только жаль, что жизнь мало когда считалась с её мнением. Никогда не считалась, если говорить откровенно! Поэтому Дашка плыла, подчинившись ее плавному течению, и даже не думала противостоять. И вот, как насмешка судьбы, ее снова прибило к незнакомому берегу. Точнее, она уже плавала в этих водах. Давным-давно, когда была, по сути, пороха не нюхавшей девчонкой. С тех пор столько воды утекло! Но… стала ли она умнее за это время? Изменило ли оно хоть что-то в ней? Порой Дашке казалось, что так и есть. Под бдительным оком Ставших из никому ненужной детдомовки она трансформировалась во вполне себе успешную молодую женщину. Образованную и, наверное, даже благополучную. По крайней мере, на первый взгляд так казалось. Здесь, на своей территории, Дашка забывала о том, как жила раньше. До того, как в ее жизни возникло это необыкновенное место. И люди, что его населяли.

– Привет, мам Даш, так и знал, что ты не спишь.

– Привет, дорогой, – улыбнулась сыну Дашка.

Подумать только! Как быстро летит время… Вот уже и сын вырос. На голову выше матери, а ведь только пятнадцать будет!

– Ну, что ты решила?

– По поводу?

– По поводу съемок, конечно!

– Еще не решила, но думаю, что, наверное, соглашусь.

– Круто!

– Посмотрим.

– Ма, а почему… Ну, почему ты тогда не стала продолжать строить карьеру?

Дашка похолодела. Нет, она знала, что любопытный сынок рано или поздно начнет допытываться, но все равно не была готова к этому вопросу.

– Это… это как-то связано с наркотиками?

– Что?! – прохрипела она.

– Я знаю, что у тебя с этим были проблемы…

– Кто тебе сказал?

– Никто, – пожал плечами Ян, – в интернете можно прочитать, что угодно.

Игрушки дьявола! Она столько лет оберегала сына от своего прошлого… Как могла, оберегала! Но неминуемое все же настигло их всех.

– Что ж… Тогда ты все знаешь. Мне нечего добавить, – пробормотала Дашка, обретя подобие контроля над собой.

– Мам… Если ты по правде не хочешь влезать в это заново, то и не нужно. Честно. Мне по фигу на все эти понты. Если все останется, как есть, я не буду относиться к тебе хуже. Клянусь. Это твой выбор. Только твой, и ничей больше.

– А как же Катька? – хриплым голосом уточнила Даша.

– А никак. Фигня это все. Человек тебе либо нравится, либо нет. Если я ей не нравился обычным парнем, то на кой она мне нужна в дальнейшем?

– Логично! – раздалось за спиной. – Ты опять не закрыла двери на замок, – без всяких переходов продолжил Константин.

– Ох… Прости, Костя! Всегда забываю об этом чертовом замке.

– Это все до поры до времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот нападет на тебя какой-нибудь маньяк – так сразу и приучишься к порядку.

– Типун тебе на язык. Как твоя нога?

– Лучше не бывает.

– Тебе нужно было согласиться на физиопроцедуры.

– К черту! Эти доктора ничего не соображают!

– Да ты просто старый потасканный брюзга!

– Тук-тук… Было открыто, и я вошел… – раздался знакомый голос.

Дашка резко обернулась на звук, не мигая, уставившись на нового неожиданного гостя.

– Вот, о чем я и говорил! – закряхтел Константин, усаживаясь в кресло. – Ходят тут всякие – спасу нет. Того и гляди, ничем хорошим это дело не закончится.

– Я насчет встречи с продюсерами… – полностью игнорируя слова мужчины, пояснил Герман.

Наверное, он причислял Костю к обслуге. Ему же не привыкать к охранникам, горничным, поварам… И это были явно не те люди, на кого Герман обратил бы внимание.

– А что с ней?

– Мы не могли бы поговорить наедине?

– А у мамы Даши нет от нас секретов! – вмешался в разговор Ян.

Даша строго глянула на сына, перевела взгляд на Костю:

– Мы пойдем, выпьем чаю…

– Ты так и пойдешь, в исподнем? – вскинул бровь тот.

Дашка опустила взгляд и чуть не взвыла от досады. Гости набежали в ее дом так быстро, что она даже не вспомнила, что еще не переоделась после сна. И теперь щеголяла перед ними в старой выцветшей футболке. То ли Ставровой, то ли Костиной. Даша точно не знала. Так сложилось, что она не умела расставаться с вещами. И никому не позволяла те выкидывать. Даша была твердо убеждена, что это настоящее предательство – выкинуть из жизни то, что некоторое время служило тебе верой и правдой. Случалось, что женщина порывалась со всем этим покончить. Тогда она собирала все старье в большие тюки, чтобы оттащить те к контейнерам с мусором. Но каждый раз в последний момент ее уверенность сходила на нет, и все оставалось на своих местах. Ставшие смеялись, что когда-нибудь старье поглотит весь Дашин дом. Пока до этого было далеко, хотя чердак, и правда, был забит под завязку.

– Дайте мне пять минут, – попросила девушка, кивнув головой в направлении двери.

Герман послушно двинулся к выходу. Ему не помешает немного побыть одному. Прийти в себя. Потому что с ним снова случилась эта чертовщина! Он снова возбудился от одного ее вида. Или не отошел после вчерашнего? Или с момента пробы? А может, с того вечера в ресторане? Или… Дашка зацепила его еще тринадцать лет назад, а сейчас все просто вернулось?

Чтобы пройти к выходу из домика, Герману нужно было миновать совмещенную с кухней гостиную, где его уже поджидал Ставр. Так, кажется, звали этого словно из камня высеченного мужчину. Со временем Герман забыл, кем тот приходился Даше, но отчетливо помнил, что тот его чуть с землей не смешал, когда, наконец, прознал о «приключениях» родственнички.

– Герман…

– Ставр…

– Я так понимаю, ты все же убедил Дашу сниматься?

– С большим трудом. А вы, полагаю, против?

Не глядя на мужчину, Герман вышел на широкую веранду, и пристально уставился вдаль. Туда, где высокие шпили елей царапали своими верхушками пушистые розовые облака. Все-таки не зря он выбрал эту местность для съемок натуры. Было что-то завораживающее в этих пейзажах. На фоне величия гор человеческие пороки выделялись как-то особенно отчетливо.

– Даша взрослая барышня. Я не имею права голоса.

– Черта с два. Если бы вы считали, что эта затея не для нее, у Даши бы не было ни единого шанса.

– Ты посмотри, какой умник!

– Не жалуюсь.

Если бы Герман не чувствовал за собой вины, он бы ответил гораздо более резко. Все дело в том, что за последние пару дней он столько всего передумал… Раньше почему-то не задумывался. А сейчас, видимо, появилось слишком много свободного времени, вот и лезло всякое в голову… По большому счету, он не отвечал за своих актеров. Мужчина был режиссером, а не нянькой. А Дашка была полностью дееспособной. Соответственно, она сама несла ответственность за себя и свои поступки. Господи, да у нее уже даже ребенок был! Так какой с него спрос?

– Послушай, парень…

Герман поморщился от такой фамильярности, но все же повернулся к Ставру лицом.

– У Даши была нелегкая жизнь. Врагу, если честно, такой не пожелаешь…

– Что вы имеете в виду?

– То и имею… Слишком много бед приключилось с девочкой. Постарайся не добавить ей горя. Будь внимательнее в этот раз. Смотри в оба.

Мужчина опустил взгляд вниз и пнул пыльным, видавшим виды ботинком бортик веранды. Герман прищурился. Интересно, что он имел в виду? О каких бедах толковал? И что ему ответить, если он вообще не понимал, о чем речь? Пообещать, что ничего с Дашкой не случится? Смешно! Она взрослый человек. И если захочет куда-нибудь встрять, то непременно сделает это.

– Ставр? Ты что здесь делаешь?

На пороге веранды появилась Даша. Несмотря на лето, она надела джинсы и тельняшку с длинным рукавом. Ее светло-русые волосы в беспорядке рассыпались по плечам – она явно не воспользовалась расческой. На улице было достаточно прохладно, и девушка зябко сжимала свои предплечья руками, в безуспешной попытке согреться. Герман сглотнул. Он еще помнил, как выглядели ее соски, сжавшиеся от холода. Выцветший трикотаж футболки, в котором он застал Дашу утром, практически ничего не скрывал. И ему до зуда в пальцах захотелось сжать её малышки в руках. Провести подушечками пальцев по крупным, напряженным вершинкам, сжать их посильнее…

– Да вот… В гости зашел. Смотрю, не мне одному пришла в голову эта идея. Многолюдно у тебя, однако.

– Доброе утро, пап! – поздоровался Ян. Ставр подал руку сыну, хлопнул того по плечу, одновременно протягивая ладонь Константину.

Герман понимал все меньше, но своего удивления не показывал. Выходит, что Дашка родила… от Ставра? Сколько ей было лет, когда этот дед на нее позарился?! Как он вообще посмел?! И куда смотрела его жена?

– Ты можешь уделить мне несколько минут наедине? – процедил сквозь зубы мужчина. Ему уже следовало выезжать в аэропорт, а он не мог уехать, и не увидеть напоследок Дашу. Хотя и попрощался с ней еще вчера.

– Да, конечно, – Дашка кивнула головой, и направилась в сторону леса.

Герман последовал за ней, не боясь промочить ноги, хотя и была такая вероятность. Всю ночь лил дождь, и теперь напитанная влагой земля квакала под ногами. Почему-то вымощенную дорожку Дашка напрочь проигнорировала.

– Ты хотел что-то сказать по поводу встречи с продюсерами…

– Да, я тут подумал… А почему бы нам не организовать её прямо здесь?

– На базе Ставших?! – изумилась женщина.

– Именно. По-моему, отличная идея. Отдохнуть от города, познакомиться поближе в непринужденной обстановке. Да и твоему Ставру… будет спокойнее, если он увидит, с кем тебе предстоит работать.

– При чем здесь Ставр? Он тебе что-то говорил?

– Он волнуется о тебе. Только и всего. Наверное, ему не безразлична мать его ребенка.

– Ребенка? О, нет! Господи… Ты все понял совершенно неправильно. Ставр… Он не является биологическим отцом Яна, хотя и вписан в его свидетельстве о рождении. Но… нет. Между нами не было и нет ничего такого. Ставр обожает свою жену…

Дашка отвернулась, провела задумчиво рукой по поросшему мхом стволу раскидистой ели. Она не понимала, почему ей было так важно донести до Германа правду. Объяснить ситуацию… Наверное, не хотелось бы, чтобы он думал, что она еще и Ставшего соблазнила.

– Ставр мне заменил отца. И моему сыну тоже… заменил.

– А твой настоящий отец…

– Я его не знала.

Черт! Ему действительно нужно ехать. Как вообще начался этот разговор по душам? С чего бы? Ему это и даром не нужно. Рабочие отношения. Он – режиссёр. Она – актриса. А то, что так не вовремя растревожило душу – банальная похоть. Не стоит преувеличивать ее роль.

– Ты подумай насчет моего предложения. Если встречу все же можно будет организовать – свяжись с моей ассистенткой. Она поможет в проведении мероприятия. А мне уже пора. Самолет.

Герман демонстративно сверился с часами и, взмахнув рукой, отступил назад. Вода все же просочилась в туфлю. Мужчина поморщился, ступил на дорожку. Даша Иванова, сама того не подозревая, завлекла его в свои сети. Но он не собирался так просто сдаваться.

Глава 11

На фоне величественного деревянного дома в четыре этажа сидела женщина. Древняя, как и сам дом. Блеклые, обесцвеченные временем глаза смотрели на высокие – почти до неба, ели. Зрение было уже не то. Но старуха не теряла надежды заметить белок, коих в их поместье было великое множество. Она и орехи для них припасла, мешочек с которыми теперь задумчиво поглаживала длинными, изуродованными артритом пальцами. Однако белки на угощение торопиться не спешили. Зажрались!

– Безмозглые твари…

– И кто на этот раз попал под раздачу? – раздался смеющийся голос за спиной.

– Ох, Гера… Вернулся… – прозрачные глаза старухи зажглись огнем, а руки, оставив в покое орехи, потянулась к мужчине. Тот послушно наклонился и легонько приобнял бабку. Она была настолько худой, что казалась практически бестелесной, и Герман боялся ей навредить.

– Ну, так что там по поводу безмозглых тварей? Кто вновь посмел тебя расстроить?

– Ты говоришь обо мне, как о сварливой, выжившей из ума старухе!

– Не правда, светлости твоего ума я даже завидую, да и насчет старухи ты явно погорячилась… А, вот, что касается сварливости… Ты опять уволила экономку. Пятую за этот год, Марго… Я не успеваю запоминать их имена.

– Она была грязнулей! И пыталась испечь пирог!

– Какое преступление, – улыбнулся Герман, усаживаясь возле бабки в глубокое плетеное кресло.

– Она посягнула на святое!

Да уж, плита в их доме действительно была чем-то, вроде святыни. Гера купил ее в подарок бабке, после того, как, наконец, уговорил ту отреставрировать свое родовое гнездо. И теперь их кухню украшала шикарная французская La Cornue. Шедевр кухонного искусства. Венец умения, профессионализма и годами накопленных знаний. Плиту установили семь лет назад, и с тех пор никто не смел подходить к ней. Конечно, кроме самой Маргариты. Которая была непревзойденной поварихой. Но… все же, возраст брал свое. Ей было тяжело готовить, и радовать внука привычными с детства вкусностями. Сломанный когда-то позвоночник здорово портил жизнь энергичной не по годам женщине и скверно сказывался на её и без того несладком характере.

– Да она же только хотела тебя побаловать чем-нибудь вкусненьким! Снискать твое расположение…

– Можно подумать, она бы смогла… Никто не умеет правильно готовить грушевый пирог.

– А ты бы поделилась с ней своим фирменным рецептом – глядишь, и смогла.

– Вот еще! – возмутилась Марго. – Это фамильный рецепт…

– Фамильными бывают особняки, – Герман взмахнул рукой в сторону дома, – драгоценности, – коснулся прекрасного рубина, с которым, несмотря ни на что, бабка никак не могла расстаться, хотя уже несколько раз приходилось раскатывать кольцо, – а вот рецепты фамильными не бывают!

– Много ты понимаешь! – фыркнула Маргарита. – Рецепт моей грушевой шарлотки передался мне от бабки, которой, в свою очередь, его поведала мать. А та, чтоб ты знал, была поварихой в доме какого-то графа. Или князя… Впрочем, один черт! Кстати, этот же то ли граф, то ли князь ту повариху и обрюхатил. Так что, не один твой дед дворянских кровей. Я, вон, может, тоже из князьёв…

Герман слышал эту историю тысячу раз. Но все равно прослушал её с большим удовольствием. Если и был на свете человек, которого он готов был слушать часами, то это была она – Маргарита. Так повелось с самого сопливого детства. Бабка заменила ему и мать, и отца. Она была его непоколебимым авторитетом. Именно Маргарита научила маленького Геру всему, что он сейчас умел. Именно она вселяла в него веру, именно она его во всем поддерживала. Ее прокуренный голос ласкал слух, её хрупкий силуэт сулил авторитет, а никем не повторенный вкус воздушной, как облако, грушевой шарлотки говорил сам за себя – этой женщине по все по плечу. Так, впрочем, оно и было.

– Так что же, выходит, ты унесешь рецепт шарлотки с собой в могилу?

– Шути, шути! Жить вечно я не собираюсь, так и знай! Пора бы тебе уже поторопиться с продолжением рода, Герман. И на этот раз я не шучу… Если я все еще жива, это не означает, что я счастлива по этому поводу. Роди ты уже хоть кого-нибудь, и дай мне спокойно отойти в мир иной!

– Что значит – хоть кого? – улыбнулся Герман, обнимая бабку за плечи.

– Да, хоть сына, хоть дочь… Девочку, конечно, предпочтительнее. Из нее проще человека воспитать.

Герман рассмеялся и зарылся носом в бабкины идеально уложенные волосы. Он ее о-бо-жал! Маргарита вышла за его деда Андрона в пятидесятых. Столичная богема посчитала этот брак мезальянсом по целому ряду причин. Ну, во-первых, Маргарита была значительно младше своего супруга. На целых двадцать лет. Во-вторых, Андрон был женихом завидным, с родословной, которую, впрочем, в советское время, не особо выпячивал. А еще он был знаменит, богат и талантлив. Ему удавалось уживаться в жестких реалиях советского кинематографа. Каким-то чудом он изворачивался и отстаивал сцены, которые, по соображениям цензуры, рекомендовали убрать из фильма. Он был первым советским режиссером, получившим Оскара, в то время как Маргарита – никому не известной воздушной гимнасткой. Не самая престижная профессия для дамы, но разве кого-то это волновало? Уж точно, не их двоих. Хотя, поначалу Марго пришлось нелегко. В обществе её попросту игнорировали. Как говорила сама бабка – завидовали. Зло, по-черному. И её молодости, и её чувству стиля, и шикарным нарядам, которыми Андрон засыпал молодую жену, и дому, который тот для нее построил… Именно людская зависть привела Марго на больничную койку. Одна из цирковых артисток, которая имела короткую связь с Андроном еще до его женитьбы, подрезала Маргарите страховочный трос. То, что она тогда не разбилась насмерть – было настоящим чудом. Но с тем ужасным падением закончилась сказка… Муж, для которого молодая Марго была своего рода пилюлей от старости, стал погуливать. Нет, он ее не оставил… Не развелся, не ушел. Он поступил благородно – бросил к её ногам лучших врачей, и лучшие заграничные клиники, но, все же, отобрал самое главное – свою любовь. Сцепив зубы, Маргарита выкарабкалась. Ради маленького сына, ради себя самой, на что ушло практически два года жизни. И она снова блистала в шикарных нарядах, превозмогая боль, так, что даже муж загорелся ею по новой. Она его ухаживания благосклонно приняла. Опять же, ради сына и из чувства тщеславия – уж очень хотелось утереть нос всем недоброжелателям и завистникам. Но в сердце прощения Андрону не было. Его предательство навсегда изменило что-то в её душе. Убило нечто тонкое и бесценное…

– Это – смотря какая девочка. Знаешь, сколько я оторв на своем веку повидал…

– Ты мне зубы не заговаривай, драгоценный… А начинай, наконец, действовать!

– Я как раз хотел об этом с тобой поговорить…

Марго повернула голову, мазнув по внуку цепким взглядом:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что эта твоя Лада беременна?

– Конечно, нет. Но… Я подумываю над тем, чтобы сделать ей предложение.

– Этой застегнутой на все пуговицы глыбе льда?

Герман тяжело вздохнул. Лада не была такой уж плохой. Напротив, она была веселой, воспитанной и понимающей. Да, между ними не было огромной любви, но в современном мире любовь как раз и не являлась достаточно прочной основой для брака. В их окружении руководствовались совсем другими мотивами. Связи, деньги, статус… Ему сорок один. Возраст, вполне подходящий для создания семьи. А из Лады вышла бы хорошая жена. Для этой роли её готовили долгие годы. Она прекрасно разбиралась в живописи и современном искусстве. В разговоре могла поддержать любую тему, будь то ранний постмодернизм в литературе или кризисные явления в экономике. С одинаковым умением она оперировала терминами «диптих» и «карнация», «деноминация» и «индоссамент»… А еще – она не была в него влюблена, и отчетливо понимала, на что идет. Союз с привилегиями. Ничего больше. Германа вполне устраивало то, что Лада не питала романтических иллюзий на его счет.

– Не понимаю, почему ты так её не любишь, Марго. Она не сделала тебе ничего плохого.

– И ничего хорошего тебе. Поэтому и не люблю. И она тебя тоже не любит, Гера!

– И слава Богу… Ну, зачем эти сложности, ммм?

– Бестолочь ты…

– Смотри, вон белка, – проигнорировал слова бабки Герман, – доставай орехи.

– Не буду. Слишком долго эти тупицы испытывали мое терпение.

– Это всего лишь белки, Марго. Они не строили коварных планов, чтобы тебе насолить.

Старуха фыркнула и, опираясь на трость, встала со своего места:

– Пойдем в дом, солнце уж слишком припекает… Да и работы у тебя, небось, по горло, так что ж ты сидишь?

Герман послушно пошел за бабкой. На самом деле полно работы было у нее. Она до сих пор не отошла от дел. Ей принадлежала небольшая сеть элитных ресторанов. Первый свой ресторан Маргарита открыла в шестьдесят, чтобы спасти семью от бедности, угроза которой неожиданно нависла над ними после смерти Андрона и в начале перестройки. Все накопления обесценились. Денег катастрофически не хватало. Из всех богатств у них остался этот дом, да предметы искусства, которые в лучшие времена коллекционировал Андрон. Мать и отец Германа помощниками в этом деле не были. Рассчитывать на них не приходилось. Они привыкли жить на широкую ногу за границей, и не любили утруждаться. Сам Гера как раз оканчивал школу, но бабка запретила ему даже думать о том, чтобы идти работать. Перед Германом стояла амбициозная цель – поступить в театральный, дабы продолжить дело Андрона, ведь у парня был несомненный дар. И тогда Марго на последние деньги открыла ресторан… Железная женщина.

Они вошли в дом, и сразу двинулись к бывшему кабинету деда. Теперь там обосновалась Маргарита. А Герман оборудовал себе место для работы этажом выше, когда этот самый этаж надстроил семь лет назад, замечательно вписав в прежний облик дома. И тот практически не изменился, только стал намного просторнее. Им удалось перенести кухню и организовать большую столовую на нулевом, полуподвальном этаже в стиле Прованса, и за счет этого увеличить гостиную – теперь она простиралась вверх на два этажа. А поскольку никакая деревянная конструкция не выдержала бы такого огромного, во всю стену, окна, им даже пришлось устанавливать дополнительные подпорки, которые теперь удерживали крышу. Изготавливали их белорусские краснодеревщики, и резьба, украшающая их, была настоящим произведением искусства. Как и огромная, сумасшедшей красоты лестница на три этажа, изготовленная в Китае. У их дома не было единого стиля – они не стали обращаться к модным сейчас дизайнерам. И сам Герман, и его бабка, обладали отличным вкусом. Дом и до реставрации был шикарным, а после стал только лучше. Те комнаты, которых не коснулись конструктивные изменения, остались в своем прежнем виде. Марго обладала феноменальной памятью, и после того, как ремонт был окончен, она просто заново расставила всё по своим местам. Каждую вазочку, каждую статуэтку и картину. Новые же комнаты обставляли по новой. Стиль их дома заключался в его отсутствии. Здесь все было, как будто живое, нерафинированное. Здесь марокканская плитка в ванной соседствовала с Петриковской росписью на камине, а огромная печь была выложенная изразцами – «кахлями», как их любовно называла Марго. Мебель в кабинете бабки была антикварная, выполненная из карельской березы, а в зимнем саду – напротив, современная, привезенная из Флоренции. Все это довольно гармонично вписывалось в их дом, делая его по-настоящему уникальным. Это место Герман любил беззаветно. Больше, чем что-либо еще. Намного, намного больше.

– Сейчас я проверю почту, а после накормлю тебя завтраком. Подождешь?

– Марго, завтрак в твоем исполнении я готов ждать вечно…

– Вот и отлично! Даю час на то, чтобы справиться с делами. А после – жду тебя в столовой. Расскажешь о том, как прошла твоя поездка, и что вообще в мире делается.

Герман почтительно кивнул, но не смог удержаться от ироничной улыбки. О происходящем в мире Марго знала едва ли не больше его самого. Он поражался ее цепкому, острому уму и осведомленности. Ничего не проходило мимо нее. Возможно, поэтому они все еще неплохо держались на плаву. Если бабуля решила поболтать – он с радостью составит ей компанию. Ни один человек в мире не был для него настолько интересным собеседником.