Мэй. Сломленная

Анна Баканина

Мэй. Сломленная

Пролог

Достаточно часто я задаюсь вопросом: каким был этот мир раньше? Был ли он всегда такой, как сейчас, или другой? Сколько бы ни думала об этом, всё равно не могла найти ответ. Многие утверждают, что тот мир, в котором мы живём, ― это самый настоящий прогресс. Забавное и очень глупое суждение тех, кто имеет кучу денег, ни в чём не нуждается и живёт в элитных районах города.

Сам город располагается в отработанном карьере, сверху видны только крыши тех самых домов, что находятся в элитных районах. Мы, простые смертные, называем их: «Поднебесье». Раньше здесь производилась добыча ресурсов, а когда работа была завершена, рабочие забрали всё оборудование и ушли восвояси. Только через несколько лет кто-то из высокопоставленных чинов облюбовал это место. А так как оно уже давно было позабыто и никому не нужно, этот человек решил осуществить свою прихоть – построил город.

Это как иерархическая пирамида: сверху живут высокопоставленные чины, местные «шишки» или просто самодостаточные люди; посередине ― контингент попроще; а в самых низах обычные граждане, как я ― люди, работающие на заводах, торговцы и безработные. Каждый район представляет собой отдельную территорию с улочками, домами, магазинами, школами, больницами и другими различными строениями. В середине карьера находится святая святых: элитный район с бизнес-кварталами.

Мне ни разу не доводилось бывать даже близко возле ворот. Ибо такой, как я, там категорически запрещено появляться. По всему периметру забора патрулирует вооруженная охрана, везде камеры видеонаблюдения. Могу только догадываться, что там находится внутри. Хотя его внешний вид говорит сам за себя: на железобетонном постаменте находится практически отдельный город. Возвышенные многоэтажные дома из стекла и стали, пестрящие неоновые вывески, даже деревья имеются. Его улицы простираются по всей окружности карьера. Они уходят ввысь в замысловатой конструкции, которая возвышается аж на четыре яруса. Их соединяет главная трасса, ведущая в каждый из подвесных кварталов. Четыре яруса улиц и дорог, домов и бизнес-центров, клубов и других развлекательных заведений. Каждая улица – это как отдельный район со своими архитектурными строениями. Но даже там есть своя иерархия: чем выше живёшь, тем больше денег у тебя есть. Вокруг карьера тянется забор, чтобы ненароком случайный прохожий не мог нарушить поставленные границы. Перед забором, на подъездной дороге, большие металлические ворота и неизменный охранный пост. Для того чтобы попасть внутрь, нужно предъявить специальный пропуск. Для тех, кому посчастливилось жить в роскоши и купаться в деньгах, пропуска не нужны. Это просто глупо ― мало кто из жителей «Поднебесья» захочет вообще оказаться среди малоимущих.

Всё это говорит… Нет, буквально кричит о достатке. Все мечтают хотя бы раз побывать там, не говоря уже том, чтобы жить.

Соседствующий район, не такой вычурный. Там тоже присутствуют многоэтажки, но сделаны они из обычного бетона. Никакой растительность, естественно, там нет. А вот неон – очень даже есть. Он буквально повсюду, и у нас, в том числе.

Окраина – это самый серый, унылый и грязный район всего города. Иногда складывается впечатление, что тут и вовсе не велись никакие застройки. Будто жители собственными силами отстраивали себе территорию, чтобы та была более или менее пригодна для жизни. И уже со временем, если вдруг «верхи» вспоминали про наше бренное существование, делали милость и отсылали своих рабочих. Чтобы уже те дополнили, так сказать, весь интерьер. Ладно бы, что-нибудь полезное: еще одна школа, например. Но нет же, понаставили клубов и других забегаловок. Бесспорно они это делали больше для себя, нежели для жителей. Половина прибыли уходит в их карманы, а тот небольшой остаток – на зарплату работников.

Несмотря на присутствие охраны и изредка проезжающие патрули местной полиции, тут происходит полное беззаконие: рэкет, нападения местных банд, разбои. Могут ограбить, убить и вдобавок ещё на органы пустить. Чёрный рынок сейчас в самом расцвете своих сил. В поисках легких денег его подельники ведут активную охоту за наживой. Повсеместно пропадают люди: чаще всего это работяги с заводов или обычные граждане, которые очень неудачно задержались на работе. Одному, так еще и поздно вечером, крайне опасно находиться на улице. Никогда не знаешь, что тебя ждёт за углом.

И вот, глядя на все это, я искренне не понимаю: какой тут может быть прогресс? В том, что наш город похож на гигантскую радиоактивную яму, которая буквально светится изнутри? В том, что чем дальше уходишь от его сердцевины, тем больше эта яма напоминает нищенские кварталы, где происходит чёрт знает что? Или в том, что этим самым «нижним», жителям нищенских кварталов, приходится выживать каждый день? Те, кто поистине считают это прогрессом, не знают, какого это целыми днями ходить в респираторе. Нынешний воздух попросту не пригоден для жизни, выйти на улицу без средства индивидуальной защиты – самоубийство чистой воды. У тех-то сверху стоят насосы и фильтры, очищающие кислород. Естественно они этого не понимают и, возможно, не поймут. Мне же никогда не понять, какого это жить там, наверху, и не бояться, что однажды ты не дойдёшь до дома.

Не спорю, медицина сделала огромный шаг вперед: учёные уже давно разработали множество кибернетических имплантов, заменяющие повреждённые органы или части тела. Данная инновация была признана помогать людям, но кто бы мог подумать, чем это обернется в дальнейшем. Тех людей, переживших подобное вмешательство, «верхние» не любят и как таковых за людей не считают. Если у них случаются похожие инциденты, они стараются как можно скорее избавиться от недочеловека – отправляют на окраину в рабочий квартал. Ведь именно у нас находится своего рода общежитие, где изгнанник может получить крышу над головой, пока не обзаведётся своим собственным жильём. Добродушные граждане специально построили такое заведение, дабы показать, что несмотря ни на что, мы должны держаться вместе.

Я плохо помню свою мать, она умерла, когда я была еще совсем ребёнком. На тот момент отец упорно скрывал от меня правду и на все вопросы ответ был один: «Задерживается на работе». Когда я уже стала постарше, вопросов стало больше, но даже тогда он продолжал молчать. И только в начале средней школы папа наконец сдался. В один из вечеров он вкратце рассказал, что всё это время ему приходилось врать и на самом деле мама умерла. Несчастный случай: она как раз возвращалась с работы, когда из-за угла на неё напала какая-то банда.

Услышав ответ, я, к своему удивлению, даже не заплакала. Только в душе образовалась чёрная дыра пустоты и паршивый осадок утраты. Уж не знаю, какой вообще должна быть реакция. Почему-то кажется, что причина кроется в том, что я была ещё слишком маленькой. Не успела к ней толком привязаться, ощутить заботу и материнское тепло. Вот и получается, что мне повезло, если это, конечно, можно так назвать, и потеря мамы была максимально безболезненной.

Мы с отцом живём в самых низах этого «процветающего» города. На отшибе, где по соседству располагается общая свалка по переработке мусорных отходов. Квартирка у нас небольшая, я бы даже сказала, это не квартира, а одна сплошная комната, поделённая на две маленькие части. Первая часть служит и спальней, и кухней одновременно. Там вмещаются папина кровать и мой диванчик, кухонная тумба, она же мой письменный стол, и холодильник. Вторая часть – это санузел. К сожалению, это единственное, что мы можем себе позволить в данный момент. Отец работает не покладая рук на водоочистительной станции, которая находится в часе ходьбы от дома. После смерти мамы вся ответственность легла на его плечи, из-за чего мы стали видеться ещё реже обычного. Он работает чуть ли не круглые сутки, поэтому когда прихожу со школы и вижу его дома – для меня это настоящий праздник. Все дела отходят на второй план, мы вместе готовим ужин (что-нибудь действительно вкусненькое, а не замороженные полуфабрикаты), садимся за импровизированный стол и проводим вечер вместе.

Если бы меня спросили: «Нравится ли мне ходить в школу», я бы со всей уверенностью ответила: «Да». Кому-то это покажется странным, многим подросткам куда интереснее бродить по серым улочкам и искать приключения на свои задницы, а не сидеть на скучных и нудных уроках. Возможно, я была бы в числе тех, кто предпочитает прожигать свою жизнь, а не стремиться к чему-то большему. Но ещё с самого детства я начала проявлять большой интерес к знаниям. Мне нравилось читать книги, решать математические задачки или просто помогать по дому.

Казалось бы, после смерти матери должно было многое измениться, но нет. Я видела, как нелегко приходится отцу: как он, уставший и замученный, поздно вечером возвращается домой, как вместо заслуженного отдыха проверяет мои уроки. Видела это и чётко решила для себя: во что бы то ни стало я буду стараться, чтобы у нас была лучшая жизнь.

В нынешних реалиях очень трудно, да что там говорить, почти невозможно достигнуть каких-то высот. Решающим фактором является то, где ты вообще живёшь. Несказанно повезло, если ты родился в уже обеспеченной семье. Значит, твоё будущее уже предопределено. Но если ты всю свою жизнь находишься в низах, подняться наверх будет непросто. Как бы ты ни старался, но твой дом – твоё клеймо. Несмотря на это, я продолжаю верить, что однажды у нас с отцом появится счастливый билет в лучшую жизнь.

Глава 1

С привычно серого неба падали крупные капли дождя. То и дело слышались завывания холодного ветра, что уже заставило меня пожалеть, что не надела куртку потеплее. Такая погода была обычным явлением – вечно серые дни, вечно серый рассвет, постоянные дожди и густой туман. Это очень контрастировало с нескончаемыми неоновыми вывесками, которые пестрили разноцветными цветами и были чуть ли не единственным источником света. Какой толк от фонарей, если половина из них нерабочая. Это лишние расходы верхов, а они им ни к чему. Зачем тратить свои драгоценные сбережения на таких ущербных, как мы, когда можно жить себе припеваючи и ни о чём не беспокоиться.

Дорога от дома и до школы занимала около двадцати минут. Это не так уж и много, особенно, если идти быстрым шагом. Собственно, поэтому я не хотела тратить время на поиски более тёплой одежды. Накинула папину старую джинсовую куртку, с выцветшей заплаткой на вместе кармана, и довольная собой вышла за дверь. Глупый поступок, ведь я знала, что на улице идёт дождь. Но тут уже ничего не поделаешь. Не возвращаться же обратно, чего хотелось меньше всего. Уж лучше вымокнуть до нитки, чем лишний раз в одиночку расхаживать по темным переулкам. Почему тёмным? Так это потому, что небо постоянно затянуто непроглядными тучами, а дома чуть ли ни вплотную стоят друг к другу. Промежуток между ними настолько маленький, что там может протиснуться только один человек, да и то с трудом.

На изрядно потрескавшихся плитах бетона валялись клочки потрёпанных газет, а в особенно больших выемках уже успели собраться лужи. Я старалась тщательно смотреть под ноги, чтобы ненароком не наступить на одну из них. Не хотелось бы ещё сильнее промочить ноги, или по лодыжки провалиться в грязную воду. Удовольствие ― так себе.

Я миновала очередной поворот и наконец вышла к дороге, ведущей к школе. Это, конечно, громко сказано. На деле это была самая типичная муниципальная школа, которую можно встретить в нашем захолустье. Верхи сделали самый минимум, чтобы местные дети получили образования. Они выделили здание и оснастили его необходимым: парты из самых дешёвых материалов (скорее всего, это какие-то полимеры), заливной пол, ранее который был настолько скользкий, что ученики поскальзывались на нём, и шкафчики для личных вещей. А также нам приходится учиться вместе с младшими классами, так как здание одно, а управляющие не сочли нужным делать застройку отдельных корпусов. Они посчитали, что и этого более чем достаточно. Денег ни у кого нет, чтобы построить отдельное здание, но это куда лучше, чем вообще остаться без образования.

Возле главного входа, по обыкновению, меня уже ждала подруга – Рейчел. Мы с ней знакомы почти с самого детства, вместе ходили в школу и к друг дружке в гости. Вскоре наши классы объединили и мы стали учиться вместе. Рейчел, как и все мы, принадлежала к рабочей семье. Наши отцы работают на одном заводе, её мать ― горничная в местном общежитии для тех самых протезированных. В то время как моя некогда работала учительницей в школе. С рассказов отца, ещё до своей смерти она преподавала алгебру и геометрию. Никому из учеников не была известна настоящая причина внезапного исчезновения их учителя. Была и была, а потом внезапно пропала. Ну и ладно.

К сожалению, слухи расходятся очень быстро. Кто-то сказал одному, потом информация перешла к другому, этот другой добавил что-то от себя и пересказал третьему. Даже спустя столько времени многие не упускают возможности вспомнить об этом. Первые издёвки начались в начальных классах. А чего ещё ожидать от детей, которые живут и растут в таких условиях? В мою сторону тыкали пальцем, подшучивали, шептались за спиной: «Дескать, это ее мамашу прирезали в подворотне». Было до чёртиков неприятно слышать подобные гадости. Я отчаянно старалась не обращать внимания, хотя внутри готова была разрыдаться от обиды. Но, как говорится, мир не без добрых людей, потому что именно Рейчел была единственным человеком, который не стал уподобляться дурному примеру большинства. Она не отвернулась от меня – так же продолжала общаться и даже защищала от нападок озлобленных сверстников.

Несмотря на то, что мы были два совершенно разных человека, вскоре наше общение переросло в настоящую дружбу. В отличие от меня Рейчел терпеть не может учебу. Она всячески пытается прогулять занятия, ищет любой предлог, чтобы и близко не подходить к школе. Однако за десять лет нашего общения, благодаря моим уговорам, её прогулы сократились к минимуму – один-два раза в неделю.

Вот и сейчас она стояла с кислой миной возле дверей, будто съела дольку лимона. Периодически поглядывала по сторонам, чтобы уловить момент и слинять.

– Даже не пытайся. Я всё вижу, – крикнула я на ходу, когда подруга сделала поползновение удрать.

Она недовольно закатила глаза, сложила руки на груди, но осталась стоять на месте.

– Чёрт, всё-то ты видишь, – буркнула она себе под нос, а сама не сдержалась от улыбки. ― Надо было это раньше сделать, ещё до того как ты придёшь

– Неужели совесть начала просыпаться, раз ты всё-таки не сбежала до моего прихода, – ответила я, оказавшись под спасительным навесом. Мелкий дождь уже превратился в ливень, благодаря чему папина джинсовка значительно отяжелела и висела мокрой грудой тряпья.

– Какая тут совесть, подруга? Посмотри, где мы вообще живём, – Рейчел обвела рукой вокруг себя. – Нынешнее время и совесть – понятия несовместимые.

Тут не поспоришь. Чтобы выжить, приходится забывать некоторые моральные качества, иначе потом будет ой как несладко. Сострадание, помощь, та же самая совесть, доброжелательность —это нынче перестало быть актуальным. Люди очерствели, озлобились и теперь каждый сам за себя.

Я знала, что девушка пошутила насчёт себя и на самом деле она не такая, какой хочет казаться. Если ты по натуре доброй души человек, это невыгодно показывать на людях. Куда проще казаться эгоистичной стервой, думающей только о себе, чем потом терпеть насмешки. Рейчел уже показала свою доброту, когда не отвернулась от меня. И сейчас ей приходится отдуваться за нас двоих.

– О-о-о-о… Ты вымокла до нитки, Мэй, – она прошлась внимательным взглядом по моей мокрой одежде. Поцокала языком и добавила: – Тут хочешь не хочешь нужно остаться. Не бросать же тебя одну.

– Ох, спасибо, удружила, – рассмеялась я и открыла перед нами дверь.

Здание школы встретило своей привычной прохладой и шумом. Вне зависимости от времени года здесь никогда не работало отопление, ибо зачем тратиться ещё и на это. А нам, простым смертным, просто не по карману. Некогда белоснежные стены выглядели, мягко говоря, не очень: от пережитка времени почти вся краска облупилась, а на её месте виднелся серый бетон. Штукатурка на потолке пошла трещинами, она кусками свисала над головами и грозилась вот-вот рухнуть вниз. Заливные полы затёрлись чуть ли не до дыр. При каждом шаге слышался жалобный скрип, а в некоторых местах материал прогибался настолько, из-за чего возникало ощущение, словно идёшь по батуту. Так как на весь коридор работала только одна лампочка, перед нами ежедневно вставала весьма нелегкая задача: дойти до класса и не провалиться в пол. Вдоль облупленных стен тянулись ряды металлических шкафов, по коридорам бегали ученики младших классов, в то время как наши ровесники лениво восседали на подоконниках. Это были те немногие, кто без особого желания всё же посещал занятия.

Глядя на бегающих ребят, я нередко задавалась вопросом: как они умудряются носиться, когда для нас каждый шаг – это отдельное испытание?

Второй этаж находился в точно таком же состоянии, как и первый. Каменная лестница, ведущая наверх, кажется, была единственным, что сохранилось в более-менее нормальном состоянии. Только потёртые перила свидетельствовали о том, сколько лет ей на самом деле.

Как и стоило предполагать, класс оказался полупустой. Собственно, как и обычно. В помещении были от силы человек пять: две девушки и трое парней. До начала урока оставалось ещё несколько минут и каждый занимался своим делом. Возможно, во мне уже начало зарождаться полное безразличие, потому что мне было абсолютно всё равно на отсутствующих. Это их право. Если раньше я не понимала, почему люди настолько пренебрежительно относятся к своему будущему, то сейчас просто перестала об этом задумываться. В первую очередь, нужно думать о своем будущем, нежели строить догадки по поводу остальных. Я вижу и знаю, насколько сейчас тяжело отцу, поэтому и стараюсь прилежно учиться хотя бы в этой школе. Чтобы хоть немного облегчить нашу дальнейшую жизнь.

Стоило зайти в кабинет, как все разом замолчали и начали искоса поглядывать на нас. А как только мы сели на свои места, тут же начались перешёптывания и смешки. Я уже привыкла к подобному вниманию со стороны. Было бы удивительно, если бы ребята проигнорировали наше появление.

– Эй, зубрила, ты бы хоть поприличнее одёжку нашла. Мало того, что выглядишь так, будто бомжа ограбила, так ещё на утопленницу похожа, ― послышался смех Пола. Парня, который был главным заводилой и не упускал возможность отмочить очередную колкость.

– Не, не, не! Братан, они с папашей шмотки на двоих делят, ― вторил его друг Роб, на что раздалось приглушённое хихиканье девиц за соседней партой:

– Все вы, мальчишки, такие чёрствые мужланы! Ну что вы, в самом деле! Забыли, малышка Мэй чуть ли не всю свою жизнь растет без матери? Это и так очевидно, что им с отцом приходится бомжевать. Зачем каждый день ей напоминать об этом? ― наигранно учтивым голосом начала Джуди.

Она глянула на парней, которые продолжали смеяться, затем переглянулась со своей подругой. Та уже сдерживалась с трудом – то и дело прикрывала ладошкой рот, а её плечи подрагивали от приступов смеха. Потом Джуди перевела взгляд на Пола и серьёзным голосом добавила:

– Двух раз в неделю будет достаточно.

– Я смотрю, у нас тут знатоки моды собрались, ― вмешалась Рейчел.

В своей привычной манере девушка одарила шутников скептическим взглядом, после чего продолжила:

– Вы бы ради разнообразия захлопнули свои рты. Смотрите лучше за собой. Или у вас настолько скучная жизнь, что ничего, кроме как издеваться над другими, придумать не можете?

– Ой, а я смотрю, у нас тут защитница униженных и оскорблённых проснулась. С добрым утром, солнышко, ― парировала подруга Джуди.

Она хотела сказать что-то ещё, как в кабинет вошёл учитель.

– Так, что тут у вас происходит? ― женщина дошла до своего стола, опустила на него кипу бумаг и строго оглядела класс.

– Ничего особенного, миссис Боули. Мы просто общаемся, ― ответил за всех Пол. Он беззаботно пожал плечами и уткнулся в открытый учебник.

С тяжелым вздохом учительница покачала головой, но говорить больше ничего не стала. Если уж я сама понимаю, что это бесполезно и не принесёт никаких результатов, то она, взрослая женщина, и подавно.

– Не обращай на них внимания. Что взять с дебилов, которые дальше своего носа ничего не видят, ― тихонько прошептала Рейчел, когда учительница отвернулась к доске.

– Я и не обращаю. Это всё равно без толку, ― так же тихо ответила я. А чтобы показать, что больше не хочу обсуждать этот неприятный момент, сделала вид, будто полностью поглощена темой занятия.

На самом деле все мои мысли были далеко отсюда. Ни новая тема, ни предстоящая по ней контрольная ― ничто не могло отвлечь от недавних слов ребят. В независимости от того, привыкла я или нет, это не отменяло того, что все равно было обидно слышать подобные слова. Обидно, что любой пользуется случаем, чтобы припомнить о нашем финансовом состоянии, но при этом сами не в лучшем положении. Обидно, что смерть мамы понесла за собой шквал негатива в наш адрес. Хотя подобные случаи, как: грабежи и убийства ― далеко не редкость. Я знаю, что у нас в городе не принято проявлять человечность, и уж тем более сочувствие. Но неужели так сложно промолчать?

Рейчел нередко попрекала меня тем, что я сама позволяю издеваться над собой, когда вместо ответа держу язык за зубами. Но а что могу сказать? Да, поначалу я не выдерживала и пыталась дать отпор, однако это не помогло, наоборот – стало только хуже. Тогда я приняла решение: лучше промолчать, чем ещё больше подначивать на новый конфликт. Такой ответ подругу не устроил, она до сих пор продолжает настаивать на своём, что не нужно терпеть нападки.

С одной стороны, её тоже можно понять: ей приходится их терпеть вместе со мной. Рейчел частенько выходит на мою защиту, хотя на самом деле не обязана этого делать. С другой стороны, я и без того знаю: мои последующие ответы ни к чему хорошему не приведут. Пусть мы подруги, но о некоторых вещах предпочитаю не рассказывать. Например, о том, что мне не раз угрожали расправой за «дерзкие», по мнению самих обидчиков, слова. Или о том, когда были случаи, что ребята из параллельного класса поджидали чуть ли у не двери моего же дома. Зачем ей об этом знать? Допустим, ну сказала бы, и что? Это всё равно ничего не изменит. Поэтому предпочитаю держать такие подробности при себе. Я и так благодарна подруге, что та не отвернулась от меня.

В какой-то степени я уже ждала, чтобы уроки поскорее закончились и можно было пойти домой. Одно радовало – дождь наконец прекратился. Зато ему на смену пришёл туман.

– Какие планы на выходные? ― поинтересовалась подруга, когда мы уже остановились возле развилки.

– Рей, сегодня только четверг, ― усмехнулась я. ― Или ты уже в предвкушении отдыха?

– Ну и что? Я же могу поинтересоваться, чем ты будешь заниматься на выходных, ― она поплотнее запахнула куртку и выжидающе уставилась на меня.

Мне кажется, или она что-то задумала? Не нравится мне её пристальный взгляд. Не иначе как у неё есть свои предположения на этот счет.

Помню, как Рейчел уговорила меня пойти потусоваться с её друзьями. Небольшая группка ребят, считающая себя крутой бандой, а по сути обычная шпана. Видимо, этим парням ещё не приходилось встречаться лоб в лоб с настоящими бандами, раз они считают, что поистине круты. Чёрт бы с ними, дело не в этом. Единственное их развлечение – это найти какое-нибудь заброшенное здание, заявиться туда и распивать дешёвый алкоголь. Такое времяпрепровождение уж точно не для меня. Я ничего не имею против её друзей и ни в коем случае не пытаюсь ограничивать их общение. Просто интересы у нас разные. Если им нравится проводить своё время таким образом, то мне куда предпочтительней провести его с пользой. Например, почитать книги или помочь отцу.

– Собственно, никаких, ― безразлично пожала плечами. А когда увидела, как загорелись ее глаза, поспешно добавила: ― Не мешало бы квартиру в порядок привести. У отца в субботу как-никак день рождения. Хотелось бы сделать ему приятное: приготовить ужин и провести этот день с ним.

Некогда нахлынувший энтузиазм Рейчел немного поубавился. Она слегка нахмурилась, но уже через пару секунд сказала:

– Ну раз такое дело, тогда не буду навязываться со своими предложениями. Семья – это святое. Я уверена, твой папа будет рад такому подарку, ― несмотря на респиратор на её лице, в голосе слышалась улыбка.

У отца действительно в субботу день рождения, и для меня намного важнее побыть с ним, чем шляться чёрт знает где. В любой другой день я бы ещё подумала и, возможно, согласилась бы с невысказанным предложением подруги. Но точно не сейчас. Мы с папой и так видимся крайне редко, хоть и живём вместе.