Жизнь за ангела

В 33-м году, казалось бы, в результате законных выборов, к власти в Германии пришел Гитлер, устроив провокацию с поджогом Рейхстага и уничтожив всю оппозицию, я тогда был еще ребенком и не сильно в это вникал, мне было всего тринадцать. Постепенно в школе нам начали насаждать националистические идеи, говорили, что немцы особая нация и выдавали все это за патриотизм. Организация «Гитлерюгенд», образовалась еще в 26-м году, по началу вступление в нее было исключительно добровольным, ее даже пытались запретить, считая незаконной и экстремистской, лишь с 39-го года вступление в эту молодежную организацию стало обязательным. Поскольку я был старше и окончил школу раньше, то в «Гитлерюгенде» я конечно не состоял.

Глава 7

Окончив 9 классов, немецкую народную школу, в 36-м году я без труда поступил в Берлинский Университет на факультет журналистики и иностранных языков. Уже в Университете я изучал французский.

Оторвавшись от матери, я впервые окунулся во взрослую, свободную жизнь, меня никто не контролировал! В Берлине, впервые с приятелями я попробовал пиво, стал обращать внимание на девочек, хотя завести с ними отношения все еще не решался. Мы с приятелями снимали небольшую квартиру одну на троих, четверых, поскольку мест в общежитиях не хватало, а одному платить за жилье было дорого. Быт был вполне устроен, небольшая плита и даже маленький холодильник! Белье мы стирали в прачечной или дома, завтракали обычно в квартире, готовили сами (кофе, бутерброды), обедали в университетской столовой (платили деньги), а ужинать ходили в кафе или пивную, пиво было разрешено в Германии с 16-ти лет, а более крепкие напитки только с 18-ти!

Домой я ездил раз или два в месяц, на выходные, или во время студенческих каникул на Рождество. Все же Берлин мне нравился! В городе были театры, кино, развлекательные заведения, пабы… Народу было много и жизнь била ключом! Конечно, больше всего я был рад тому, что почти не видел своего отчима!

Уже в 36-м году иногда, то и дело мы видели отряды штурмовиков, которые маршировали по улицам, а также отряды молодежи в коричневых рубашках со свастикой. Некоторые из студентов становились сторонниками Гитлера и вступали в национал-социалистическую партию, мне тоже предлагали, но я к этому особого интереса не проявлял. Зато с удовольствием ходил в кино, пивные и разные увеселительные заведения. И музыку, и театры и кинематограф я обожал!

Марлен Дитрих была моей любимой актрисой! Но с 35-го года она уехала в США, в Голливуд и снималась там, в Германию приезжала все реже, время от времени. Последний раз побывала на Родине ранней весной, в 37-м году, повидаться со своими родными. Каким чудом мне удалось взять у нее интервью, я и сам не знаю!

После обучения на первом курсе, в марте, нас впервые отправили на практику, почти на два месяца и меня закрепили за редакцией одной из берлинских газет. Редактор посмотрел на меня с оценивающе и с некоторым любопытством.

– Как я понимаю вы к нам на стажировку молодой человек?

– Да, мне необходима практика, меня к вам послали из Берлинского Университета.

– Я осведомлен, ваш преподаватель договаривался со мной по поводу практики. Как вас зовут?

– Локке, Иоганн Вильгельм.

– Питер Вагнер, главный редактор. – протянул мне руку. – Будем знакомы. Ну посмотрим на что вы способны! Для начала попробуйте взять интервью у какой-нибудь актрисы театра к примеру… а там посмотрим. Можете сами проявить инициативу, найти какую-либо тему, написать статью. Действуйте!

– Отлично!

Совсем недавно, я случайно узнал, что Марлен Дитрих приехала в Германию. Ну не может же быть, чтобы она не дала ни одного выступления! Я хотел достать билет, но его уже не было! Что делать? На концерт мне никак не попасть! Место, где остановилась Марлен держалось в строжайшем секрете и в Германии она должна была находиться не более пяти дней. В театре я дождался пока закончится выступление, люди начали выходить и толпились в холле, кто-то заходил на следующий сеанс. Вместе со мной за компанию рядом был один из приятелей, с которым мы вместе снимали квартиру.

– Спорим, я возьму у нее интервью?

– Тебя не пустят в гримерку! Смотри сколько людей, там же охрана!

– Вот увидишь!

Я нырнул в толпу народа, едва ли не расталкивая попавшихся на пути локтями, от чего меня недовольные посетители несколько раз осадили и мне пришлось извиняться. В буфете я взял бутылку дорого французского вина – делать нечего, пришлось разориться! Но билет ведь я не купил, и заначка у меня еще была! Ну подумаешь, не схожу в пивную, как-нибудь обойдусь! Если повезет, то за статью в редакции мне должны были заплатить. У гримерки меня остановил охранник, довольно здоровенный мужчина в кожаном черном плаще.

– Молодой человек! Стойте! Сюда нельзя!

– Я из обслуживающего персонала, меня просили принести госпоже вина.

– Хорошо, пройдите…

Заглянув в гримерку, я увидел Марлен. Она сидела перед зеркалом, в красной шелковой накидке, вроде халата, надетой поверх платья, а белокурые волосы были забраны какой-то блестящей заколкой. На губах ярко-красная помада и широко раскрытые голубые глаза с распахнутыми ресницами смотрели на меня несколько возмущенно.

На мгновенье я оторопел!

– Простите, меня просили доставить вам бутылочку французского вина.

– Я не просила.

– Это подарок, от одного из ваших поклонников.

– Подарок? Хорошо, поставьте его на столик. Интересно от кого?

– Он не представился. У вас столько поклонников, что невозможно сосчитать! Должен признаться, я в их числе. Если можно, разрешите взять у вас интервью, для немецкой газеты.

– Журналист? Молодой человек, вы нахал! Но учитывая вашу настойчивость… Хорошо… – она усмехнулась и возмущение в ее голосе сменилось на снисходительный тон, наверное, потому что увидела перед собой совсем еще мальчишку, молодого, но смелого и дерзкого.

– Можно задать вам несколько вопросов?

– Задавайте…

– Каковы ваши планы? Вы собираетесь остаться в Европе или планируете вернуться в Соединенные Штаты?

– Да, я уезжаю в штаты!

– Это правда, что вам поступало предложение от немецкого

правительства сниматься в фильмах у себя на Родине?

– Да, это верно! И не одно…

– Вы согласились?

– Нет!

– Почему?

– Эти предложения немецкого правительства меня не устраивают! То, что происходит в стране, противоречит моим убеждениям…

– А может, останетесь в Германии?

– Ни за что! Это исключено! – Марлен ответила категорично.

– Вы навсегда решили уехать из Германии?

– Возможно…

Беседа длилась минут пятнадцать, но я бы впечатлен! Марлен была просто блистательна!

Когда принес статью в редакцию, редактор был доволен и даже в определенной степени удивлен!

– Хм… Интервью Марлен Дитрих опубликую обязательно! Отлично! Ваши статьи, касающаяся критики театральной постановки, а также светских новостей и сплетен заслуживает внимания. Должен сказать, что это у вас неплохо получается! И все же как вам удалось взять интервью у известной актрисы?

– Должен сказать, что это было нелегко! Мне пришлось кое-чем пожертвовать! Но думаю, оно того стоит!

– У вас талант! Есть все качества, чтобы стать отличным журналистом!

– Спасибо!

– Очень жаль, что Марлен отказалась от предложения остаться в Германии!

Глава 8

Все чаще в Германии преследовали евреев и иметь с ними какие-либо отношения считалось зазорным, дурным тоном. Пропаганда антисемитизма велась во всех СМИ, в газетах, на радио – везде, где только можно! Рисовались карикатуры, вешались плакаты, а в некоторых заведениях весели объявления – «Евреям вход воспрещен» или «Вход евреям не желательно!». Не скажу, что кто-то из евреев был моим близким другом, но несколько знакомых, приятелей были, одного из них потом отчислили из Университета по доносу, так и не дав ему доучиться. Позже его с родственниками депортировали в Польшу и поместили в варшавское гетто, я случайно об этом узнал.

Однажды после того, как занятия в Университете закончились, ко мне подошли два приятеля. Конечно же как обычно нам нужно было где-то поужинать! На завтра должен был быть выходной. «Знаю здесь недалеко одно заведение, там отличное пиво и самое главное куча девчонок! Музыка и все такое…» – сказал Франц.

– О-о-о! Отличная идея! – согласился Руди. – Иоганн, ты с нами?

– Конечно! Я вовсе не против пива, сосисок и красивых девчонок!

– Еще бы!

В пивной мы взяли пива, немного закуски, сели за столик и начали озираться по сторонам… Народу было много и в основном молодежь.

– Смотрите, вон там за столиком девчонки сидят. Вон та, что в синем платье очень хорошенькая! Я бы не прочь познакомиться с этими малышками. – Франц явно обрадовался.

– Так давай подсядем к ним за столик! Я надеюсь, они будут не против нашей компании. – предложил я. – Руди, ты как?

– Я согласен! Та, что в красной блузке – моя!

– Пойдем! – Францу уже не терпелось скорее познакомиться.

Мы подошли к девчонкам. Франц заговорил первым.

– Привет, прекрасные Фройляйн! Вы очаровательны! Можно с вами познакомиться? Надеюсь, вы не будете против нашей компании? Я Франц! Это Руди, Иоганн – он указал на меня.

Девчонки улыбнулись в ответ, переглянулись между собой, хихикнули.

– Лили. – представилась в синем платье.

– Фрида, Фридерика – улыбнулась девушка в красной блузке.

– Габриэла! Можно просто Габи…

– Руди, принеси нам еще пива. – попросил Франц.

– С удовольствием!

Конечно же мы угостили девчонок за наш счет, и они явно были

довольны! Когда заиграла музыка, мы пригласили на танец и мне досталась Лили. Францу оставалось только облизываться и танцевать с Габриэлой! Впрочем, и Габриэла была довольно мила!

Выпив пива, я, конечно, расслабился и отбросил всякое волнение.

В итоге мы хорошо провели время, отлично повеселились, но с пивом я, кажется, немного перебрал!

На утро я проснулся в непривычной обстановке, немного болела голова и хотелось пить. Увидев рядом с собой под одеялом девушку, я удивился и пришел в некоторое замешательство. Последнее, что помнил – это как мы шли по улице и смеялись, остальное все очень смутно.

– Бог мой! Как я здесь оказался? Ничего не помню! Надо же было так напиться! Дурак!

– Привет! Доброе утро! Уже проснулся?

– Надо же было вчера так напиться! Голова… Пить хочу…

Она встала, накинула халат.

– Я сейчас кофе сделаю, приготовлю нам завтрак. Яичницу будешь?

– Лили, у нас вчера что-нибудь было?

– Ты дурак? Совсем ничего не помнишь?

– Я был, пьян, я не помню. Я действительно занимался с тобой этим?

– Не злись… У меня еще с девушкой не было ничего.

– Ты что? В первый раз?? Не может быть! – Лили округлила глаза, удивленно вскинула брови, после этого начала хохотать!

Я был готов со стыда провалиться! Понемногу память возвращалась ко мне. После того как выпили кофе, девица снова затащила меня в постель. Все же, если не пиво, я бы, наверное, так и не решился. Меня терзали сомнения, относительно того, что теперь делать. А вдруг заставит меня жениться после всего этого? Уж как-то быстро все это произошло и готов к этому я конечно не был. Отношения с Лили продлились около года, потом прекратились. Однажды мне сказали, что видели мою девушку с другим. Да и по характеру Лили была, капризной, взбалмошной, легкомысленной, не слишком умной, чересчур ревнивой, хотя и красивой. При этом, все же она была веселой, любила шумные компании, выпивки и обожала внимание мужчин. С Лили можно было встречаться, но вот же жена из нее получилась бы не самая примерная!

Глава 9

В Университете мне очень нравилась Инга и я ничего не мог с собой поделать. Вскоре у нас завязались отношения. В отличие от Лили, Инга Фогель (Ингеборга), была не столько красивой, сколько милой, девушкой скромной, спокойной и хорошо воспитанной. А также она была умной, начитанной, романтичной, несколько наивной доверчивой и ранимой. У Инги были темные волосы с каштановым отливом, большие серо-голубые глаза, с темными, длинными густыми ресницами. Мои ухаживания Инга приняла не сразу и прежде, чем она согласилась, мне пришлось изрядно постараться, чтобы завоевать ее доверие. Я стал провожать Ингу до дома, мы часто гуляли по улицам Берлина, целовались на скамейке в парке, любовались на Рейн. Инга очень любила кофе, сладкие пирожные, выпечку, конфеты, которые я ей покупал, к спиртным напиткам была равнодушна. После кино, я проводил Ингу домой.

– Проходи…

– А где родители?

– Родителей нет дома, вернутся к вечеру. Хочешь чаю или кофе?

– Инга…

– Что?

– Можно тебя поцеловать?

Немного помолчав, она смущенно ответила мне «Да». Я осторожно притронулся к ее губам и спустя какое-то время желание охватило меня. Когда перешел к нежным ласкам, Инга вдруг меня отстранила.

– Что? Ты боишься?

– Нет, я не готова… Иоганн! Иоганн…

Но сдержаться я уже не мог и под натиском моих поцелуев Инга сдалась. После того как все произошло, девушка вдруг внезапно расплакалась. Я даже испугался подумав, что сделал ей больно или чем-то обидел. Только тогда Инга призналась, что у нее еще никого не было! Я успокоил Ингу и спокойно сказал, что когда-то это должно было произойти, а также, еще раз уверил, что отношусь к ней серьезно и по-настоящему люблю.

– Ты не обманываешь меня?

– Нет! Малыш, я люблю тебя!

Конечно же Ингу я любил и уже не представлял себя без нее!

Увидев однажды меня вместе с другой, Лили разозлилась и устроила настоящий скандал, что едва не стоил мне расставания с Ингой.

– Это она? И ты меня променял на эту… – Ах, ты негодяй! – Лили отвесила мне пощечину.

Инга была ошарашена!

– Так тебе и надо! – она мне вторую пощечину и убежала, а я бросился ее догонять.

– Инга! Постой, подожди! Прости… У нас с ней все закончено. Я люблю только тебя! Ты мне веришь? Малыш…

Мне долго еще пришлось извиниться и уговаривать Ингу, прежде чем мы померились.

Я по-прежнему жил с товарищами на съёмной квартире, один из них поддавшись всеобщему влиянию вступил НСДАП и начал активно нас агитировать.

– Вы были на собрании национал-социалистический партии? Слышали очередную речь нашего фюрера?

– Нет, мне не до этого… – Руди был занят чтением книги.

– Мне тоже… – ответил я. – Я не лезу в политику. И о чем же говорил наш фюрер? О том, как уничтожить коммунистов и евреев? Об этом мы уже слышали.

– Он говорил о тотальной войне, о том, что она нужна немецкому народу. Мы завоюем всю Европу! Немцы – это избранная нация, призванная править миром. Мы должны готовиться к этой войне!

Мы должны сделать Германию великой!

– Я думаю, ничего хорошего эта война не принесет. И нечему тут радоваться. – идею войны я особо не поддерживал. Слишком свежи еще были воспоминания о первой мировой, в которой погиб мой дед по отцу и Германия проиграла. Притом, гарантии, что война, которую снова пыталась разжечь Германия закончится чем-то хорошим тоже не было.

– А ты вообще не чистый ариец! В тебе течет польская и русская кровь. Что, не так? Может, ты встанешь на сторону коммунистов или будешь защищать евреев?!

На этот раз этот придурок вывел меня из себя, и мое терпение лопнуло.

– Заткнись!

– Я сдам тебя в гестапо!

– Да пошел ты! Только попробуй! Свинья, я тебе сейчас морду набью!

– Польский ублюдок!

– Только попробуй его тронуть и увидишь, что будет! – вступился за меня Руди.

– Это же он сдал Эрика Хоффмана, сказал, что он еврей! – сказал Франц.

– А я в этом не сомневаюсь. Это же дерьмо, самое последнее. – добавил Руди, который сам уже хотел набить ему морду.

– Неохота руки пачкать. Но запомни, как был дерьмом, так им и останешься. Ребята плюньте на него, пойдем лучше погуляем! – мне уже порядком надоело.

– А что? Пропустить бокальчик другой хорошего пива, отведать баварских сосисок нам бы не помешало! Я не против! – поддержал мою идею товарищ.

– Тогда пойдем! «Пусть этот зануда остается один или общается с соратниками по партии…» – сказал я, и мы отправились в пивную, так как уже изрядно проголодались.

В марте 38-года Австрия вошла в состав Германии без какого-либо сопротивления и большинство немцев это поддерживали. Если учесть общий рост экономики, уменьшение числа безработицы, общий подъем патриотизма, то все это невероятно сплачивало немецкую нацию, в том числе и геббельсовская пропаганда против общего врага, евреев и большевиков. Конечно же, все это давало дополнительные очки национал-социалистам во главе с Гитлером. Униженные «версальским договором» немцы хотели видеть объеденную и сильную страну, а также взять реванш за поражение в первой мировой войне. Черт бы побрал всю эту политику, но если ты сам ей не интересуешься, то рано или поздно политика достанет тебя сама, чего тогда я еще в полной мере не осознавал.

Вскоре я узнал еще одну новость, то, что Инга беременна, это безусловно меня ошарашило и добавило лишних проблем!

– Что? Нет, этого не может быть!

– Это правда! Я только что была у врача.

– Но я еще не готов стать отцом! Надо закончить учебу и найти хорошую работу.

– Что мне делать?

– Сделай аборт! Инга, я люблю тебя, и у нас еще будут дети, но не сейчас!

– Аборт? Это мой ребенок и мне решать! Я не буду делать аборт!

– Ну и поступай как хочешь…

– Ты трус! Не хочу тебя больше видеть! – она убегала от меня в слезах

– Инга! Инга!

– Оставь меня в покое! Уходи!

– Инг-а-а-а!!! Черт! – ругал я себя в мыслях. – Вот дурак! Сам во всем виноват.

По молодости я был обычным разгильдяем, не вполне отдавал отчет своим поступкам, а также не был готов взять груз ответственности на себя за жену и ребенка – оказалось, что это так!

Дома, мне пришлось рассказать обо всем маме, потому что как поступить я не знал! Упав на свою кровать, я просто уткнулся в подушку, и даже сестра не могла от меня ничего добиться. Меня мучила совесть, что поступил с Ингой не лучшим образом, поссорился с ней, обидел, и в то же время был страх, что не смогу еще содержать семью, просто не справлюсь!

– Что случилось? – спросила мама. – У тебя неприятности в учебе? Ты не сдал зачет? Тебя отчислили из университета? Иоганн! Не молчи!

– Мама, я не знаю, что делать! Инга…

– Инга? Что с ней? Вы поссорились?

– Инга беременна!

– Беременна? Как это случилось? О чем ты думал?

– Я же сказал, чтобы она сделала аборт, а она меня не слушает!

– Ты сказал ей об этом? Бедная девушка! Неужели ты ее бросишь сейчас? Как ты мог так с ней поступить?!

– Мама, что мне делать?

– Ты мужчина! Ты должен отвечать за свои поступки! Инга тебе поверила, потому что тебя любит! Иоганн, извинись перед ней, попроси прощения. Это твой ребенок и мой внук! Неужели мой сын негодяй! Разве я таким тебя воспитала? Ты делаешь ошибку!

– Мама, прости! Я все понял! Ты права!

Приехав в Берлин, я встретился с Ингой и попросил у нее прощения. Вначале она была категорична и даже не хотела меня слушать.

– Мне не о чем с тобой говорить, уходи!

– Пожалуйста, мне надо об этом тебе сказать, это важно!

– Прости меня, пожалуйста, я виноват. Это наш ребенок, мы будем растить его вместе.

– Поздно… Я не хочу…

– Инга, я был не прав! Прости меня! Выходи за меня замуж!

– Что?

– Я сказал, будь моей женой. Я люблю тебя Инга!

Лили по-прежнему не оставляла попыток возобновить со мной отношения и все еще время от времени меня преследовала, пыталась устроить со мной встречу. Узнав, что я собираюсь жениться, она пришла ко мне на съёмную квартиру.

– Иоганн, мне очень нужно с тобой поговорить! Серьезно!

Руди, оставь нас на время… – обратилась к моему товарищу.

– Хорошо, пойду прогуляюсь… – Руди вышел из комнаты.

– О чем говорить? Я все тебе объяснил, между нами, все кончено…

– Иоганн, ты же знаешь, что я тебя люблю. Я не могу без тебя!

– Я тебе не верю, ты встречалась с другим.

– Да, но у нас ничего не было. Я люблю только тебя!

– Я женюсь…

– На Инге? На этой… Да, что ты в ней нашел?! Ты не можешь так со мной поступить!

– Почему? У нас будет ребенок!

– Ты женишься на ней, потому что она беременна?

– Вовсе нет. Я не люблю тебя, я люблю Ингу!

– А все что было между нами?

– Это ошибка.

– Ошибка? Мерзавец! Ты разбил мне сердце! – Лили дала мне пощечину.

– Лили, прости! Я этого не хотел!

– Негодяй! – она в сердцах хлопнула дверью и вышла.

Глава 10

Вскоре я познакомился с родителями, и Инга представила меня как своего жениха. Поначалу мне было неловко, но и тесть и теща фрау Марта были вполне добропорядочными людьми, и приняли меня в свою семью. После того как мы с Ингой были помолвлены, это было в конце 38-го года, я переехал к ее родителям. Свадьбу в 39-м году мы сыграли очень скромно и были лишь самые близкие. Мужчинам разрешалось вступать в брак в возрасте с 21-го года, но в исключительных случаях этот критерий мог быть снижен.

Конечно, чтобы прокормить семью я подрабатывал в редакции, писал статьи, занимался переводами. В сентябре состоялся раздел Чехословакии, в результате чего Германии отошла Судетская область, а в ноябре 38-го года по всей Германии прокатились еврейские погромы, которые позднее будут названы «хрустальной ночью». Причиной того явилось убийство немецкого дипломата во Франции Эрнста Эдуарда фон Рата, семнадцатилетним польским евреем Гершелем Гришпаном. Гришпан несколько раз выстрелил в дипломата, ранил его, и тот мог бы выжить, но Гитлер направил к нему своего личного врача Карла Брандта, который перелил ему несовместимую кровь. Вся эта провокация была осуществлена намеренно и 9 ноября 38-го года фон Рат скончался. Уже после войны будет выяснено, что все это было спланировано германскими спецслужбами и возможно между Фон Ратом и Гришпаном была даже некая любовная связь. Гитлер распорядился сразу же закрыть все еврейские газеты и культурные организации.

Члены молодежной организации НСДАП и бойцы штурмовых отрядов, переодетые в гражданскую форму, стали нападать на магазины, кафе, принадлежавшие евреям, их квартиры, а также поджигать синагоги. Ни один из магазинов, принадлежащих евреям, не остался целым. Били витрины, товары либо уносили с собой, либо выбрасывали на улицу. Евреев рискнувших выйти из дома, безжалостно избивали на улицах города. То же самое творилось и в других городах Германии. У нас также была уверенность, что часть студентов из нашего университета в этом участвовали, в том числе и Карл Фишер, с которым мы вместе снимали жилье. Все это безумие длилось почти неделю и местами некогда чистый, уютный Берлин было не узнать. Повсюду, во многих районах царил беспорядок, разруха, валялись стекла разбитых витрин. Как мне повезло, что я не был евреем, какая участь бы меня ожидала! Впрочем, даже к полякам относились не особо благожелательно.

Когда я принес в редакцию статью, высказал свое мнение по поводу произошедших событий, то редактор наотрез отказался ее печатать.

– Нет! Эту статью о еврейских погромах я опубликовать не смогу!

– Почему? Я журналист и обязан писать правду. У нас в свободной стране нельзя выражать свое мнение? У нас демократическое – государство!

– Демократическое? Кто вам это сказал? Вы сочувствуете евреям? Осуждаете эти погромы?

– А в чем евреи виноваты? Это жестоко! Громят магазины, жгут синагоги… Я не могу об этом молчать!

– Это реакция на убийство нашего дипломата! Что вы хотели?

– В таком случае это вина одного человека, но все остальные ничего не делали! Почему они должны страдать?

– Ваше мнение расходится с общей идеологией и политикой нашего государства! Цензура это просто не пропустит! Это может для вас плохо закончится!

– В Германии устраивают погромы, преследуют евреев, уничтожают ценнейшие культурные ценности, сжигают литературу, зарубежных и даже немецких классиков, Пушкина, Толстого, Гегеля и Гете! У нас диктатура?

– Вы смерти моей хотите? У меня жена и двое детей. Мою редакцию закроют, лишив меня последнего куска хлеба вдобавок уничтожат меня и всю мою семью. Неужели вы сами не боитесь? Вас же могут забрать в гестапо. Послушайте, вы очень смелый и умный молодой человек, но вы еще слишком молоды и наивны. Или вы пишите то, о чем можно писать, излагаете правильную точку зрения, либо я вас просто уволю…