Жизнь за ангела

Глава 18

В августе 42-го года, с одним из офицеров я остановился на постой у одной женщины, учительницы русского языка и литературы. Женщину звали Ольга и детей у нее было двое, девушка-подросток, лет тринадцать, четырнадцать и мальчику было лет пять, шесть. Конечно, Ольга была образована, начитана, воспитана, и в доме было множество книг. И надо сказать, что образованных людей в Союзе было много! Таким образом представление о советских людях, как о невежественных, малограмотных – это всего лишь миф! Очень скоро мы в этом убедились, так как находили в школе множество учебников и научной литературы. В русских школах изучали иностранные языки, в том числе и немецкий.

По отношению к нам хозяйка вела себя довольно сдержанно, осторожно и старалась в конфликт не вступать. Но как оказалось потом, муж Ольги, не сумевший прорваться к своим из окружения примкнул к одному из партизанских отрядов. Конечно же вначале я об этом не знал. Мы сели с офицером за стол, а мальчик все крутился возле нас и смотрел голодными глазами.

– Митя, иди сюда! Сейчас получишь ремня! Я сказала, не мешайся! – но ребенок явно не слушался. – Валя, забери Митю!

Валентина подошла и оттащила брата, одернув его и дав легкого шлепка. Мать старалась кормить детей отдельно от нас, но парню явно хотелось что-то со стола. Ребенок баловался и Гюнтера это явно раздражало. Днем мы обычно были либо комендатуре, либо в казармах, вместе с солдатами, а вечером приходили на ночлежку.

Гюнтер для того и взял меня, чтобы ему было проще общаться с хозяйкой и в качестве переводчика, иначе ему было бы сложно, так, как русский он знал плохо.

Пока офицер лежал в кровати и отдыхал, сняв сапоги, я успел принести охапку дров и сложил их аккуратно возле печи.

– Воды принести? – спросил я Ольгу.

– Нет, спасибо! Пока еще есть. Вы хорошо говорите на русском, откуда у вас такие знания?

– От мамы и бабушки, они из Одессы, во мне есть русская кровь.

– А-а-а…

– У вас очень много книг! – сказал я, подойдя к книжному шкафу.

– Я учительница, русского языка и литературы.

– Вы работаете в школе?

– Да.

– А я журналист, работал в газете.

– Хорошо.

– У вас есть газеты?

– Есть, старые, я ими печку растапливаю… «Комсомольская Правда», «Известия», «Красная звезда».

– Можно мне посмотреть? – спросил я.

– Смотрите, если хотите! – Ольга пожала плечами.

Просмотрев старые газеты, «Комсомольская правда», за март месяц, я случайно нашел текст песни «Землянка», аккуратно оторвал страницу и спрятал в карман. Мне как-то пришлось ее слышать, поскольку иногда наши приемники случайно ловили, то, что транслировали советские радиостанции.

Вечером, выйдя из дома я вдруг увидел мелькнувшую за сараем фигуру и сначала решил, что мне показалось.

– Т-с-с-с! Тише! – она впихнула мужа в дверь. – Коля, ты с ума сошел! Немцы в доме…

– Сколько?

– Двое, один переводчик, другой офицер, лейтенант. У нас ночуют пока, остановились на постой.

– Надеюсь, что ненадолго.

– Я тоже надеюсь. Один ещё ничего, Иоганном зовут, он на русском хорошо говорит, другой хуже, офицер, так волком и смотрит! Только корми их, да обстирывай. Господа!

– Тебя хотя бы не трогают? Детей?

– Пока нет.

– Вот тебе записка, Куракину передашь, деду Матвею, скажешь – от меня. Пусть Лопатина не посылает, явка отменяется. Сколько немцев склад охраняет, пусть проследит с Демидовой. Записку потом через тебя передаст, поняла? Еще мне знать надо пароль, когда у них смена меняется.

– Поняла. Все, уходи! Не дай Бог заметят…

Позднее, зайдя в сарай я обнаружил там незнакомого мне мужчину, который направил на меня пистолет и застыл на месте от неожиданности. До этого с партизанами я ни разу не сталкивался.

– Стой! Сейчас выстрелю!

– Вы кто? Что здесь делаете?

– Это мой дом. Что вы здесь делаете?

– Вы муж Ольги?

– Дернешься – убью!

– Выстрел услышат. В доме офицер.

– Черт! – он процедил сквозь зубы. – Сдашь…

– Я не хочу смерти вашей жены и детей. Уходите! Уходите немедленно! Отпустив мужчину, я вернулся в дом. Очевидно, он и сам понял, что убить меня он в данной ситуации не может и это единственный выход, иначе поднялся бы шум и тогда уж точно погубил бы жену и детей. Ольге я все рассказал и предупредил, что в следующий раз, если ее мужа увидит офицер, ничем уже помочь не смогу!

Скоро у нас в тылу партизаны устроили диверсию и подожги один из складов, вызвало большой переполох. Бог мой! Только этого еще не хватало! Немцы были злые как собаки! Конечно, я боялся, что это опять обернется какими-либо карательными мерами. У меня еще слишком свежи были воспоминания, о том, как сожгли ту несчастную деревню в Белоруссии. Жестокое отношение к гражданскому населению вызывало у меня определенное противление. Стоило ли так рисковать?  Еще раз скажу, что гибели Ольги с детьми я никак не хотел! Да и других, впрочем, тоже… В то же время я осознавал свое бессилие, что ничем не в силах буду им помочь! Было понятно, что теперь выставят везде патрули и дополнительную охрану, будут активно выявлять и искать партизан среди жителей и тех, кто им помогает. А уж полицаи точно постараются. Даже сами немцы зачастую относились к местным полицаям весьма пренебрежительно, не могли им полностью доверять. Слишком уж сильно они старались выслуживаться перед своими хозяевами, готовы были даже задницу лизать и тряслись от страха за свою шкуру. Были конечно среди них и идейные, которые ненавидели советскую власть.

Обстановка все более накалялась. Оставаться в доме Ольге с детьми было нельзя. Конечно же партизаны и Николай не доверяли этому самому переводчику, поскольку он являлся свидетелем и мог как считали всех выдать в любой момент. Немцы предприняли сдержанную тактику и от карательных мер решили все-таки пока воздержаться, им гораздо целесообразнее было раскрыть всю цепочку, чтобы выйти на след партизанского отряда и его уничтожить. В партизанском отряде был разработан определенный план. Поскольку немцев было всего двое, Ольга должна была подсыпать снотворное в еду или чай, после чего, как только немцы уснут, впустить партизан, который их добьют и уйти вместе с детьми.

– Завтра, вечером, примерно в это же время, мы за тобой придем, заберем тебя и детей. Вечером, за ужином, подсыплешь немцам снотворное, в еду или в чай. Как уснут, дашь условный сигнал, посветишь в окно лампой, откроешь мне дверь. Пока спят, уберем их по-тихому, без лишнего шума.

– Иоганна тоже убьете? Он же тебя не выдал. – Ольга вдруг заколебалась.

– Нашла кого жалеть… Ты детей пожалей!

– Н-е-е-т… Коля, я не могу…

– Сделаешь, как я сказал! Если немцы тебя возьмут, всю ячейку раскроют.

– Я не скажу ничего!

– Выхода нет… Детей погубишь и себя тоже! – настаивал муж. – На, возьми, пакетик со снотворным. Ты все поняла?

– Да.

Когда Николай уже уходил, его заметил тот самый немецкий офицер, он немедленно бросился за ним в погоню и открыл стрельбу. Мужчина успел перемахнуть через забор и скрылся. Иоганн же, услышав стрельбу немедленно вышел из дома и с ужасом наблюдал картину происходящего.

– Партизаны у нас под носом, а мы ничего не замечаем! Я только что его упустил! – Взбешенный Гюнтер, зайдя в избу схватил хозяйку за волосы.

– Партизан? Это партизан? Отвечай!

– Нет…

– Кто это?

– Я не знаю.

– Скажи ей, что её ждёт за связь с партизанами. – лейтенант обратился ко мне. Я схватился за голову. – Что вы наделали… Вас повесят! Испуганная женщина была в слезах. Гюнтер приставил к виску Ольги пистолет и потащил ее к двери.

– Мама! Мама! – испуганная Валентина прижимала к себе брата.

Офицер поручил мне следить за детьми, закрыв их в комнате, а сам повел Ольгу в комендатуру. Что делать? Я метался, мысль оттого, что погибнут дети и я буду к этому причастен не давала мне покоя. Как я смогу потом жить, зная, что их смерть на моей совести?

– А если я их отпущу? – мелькнуло в голове. – Что будет со мной? Меня самого отправят под трибунал и обвинят в сговоре с партизанами. А какая разница? Сдохнуть раньше или позже? Не сейчас, так в бою или на очередном задании… Черт! – я метнулся к Валентине и велел убираться отсюда, ка можно быстрее, при этом специально открыл окно и создал вид, что дети сбежали.

Ольгу сразу же подвергли допросу, но она упорно молчала. Как я и полагал меня тоже вызвали на допрос.

– Вы что, действительно никого не видели? Партизаны у вас под носом, а вы ничего не замечали? Ни вы, ни г-н лейтенант? – допытывался комендант. Изо всех сил я начал отпираться и строить из себя дурака. Признал только одно, что виноват, и когда дети убегали выстрелить в них, я не мог! Мне не хватило решимости и просто было их жалко. В итоге мне сделали строгий выговор, списали все на халатность, при этом учли мои прошлые боевые заслуги и то, что я был отличным переводчиком, в услугах которого нуждались. Каким чудом я смог так легко отделаться, я не знаю!

Вскоре один из полицаев выследил пятнадцатилетнюю Алену Демидову, которая была связной, обнаружил девушку в момент, когда та делала закладку. Вскоре, партизан казнили на площади. Мне очень жаль, но что-либо сделать еще, было не в моих силах!

Все это невероятно выматывало и без того мои напряженный нервы.

Глава 19

После тех самых тяжелых потерь, который понесла наша дивизия под Москвой, она признавалась боеспособной лишь частично. Нас в основном держали в резерве, и мы охраняли лишь небольшой участок фронта восточнее Вязьмы. Пополнения, чтобы сразу же восстановить нашу численность нам было ждать неоткуда. Прежде, чем прислать новобранцев, их надо было еще хоть как-то подготовить и обучить, в то же время, как опытных солдат, что были с начала летней компании, оставалось немного. Иногда только некоторые части нашей дивизии кидали то на один участок, то на другой, как вспомогательные. Локальные стычки и бои местного значения все же случались.

В октябре 42-го, на одном из заданий, погиб командир взвода и ефрейтор, Ганс Шварц, несколько наших солдат получили ранения. Оказалось, что русские заминировали подходы к своим позициям, наш сапер не успел обезвредить все мины, и мы еле-еле успели унести ноги и вытащить наших раненых. После этого обязанности командира взвода взвалили на меня, поскольку даже более подходящей кандидатуры не было. Все мои мечты об отпуске оставались только мечтами, что меня просто злило невероятно!

Летом и к осени, основные события развернулись на юге, в районе Сталинграда, на берегу Волги. Конечно же до нас доходили определенные слухи и информация о том, что там происходило. Поначалу немецкие войска имели определенный успех, казалось, что вот-вот сомкнут кольцо окружения советских войск и возьмут город на Волге. Взять Сталинград, город, носивший имя Сталина – для Гитлера было делом принципа! Да и именно в Сталинграде находился завод, выпускавший советские танки и ряд других изделий военно-оборонной промышленности. В конце ноября, начале декабря, мы узнали, что дела у нас под Сталинградом совсем плохи и 6-я армия Паулюса попала в окружение. Но всей тяжести сложившейся ситуации и масштабов трагедии мы еще не осознавали. Нас успокаивали, и говорили, что это временно, на помощь спешит танковая группировка Манштейна и она обязательно прорвет кольцо окружения. Да и полной информации о том, что там происходило, в этом котле, нам не давали, о многом умалчивали. Знали обо всем, только генералы и высокопоставленные офицеры. Нам, лишь говорили о том, как героически сражаются войска Вермахта под Сталинградом и на этом – все!

Третьего февраля, утром, мы узнали, что армия Паулюса окончательно капитулировала. Такого разгрома Вермахт еще не знал! 330 тысяч солдат и офицеров, 22 дивизии, 91тысяча солдат, попавших в плен, в том числе и Фельдмаршал Паулюс – таковы были потери! По всей германии был объявлен траур. Мне было не по себе от мысли, что в этом котле мог бы оказаться и я, но слава Богу, сия учесть меня миновала

В январе, меня срочно вызвали к начальству и предложили отправиться в офицерскую школу, пройти ускоренные курсы, так как дивизия переформировывалась, получали пополнение и офицерского состава не хватало. А также для того, чтобы в случае необходимости я мог заменить командира роты. На курсах я пробыл три месяца, после чего вернулся в свою часть.

В феврале нашу 258-ю пехотную дивизию причислили к 9-й армии Моделя и срочно направили в Орловскую область, на северный фас Курского выступа на помощь разбитым частям. К тому времени, я как раз заканчивал краткие офицерские курсы. Вернулся в часть только в марте, 24 числа, после чего мне было присвоено звание лейтенанта и получил должность заместителя командира роты. В феврале дивизия участвовала в боях за Малоархангельск, но этот момент я пропустил. Тяжелые бои за Малоархангельск шли почти 2 недели. Бои завязались у села Муравль. Дивизия имела успех против уступавшего в силе противника, пока к русским не подоспели морские пехотинцы. В итоге обе стороны вынуждены были перейти к обороне, и линия фронта закрепилась на рубеже Турейка – Гнилец. На этом рубеже обе стороны закрепятся вплоть до летнего наступления на Курской дуге и более крупных сражений до этого времени не будет. Бои продолжались до 21 марта, потом наступило полное затишье.

Целенаправленно делать карьеру я не особо стремился. Спросите почему? Все очень просто. Чем выше звание – тем больше ответственность и тем больше с тебя спрос. Простому солдату меньше надо думать, ему поставлена конкретная задача и он должен ее выполнить! А уж если эта задача поставлена неправильно, или ошибочно определена, цель, стратегия – все можно свалить на вышестоящее начальство! Офицеру же самому приходится принимать решение, что делать в той или иной ситуации, определять те самые цели, тактику и стратегию, при том еще и отвечать за своих подчиненных. В случае чего, вздрючат так, что мало не покажется!

Постепенно, к нам прибывало пополнение. В основном молодые, неопытные, от восемнадцати лет и старше сорока, так называемые резервисты. Подготовка у новобранцев была уже совсем не та, а значительно ниже, чем у тех, кто участвовал в европейской компании и в начале 41-го года. У новобранцев было больше шансов погибнуть в первом же бою, нежели у опытных бойцов.

Один из таких новичков, который пришел к нам во взвод был Кристиан Менкель. Кристиану было всего девятнадцать лет и в разведку он попросился сам. Высокий, худощавый, со светлыми волосами, немного курносый, вместе с тем он был излишне, как мне казалось, самонадеянным и самоуверенным. Кристиан так и рвался быстрее пойти на задание, побывать в бою, был идейным и преданным национал-патриотом, состоял в «Гитлерюгенде».

– Ты хоть знаешь, что такое разведка? – спросил я его.

– Да. Я готов хоть сейчас! Я отлично стреляю и владею приемами рукопашного боя!

– Это хорошо. Но в разведке это не самое важное.

– А что важное?

– Крайняя осторожность, внимательность, маскировка, выдержка, спокойствие, крепкие нервы, быстрота реакции, хитрость, смекалка… Служба в разведке – одна из самых опасных. Не думай, что все так просто…

Теперь немного об общих настроениях среди солдат, которые преобладали в Вермахте. Несомненно, после поражения под Сталинградом, боевой дух в немецких войсках значительно упал и многие в победу немецких войск уже не верили. Признаться честно, я и сам в это не верил. Я прекрасно видел реальную картину, когда потери, которые понесла наша дивизия под Москвой, долгое время восполнить было практически нечем! А людские ресурсы, они тоже не бесконечны. Поражение Германии в этой войне было всего лишь делом времени, и вопрос стоял только в том, сколько мы еще продержимся. Только лишь молодежь, вроде Кристиана, все еще питали какие-то иллюзии. Тем временем шли слухи, о весенне-летнем наступлении и о том, что летом мы непременно возьмем реванш за наше поражение под Сталинградом. О взятии Москвы уже даже и речи не было! Речь шла о том, чтобы, разгромив русских в летней компании попробовать заключить перемирие и оставить за собой хотя бы часть завоеванных земель. Хотя надеяться на это, тоже было глупо, русские вряд ли бы на это согласились. А что будет, если Германия проиграет войну? При мысли об этом мне тоже становилось не по себе. В какое же дерьмо мы вляпались? Черт бы побрал этого нашего Фюрера с Геббельсом вместе и со всей его свитой. Злость и негодование копились во мне уже долгое время, как от усталости, от того, что мне пришлось пережить, так и от того, что мне даже в отпуске не удалось побывать.

При этом высказывать всяческое недовольство и критику в адрес наших начальников и нашего руководства категорически воспрещалось. Какие-либо пессимистические настроения тоже старались пресекать, так как это подрывало и без того упавший морально-боевой дух наших солдат. Даже письма домой подвергались жесткой цензуре. За анекдот могли отправить под трибунал, в штрафной батальон, вплоть до расстрела. Но тем не менее эти анекдоты я слышал. Однажды, я даже сам позволил себе неосторожно высказаться, назвав попытку Гитлера взять Сталинград дурацкой авантюрой.

– Только при вышестоящем начальстве этого не говори! Придержи язык! И будь осторожен, когда называешь планы нашего фюрера дурацкой авантюрой. Немецкая армия еще достаточно сильна, чтобы нанести поражение русским. – сказал капитан.

– Г-н гауптман, вы думаете русские не успеют подготовиться к нашему наступлению? Времени у них на это будет достаточно. А если русские начнут наступление первыми? Сам черт не знает, что у них на уме.

– Он прав, противника действительно нельзя недооценивать! – согласился обер-лейтенант, командир роты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.