Бифуркатор

– Последняя процедура, – сипит доктор. – Тёма, наклони голову. Мне нужно проткнуть кожу на затылке. Не бойся, это совсем не больно. Ну… больно, но чуточку прямо. Как укольчик шприцем.

Холодок обвивает ноги. Во-первых, как любой нормальный человек особенно тринадцати лет, я боюсь любой боли, даже той, которой чуточку. Во-вторых, как любого подростка, жизнь научила меня, что если говорят будет не больно, значит ожидай жутких мучений.

Но отступать поздно, и я нагибаю голову. Пальцы в резиновых перчатках ощупывают ямку на затылке, и я сжимаю кулаки. Что же ты копаешься, доктор хренов, давай уже быстрее. Потом пахнет спиртом, на затылке что-то мокрое, и я зажмуриваюсь.

Боль оказывается короткой, но и правда сильной. Как будто мне в голову шило воткнули. Я даже чувствую неприятный хруст на затылке и даже думаю, что мне пробили кость. Я успеваю только зашипеть, как успокаивающий голос доктора зашептал:

– Тихо-тихо, всё позади.

Но глаза под линзами хмурые и серьёзные. Он чем-то обрабатывает кожу на затылке, постоянно давит на рану пальцем, отчего хочется прикрикнуть ему, чтобы остановился.

– Ну вот, Тёмка. Ты становишься супергероем.

Голос Арнольда доносится из другого мира, мир пульсирует больной точкой, сосредоточившейся на затылке.

Доктор Руслан выстрелил своим аппаратиком над ухом и отступил на шаг. Он рассматривал меня как художник только что написанную картину.

– Ну вот и готово. Кровь не течёт. Немножко поболит, пока ранка свежая. Но могу тебе кое-что дать.

Мужчина принялся копаться в маленьком шкафчике на стене, а я с трудом поднимаю голову. Мне кажется, что любое движение головой вызывает конец света.

– Это было-таки больно, – сиплю я на манер толстенького доктора.

– Терпи. Ты же мужчина, – ободрительно улыбается Арнольд.

– Мне показалось, будто кость проткнули.

– Что? – Я не думал, что у доктора Руслана мог быть такой высокий насмешливый голос, как у клоуна. – Какую кость?! Ты что! Я под кожу датчик загнал – не больше.

– Что-то хрустело, – пытаюсь улыбнуться я.

– Ну что там может хрустеть? Это просто я кость царапнул иглой. Ну сам посуди, как иначе. Толщина-то миллиметров шесть, кожа плотно прилегает. Если бы я кость пробил, так ты бы ходить уже не смог. Там же верхушка позвоночника.

Доктор уже подошёл ко мне, сжимая в руках пластинку с таблетками.

– Выпей одну, и потом пей, но не больше двух раз в день.

– А это что? – спрашиваю.

– Да обычный телпангин. Обезболивающее.

В мою ладонь падает крупная зелёная таблетка, и внезапно нарисовавшийся Арнольд протягивает бутылку с водой. Я выпиваю таблетку и смотрю на двоих то ли мучителей, то ли спасителей.

– Что теперь? – спрашиваю.

Лицо Арнольда глубокое, задумчивое. Он чуть поворачивает голову к доктору и говорит:

– Руслан Дмитриевич, доставай девятку.

Доктор скрывается за моей спиной, и я слышу щелчки кодового замка. Оборачиваться боюсь. Задняя сторона головы превратилась в сгусток боли.

– Провод скоро отклеится, – говорит Арнольд, поглядывая на мою руку.

– Пару дней будет держаться, – сипит доктор позади.

– Но этого времени достаточно, чтобы спасти вселенную, – улыбается Арнольд.

Я хмурюсь. Откуда ни возьмись появляются смутные мысли о моей значимости в действующей операции.

– И всё-таки, зачем вам это? – спрашиваю. – Зачем вы помогаете мне спасти брата?

– Эх, – вздыхает Арнольд и поглаживает металлический край кушетки. – Знаешь сколько мы мечтаем проникнуть к доктору Вечности? Любой член нашей оппозиции скажет тебе, что всю жизнь мечтает взглянуть в глаза этому старикашке. У нас тут сложилась целая философия по поводу существования доктора Вечности.

– То есть, вы думаете, что его может и не быть? – хмурюсь я, и в поле зрения появляется доктор Руслан с красивой металлической штуковиной.

– Почему бы и нет, – пожимает плечами Арнольд. – Всё возможно. Никто никогда не видел его. Может, это коллективный разум. А может вообще искусственный интеллект.

– Я его видел! – продолжаю общаться с Арнольдом, но не отвожу взгляд от красивого прибора в руках Руслана. Начинаю догадываться, как пользоваться незамысловатой штуковиной. Она напоминает нарукавник Шредера. Два маленьких когтя, поручень, чтобы удобно держать.

– Когда же тебе получилось его увидеть? – усмехается Арнольд.

– У нас была видеоконференция по скайпу, – объясняю. – Такой старик с бородёнкой…

– По скайпу ты мог увидеть кого угодно. Даже программу. Вот когда увидишь в живую, придёшь и расскажешь. Собственно, на это мы все и надеемся. Что единственная Девятка, который попал к нам в руки, прольёт свет на интересующий нас вопрос. Взгляни на оружие.

Арнольд протягивает было руки к красивой штуковине, но доктор не даёт её.

– Позволь уж я сам, – говорит Руслан. – Тёма, возьми это.

Чуточку обиженный Арнольд отступает, а я перенимаю из рук доктора металлическую когтистую лапу. Чёрт, она такая компактная, то полезет, скорее всего, даже в карман. Не ожидая объяснений, я надеваю штуковину на кисть и обхватываю перекладину внизу.

– Всё правильно, – кивает доктор Руслан. – Гляди, справа есть кнопка для большого пальца. Нажимай её.

Нажимаю. Ничего не происходит.

– Это курок, – поясняет доктор. – Любое нажатие делает выстрел. сейчас оно не стреляет, потому что оружие должно понять, что ты Девятка. Для этого рукав надо подключить к проводу.

Но мне уже не надо объяснять, я всё понял. Конец проводка, болтающийся у кисти, заканчивается двумя гнёздами. Я даже уже вижу, куда их втыкать и даже протягиваю руку.

– Не здесь. – Доктор Руслан мягко обхватывает своими руками мою праву ладонь. – Лучше на полигоне и уже в самом музее. Ну если по дороге случится какая оказия. Но не используй его по любому поводу. Помни, оно хоть и мощное, но против отряда со стрелковым оружием ты вряд ли справишься, особенно, если тебя окружат.

– Понял, – киваю. – Что теперь?

– Теперь, – Арнольд снова приближается ко мне. – Испытаем его и в путь.

– Что я должен увидеть в той комнате, в которую проникну. Ну… в музее. Как я узнаю Глобус Эфира.

– Его сложно не узнать. Он выглядит как обычный глобус небольших размеров. Предполагаю, что он спрятан в небольшой каморке. Возможно, на нём либо ещё одно силовое поле, которое минует любая Девятка, либо сигнализация. Если второе, то не раздумывай, разноси её вдребезги. Опасность всё же есть. Комнату могут переполнить ловушками. Сделать её большой и напихать туда всяких стрел, срабатывающих механизмом.

– Знаю-знаю, – киваю. – Видел в фильмах подобное.

– Здесь я уже ничем помочь не могу, – пожимает плечами Арнольд. – Кроме как советом: будь осторожен.

– Буду, – киваю второй раз. – Тогда надо двигаться. Я не помню, во сколько у нас поезд. Как бы не опоздать.

– Да, пойдём.

Прискакивающей походкой Арнольд отступает к двери. Ну ведёт себя совсем как я. С восхищением поглядываю на парня, надевая одежду.

– Спасибо, Руслик. Зайду к тебе потом.

– Пожалуйста.

Доктор улыбается так широко, что его улыбка становится почти зловещей. Когда мы выходим, он медленно снимает перчатки.

Обратный путь я уже не запоминаю. Попавшихся нам на пути пару человек – тоже. Перед глазами маячит чёрная спина Арнольда. Издалека слышу спорящий тон тёти Марины. Значит, мы почти на месте.

– Я уже позвонила человеку. Всё. Он сейчас подъедет. С оранжевой бригадой им нельзя садиться на поезд. Эти мрази точно оккупировали все вокзалы и аэропорты. Знаю я их!

Возле малиновой двери высятся мать моих друзей и тот самый мужчина, что попивал кофе. За их спинами, не в состоянии пройти в узкие двери, жадно выглядывают наружу Стёпка и Серёга.

– Да я с вами не спорю, но мне кажется, что вы слишком утрируете, – молящимся тоном произносит мужчина.

– Нет, он будет уже через десять минут. Я должна заботиться о безопасности моих детей! Пусть и из параллельного мира.

– О чём спор? – спрашивает подоспевший Арнольд.

– Она считает, что детям нельзя на вокзал. Оранжевые могут их там караулить.

– Всё правильно говорит, – кивает Арнольд.

– Да и я не спорю. Я предложил эскорт до Самары, но она договорилась с каким-то своим человеком…

– Довезёт, и денег не возьмёт, – кивает тётя Марина.

– Так а в чём проблема? – пожимает плечами Арнольд.

– Ну как… – мужчина теряется и приближается к моему спутнику. Говорит вполголоса, но я слышу: – Мы можем гарантировать безопасность детей с этой женщиной.

У Арнольда округляются глаза.

– Поверь! Можем! Ты скажи, тут недопониманий никаких не было? Вы объяснились?

– Ну как… – брови мужчины неловко взлетают вверх, он пожимает плечами. – Кажется, эта мадам не совсем верит нам, но вроде бы ради детей готова на всё.

– И готова! – с укором кивает тётя Марина. И лицо у неё такое, будто прямо сейчас в пасть ко льву ради Стёпки и Серёги.

– Ну что ж, – усмехается Арнольд, и его глазки сверкают. – Пойдёмте со мной. Тут недалеко.

Мы пересекаем вдоль широкий коридор и оказываемся у широкой двустворчатой металлической двери.

– Подключай оружие, герой, – говорит Арнольд, усмехаясь и отворяет дверь.

И вот мы уже секстет. К нам присоединяется тот мужчина, что пил кофе. Мрачное помещение заставлено стендами, старой мебелью. Весь пыльный инвентарь жался к стенам этого обрыдлого павильона. Я вставляю гнёзда в нужные штырьки; проделать это оказалось просто, видимо, доктор Руслан спроектировал оружие с удобствами. Он же понимал, что подключать его придётся одной рукой.

Ожидания, будто после подключения оружие завибрирует или зажужжит, не оправдались. Нарукавник не подавал признаков жизни. Так – несколько огоньков сверкало, впрочем как и в отключенном состоянии.

– Наводи на любую цель и жми курок, – просит Арнольд.

– А не надо там сосредотачиваться или думать о чём-нибудь? – спрашиваю.

– Не надо. Датчик в голове подумает за тебя, – усмехается парень.

Я выбираю стенд с уродливым изображением дракона. Кажется, будто передо мной поставили бетонную стену, да и штуковина огромная, в полтора моих роста. Уж лучше попробовать на чём-то массивном, чтобы потом не облажаться.

Направив оружие, я нажимаю кнопку. Идёт небольшая отдача и стенд разрывает на кусочки. С громким звуком БАХ по залу разлетаются осколки камней, поднимается пыль от шпаклёвки, я даже голову пригибаю, чтобы в меня не попало.

– Ничего себе, – срывается с губ. Замечаю восхищённый взгляд Стёпки, а Серёга вообще в ступоре. Кажется, старший брат моего друга оставил рациональное мышление сразу после разговора с Шаманом.

– Да, стену он пробивает с лёгкостью, – кивает Арнольд.

– А я так и не понял, чем он стреляет? – восторженно вполголоса произносит Стёпка.

– Полем, – отвечает Арнольд. – Только в мирное время убирай его и прячь.

В нос попадает запах старой штукатурки.

– Теперь все всё поняли? – пожимает плечами мужчина с кофе. – Инструкции получили?

– А рассказал Артёмке, – кивает Арнольд и достаёт из кармана конверт. Я пока отключаю оружие и прячу его во внутренний карман куртки. Оно помещается с лёгкостью.

– На всякий случай, озвучиваю план ещё и при Степане, потому что он у нас тут самый головастый, – Арнольд подмигивает Стёпке и тот слабо усмехается. – В конверте адрес музея. Москва. Операцию проводите днём, когда по музею водят экскурсии, тогда можно будет проникнуть незаметно. В конце восьмой галереи на втором этаже единственная запертая дверь с двумя мордоворотами. Это тоже написано в конверте. Вот её надо открыть и взять спрятанный Глобус Эфира.

– Понял, – кивнул Стёпка. – Как он выглядит?

За Арнольда ответил я:

– Обычный глобус средних размеров.

– Смотри-ка, молодец, – усмехается Арнольд и треплет меня по волосам. Кожа на затылке болезненно дёргается, но я терплю и улыбаюсь в ответ. Теперь все улыбаются, кроме тёти Марины. Она слишком сосредоточена. – Теперь пойдёмте наружу.

****

Тишина, разливающаяся по природе вне подвала, достигла апогея и превратилась в звенящую, но глоток свежего воздуха после затхлых катакомб штаб-квартиры оппозиционеров покорял любой страх перед зловещим. Мужчина с кофе остался позади, и наш отряд вновь превратился в квинтет. Арнольд встал перед нами, хлопнул в ладоши и ободряюще воскликнул:

– Ну что, господа, пора прощаться. Очень надеюсь, что у вас всё получится. Очень надеюсь и на вас, – Арнольд подмигнул тёте Марине. – Охрана в виде человека с боевой подготовкой ребятам не помешает.

– У меня сегодня все шаблоны разорвались, – вздыхает тётя Марина. – Да что там, чёрт возьми. Я до сих ещё толком ни во что не верю.

– Мам, ты точно описала моё состояние, – говорит Сергей. Не знаю, мне не нравится, что он называет мамой женщину из другой реальности, которая лишь является близнецом его родной матери. Я слышу в подобном обращении беду.

На площадку въезжает зелёный джип с яркими фарами.

– Это за нами, – хмурится тётя Марина.

– Удачи вам, ребята. – И Арнольд пожимает мою руку. – Обязательно прочти содержимое конверта, прежде чем приступишь к операции.

Я согласно киваю, и восторг Арнольдом снова щекочет нервы. Затем он пожимает руки другим ребятам, а тёте Марине отдаёт честь. Она могла бы сказать что-то типа: к пустой голове руку не прикладывают, но вместо насмешки отдаёт честь в ответ. Значит, тоже прониклась уважением к оппозиционерам доктора Вечности.

– Ну, побежали, нас ждать не будут. Это не такси, – строго приказывает тётя Марина и уже несётся к джипу. Стёпка и Серёга не заставляют себя ждать, а я на время задерживаюсь.

– Слушай, – спрашиваю Арнольда. – Как тебя зовут? Я же даже не знаю твоего имени.

– А зачем тебе оно? – добро улыбается Арнольд.

Я немного смущаюсь. Мысли, терзающие меня с первой эффектной встречи, кажутся глупыми, наивными.

– Ну не знаю. Хочу кое в чём убедиться.

– В чём же?

– Блиииин! – Я пританцовываю на месте от ненависти к себе. – Ну я вдруг подумал… Можешь ли ты в этой реальности… как бы… являться мной?

Ни один мускул на лице Арнольда не дёргается. Так и застывает на лице.

– Ну а почему бы и нет, – пожимает плечами он. – И неважно, как меня зовут. Шизогонические реальности – это та ещё шизофрения.

Я вдруг смеюсь. Открыто и легко.

– Почти в рифму, – говорю.

– Тёмка! – окликает голос Стёпки.

– Беги к своим, а то опоздаете, – кивает Арнольд. И я убегаю, но перед этим застенчиво дружески хлопаю Арнольда по плечу.

И вот я уже в джипе. Я и мои друзья на заднем сиденье, тётя Марина спереди. Шофёром оказывается парень в форме цвета хаки, небритый, с выпирающими скулами и суровыми мохнатыми бровями. Голос у него тоже зычный. Пока он говорит с тётей Мариной, успеваю испугаться этого качка: слишком жестокие слова он изрекал. Сразу видно – военный.

Тётя Марина не вникала в подробности, и уж тем более не говорила о шизофренических реальностях. На нас мужлан не обращал внимания, поэтому я позволил себе упереться лбом в стекло и уставиться на проносящуюся ночную дорогу. Хотя, кажется, небо на горизонте уже светало. Не мудрено. должно быть уже шесть утра.

Теперь я всегда буду называть всю эту белиберду шизофреническими реальностями. Они этого заслуживают.

В пропитанной запахом бензина машине я засыпаю.

*****

– Меня сейчас стошнит.

Беспокойный сон, сопровождаемый какофонией голосов и тихими песнями, прерывается стоном Стёпки. Открываю глаза. Джип подбрасывает на неровной дороге, из динамиков льётся Би-2 и их Муза из Евросоюза, тётя Марина переговаривается с шофёром. Так вот откуда звуки, терзающие мой сон.

В окна бьёт яркий свет только что взошедшего солнца, жизнь прекрасна, если бы другая реальность.

– Илья, останови машину, – просит тётя Марина. – Ребята, вам надо чуточку передохнуть и выбраться.

Замечаю, что Серёга спит мёртвым сном, а вот Стёпка, кажется, не сомкнул глаз. джип останавливается, а мои сонные нервные окончания продолжают включаться в этот мир. Боль в затылке слабая, ноющая, пульсирующая, ноги затекли, левая рука, на которой я заснул, ничего не чувствует. Ужасное состояние.

Не дожидаясь приглашения, открываю дверцу машины и выбираюсь наружу. Ноющие колени не хотят разгибаться.

Утробный голос шофёра Ильи возвещает позади меня:

– Только не больше получаса, а то опоздаем на поезд.

Оглядываю окрестность: степи с редкими деревьями, и прямо перед нами разлапистый карагач. То, что нужно. Валюсь в заросли клевера под деревом и по привычке откидываю голову, но тут же ощущаю укол в затылке и со стоном поворачиваю шею.

Жизнь – кошмар. Я в аду. Убейте меня. И чёрт с ним, с Андрюшкой, зачем я только пустился в это путешествие.

Рядом, со вздохами облегчения валятся два тела моих друзей. Серёга, кажется, ещё не проснулся, а у Стёпки воспалённые глаза, красные как у вампира. Смотрят широко распахнувшись прямо в небо.

Чувствую, что нам много чего нужно сказать друг другу, но мысли разбрелись по закоулкам сознания.

Молчим.

Слушая невнятные переговоры тёти Марины и шофёра Ильи на заднем плане, я придумываю самый идиотский вопрос:

– А сколько уже времени?

– Около девяти утра, – тут же отвечает Стёпка.

– Ты спал?

– Нет. Тут уснёшь. Вы меня прижали с двух сторон, музыка играет, машину шатает, бензином воняет.

– И люди болтают, – добавляю я в рифму и улыбаюсь. Стёпка серьёзен.

– Он вечно очень чуткий ко сну, – мычит Серый, не открывая глаз. – В комнате даже если системник работал, не мог никогда уснуть из-за жужжания.

– Зато ты спишь там, куда положат, – отвечает Стёпка снова без тени улыбки.

Надо же. А я не знал этого факта. Вот лежу и становлюсь свидетелем братской жизни. Всё же, в который раз убеждаюсь, что как бы ты не относился к своему близкому родственнику, ты всегда будешь знать о нём больше, чем другие. И внезапно чувствую себя скотиной.

– Вы меня, если что, извините, – лепечу я. – Андрюха мой брат, и я должен был эту проблему решать сам, а не вас втягивать.

– Наконец-то до него доехало, – ворчит Сергей, но Стёпка, как я и полагал, настроен иначе.

– Мы сами в это ввязались, – говорит он. – Нас никто не просил, мы придумали теорию, и мы же разыграли эту партию.

– Вот не надо обобщать, Стёпочка, – язвительно отвечает Сергей.

– А что? – пожимает плечами тот. – Ты бы не помог своему другу в сложной ситуации?

Серый внезапно открывает глаза.

– Почему же помог бы, но ситуация ситуации рознь. С одной стороны ты одалживаешь денег или бьёшь морду кому-нибудь, а с другой – рискуешь своей шкурой ради человека, который тебе даже дальним родственником не является. Да и ты в нашей игре не совсем добрый самаритянин.

– Что ты имеешь ввиду? – хмурится Стёпка по-прежнему разглядывая облака.

– То и имею. – Серёга переворачивается набок и подпирает голову рукой. – Когда мы все шагнули в эту бездну, отступать было уже поздно. Подумай. Ты выдвинул теорию, написал на майл какой-то фирме. Всё выглядело как игра. Ты думал, что она опасная, но это знаешь. Как в школе. Прежде чем подложить кнопки учителю на стул, ты думаешь, что тебя накажут, но предполагаешь, что никто не пронюхает. Ты совершаешь поступок, а потом вдруг оказывается, что тебя кто-то видел, что кнопки были только у тебя и что вообще ты засветился на камеру. И учитель вдруг вместо того, чтобы отправить тебя к директору, начинает поднимать вопрос об исключении тебя из школы. И родителей твоих вызывает. Вся твоя жизнь летит к чертям, и ты начинаешь думать, что совершил глупость. И уже молишься вернуться назад во времени, чтобы не совершать эту дурацкую выходку. Сегодня вечером ты написал письмо каким-то там Сомерсетам, думая, что далеко от них. Что они тебя не найдут и просто ответом пригрозят пальчиком. Но вместо этого, на следующее утро ты просыпаешься и получаешься посылку. И уже безвозвратно втянут в эту игру. Всё как с кнопками. Неужели, ты бы снова так поступил, если б время повернулось вспять? Зная, что придётся оказаться в другой реальности, терпеть выстрелы неизвестных террористов и дрожать за свою жизнь? Стал бы ты отправлять письмо сейчас, вернись ты на пару дней назад?

Пожалуй, это была самая длинная тирада, которую Серёга когда-либо произносил. Я лежу между братьями, и мне становится неловко. Будто при мне решают вопросы чересчур деликатные, которые мне лучше не слышать.

Стёпка молчит пару секунд, а потом отвечает:

– Почему бы и нет. Стал бы. Я бы и сейчас отправил письмо Сомерсету, если бы представилась возможность повторить.

Серый долго глядит на брата, потом на меня, потом снова на Стёпку, и выдаёт:

– А по-моему ты просто рисуешься.

– Чего? – младший переводит взгляд на брата.

– Перед Тёмкой вон рисуешься. Типа, чтобы он подумал, что ты такой преданный. А в душе явно желаешь.

– Вот это поворот, – обиженно восклицает Стёпка и тоже переворачивается набок и подпирает голову рукой. Теперь я действительно между Сциллой и Харибдой. – Да будет тебе известно, что с тех пор, как мы вышли из кабинета доктора Вечности вчера, до этой секунды, я ни разу не пожалел, что я ввязался в эту игру. Во-первых, это увлекательно. Во-вторых, я теперь похож на героя, я помогаю другу. В-третьих, мне… блин… забей. Тебе срать на мои доводы.

– Нет-нет, ты говори, – с наигранным любопытством просит Серый. Атмосфера напрягается, и я прячу голову в плечи.

– В-третьих… Чего мне терять? Всё равно, мама умерла. Жизнь уже не будет прежней. Она такая несправедливая, я про жизнь, что нет разницы, когда ты умрёшь. Кто-то говорил там из мудрых, что жизнь – это болезнь, и всегда с летальным исходом.

Серёга вздыхает и вновь откидывается на спину.

– Дурак ты, Стёпка. То есть, вот об отце ты ни разу не подумал? А он, между прочим, тоже человек.

– Ну… – Стёпка теряется. – Я верю, что наша авантюра вся пройдёт успешно.

– Но риск большой, и ты выбрал своего друга, а не благополучие нашей новой семьи. Дурак ты всё равно.

– Блин. Ты меня не понял. – Стёпка тоже падает на спину.

– Ребята, – вступаюсь я. – Не надо спорить. Да, я чувствую себя козлом. И вот ты говоришь, Серый, исправили бы мы ситуацию, Вернись мы в прошлое. Я тебе отвечаю, что я бы исправил. Я бы никогда не посылал теперь письмо с вашего компьютера. Я бы написал его дома, чтобы вас не втягивать. Но раз уж такая ситуация сложилась, что я оказался козлом, я буду рисковать, а вам этого не позволю. Потому что я вам очень благодарен за поддержку. Что вы до сих пор мне помогаете во всём.

– А у нас выбора нет, – отвечает Сергей. – Назад уже не повернёшь.

– Мальчики! – вопит тётя Марина. – Давайте обратно в машину.

И вот мы снова внутри пропитанного бензином салона джипа. Серёга снова вырубается, Стёпка хочет уснуть, у него закрываются глаза, но стоит подбородку коснуться груди, как голова тут же вскидывается. Уснула и тётя Марина, откинувшись на стекло машины, а мрачный шофёр Илья счёл неинтересным болтать с сопляками.

В голове крутятся неприятные мысли, которые убили надежду на сон. Я по кругу прокручиваю в голове разговор братьев Герундовых. Мрачная тучу, зависшую над сознанием я не в силах рассказать словами или представить картинками. Иррациональная гадская обида не пойми на что. Хочется войти в доверие Серёге, может, как-то объяснить ему всю необходимость нашей экспедиции… но опять не нахожу слова.

Так целый час мы и едем молча. Вот за окном вырастают многоэтажки, мы въезжаем в Самару. Ещё полчаса, и мы возле футуристического здания вокзала. Признаться, никогда бы не подумал, что вокзал может оказаться таким красивым… снаружи.

Тётя Марина проснулась, разбудила Сергея, и мы спешно покинули машину. Шофёр тепло попрощался с тётей Мариной, а наше прощание даже не заметил.

– Значит, слушайте меня внимательно, – говорит тётя Марина, вышагивая по мощёной площади. – Если завидим оранжевую бригаду – сворачиваем. Если они перейдут к активным действиям – бежим, но держитесь меня. Сейчас идём к кассам. Я попытаюсь вас посадить на тот же поезд.

Мы молчим и внимательно слушаем, хотя Стёпка иногда спотыкается. Кажется, ему совсем нехорошо.

Внутри вокзал напоминает торговый центр, всюду суетящийся народ, эскалаторы. Кассы находим быстро. Тревожный взгляд тёти Марины немедля сканирует зал на наличие свободных мест, и, найдя такие, она кивает в их сторону.

– Следим за оранжевыми, – требует Серый, как только опускается на серое металлическое сидение в сеточку.

Да я и без него знаю, что нужно следить, и постоянно верчу головой. Стёпке следится плохо. Он часто зависает на одной точке и надолго закрывает глаза. Бедняга, мне его жалко.

Наш поезд пребывает в 11.00 по московскому, часы над холлом показывают 10.40. Точно успеем. Но тётя Марина слишком долго задерживается у кассы, и, судя по рукоплесканиям, с кем-то спорит. Через несколько минут она всё же отходит и смотрит в нашу сторону. Её рука и два раздвинутых пальца взлетают к глазам, а потом обводят павильон.