Бифуркатор

– Без багажа, – выдавливаю, наконец таможеннику. – Я приехал…

– Что ты мямлишь? Что ты мямлишь??? Можешь говорить громче???

– Я с ними, – тыкаю в сторону тёти Марины. На секунду гневная рожа таможенника отрывает от меня взгляд, чтобы лицезреть обнимающуюся семью. А потом мужик снова орёт: – Тут таких блатных каждый второй! На полный досмотр его!

Меня хватают сильные руки, но я в сердцах кричу:

– Стёпка!

Не вижу друга, надеюсь, в базарном гаме вокзала мой голос не потерялся. Мы проходим шага два, а потом останавливаемся. Нам кричат, и голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Именно он уже столько лет взывал из недр дома: Стёпка, обедать!!!

– Идите сюда! – кричит тётя Марина.

И вот меня уже подвели к ней. Стёпка и Серёга прячутся за плечи матери и испуганно выглядывают, словно котята, сбежавшие от взрыва петарды. Строгий взгляд тёти Марины бегло оценивает меня с ног до головы, а потом женщина, чуть повернув голову, но не отрывая от меня колючего взгляда, спрашивает у сыновей:

– Он?

– Да-да, он, – лепечет Стёпка.

Твёрдая рука тёти Марины хватает меня за плечо и тянет к себе. Ничего так сила, неуверен, что у матери моих друзей из нашей реальности такая же хватка.

А потом мы идём. Толкаемся в толпе приезжих и движемся в неизвестном мне направлении. Замечаю в походке тёти Марины армейскую выправку, ещё одно отличие от той женщины, которую я знал всю жизнь.

– Может, я совершаю глупость, – говорит она. – Но материнское чутьё не обманешь. Я чувствую своих детей. Я чувствую… Пусть это и странно. Я сама же хоронила вас. Видела мёртвые тела в гробах. Кидала первых ком земли на вашей могиле…

Тётю Марину перебивает выстрел из центра зала. Казалось бы здесь, в этой реальности, люди уже должны привыкнуть к выстрелам, но слышаться новые вскрики, тётя Марина притормаживает и оборачивается. А потом я слышу ещё один голос, который знаю и не так давно, но не спутаю ни с каким другим:

– Внимание! Это оранжевый патруль! Всем оставаться на своих местах!

Голос Буратино усиливает громкоговоритель. Я вижу парочку человек в оранжевых костюмах и с автоматами наперевес, но владелец голоса остаётся за кадром.

– Мы разыскиваем нескольких беглецов-оппозиционеров. Мы проведём патрулирование зала, и до тех пор, пока не закончим, отсюда никто не выйдет!

Оранжевые ребята уже проникают в толпу, а Стёпка начинает дёргать мать за руку.

– Мама, пошли быстрее, это за нами.

За нами??? В сложившейся куралесице, кажется, я потерял способность мыслить. А ведь это и правда за нами, кто ещё мог понадобиться доктору Вечности и его прихвостням.

На лице тёти Марины растерянность.

– Это не могут быть за вами. Вы террористы?

– Нет, – шёпотом хнычет Стёпка, утаскивая мать за собой. – Но это и не совсем полицейские.

Да, почему же никто из таможенников не выгонит Буратино? Почему его не скрутят и не арестуют? Почему все, чёрт возьми, слушаются его? Вопросов больше, чем ответов, и я просто позволяю себе двигаться за вереницей своих друзей.

– Ладно, я попробую протащить вас через один из чёрных входов, если оранжевые ещё не перекрыли их, – шепчет тётя Марина. – А уж потом вы мне всё расскажете. Двигаемся как можно тише и быстро.

Под лёгкую панику и негромкий шум голосов, мы пробираемся к колонне, что возвышалась в каких-то нескольких метрах от нас, и я вдруг испытываю непревзойдённое чувство одиночества. Чужая реальность, мать с отцом в неизвестном где, тут можно было держаться только за Стёпку и Сергея, но теперь, когда нашлась тётя Марина, они немедленно образовали своеобразный костяк, где я – чужак.

Да-да, не иначе.

Вы только посмотрите на лицо Стёпки: и страх, и бурная радость, и безграничное удивление. А уж на гримасе Серёги бестолковый восторг читается как на ладони. Что тётя Марина скажет сделать, то они и сделают. И плевать, что никакая это не тётя Марина, а солдафон из параллельной реальности, которая, судя по недавним словам, уже похоронила своих детей. Красивый финал трогательной мелодрамы: детишки теряют единственную мать, а в альтернативной вселенной она же теряет своих детей, но вот семья воссоединяется. А Артёмка Бреус? А что он? В любом художественном фильме должны быть жертвы. Санта Барбара заканчивается. Спасибо за внимание. Минута молчания в честь погибшего Тёмки.

Когда мы проникаем в коридор за колонной, я почти злюсь.

Здесь народа почти нет, поэтому мы быстро минуем мрачный старомодный павильон и вот я уже вижу арку металлоискателя и чёрный ход, ведущий в город. Дорогу нам преграждают два солдафона.

– Женя, Андрюша, нам надо выйти, – не останавливаясь произносит тётя Марина.

– Марина, стоп! Мы не можем вас выпустить. Приказ оранжевых, – растерянно произносит молодой солдат блондинчик.

– Женя, – хмурится тётя Марина. – Они со мной. Мы торопимся. У нас нет времени ждать окончание досмотра.

– Ну… я… – теряется Женя.

– Мы не выпустим! – вдруг твёрдо произносит второй солдат, которого, судя по всему, зовут Андрей, и его ладонь ложится на рукоять пистолета. – Быть может ты ведёшь в город террористов. Нам не нужны такие проблемы.

– Какие террористы! – восклицает тётя Марина. – Это же дети! Мои дети! Андрюшка, приглядись, вот Стёпка, а вот – Серёженька.

Тётя Марина выставляет напоказ своих ребят, подталкивая их в спины.

– Они же вроде как подорваны, ты похоронила их в прошлом году, – хмурится солдат.

– Я сама многого не пойму, но, кажется, здесь всё гораздо запутаннее, чем мы с тобой видим. Но поверь, это моя семья! Неужели ты думаешь, что я – солдат выше тебя званием – могу быть террористкой? Или кто-то из моих детей.

На лице Андрея блуждает замешательство, и вдруг его глаза падают прямо на меня.

– А это тогда кто? – строго спрашивает он.

– Друг сыновей. Мы его и встречали! – не менее строго отвечает тётя Марина.

– Адрюх, ну ты чего? – шепчет солдат Женя. – Это ж наши. Выпускаем их.

– Я б выпустил. Но подставу чую пятой точкой, – хмурится второй солдафон. – Вот что я вам скажу. Ты, Марина, и твои дети сейчас выдут отсюда, а вашего странного спутника я оставляю в здании вокзала, пока не кончится досмотр.

У меня ноги холодеют. Мурашки перед глазами подсказывают, что я вот-вот хлопнусь в обморок. Кажется зря я написал в голове столь правдивый сценарий сложившейся истории. Вижу, что и тётя Марина в замешательстве.

– Как тебя зовут? – спрашивает женщина.

– Артём, – едва слышно выдавливаю я.

– Господи, она даже не знает как его зовут. – Солдат Андрей заводит глаза и хлопает себя по лбу. Той рукой, что не лежит на пистолете.

– Может, он посидит на вокзале, пока досмотр не закончится? – ворчат губы тёти Марины.

И что же мои друзья?

Что они?

Серый, похоже, готов на всё, лишь бы вырваться. И молчит. А вот Стёпка изумлён.

– Мам, нет, – громко шепчет он. – Его нельзя здесь оставлять. В нём-то вся суть. Если его найдут…

Потом Стёпка вдруг закусывает губу, а солдат Андрей немедленно достаёт пистолет.

– Всё понятно! – вскрикивает он. – Я не знаю, что у вас на уме! Может вы и не террористы! Но ситуация дурная! – Он наводит ствол НА МЕНЯ. – Всем отойти от на шаг назад!

– Андрей! – кричит тётя Марина.

– Марина! Ты выходи. Я даже детей отпущу с тобой! Но этот тип никуда отсюда не уйдёт.

Санта Барбара закончилась. Спасибо за внимание. Я хоть и отхожу назад, хоть и почти падаю без сознания от ужаса, но усмехаюсь. Усмехаюсь почти со слезами на глазах.

– Дети, пойдёмте, – шепчет тётя Марина.

– Нет, – упирается Стёпка.

Серый молчит.

– Дети, пойдёмте! – Слова тёти Марины звучат как приказ. – Серёжа, бери брата.

Растерянный Серый смотрит на меня, потом на мать.

– Тёмка, извини, я не могу ослушаться маму, – лепечет он.

– Да никакая она не мать вам! – злобно вскрикиваю я и почти бросаюсь на Серёгу.

– Назад! – кричит солдат Андрей.

– Артём! – кричит Стёпка.

Тётя Марина тоже хватается за пистолет.

Этот фарс мог продолжаться долго, в конце, возможно, меня даже убили бы, но нас прерывает голос:

– Мальчики пойдут со мной и немедленно.

Когда я вижу говорящего, меня охватывает непреодолимое восхищение. За нами пришла почти копия молодого Арнольда Шварценеггера, что-то из раннего терминатора. Тёмные очки, кожаная куртка, только лицо другое. Образ, на который я всю жизнь молился и на который так стремился быть похожим. Мне даже кажется, что передо мной взрослый я.

В руках парень сжимал два пистолета, которые нацелил на таможенников.

Первой среагировала тётя Марина. Она молниеносно вытащила оружие и вскинула его в сторону молодого Арнольда. Прогремел выстрел. Андрей, не успевший вытащить пистолет, хватается за ногу и с криками валится на пол. Теперь дула Арнольда сверлят таможенника Женю и тётю Марину.

– Извини, парень, – обращается человек к Андрею. – руки у меня не три.

– Бросай оружие! – кричит тётя Марина, а Женя бледнеет и теряется.

– Я никого не хочу убивать, – говорит Арнольд. – Иначе я бы пристрелил уже вашего товарища. Мы воюем не с вами. Отдайте мальчиков и разойдёмся, иначе мне придётся убить.

– Бросай оружие! – повторяет тётя Марина.

– А ты что скажешь? – спрашивает Арнольд у Жени. Таможенник медленно поднимает дрожащие руки и отступает.

– Мне мало платят, чтобы я рисковал жизнью, – мямлит он.

– Какой хороший мальчик, – улыбается Арнольд и переводит оба ствола на тётю Марину. – Давайте оставим дуэль, дамочка.

Я восхищаюсь новым персонажем, а Стёпка вдруг поражает меня следующей выходкой. Он выскакивает вперёд и прикрывает тётю Марину своим телом.

– Не стреляйте в неё! – выкрикивает он.

– Не буду, если она отпустит вас со мной, – отвечает парень.

Уже догадываюсь, что молодого Арнольда послал старик Шаман, как мои мысли сбивает шум из главного павильона. Тётя Марина внезапно опускает пистолет и тихо говорит:

– Я иду с ними.

– Тогда нечего стоять и лясы точить! Гоу-гоу-гоу! – вопит Арнольд и освобождает нам проход.

Под кряхтящие крики Андрея, наш квартет скользит на улицу. Слышу позади, как раненый таможенник пытается орать:

– Сюда! Они здесь!

У выхода я мешкаю, но молодой Арнольд хватает меня за плечо и толкает вперёд.

– Давай-давай, – шепчет он. – Нам нужен только ты. Не задерживайся.

Его слова прибавляют энтузиазма и в темноте ночи я бегу по чужому асфальту в неизвестное мне вперёд. Но свист пули заставляет меня вздрогнуть и автоматически пригнуться.

Вдоль фасада вокзала, с чёрного хода пробирается взвод оранжевых. Опоздали, ребята.

– В машину! – командует Арнольд и кивает на чёрную Хонду у обочины. Пригибаясь, мы спешим к автомобилю, что сливается с ночью в десятке метров от нас. А по нашему уже квинтету открывают огонь.

Ну не сказать, чтобы посыпался град пуль, но редкие выстрелы засвистели над головой. Одна пуля сверкнула возле ноги, царапая искрами асфальт, ещё одна врезалась в обшивку седана. А мы уже забираемся на заднее сиденье.

Уши оглушают выстрелы Арнольда. Тётя Марина, засунувшая нас на заднее сиденье, лишь коротко спросила:

– Этому человеку стоит доверять?

– Да, он от Шамана, – тут же отвечает Стёпка.

Кажется, он тоже догадался, хотя чего это я, это ж Стёпка, а вот на лице Сергея немедленно нарисовалось удивление: откуда ты знаешь?

Да и тётя Марина не поняла ни слова, лишь недовольно хлопнула дверцей и тоже открыла огонь по оранжевым, пробираясь к переднему сиденью.

В общем, как в голливудских боевиках, взрослые, отстреливаясь, забрались в машину, и Арнольд дал газ. В зеркале заднего вида высвечивалось холодное сосредоточенное лицо парня. И лишь когда одна из пуль задела стекло и то покрылось паутиной трещин, Арнольд выплюнул грозное ругательство: твари. Ну… почти. Эквивалент этого слова, только пожёстче.

Автомобиль мчался по ярко освещённым улицам Сызрани, а я с облегчением откинулся на сиденье и смотрел, как за окном проносятся шокирующие меня картины. Впрочем, что описывать, всё происходящее на вокзале будто перенеслось за его стены. Кучки людей, испуганно бегущие рысцой вдоль фасадов здания; много солдат, кого-то арестовывающих; парочка парней, бьющих стёкла.

На лице Серого читается лёгкий шок, Стёпка вроде чуть напуган, но в глазах вечная задумчивость. Тишину салона нарушает голос тёти Марины.

– Так! – говорит она. – Давайте разберёмся.

– Да… мне бы тоже хотелось, – осторожно произносит Серёга.

– Что ты хочешь понять, мама? – устало вздыхает Стёпка.

И только Арнольд молчит. Когда перестрелка осталась позади, он снял очки и теперь я постоянно ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Ему интересен я. Только я.

– В прошлом году, двенадцатого октября, оппозиционеры взорвали школу, погибло триста детей. Среди них – вы. Ваши тела нашли под обломками. Хоронила вас я. Мы с отцом долго не могли найти себе места, но сейчас, когда жизнь более-менее встала на рельсы, появляетесь вы. Как, чёрт возьми?

Стёпка вздыхает.

– Это долгая история, и, мне кажется, тебе не обязательно знать всё до последнего факта. Боюсь, ты можешь не понять.

Взгляд Арнольда снова мелькает в зеркале заднего вида, но смотрит уже на Стёпку.

– Скажи только одно, – тётя Марина оборачивается, я замечаю пистолет, который она всё ещё сжимает. – Ты – мой сын или не мой?

– И да, и нет, – отвечает Стёпка.

– Не может быть либо ДА, либо НЕТ, когда речь заходит о материнстве! – выкрикивает тётя Марина и вновь откидывается на сиденье.

– В нашем случае может, – кивает Стёпка. – Нас родила ты, но другая ты. Из другого мира.

– У меня голова взорвётся сейчас! – восклицает тётя Марина.

– Можно сказать, у нас две мамы, или даже больше, – говорит Стёпка.

– Ещё раз повторю, такого быть не-мо-жет!

– Ну тут вы ошибаетесь, – наконец произносит Арнольд. – Вы пока не представляете, с чем столкнулись.

Тётя Марина возмущённо хмурится, дескать что это за насекомое тут пищит, а вслух спрашивает:

– А вы вообще, кто такой? Мозг террористической банды?

– Меньше всего нам хочется вникать в ваши террористические банды. Мы – организация разряда повыше.

– Вы только скажите мне: вы правые или левые?

Арнольд наивно улыбается и произносит:

– Мы средние, мадам.

Восхищение этим парнем достигает невероятных высот.

– Никакая я не мадам. Просто объясните мне, что здесь происходит?

Взгляд Арнольда вновь скользит по мне, и я читаю в его карих глазах вопрос: кто будет всё рассказывать?

Ох, кто угодно, только не я. Это мама Стёпки, вот пусть он и отдувается. С безразличным видом я отворачиваюсь к окну, а Стёпка вздыхает.

– От тебя, мам, нам тоже нужна кое-какая информация. И давай ты начнёшь первой.

– Ну уж дудки, – тётя Марина оборачивается. – Мои дети погибли. Кто такие вы, я не знаю. Поэтому не собираюсь, поддаваясь только лишь материнскому инстинкту, рассказывать военные тайны…

– Никто не просит рассказывать военные тайны, – вздыхает Стёпка. – Скажи просто, что вокруг происходит? Почему люди друг в друга стреляют, что за военное положение?

– Вы что, телевизор не смотрите…

И Арнольд вдруг вздыхает.

– Даааа, – протягивает он. – Если я не вмешаюсь, эта белиберда будет продолжаться ещё очень долго, а мы уже скоро, между прочим, подъедем. Ребята, думаю, вы догадываетесь, что попали в одну из шизогоческих реальностей.

– Мы поняли, – отвечает Стёпка. – Вы от Шамана?

– От него, – кивает парень за рулём. – Думаю, он рассказал вам дальнейшие наши действия. Вы же попали в ту связку миров, где введено особое положение. В стране введено положении КТО. Сначала были бунты против существующего правительства, пытались уладить дело внутренней дипломатией канонерок, не получилось и ввели режим КТО.

– А это как? – спрашиваю я.

– Контртеррористическая операция. В общем, сражаются тут против повстанцев. За проведение операции следит особый правительственный отряд оранжевой бригады. Или, в народе, просто оранжевые.

– Что по мне, так они вылитые СС, – ворчит тётя Марина.

– Короче, у нас гражданская война, – вздыхает Арнольд. – Есть вопросы, молодёжь?

Мы молчим, наверное, сложно переварить ситуацию, тогда наш спутник обращается к тёте Марине:

– По сути, это и ваши сыновья и не ваши сыновья. Они пришли из параллельного мира, где нет вот такого вот положения. У них своя цель.

– Чего? – хмурится тётя Марина. – Что за лапшу вы мне на уши вешаете?

– А вы думаете, ребятам из мира, где солнышко светит и никто никого не убивает, легче осознать ужасы окружающего их нового мира?

Как бы в подтверждение слов Арнольда, кто-то швырнул на асфальт бутылку, и та разлетелась зелёным фейерверком почти у колёс машины. Арнольд резко вильнул вправо, отбрасывая нас друг на друга.

– Господи, что за день, – взмолилась тётя Марина. – Расскажите подробнее об этом, потому что пока плохо верится.

– Не расскажу, – отвечает Арнольд. – Потому что дальше вам будет вериться ещё хуже.

Несколько минут тётя Марина зависает, а потом вздыхает:

– Нет, ну творящийся вокруг хаос, конечно, изменил моё мировоззрение, но чтобы настолько.

– Я попробую вас сейчас познакомить с людьми, которые объяснят вам получше, – говорит Арнольд.

– А куда мы, собственно, едем?

– В нашу штаб-квартиру. Нам нужно провести операцию над одним молодым человеком.

– Мой сын?! – восклицает тётя Марина, даже не уточняя, какой из.

– Нет-нет, успокойтесь. Это я про другого молодого человека.

Лицо тёти Марины просветляется, она будто вспоминает про меня и оборачивается.

– Да, кстати, а ты кто вообще такой? – спрашивает она.

– Я… – теряюсь и не нахожу ответ, но Стёпка меня выручает.

– Это наш друг из нашей реальности, – выпаливает он.

Вздох тёти Марины разливается по салону и звенит в ушах.

– Это какое-то сумасшествие, – шепчет она.

Следующие пять минут мы едем молча, а потом машина начинает тормозить.

Здание, возле которого застывает автомобиль, напоминает маленький атриум, окружённый редкими тополями. Света в ночной мгле разлито мало, и молчаливый полумрак пропитан таинственностью. В этой точке вселенной так тихо, что даже деревья не шумят на ветру.

– Выходим, – коротко командует Арнольд и выбирается в таинственность.

Машина упирается в широкий съезд вниз, скорее – подземный гараж. Возле ржавых металлических ворот тьма сгущается столь плотно, что я боюсь в ней задохнуться. Пока Арнольд не подошёл к домофону, я слышу биение наших сердец.

Код парень набирал воровато, нарочито закрыв домофон спиной. Тётя Марина, наверное, не спускает руки с рукояти табельного оружия. Я не вижу, но предполагаю, что так оно и есть.

Кнопки тоненько пискнули шесть раз, а потом дверца приоткрылась и мы попадаем в мрачный подвал с бетонными стенами. Дверь позади с грохотом закрывается, и Тёмка в ловушке. Уйдёшь ты отсюда уже каким-нибудь генномодифицированным.

В отличие от могильной тишины снаружи, в коридорах штаба оппозиционеров доктора Вечности витает призрачная невнятица. Судя по шуму, людей здесь немного, но хотя бы есть.

Одина раз, петляя в лабиринтах пыльных коридоров, мы прошли мимо открытой двери, из которой лился яркий свет и внутри, в помещении цехового типа, возле монитора толпилась троица мужчин.

Хорошо, что у нас есть сопровождающая, которая на нашей стороне и которая выведет нас отсюда в случае форс-мажора, хотя, кому я вру. Тётя Марина скорее выведет своих сыновей, я же для неё чужой мальчик.

Арнольд открывает дверь, обитую малиновым драпом, и мы попадаем в большую комнату. Если бы не трубы отопления, торчащие из-под стендов и шкафов, комнату можно было бы назвать уютной. За круглым столом в центре восседал мужчина лет сорока, вальяжно закинув ноги на поверхность стола, и попивал, судя по запаху, кофе. Другой парень возился с куллером.

– Вот и они, – беззаботно бросает Арнольд.

– Отлично! – хлопает в ладоши мужчина с кофе. Один хлопок. Громкий. И мне понятно, что моя судьба предрешена. – Кто из них идёт к Русланке?

Парень у куллера оборачивается и хмурится.

– Вот он, Артёмка, – Арнольд указывает в мою сторону.

– Тёмка, – улыбается мужчина. – Я очень рад знакомству с тобой. А… кто эта чувиха? – дядька тыкает пальцем в тётю Марину.

– Какая чувиха? – возмущается тётя Марина. – Я, между прочим, представитель власти.

– И что здесь делает представитель власти? – ехидно усмехается мужчина.

– Тут запутанная история, Витя, – говорит Арнольд. – Она является матерью других двух ребят, но из иной шизогонической реальности. В общем, они знают обрывочную информацию, оставляю их на тебя. Разберись с ними, а я пока отведу Артёмку к Руслику.

И всё.

Я остаюсь один. Когда дверь позади захлопывается с печальным скрипом и Арнольд уводит меня вглубь пыльных коридоров, мне кажется, выхода нет. Не покину я это здание. Новый персонаж моей жизни мне симпатичен, но оправдает ли он моё доверие.

Через тройку пролётов мы оказываемся в месте совсем не гармонирующем с унылыми подвальными кельями: кафельные стены, операционный стол, пару кресел и медицинские тележки с разными инструментами. Замечаю в основном шприцы. В целом комната напоминает просторную процедурную.

– Руслик, бей в колокола, я привёл Артёмку! – восклицает Арнольд.

Сгорбленная фигура у одной из тележек оборачивается и я вижу старика в резиновых перчатках. Грушевидная голова с лысиной и круглыми очками на тоненькой переносице придавала мужчине сходство с доктором Нефарио.

– Оооо, я рад видеть нашего юного героя, – хриплым голосом произносит доктор. Не нравится мне этот человек, очень не нравится. – Присаживайся на кушетку.

Я не решаюсь сделать и шага. Можете отпилить мне ноги, но я не подойду к этой подозрительной кушетке. И Арнольд замечает мой страх.

– Не бойся, Тёмка, – смеётся он. – Всё будет хорошо. Тебя никто не будет резать, а когда ты узнаешь мощь своего оружия, ты нам спасибо скажешь, – и подталкивает меня в спину. – Садись, а я пока расскажу тебе суть операции.

Куда деваться? Отсюда не сбежишь. Доктор со шприцами и накаченный парень у двери прибьют меня, стоит мне и шаг в сторону сделать. Я сажусь на кушетку и испуганно кошусь на шприцы.

– Ты действительно не бойся, – хрипит доктор Руслан. Его голос напоминает последние стенания умирающего. – Я не буду ничего резать, что ты. Я просто приклею к тебе проводок. Раздевайся до пояса.

Пока я снимаю куртку и футболку, Арнольд объясняет:

– Оружие испытаешь один раз. Больше не стоит. Оно слишком мощное. О музее. Здесь, в кармане у меня адрес. В общем, думаю, вам надо до него доехать в дневное время, когда внутри водят экскурсии. Тогда ты сможешь проникнуть внутрь незаметно. Заветная дверь на втором этаже в конце восьмой галереи. Впрочем, в бумаге всё написано. Когда увидишь чёрную дверь с двумя мордоворотами, доставай оружие, и вперёд. Ты всё понял?

Честно говоря, я плохо что понял, следил за действиями доктора Руслана. Действительно, никаких шприцов, скальпелей или щипцов. Просто длинный красно-чёрный проводок. Доктор приблизился ко мне с ним и неизвестным аппаратом в руке. Штуковина напоминала монтажный степлер.

Доктор ласково повернул мою левую руку кисть вниз и поднёс к основанию край провода, заканчивающийся двумя маленькими гнёздами. Затем к коже приникает штуковина-степлер. Я готовлюсь к разряду вонзающейся в меня скобы. Но вместо боли ничего не почувствовал. Аппарат щёлкнул, в кожу чуточку пахнуло воздухом, а потом доктор уже убирает чудо-степлер, а провод оказывается крепко-накрепко приклеен к коже.

– Ого, – восхищаюсь я. – А его можно будет отклеить?

– Только вместе с верхним слоем эпидермиса, – сипит доктор.

– Артём, ты слышал, что я тебе только что сказал? – серьёзно спрашивает Арнольд.

– Да, я всё понял, – безучастно киваю, наблюдая, как доктор Руслан Нефарио присобачивает ко мне провод. Он предусмотрительно оставил петельку на локте, чтобы я мог свободно сгибать руку.

– Повтори, что вам нужно сделать? – требует Арнольд.

– Мммм, прийти в музей днём и войти внутрь, когда ходят экскурсии, – говорю, отрывая внимание от действий подпольного докторишки. – На втором этаже найти двух охранников возле двери и всех убить.

– Ну что-то типа этого, – улыбается Арнольд. – Какой музей? Какая галерея?

Копаюсь в мозгах, но ничего не помню, зато помню другую фразу парня и озвучиваю её:

– У вас в бумажке всё написано.

– Обязательно изучите её. Покажи своему товарищу. Этому Стёпке. Он быстро всё сообразит.

Доктор Руслан тем временем обклеил предплечье и уже заканчивал с плечом. Я успеваю заметить, что на втором конце провода остренькая пимпочка, напоминающая наконечник стрелы, только гораздо уже.