Синяя рыба. Добрая сказка для всех, кто любит волшебные приключения

– У меня есть лицензия.

– Лицензия? Что это такое?

– Смотри, – он отстегнул от пояса небольшой мешочек, развязал узелок и взял из него щепотку мелкого серого порошка, похожего на пепел. Потом снял с дерева еще одну грушу и, когда она стала маленькой, посыпал ее порошком. С легким шипением порошок испарился, и в тот же миг груша принялась расти, пока не стала прежнего размера.

Шерри вдруг помрачнел и завязал мешочек с порошком.

– Раньше у нас не было лицензий. Их придумали и узаконили, потому что деревья кен-тай вдруг стали умирать. С каждым годом они давали все меньше плодов. Когда-то деревья росли везде, сейчас же остался только этот сад. Мелани защищает его своими заклинаниями, как может, но все мы боимся, что скоро даже ее чары не смогут спасти деревья.

Он печально вздохнул и вытер белым кружевным платочком слезы, навернувшиеся на глаза.

– Примерно полвека назад Совет Высших принял решение заколдовать кен-тай так, что теперь их можно есть только здесь, в этом саду. Больше одного ты ведь все равно не съешь. А чтобы набрать их про запас, нужно иметь лицензию. У меня пятеро детей, их надо кормить. А этот порошок, между прочим, не такой уж и безобидный – там полно добавок, консервантов и всяких там Е! А они еще не хотели продлевать мне лицензию!

Шерри так разозлился, что в ярости пнул первый попавшийся камешек, и тот взлетел высоко вверх, с громким обиженным визгом, постепенно стихшим вдали.

Девочка молчала, не зная, что сказать.

– Ты далеко живешь?

– Нет, не очень. Я живу в лесу, в Зеленой Лощине. – Он повесил связку груш не плечо и поднял голову на Вику. – К Старейшине дорогу, увы, не знаю, но чем смогу, тем помогу. Пойдем, я провожу тебя к своей приятельнице. Бьюсь об заклад, она что-нибудь да придумает.

И, не дождавшись ее ответа, он запрыгал по траве между деревьями, да так быстро, что Вике пришлось пуститься бегом, чтобы поспеть за ним. То справа, то слева она видела мелькавший в траве белый лохматый клубок, похожий на ручную шаровую молнию.

Лунный зайчик

Максим весело шагал по зеленому лугу. Он чувствовал себя Колумбом, открывшим Новую землю. Нет, лучше: потому что мир, в котором он очутился, был настоящим раем.

Под высоким кедром Максим решил немного передохнуть и подкрепиться. Он расстегнул рюкзак и достал оттуда пакет с завтраком. Жуя бутерброд, мальчик осматривался, постепенно приноравливаясь к непривычному для него способу восприятия действительности. Здесь, в этом мире бутерброд выглядел не так, как дома. Ломтик хлеба стал в два раза толще и светился, источая свежий розово-фиолетовый аромат.

Сверху послышался хруст веток. Максим поднял голову и увидел крупную, ярко-рыжую белку, с кисточками на кончиках ушей и роскошным пушистым хвостом. Белка сорвала кедровую шишку и принялась лущить ее, выковыривая спелые орешки и разгрызая их с аппетитным хрустом.

– Ты меня совсем не боишься! – обрадовался Максим.

Белочка утвердительно закивала.

Максим отломил кусочек хлеба с сыром и протянул его белке. Та, внимательно обнюхав угощение, схватила его лапками и без лишних церемоний проглотила, да так быстро, что Максим не успел и глазом моргнуть. Потом с самым наивным видом, заискивающе сверкая глазенками, подползла поближе, явно требуя продолжения банкета.

– Тебе понравилось? У меня есть еще!

Белочка игриво сверкнула глазенками и громко засопела в предвкушении лакомства.

– А что нужно сказать?

– Берегись! – вдруг взвизгнула она и, стрелой метнувшись к дереву, спряталась в дупло. Максим бросился вниз, и весьма вовремя, потому что секунду спустя над его головой пролетела молния, ударившись в землю в двух шагах от места, где он только что стоял.

«Что это?»

Ударившись в землю, молния выбила сноп черных искр, которые рассыпались фонтаном в радиусе нескольких метров. Падая, каждая искра подожгла землю, превратив в пепел зеленую траву и добела раскалив камни. Максим попытался поднять один из камней, чтобы рассмотреть вблизи, но обжегся и выронил его. Дуя на пальцы, он поднялся с земли и чуть было снова не упал, так как мимо него с космической скоростью пронеслось какое-то существо. Максим чувствовал его панику, страх и одновременно твердую решимость выполнить возложенное на него поручение. Необычайно важное.

Долго искать причину его страха не понадобилось: она появилась следом, имея вид гигантской черной птицы с огромными, загнутыми когтями и страшным клювом, раскрытом в громком крике. Хищник преследовал свою жертву.

Тут существо заметило мальчика, и, по всей вероятности, решив, что это последний шанс на спасение, пулей бросилось к нему, прыгнув на руки. Максим смог, наконец, разглядеть, что это был заяц с необычайно длинными ушами и очень мягкой шерсткой, отливавшей перламутром. На нем был ошейник, сплетенный из тонких прозрачных нитей, к которому было привязано длинное огненно-красное перо.

Черная птица бросилась прямо к нему. Максим, не зная, что делать, попятился назад, изо всех сил прижимая зайчика к себе, но запнулся и, не удержав равновесие, упал. Это его спасло. Хищник промахнулся и пролетел мимо, но его коготь зацепился за кончик серебристой нити, выбившейся из ошейника. Максим дернул нити, пытаясь распутать их, заяц отчаянно заверещал, узелок развязался, и черенок пера, будучи ничем не закрепленный, выскользнул из узелка, как морковка из грядки. Перо, плавно кружась, упало на землю. Тотчас же птица, мигом позабыв о добыче, схватила перо, и, зажав его в клюве, улетела прочь.

Максим долго не мог отдышаться. Неожиданное нападение огромной хищной птицы порядочно испортило его первое впечатление об Абсолюте. Вывод был прост и очевиден: не все так благополучно в этом мире, как ему показалось на первый взгляд. А, если быть точным, похоже, у здешних обитателей большие неприятности. На этот раз все закончилось хорошо, но впредь надо быть настороже.

Он все еще прижимал к себе спасенного зайца. Зверек обессилено обмяк в его руках, став безвольным, как мягкая игрушка. Максим чувствовал биение его маленького сердечка. Он осторожно положил его в тень, под дерево, на мягкую землю. Постепенно зайчик приходить в себя, нервно подрагивая коротким хвостиком и встряхивая ушами.

Рыжая белка спустилась с дерева, постоянно озираясь по сторонам, и внимательно обнюхала зайца.

– Надо дождаться восхода луны, – заключила она.

– Луны?

– Это Лунный Зайчик. Он – дитя Луны. Лунный свет дает ему силу и пищу. Когда взойдет Луна, он поправится.

Белка заботливо погладила его отливающую серебром шерстку.

– У него было поручение. Перо, которое украл этот страшный орел – он должен был доставить его кому-то.

– Кому? – спросил Максим

– Не знаю, – пожала плечами белка. – Похоже было на Перо Феникса, но я не успела рассмотреть как следует. Да ты же сам все видел!

– Вообще-то, – признался Максим, – я здесь всего несколько часов. Не хочу показаться невежей, но я, к сожалению, не знаю, как выглядит перо феникса, а уж тем более, зачем оно понадобилось этому орлу.

– Перо Феникса – мощный магический артефакт. Оно способно вывести тебя из любого лабиринта и поможет сделать верный выбор, даже если выбирать особо не из чего. Указы и постановленияи, издаваемые Советом Высших, подписывают Пером Феникса, потому что им нельзя написать неправду, и такой закон невозможно нарушить. Но… – она запнулась на полуслове.

– Что? – Максим сгорал от любопытства.

– Если ты обмакнешь Перо Феникса в свою кровь, и напишешь им что-нибудь, это станет реальностью.

Последние слова белка прошептала еле слышно, шерсть ее встала дыбом от страха.

– Значит, если это Перо Феникса попадет в недобрые руки…

– Он сделает все, что захочет, – пискнула белка, – И никто не сможет его остановить.

В кустах что-то затрещало, и Максим вздрогнул. Больше всего на свете он боялся, что страшный черный орел вернется и вновь попытается напасть на бедного зайчика. Но, как оказалось, это был всего-навсего дрозд, у которого, видимо, там было гнездо.

– Ох, не нравится мне все это, – пробормотал он. Потом повернулся к белке:

– Послушай…

– Меня зовут Ариса, – белка распушила хвост.

– Максим, – в свою очередь, представился он, и протянул руку, которую Ариса дружески сжала своими маленькими лапками.

Максим бережно положил Лунного Зайчика на траву под деревом.

– Что мне с тобой делать? – покачал головой он.

– Я позабочусь о нем, – вызвалась Ариса. – У тебя впереди трудный путь. Тебе нужно беречь силы и сконцентрироваться на главном.

– Откуда ты это знаешь? – изумился Максим.

– Вижу.

Белка напружинила лапы и одним прыжком залетела на ветку, так, что их глаза оказались на одном уровне. Она прищурилась, смешно наморщив нос, и объяснила:

– Моя прабабка была ясновидящей. Она могла видеть будущее. Однажды она сказала мне, что я должна буду помочь существу из другого мира, который поделится со мной своей пищей. Подожди меня здесь, – и она проворно скользнула вверх по стволу, туда, где было ее дупло, спрятанное от посторонних глаз в густой листве.

Некоторое время из дупла доносилось бормотание и шорох, а потом оттуда показалась улыбающаяся мордочка Арисы.

Она подбежала к Максиму и протянула ему золотистый орех необычайно правильной формы. Орех был крупный и довольно тяжелый.

– Это – Золотой орех, также известный, как Орех Справедливости. Он предупреждает об опасности. Когда приближается беда, или рядом появляется кто-то с недобрыми намерениями, он начинает вибрировать и темнеет. Когда-то он достался мне по наследству. Теперь я отдаю его тебе.

Максим поднес артефакт к уху и встряхнул. Было слышно, как внутри со стуком перекатывается ядрышко.

– У Ореха Справедливости есть одна особенность: его невозможно купить или украсть – он будет лишен своей силы. Его можно только получить в подарок. Если ты потеряешь его, он всегда вернется к тебе.

Белка пошевелила ушами и добавила:

– Я не могу видеть будущее так же хорошо, как моя прабабка, но я умею гадать. Хочешь, я тебе погадаю?

Максим, не зная, что ответить на это, промычал что-то нечленораздельное. Ариса, однако, приняла его молчание за согласие, и нырнула в дупло. Она вернулась, волоча старинную кованую шкатулку. Спрыгнув вниз, белка высыпала содержимое шкатулки на землю – несколько десятков ровных деревянных кубиков, на каждой грани были нарисованы витиеватые символы, похожие на древние руны.

Она перемешала кубики, и потихоньку начала переворачивать их, один за другим. Закончив, она картинно закатив глаза, простонала:

– Я вижу тебя насквозь! Слушай и запоминай. Я поведаю тебе твое прошлое, настоящее и грядущее…

Зная, что это невежливо, Максим, не сдержался и, подавив смех, громко хрюкнул. Ариса смерила его суровым взглядом, но, не в силах сохранять невозмутимый вид, весело расхохоталась. Отсмеявшись, она попыталась стереть с мордочки улыбку и уже серьезнее продолжила:

– Ты пришел издалека. Позади тебя – вода, страх и сомнения, впереди тебя – неизвестность. Путь твой лежит во тьме. Даже ты сам не знаешь, куда он тебя приведет. Я вижу печаль и гнев, боль расставания и радость встреч. Тебя ждет множество приключений…

– Приключений? – переспросил Максим.

– На тебе лежит огромный груз ответственности, и ты стараешься быть достойным оказываемого доверия, но… – Ариса вдруг замолчала, пораженно глядя на землю.

– Что?

– Дальше – темнота. Будущее как в тумане, я не в силах разглядеть его. Больше я ничего не могу сказать тебе, Максим. Но я знаю одно: грядут перемены, и в этих событиях тебе уготована не последняя роль. Ты – Избранный. Не знаю, почему выбор пал на тебя, мальчик, но надеюсь, тот, кто выбирал, не ошибся.

Максим задумчиво почесал затылок. Слова Арисы взволновали его и породили немало пищи для размышлений. Раньше он никогда не задавался такими сложными вопросами. Потому что его жизнь всегда была для него чистой тетрадью, куда он сам – и только он один – пишет строки предстоящих событий. И, кроме него, никто не может даже заглянуть в нее, а уж тем более вписать хоть черточку. Но теперь выяснилось, что книга его жизни была написана еще до того, как он появился на свет. А ему остается лишь идти по ней, зная, что то, что суждено, он не в состоянии изменить. Он может сколько угодно играть в самостоятельность, но Судьба лишь усмехнется над его жалкими попытками, и в конце концов все произойдет так, как было уготовано. Уготовано задолго до его рождения.

Получается, по большому счету, от него ничего не зависит – лишь мелкие детали, обстоятельства. Которые ни на что не влияют.

«Надо будет спросить об этом у Синей Рыбы», – отметил про себя Максим.

– Мне пора, – сказал он Арисе, – Синяя Рыба велела мне не задерживаться.

– Я знаю, – кивнула белка, пододвинулась поближе и прошептала Максиму на ухо: – Береги Золотой Орех. И никому не рассказывай о нем. Времена нынче тревожные. Всякое может случиться… Я рада, что познакомилась с тобой.

И, пощекотав ему на прощание нос своим пушистым хвостом, Ариса побежала восвояси.

Эриус

Вы, конечно, уже догадались, что черной птицей, похитившей Перо Феникса, был не кто иной, как Эриус. И сейчас он летел на Север, в свое убежище, с самой большой скоростью, на которую только был способен в обличье орла.

Высоко в горах, за границей вечной мерзлоты, где начинались ледники, температура редко поднималась выше нуля, и постоянно дул ледяной ветер, Эриус построил себе крепость. Здесь он и жил, никем не любимый и ни с кем не дружный, нелюдимый и одинокий.

Одной стеной крепость примыкала к скале, так, что узкие готические окна, пропускавшие совсем мало света, были только на фасаде, который был сложен из угольно-черного камня, с виду напоминавшего агат. Тяжелые дубовые ворота закрывали главный вход. Дополнительной защитой служило глубокое ущелье, на дне которого журчал ручей, – отсюда он был не толще волоска. Над ущельем клубился густой фиолетово-черный туман – результат действия каких-то чар.

Все живые существа старались обходить это место далеко стороной, тому же, кому выпадало несчастье случайно забрести в те края, приходилось несладко. Крепость стояла в самом центре лабиринта из острых скал. Лабиринта, из которого не было выхода. Безлунными ночами там блуждали темные тени, заманивая незадачливых путников к пропасти или в глубокие подземелья. Добраться до сердца гор, где стояла Черная Крепость, можно было только по воздуху. Но птицы давно привыкли облетать Проклятое место стороной. Здесь можно было не волноваться, что какой-нибудь случайный прохожий невзначай потревожит его. Эриус был один, всегда один, но одиночество не угнетало его, – напротив, здесь, в мрачном полумраке огромных пустынных залов Крепости он мог, наконец, расслабиться и вздохнуть спокойно. Вдали от посторонних, вдали от всех.

Эриус приземлился на камни, и, положив Перо на землю, громко выкрикнул девять слогов заклинания. В ту же секунду мост, служащий одновременно и воротами, со скрипом начал опускаться. Покрытые ржавчиной цепи натянулись, и толстая дубовая доска ударилась о землю, подняв клубы пыли.

Он вошел внутрь.

Напротив входа была широкая каменная лестница с массивными монолитными ступенями и чугунными перилами, украшенными коваными звездами и полумесяцами. Лестница вела на второй этаж, в коридор, кое-как освещенный факелами на стенах, которые давали больше копоти, чем света. Слева и справа было множество дверей, которые вели в различные части замка. Все двери были заперты, что отнюдь не добавляло коридору уюта.

Ковыляя, Эриус добрался до своего кабинета. Он распахнул дверь, из-за чего поток холодного воздуха раздул пламя в камине и разорвал серую бахрому паутины, свисавшей с потолка. В комнате было прохладно и сыро, затхлый воздух оставлял ощущение тоски и запустения. Обстановка, тем не менее, была по-королевски роскошной: у окна стоял большой письменный стол, у противоположной стены – кожаный диван. Картины в тяжелых золотых рамах, бархатные портьеры, огромный, во всю стену, камин, часы с маятником – все это создавало впечатление хмурого, угрюмого великолепия. Видно было, что хозяин дома знает толк в искусстве и определенно отличается неплохим вкусом, однако не имеет желания или надобности заботиться о своем жилище и приводить в порядок хотя бы изредка.

Около камина стояло старинное зеркало в потускневшей от времени серебряной оправе. Эриус подошел к нему и, не глядя на свое отражение, повернулся, и застыл в ожидании, терпеливо глядя на солнце.

Минуту или две он не двигался. За окном смеркалось. Солнце зашло за гору, и в ущелье стали сгущаться сумерки. Три секунды. Две, одна…

Громко и торжественно часы пробили девять. Эриус вдруг скорчился, словно в судорогах, и упал на пол. Его трясло, как в лихорадке. Из клюва вырвался крик боли. При этом его тело стало постепенно изменяться: клюв и перья исчезли, зрачки изменили форму, крылья сменились руками. Человеческими руками.

Он медленно поднялся на ноги. Несколько раз сжал и разжал пальцы, провел рукой по волосам, ощупал нос, подбородок, уши. Потом подошел к гардеробу, стоявшему в углу, чтобы одеться, потому что его зубы уже начинали мелко стучать от холода.

В последнее время ему очень везло. Чем объяснить это невероятное везение, он не знал. Но одно мог сказать определенно: он близок к цели, как никогда. И очень скоро свершится все, о чем он мечтал. Для этого осталось сделать совсем немного.

Перо Феникса. Наконец-то он заполучил его! Эриус хрипло рассмеялся. Доверить мощнейший артефакт Лунному Зайцу! На это способны только такие наивные мечтатели, как эти простаки из Совета Высших с их идеалистичными, рафинированными представлениями о жизни. Жалкие глупцы. И они еще считают себя магами?! Неудивительно, что они забеспокоились: их мир обречен, его гибель – лишь вопрос времени.

Теперь Перо у него. И уж он-то знает, как его следует использовать. Эриус щелкнул пальцами, и на стол опустился чистый лист пергамента.

Как приятно снова ощущать себя в теле человека! Жаль, что он не может оставаться человеком надолго. Ну, ничего. Скоро этому придет конец.

Он обернется человеком и останется им навсегда. Нужно только…

Эриус поднял голову, и его взгляд случайно упал на зеркало, где, в мутном, пыльном стекле он увидел свое отражение. На него смотрел высокий худой мужчина, в костюме старинного покроя, в длинном плаще. У него были тонкие, аристократичные черты лица, орлиный нос, черные брови и длинные, слегка вьющиеся волосы.

В тот же миг воспоминания волной нахлынули на него. Так происходило всегда, когда он невзначай видел себя в зеркале – в человеческом обличье.

Волны памяти перенесла его в то время, когда был человеком. Прошло уже почти сто лет. Эраст – так его звали когда-то. Его отец погиб на фронте, а мать отказалась от него, потому что боялась потерять работу – она служила гувернанткой в богатом доме.

Он вырос в приюте, среди беспризорников, таких же, как он, никому не нужных детей.

Вот он сидит в школе за партой, а какой-то парень исподтишка стреляет ему в спину жеваной бумагой из стеклянной трубочки. Вот он убегает от соседского бульдога, которого хозяева спустили с поводка размять лапы. Вот он зимой стоит, прижавшись носом к витрине кондитерской, и разглядывает разноцветное суфле и пирожные, казавшиеся ему тогда божественным лакомством.

О пирожных он тогда мог только мечтать…

Перед глазами Эриуса мелькали картины из его прошлого, как кадры быстро перематываемой кинопленки. В двенадцать лет он покинул ненавистный ему приют и устроился на типографию – сначала сторожем и разнорабочим, потом помощником наборщика. Он жил в крошечной комнатенке, экономя каждую заработанную копейку, и копил на университет. Всю жизнь он мечтал стать художником и писать картины. Масляные краски стоили дорого, но он покупал их, иногда на последние деньги, и часто по вечерам, приходя с работы и едва не валясь с ног от усталости, он брал кисти, натягивал холст на раму, и пробовал писать. В качестве материала для своих этюдов он использовал все, что мог отыскать в доме – кухонную утварь и посуду, одежду, башмаки, старую прялку. Как-то он сделал набросок соседского кота, дремавшего на нагретом солнцем подоконнике.

И все же его старания не пропали даром: Эраст был принят в академию Художеств, на подготовительный курс. Его работы были оценены на вступительных испытаниях весьма высоко, сам профессор, председатель комиссии и декан факультета, сказал, что приятно удивлен столь хорошим уровнем подготовки и несомненным талантом молодого человека. Но чтобы оплатить первый семестр, ему пришлось выложить почти все деньги, которые у него были.

А потом он встретил ее. Эльза была молода и невероятно хороша собой, а когда улыбалась или смеялась, казалось, весь мир расцветал от счастья. Они учились в разных группах, и часто он стоял в коридоре, ожидая, когда прозвенит звонок, чтобы хоть издали увидеть ее стройную фигуру, летящую походку и длинные светло-русые кудри, развевающиеся от ветра. Эльза была девушкой, ради которой можно пойти хоть на край света. Он влюбился, как мальчишка, с первого взгляда, влюбился без памяти.

Они познакомились. Он боялся, что выглядит нелепо, и все время приглаживал растрепанные волосы. Он вызвался проводить ее до дома, но вместо этого они долго гуляли по Старому городу, а потом он пригласил ее в кафе. Это были его последние деньги, а до получки оставалась еще целая неделя, но в тот момент его это не волновало. Он был счастлив.

Но когда на другой день он увидел Эльзу, кокетничающую со смазливым, богато одетым парнем, мир словно перевернулся. Джон был сыном преуспевающего бизнесмена, владельца судоходной компании, и, помимо этого, отличался находчивостью, обаятельностью и отменным чувством юмора. Разумеется, Эльза предпочла его.

Казалось, все было кончено, и жизнь не имеет более никакого смысла. Казалось, счастья не будет уже никогда. Да, где-то там, в других домах горит свет, пьется горячий чай и ведутся душевные беседы, а он сидит в своей каморке при свете газовой лампы, запивая корочку хлеба кипятком, потому что у него нет денег даже на заварку. Он, Эраст, пришел в этот мир жалким, ничтожным приемышем. И, видимо, таким же жалким изгоем он этот мир покинет. А Эльза даже не вспомнит, что когда-то они сидели, и держались за руки, горели свечи, и он, краснея и запинаясь, признавался ей в любви.

А потом он увидел сон.

Это был очень необычный сон, совсем не похожий на другие. Там все было настолько реально, что, казалось, все это происходит на самом деле. Но в то же время подспудно Эраст понимал, что спит, и это ему снится.

Сейчас он почти не помнит тот сон, все было смазанным и нечетким, словно он смотрел сквозь матовое стекло. Там был кристалл. И голос. Голос, который объяснял, терпеливо, как больному ребенку объясняют, что надо принять лекарство, чтобы поправиться. Он убеждал, уговаривал, увещевал. Он назвал себя Скорпиусом, Великим Магом, создателем Хрустального Лотоса. Он сказал, что есть другой мир, где происходят удивительные вещи, где возможно все.

Скорпиусу как магу ничего не стоило подчинить себе его волю, ведь даже будучи бесплотным духом, он умудрился сохранить часть своей былой силы. Ее оказалось достаточно, чтобы без особого труда проникнуть в сознание Эраста. Он просочился в его сны, именно в тот момент, когда ему было очень плохо. Это оказалось несложно, потому что Эраст был в отчаянии. Он не знал, как ему жить дальше. Для него не существовало будущего, а весь мир, казалось, сжался до размеров гречишного зерна. Сны его были снами человека, полностью разочаровавшегося в жизни: темными и тревожными.

Эраст слушал его, как завороженный. Скорпиус предложил ему сделку: он пообещал ему то, чего он хотел больше всего на свете: любовь девушки которая его отвергла. Любовь Эльзы.

Но за это он потребовал кое-что от Эраста. Он станет его помощником и поможет ему освободиться от наложенных чар. Он будет делать все, что прикажет ему хозяин. Он принесет ему клятву верности, чтобы не было искушения нарушить данное слово.

Эраст согласился. Он сделает все, что угодно, если потребуется, лишь бы Эльза была с ним.

Для этого он должен был попасть в Его мир. В мир Абсолюта. Но Проход был закрыт, и звезды говорили, что ближайший момент для Входа будет лишь через сто лет или около того.

Однако Скорпиусу была известна тайна, как попасть в Абсолют, минуя Главный Вход. Сложность заключалась лишь в том, что человек не мог попасть туда целиком – туда могла перейти только его душа. Черный маг использовал силу своего творения, Лотоса, и душа Эраста выскользнула из тела.

Все тогда решили, что он умер, но он был жив. Когда он пришел в себя, он понял, что находится в другом мире. В мире, где не существует границ между материей и энергией. У него не было тела, но он не осознавал этого, потому что в мире Абсолюта окружающее пространство отвечает на твое сознание. Он не чувствовал разницы, потому что не мог представить себя другим, нежели привык видеть, и именно поэтому он видел себя таким, как прежде.